Рыжий волчонок

— Я люблю свою маму, Джером. Я… хочу увидеть ее в последний раз. Если я не нужна ей — я больше никогда не приду в это место. Никогда. И тогда я проживу тысячу или две тысячи жизней в цирке. — Элиша наконец позволила себе посмотреть на друга, робко улыбнувшись ему. — Я ведь в любом случае останусь рядом с тобой, ты забыл? Сюда мне путь прописан. — Ты уверена, что тебе нужно ее видеть? — спросил тогда рыжий, взяв ее за плечо, мельком глянув по сторонам, чтобы убедиться, что никто не слышит их. — Нет. Девочка сглотнула, медленно склонив голову, глядя себе под ноги. Серый асфальт, покрытый сеткой мелких трещин, мелкая щебенка тут и там, в полутьме почти ничего не видно, только маленький пятачок пространства, наполненный битым стеклом, какими-то ветками и, кажется, иголками шприцов. Ее дом уже не ее. Она здесь — чужая. — Тогда давай пойдем куда-нибудь в другое место, Эли. Ты так летела сюда, и я летел сюда за тобой, но иногда… иногда лучше ничего не знать, цыпленок. — Джером потянул подругу назад за плечо, и та поддалась, отступая подальше от знакомых зданий с битыми стеклами окон, подальше от всего, что когда-то было родным. Нет смысла возвращаться туда, где тебя не ждут. Нет смысла возвращаться в разорённое гнездо. Сигарета давно погасла в руке рыжего, и теперь они шли назад, потерянные и молчаливые, пока он не выбросил ее в первую попавшуюся урну — Элиша всегда говорила, что не стоит оставлять лишний мусор, ведь тогда он вырастет в огромную гору, способную заслонить собой солнце. — …ты видел, куда они пошли? — вдруг послышался вдалеке совсем незнакомый голос, и девочка сглотнула, замерев на повороте, а Джером легко утянул ее назад, закрыв рот ладошкой. Ни звука. — Здесь дохрена поворотов-заворотов. — Оттуда только этой дорогой и идти. — Ответил кто-то. — Подождем здесь. — И с чего боссу понадобились какие-то детишки? Что, на фокусы захотел посмотреть? — Говорят, это не просто дети. Если девчонка и правда дочка того фрика, то… — голос запнулся и померк, а Элиша нахмурилась, чуть запрокинув голову, глядя на друга. Рыжий был напряжен, и все его лицо говорило о том, что он отчаянно соображает, пытается собраться с мыслями. Что им делать? Если этот район и правда огорожен, то выхода нет — просидеть в разрушенных домиках с пару дней еще представляется возможным, но не более того, а эти стервятники определенно будут ждать их столько, сколько потребуется. Но кто они? Девочка вздрогнула, вдруг поняв — наверняка, люди Марони. Слухи уже должны были разлететься по всей криминальной четверти города, а потому удивляться было нечему, на знакомство должен был стянуться каждый, кому не лень. — …надо бежать, — склонившись к ее уху, шепнул Джером, сделав несколько шагов назад, и они все же направились в сторону одного из неприметных зданий, полного битого стекла. Хорошо бы, чтобы внутри не оказалось никого, иначе… будет плохо. Кому? Всем. Элиша не знала, что будет делать, если столкнется с кем-то действительно опасным. Ее друг тоже не знал, но — выщелкнул ножик из-за пазухи, хмуро глядя прямо перед собой, словно решаясь. Ему тоже было страшно. — Ты можешь уйти. Тебе… ничего не будет. — Девочка перебралась за ним следом через низкий подоконник придорожного кафе, едва не поранив руку о торчащие осколки. — Ты ведь не я. — Ты предлагаешь мне бросить тебя? О, Эли… я что, похож на идиота? — кривовато улыбнулся Джером, подхватив с пола барный стул и поставив его около стены. В здании было тесно, грязно и пахло плесенью да пылью. Было темно, неуютно, но в то же время безопаснее, чем на открытом пространстве, хотя циркачка не сомневалась, что их будут искать. И даже найдут. Скорее всего. Коричневые обои в страшненький цветок, скрипящий деревянный пол, остатки оконных рам. Кое-какая мебель еще сохранилась в первозданном виде, но ее было куда меньше, чем подгнивших остатков столов, готовых