Он не поверил своим глазам...

В 1843 году начали строить железную дорогу Санкт-Петербург — Москва. Одним из основных узлов железной дороги была Тверь. Из неё тянули две ветки, одну к Москве, а вторую к Торжку, а оттуда и в Вышний Волочёк. В Твери планировались: круглое депо на 22 стоянки и ремонта локомотивов, центральный круг для разворотов, мастерские для ремонта вагонов, участок обслуживания путей, служба движения, и служба тяги. Прямоугольное депо на 12 стойл и малое депо на два стойла, но это всё появится в 1851 году, а в ноябре 1846 года, в Твери были только две линии железной дороги. Строительство железной дороги лихорадило, не хватало денег, и прокладка путей, строительство узлов и депо, отставало от графика. В это же время в Турции вели переговоры Англичане готовые вложить деньги в строительство железных дорог. Их планировалось строить сразу пять: Румелийскую, Хиджа́зскую, Измирскую, Анатолийскую, Яффо-Иерусалимскую. В результате их будет девять основных дорог Османской Турции. Абдул-Хамид Второй (внук Махмуда Второго, сын Абдул-Меджида Второго) будет главным инициатором строительства и развития железных дорог Турции. Зная о том, что сын ведёт переговоры о строительстве железных дорог, сразу же по прибытию в Тверь, Махмуд решил проинспектировать железную дорогу, паровозы, вагоны и команды, работающие на поездах. Оставив женщин в доме градоначальника, Махмуд с Намыком-пашой отправились на «станцию». На тот момент станцией была наспех сбитая сторожка, в которую забегали отметиться машинисты, и перегнав паровоз на другой конец состава уехать в сторону Санкт-Петербурга за получением нового груза, предназначенного для строительства дороги. Главного инженера не было на месте, но это было не удивительно. Он знал, что ему предстоит отправить два составе. Первый состав должен был уйти через три часа, и он состоял из пятнадцати вагонов: первый был гружён углём для топки; второй был пассажирский, в нём должны были ехать конюхи и казаки из сопровождения Султана; третий и четвёртый предназначались для перевозки карет. И одиннадцать вагонов, для перевозки лошадей. Инженер не был уверен, что одиннадцати вагонов хватит, но у него не было больше вагонов для перевозки скота. Через час после отправки грузового состава, инженеру предстояло отправить пассажирский состав. Специально для перевозки Султана и его свиты, с разрешения Николя Первого, были пригнаны четыре личных вагона Императора Российского. В их число входили: вагон-столовая, вагон-гостиная, два спальных вагона. К ним в придачу были пригнаны восемь спальных вагонов, три из которых были первого класс для офицеров и личной прислуги Султана и его сопровождения. Когда Махмуд подъехал к железной дороге, его встретил начальник станции Тверь. Он был одет в парадную форму с эполетами. Он раскланивался и расшаркивался перед высокими гостями. По просьбе Махмуда Михаил Игнатьевич попросил начальника станции представить им бригады железнодорожников которые будут управлять поездами. Через пять минут перед Султаном стояло восемь человек: две бригады, по бригаде на поезд. Они были одеты в новую форму, состоящую из двубортных мундиров до колен синего цвета; фуражек с синим околышем; синих шаровар, двубортных пальто черного цвета; кожаных чёрных ремней с пряжками, и новёхоньких сапог. У обоих машинистов и помощников были новёхонькие карманные часы фирмы Буре, специально сделанные на заказ для всех машинистов и помощников. По два кочегара на бригаду была редкость, но так как поезда должны были двигаться быстро, то в каждую бригаду добавили по второму кочегару. Поприветствовав железнодорожников, Султан спросил разрешение посмотреть паровозы, начальник станции начал отнекиваться и объяснять, что паровозы очень опасные, что топки всегда чадят, но машинисты переглянулись и пригласили Султана пройти с ними. Оба машиниста были лет тридцати-пяти и учились в Англии и Германии. Подойдя к паровозу, один из них снял с себя пальто, и порекомендовал Султану сделать то же самое. Намык-паша, увидев, что Махмуд раздевается, тоже скинул с себя шубу и когда Султан поднялся в кабину паровоза, последовал за ним. Машинист подробно рассказывал о том, как устроен паровоз, как вбрасывается уголь, как проверяется давление, как подаётся сигнал, и как правильно тормозить. Махмуд переводил Намыку, и оба задавали много вопросов. Когда закончили осмотр паровоза, помощник машиниста показал, как сцепляются вагоны. Махмуд и Намык переглядывались и качали головами. Когда экскурсия была закончена, и мужчины увидели погрузку грузового поезда, они вернулись к месту временного пребывания. И Махмуд, и Намык с восхищением рассказывали о том, что они видели и узнали. Махмуд сказал Анна, что пока они будут ехать, он напишет письмо сыну, чтобы тот как можно скорее заканчивал переговоры и начинал строительство железных дорог. Анна смотрела на мужа с улыбкой, она давно не видела Махмуда таким энергичным и полным планов и желаний. Она видела, что ежедневные упражнения, массажи, и манипуляции, которые делал лекарь, вернули Махмуду его былую силу и энергию. Анна была счастлива. А Армаан всё время выглядывала в окно ожидая увидеть Василия, а он всё никак не появлялся. После того как все отобедали, к дому градоначальника подали нанятые кареты, и все отправились на вокзал. Прибыв на вокзал, все вышли и начали рассматривать диковинку. Махмуд и Намык показывали на поезд и объясняли непонятные женщинам детали. Женщины с восхищением смотрели на поезд. Дуняша перекрестилась и сказала молитву, её примеру последовали и две калфы. Они не крестились, но сказали молитвы. Но калфа Армаан, как и её Султанша, смело пошла к поезду показывая Дуняше, что она ничего не боится. Прислуга вместе с поваром зашли в свой вагон. Многие из казаков уже ездили на тех или иных поездах, так что они смело начали забираться в предоставленные им вагоны, и по дружески посмеивались над непонятливыми бостанжи. Махмуд за руку подвёл Анну к вагону. Так как пирон не был закончен, и ступенька поезда была высоко, к ней были приставлены наспех сколоченные три ступеньки. Держа мужа за руку, Анна приподняла юбки и быстро поднялась в вагон. Повернувшись к дочери, Махмуд был готов предложить ей помощь подняться в вагон, но увидев за её спиной Василия, он как ни в чём не бывало быстро поднялся по лестнице и стал в тамбуре так, чтобы его не было видно. Подойдя к лестнице, Армаан начала поднимать юбки и смотреть как бы ей по удобней ухватиться за поручень. -Вы позволите вам помочь, Ваше Высочество? — спросил голос, который девушка не слышала почти неделю. -Василий Михайлович, я буду вам признательна за помощь, — с лёгкой улыбкой ответила Армаан, и вложила свою руку в руку гусара. Быстро поднявшись, она повернулась и посмотрела на подымающегося Василия. Когда юноша вошёл в тамбур и рукой показал Армаан, что она должна пройти вперёд, Армаан кивнула ему и пошла впереди него. Чуть повернув голову, она сказала: -Василий Михайлович, где же вы были? Я вам оставила вторую мазурку и третий котильон, а вы так и не появились. -Армаан-султан, я был здесь. Кто-то должен был проверить всё ли готово для вашего переезда в Санкт-Петербург, — с улыбкой ответил Василий. -А я хотела ещё раз перед вами извиниться, оставив вам два танца, — чуть растягивая речь сказала