превратиться в труху. Оставаться в этом кафе не хотелось. — Я не хочу, чтобы ты подвергал себя опасности. — А я не хочу вновь оказаться беззащитным, как рядом с тем ублюдком, как рядом с Оуэном, как рядом с Алом, Эли! Я хочу, чтобы ты знала, что рядом со мной тебя никто не тронет. — Джером покрутил ножик в ладони, после закатив глаза: — Ну как ты не понимаешь… — Я понимаю. — Элиша замерла напротив него, коснувшись запястья парня. — Я все понимаю. Правда. Но я тоже волнуюсь за тебя и не хочу, чтобы эти нелюди навредили тебе. Люди. Нелюди. Какая разница, кто поднимет на тебя руку? Главное — суметь отразить удар. Главное — устоять на ногах. — Мы пробудем здесь до утра. Потом… потом что-нибудь придумаем, — Джером приобнял ее, закрыв глаза. — У тебя сердце бьется. Вон как быстро. Как будто барабан. — Он постучал по ее спине кончиками пальцев, тихо посмеявшись. — Тук-тук-тук. Кто там? А-пель-син. — Хах… а почему апельсин? — Не знаю, Эли. — Фыркнул рыжий. — Не знаю. Кафе, в общем-то, было вполне уютным. Так вдруг показалось девочке, когда они наконец опустились просто на пол, отыскав единственный не полный осколков и мусор уголок, прижавшись друг к другу, молча глядя в сторону окна. Пару раз кто-то прошел мимо, но не обратил внимания на пару темных силуэтов в глубинах здания. Это играло им только на руку — вряд ли эти «плохие люди» решатся обыскивать каждое здание ради того, что не кажется им таким уж важным. Элиша была убеждена в том, что на самом деле ни у Марони, ни у Фальконе нет за пазухой настоящих мерзавцев. Она отчаянно пыталась рассмотреть в каждом отбросе общества человека, найти в нем частичку хорошего, того, за что можно будет уцепиться, если вдруг придется с этим «отбросом» говорить. Даже Лайла… несмотря на антипатию, которую женщина вызывала у девочки, даже она не казалась действительно ужасной. У нее была своя история, свои мысли, свои чувства, придавленные алкоголем. Как-то Джером мельком бросил фразу: «Она просто чокнутая депрессующая алкоголичка, Эли! А еще шлюха», и циркачка запомнила его слова, почему-то вдруг примерив их на себя. Что бы чувствовала она? Что бы она чувствовала, окажись в подобной ситуации?.. — Проснись, Эли, — коснулся рыжий вдруг ее плеча, и Элиша приоткрыла глаза, вздрогнув — не ожидала увидеть вновь кафе, в котором было темно даже днем — свет пробирался только через разбитые окна. — Нам пора идти. — …они не нашли нас? — Как видишь, нет. Нахрен им это надо… — похоже, Джером придерживался ее мнения. — Я подумал, что можно забраться на крышу и глянуть сверху, действительно ли отсюда только один выход. Ночью было бы ни черта не видно, но днем… — Днем увидят уже нас. — Отозвалась девочка, сонно протерев лицо ладошками. — Но они уже устали, да? — Конечно. Тем более, я уверен, они даже не в курсе, как ты выглядишь. Они не в курсе… ведь они вряд ли были на представлении, Эли! Они знают о тебе только то, что видели со спины. И поэтому мы их обманем, — вдруг показал зубы рыжий. — Здесь же с десяток домов. Заброшенных, да? И если их бросали в спешке, то там наверняка осталась парочка вещей. — Предлагаешь поискать что-нибудь? — Ага. А потом… потом придется подумать над тем, как пройти мимо. Здесь же еще живет хоть кто-то, верно? — Джером прищурился, покрутив ножик в руке. — Это просто кишка города, оканчивающаяся тупиком. — Мы можем забраться на крышу, — нахмурилась Элиша, — и поискать пожарную лестницу с другой стороны какого-нибудь дома. — Да! Именно это я и имел в виду. — Кивнул парень, потрепав ее по волосам. — Мы отдохнули, а они — наоборот. Потому что они не умеют ждать. А еще над ними стоит кто-то, и этот «кто-то» уже наверняка чертовски зол! Упустить такого цыпленка, как ты. — Он все еще был улыбчив и смешон, и даже прохладная ночевка в заброшенном кафе не сделала его несчастным. На улицу они выбрались через черный ход, предварительно