Армаан. Василий рассмеялся: -Вы, наверное, хотели меня наказать, оставив за мной два танца. Я не очень люблю танцевать. -Действительно? А я думала, что все гусары очень галантные кавалеры и прекрасно танцуют, — сказала девушка. Василий ещё громче рассмеялся: -Вы правы, о гусарах идёт такая молва. О нас ещё говорят, что мы похищаем сердца девиц. -Неужели? — с театральной наигранностью и улыбкой спросила Армаан. — А я этого не заметила. Продолжая смеяться, Василий проводил Армаан до вагона-гостиной и помог снять шубку. Вагон-гостиная имел три отделения. В одном конце был карточный стол с зелёным сукном. Посередине вокруг низкого столика стояли два дивана и два кресла, а во втором конце стоял маленький круглый столик и два стула рядом с ним. В углу была прибита небольшая книжная полка с десятью-пятнадцатью книгами. Молодые люди прошли в дальний конец вагона и присели на стулья возле столика. -Василий Михайлович, вы не отвертитесь, я на первом балу в Санкт-Петербурге оставлю за вами те же танца, — с улыбкой сказала Армаан. Василий опять рассмеялся: -Вы знаете, я познакомлю вас со своим приятелем Сашкой Разумовским, вот он-то прекрасно танцует, и я знаю точно, что он любит это дело. -Мне знакома эта фамилия. Разумовский? — сказала Армаан и задумалась. Взглянув на родителей, она спросила, — Маменька, вы не помните откуда я могу знать фамилию Разумовский? -Армаан, я поверить не могу, что ты забыла? Тебе же было семь лет, когда Владимир Сергеевич и Александра Викторовна уехали из Стамбула, — с небольшим упрёком сказала Анна. -Маменька, я их очень хорошо помню. Но кто тогда Сашка Разумовский? — спросила Армаан. -Александр внук князей Разумовских. Александра Викторовна тебе о нём рассказывала, она говорила, что он очень хорошо рисует и прекрасно поёт. Она ещё говорила, что когда ты приедешь в Санкт-Петербург, то вы вдвоём должны исполнить дуэт, — напомнила Анна. -Василий с ним приятельствует, — сказала Армаан. — Он хочет нас познакомить, — с улыбкой сказала девушка. -Знакомство тебе с ним не избежать. Мы обязательно навестим Александру Викторовну, а она живёт у сына, отца Александра. Так что там и познакомитесь, — сказала Анна. Армаан кивнула и посмотрела на Василия: -Вот видите какой мир маленький, вы мне о своём приятеле рассказываете, а я оказывается с ним заочно знакома. -Значит познакомитесь в очную, — рассмеялся Василий. Молодые люди немного помолчали. Армаан снова подняла глаза на Василия и спросила: -А что можно делать зимой в Санкт-Петербурге кроме театров и балов? -Много чего, — ответил поручик. — Я не думаю, что вы катались на санях по заснеженной реке, или на коньках на пруду, или ездили на тройке с бубенцами по городу. -Нет, я никогда не ездила. Хотя я помню зиму, правда очень смутно, — сказала Армаан. — Мне было шесть лет, когда нас всех малышей отправили в Знаменское. Дома остался только Абдул-Меджид. -Вы были в России? — с почти детским удивлением спросил Василий. -Была, восемь месяцев. Греки подняли восстание, папенькин, ой, простите, Повелителя трон был в опасности, и дедушка с дядей Колей и тётушкой Ашубиджан-султан отвезли нас всех и Салиху-султан с её детьми в Знаменское. А Повелитель и Хасеки-Султан остались в Стамбуле, — рассказала Армаан. Василий кивнул головой, и сказал: -Понятно. Армаан-султан, я могу вам задать один вопрос? -И не один, — ответила девушка. -Почему вы говорите об отце и матери используя их титулы? Армаан пожала плечами: -Скорее всего из-за привычки при посторонних всегда говорить отцу Повелитель. Хотя, — чуть задумавшись продолжила она, — когда был жив дедушка и дядя Коля, мы реже говорили отцу Повелитель. Вы же тоже говорите вашему отцу «Ваше Высокопревосходительство». -Да, вы правы, но я делаю это только тогда когда я обращаюсь к нему по службе, а так я его зову, отец, папа или батя, — ответил парень. -Может вы и правы. Обещаю при вас не говорить Повелитель, — с улыбкой сказала Армаан. — Я уже поняла, что в Санкт-Петербурге можно много чего делать зимой. А можно где-то раздобыть сани для катания? -Конечно же можно, у нас в каретном сарае стоят сани. А тройку можно запрячь в любую открытую карету или в те же сани. А вот коньки придётся кузнеца просить сделать, у меня они одни и сделаны на мою ногу, вам не удобно будет, слишком большие, — ответил Василий. -А вы можете кузнеца попросить коньки сделать? — с восторгом спросила Армаан. — Правда я не умею кататься на коньках, но мне интересно попробовать. -Хорошо, как только прибудем в Петербург, я сразу же и позову кузница и попрошу его сделать вам коньки, — кивнув сказал Василий. На молодую пару все смотрели с интересом. Анна, сидящая на одном диване с Глафирой Афанасьевной, в пол голоса сказала: -Слава Аллаху, она ему ещё одну пощёчину не залепила. Глафира Афанасьевна перекрестилась и сказала: -Крепче любить будет. Дай Бог ей силёнок его выдержать, — и снова перекрестилась. -Ничего, хуже, чем у Салихи не будет, и то уже двадцать-два года вместе, — сказала Гюльфидан. -Ты права, Гюльфидан, хуже, чем у Салихи точно не будет, — подтвердила Анна. -Мои дорогие, а вам не хочется чаю? — спросила Глафира Афанасьевна. -Я бы с удовольствием выпила, — ответила Гюльфидан. — Я знаю, что ещё осень, но я мёрзну по страшному. Анна усмехнулась: -Ты это сейчас говоришь. Посмотрим на тебя в крещенские морозы. -А когда это? — спросила Гюльфидан. -В середине января, — ответила Глафира Афанасьевна. — Не бойтесь, шубы у вас тёплые, да пуховые платки. И сапожки на меху, сверху валенки наденете и тепло будет. -Я всё равно не понимаю, как вы тут живёте в таком холоде, — сказала Гюльфидан и поёжилась. Анна позвала слугу и отдала распоряжение о чае. В столовой огромный самовар был всегда полон и растоплен, поэтому чай был подан быстро. Армаан и Василий достали пару книг с полки в углу и разговаривали о поэзии. -Вы знаете, если нам повезёт, то Госпожа Ланская будет на бале в Зимнем, — сказал Василий. — Я лично с ней не знаком, но князья Разумовские с ней в дальнем родстве. Я не думаю, что Александр откажет представить вас ей. -А кто она такая? — спросила Армаан. -Простите, я совсем забыл, что вы не знакомы с местной знатью. Она была женой Пушкина, — сказал Василий. — О ней очень много чего говорят, но я не верю россказням. У неё сохранились рукописи поэта. Я не думаю, что она откажет вам если вы её попросите посмотреть их. -У неё другая фамилия. Она вышла замуж? — спросила Армаан. -Да, она вдовствовала семь лет, а два года тому назад вышла замуж за Генерала Петра Петровича Ланского. Генерал прекрасно понимает, что он взял в жёны вдову гениального поэта. Насколько я знаю, он позволяет супруге рассказывать о первом муже, — пояснил Василий. -Мне очень нравится Пушкин. Особенно эго сказки, — с улыбкой сказала Армаан. — Я по ним училась читать по-русски. -Действительно. И какая ваша самая любимая? — спросил Василий. -«Сказка о Медведихе», но она не закончена. Поэт не успел её дописать. А жаль, — с грустной улыбкой сказала Армаан. -Вы помните, что-то на память из этой сказки? — спросил юноша. -Немного. Только первые пять-шесть сток, — девушка задумалась и начала читать:

Как весенней теплою порою Из-под утренней белой зорюшки, Что из лесу, из лесу из дремучего Выходила медведиха Со милыми детушками медвежатами Погулять, посмотреть, себя показать.

-Я бы никогда не подумал, что это Пушкин. Я подумал бы, что Семёновна колыбельную затягивает, — с грустной улыбкой сказал Василий. В это время к ним поднесли чай. Армаан передала Василию книгу, и он поставил книги на полку. Армаан начала разливать чай по чашкам. Когда Василий развернулся, он подозвал слугу: -Пожалуйста принесите пару кусков чёрного хлеба и масло. И замените мою чашку на стакан. С поклоном слуга забрал чашку с блюдцем и ушёл в вагон-столовую. Армаан посмотрела на Василия и спросила: -Вы не будете пить чай? -Конечно же буду. Я просто не могу напиться из чашки. Армейская привычка, стакан в подстаканнике и чёрный хлеб с маслом и сахаром, — ответил офицер. -Как с сахаром? -Сейчас увидите, — с улыбкой ответил Василий. -Вы не были на обеде. Вы голодны? — догадалась девушка. -Не очень. Скоро будет ужин тогда и поем, а сейчас и хлеба с маслом хватит, — с усмешкой ответил Василий. -Нет, так не пойдёт. Вы из-за нас остались голодным… — сказала девушка вставая со стула, и быстро пошла к переходу между вагонами. -Армаан, подождите, — догоняя девушку сказал Василий. — Я не так голоден, как вы думаете. Армаан его не слушала и с силой открыла дверь и перешла из тамбура в тамбур, а Василий следом за ней. Двери остались открытыми и все, даже через стук колёс, слышали требование Армаан допустить её к плите, и дать ей сковороду и яйца. -Она его уже кормит, — покачав головой сказал Махмуд. -До Санкт-Петербурга часов четырнадцать. Может и свадьбу успеем сыграть? — спросил Намык-паша, еле сдерживая смех. -Намык, — с улыбкой сказал Султан. — Дай парню поесть. Ему ещё ей второе предложение делать. -А у тебя хоть одна дочь может замуж выйти без приключений? — спросил Намык. -Намык, ну что вы вечно о приключениях говорите? — со сдерживаемым смехом спросила Анна. — Накшидиль вышла замуж без всяких приключений. И Любочка, тоже. -Да, Любочка себе жениха нашла, когда ей было два года, а Накшидиль подошла к Мираку-паше и в присутствии всего совета спросила, когда он наконец на ней женится. Что ему оставалось делать? Он прямо при всех спросить у Повелителя отдаст ли он Накшидиль ему в жёны, — ответил Намык-паша. -Намык, если вы мне сейчас скажите, что вы не счастливы с Гюльфидан, то я на вас обижусь до конца своих дней, — сказала Анна. -Нет, я этого вам, моя госпожа, никогда не скажу, и знаете почему? Потому, что Гюльфидан-султан была права, мы были созданы друг для друга. А я бегал за миражами, — с полупоклоном ответил Намык и посмотрел на Гюльфидан глазами полными любви. Гюльфидан ответила ему с такой же улыбкой и протянула ему руку. Намык наклонился и нежно поцеловал её пальцы. -Намык-паша, если они поженятся, то я в первой же церкви пудовую свечу поставлю, — со слезами в голосе сказала Глафира Афанасьевна. — Васенька в восемнадцать лет сделал девочке предложение, а она ему отказала. Сказала, что не готова к браку, а потом оказалось, что Васенька наш её не устраивает, родословная у него не хорошая. -Ну, чего ты плачешь, матушка? Женится Василий. Ему только в Апреле будет двадцать-один, в его полку все к тридцати женятся и в отставку выходят, — сказал Михаил Игнатьевич. В то время, когда родители решали, когда делать свадьбу, Армаан быстренько сделала омлет на пять яиц и выложив его на тарелку усадила Василия за стол. Сидя за столом и кушая омлет, Василий поглядывал на девушку, сидящую напротив него. Она была не такая, как все знатные девушки, которых он знал. Он никогда даже представить себе не мог, что принцесса своими руками будет готовить ему омлет. А тут девушка только с ним обсуждала любимую музыку и поэтов, и вдруг на кухне одев передник как ни в чём не бывало приготовила омлет. Василий подумал: «А может, Намык-паша был прав? А может ей действительно наплевать на то, что моя мать была крепостной?» Смотря на девушку, он доел омлет, и Армаан приготовила им чай, а Василий намазал ломоть хлеба, отрезанный через всю буханку, маслом и густо посыпал сахаром. Перерезав его пополам, он подал половинку Армаан. Армаан улыбнулась и поблагодарила Василия за угощение, и начала кусать с огромного ломтя маленькие кусочки. Они ещё не знали, что это станет у них традицией, и когда им будет очень хорошо, и когда им будет очень плохо. А пока они пили чай и ели чёрный хлеб помазанный маслом и посыпанный сахаром.