осмотревшись. Никого не было рядом, и это было хорошо. Уже новой дорогой они направились в сторону и вовсе сгоревшего дома, нырнув в него через окно. Внутри было безжизненно и пусто, но, кажется, кто-то здесь уже побывал. — …главное — не разделяемся. Не отпускай моей руки. — Джером провел Элишу вперед, ища взглядом какой-нибудь шкаф или что-нибудь еще, но комнаты были полны сгоревшей трухи. Чья-то старая лежанка в углу все же подтвердила догадки девочки. — Видишь? Не мы одни такие умные. Умные… или слишком самонадеянные? Играть с мафией было делом опасным, и если Фальконе все же был полон чести, передавшейся ему с кровью, то Марони уж точно не чурался самых грязных методов. — Джером, а что, если… — девочка вдруг замерла, сглотнув и глянув на своего друга, — я только сейчас поняла! — Что ты поняла? — приобернулся на нее рыжий, такой забавный и грозный с лезвием в руке, готовый убивать за нее, готовый попытаться это сделать, перешагнуть невидимую черту, будто порожек. — Что, если они сейчас придут не за мной, Джером? Они придут за ней. — За Норой? — парень слабо дернул плечами, вдруг догадавшись, что имеет Элиша в виду и шепнув: — За Синтией… ты же ее назвала своей матерью, верно? — Да. — Девочка сглотнула, сжимая его ладонь. — Если… если они не смогут найти меня, то они придут за ней! Чтобы я все равно пришла, понимаешь? — Но ты не придешь, ведь так? Ведь так, Эли? Черт… — Джером ткнулся ей лбом в макушку, на мгновение зажмурившись, отчаянно осмысливая собственные мысли, такие гадкие и скользкие, будто змея Шива, нырнувшая в колодец, — ты ведь не бросишь ее, она же твоя семья. Ты ведь не бросишь ее! Она — чертова клоунесса! И ты не бросишь ее, ты не бросишь ее, но тогда, если эти твари тебя прикончат… — Нет! Они меня не убьют, они не убьют меня, я уверена!.. — Элиша схватила его за щеки, испуганно глянув в лицо парня, — зачем им меня убивать? — Ты врешь мне. — Рыжий сглотнул, коснувшись ее лба свободной от ножа ладонью, отодвинув в сторону прядь волос. — Ты… господи, что за самоотверженный взгляд, а? А как я жить буду? С ней? В одном цирке? Зная, что из-за этой крашеной суки я потерял все, что у меня есть? Так прямо. Так открыто. Так… странно было это слышать, что девочка только всхлипнула, а в уголках ее глаз блеснули слезы. И почему всегда нужно выбирать одно из двух? Почему нельзя сделать так, чтобы все было хорошо? Почему кто-то может просто прийти и все испортить? Почему? — …а как я смогу жить, зная, что ее убили из-за меня? Мою подругу. Ты д-дорог мне, ты больше всех на свете дорог мне, Джером! — Элиша вдруг обняла его, зажмурившись, чувствуя, что сердце колотится в ее груди, и в груди рыжего тоже словно отбивают такой же быстрый ритм. — Но если… если с ней что-то случится, то как я буду смотреть в зеркало? — А я? Как я буду смотреть? — …я не знаю. Она знала, что все именно так. Знала, что Синтии уже нет в цирке. Это было чутье, это был голос выученной беспомощности, это был вопль ее паники. — Пошли. Давай… выберемся отсюда, Эли. Давай выберемся — и придем к нему вместе. — Голос Джерома стал тверд, будто камень, он словно в одно мгновение успокоился, прожигая девочку жутким, прямым взглядом, кажется, вцепляющимся в ее душу. — Потому что мы его не боимся. И я пойду с тобой. Потому что я дал себе слово, что не оставлю тебя в беде. И я его сдержу. Это не было приключением. Не было детской игрой. Не было чем-то несерьезным или шутливым… ставки были слишком высоки, и впервые в жизни Элиши все было слишком по-настоящему. Слишком опасным. Даже побег из Готэма не был столь дик, сколь бешеная идея прийти к Марони самим, держась за руки, чтобы он понял, что нет смысла причинять боль кому-либо еще. А он мог. Он — не Фальконе. И об этом никогда не стоило забывать. Правила чести никогда не будут едиными для всех. Отыскав в доме какие-никакие вещички, пыльные и грязные, Джером набросил на плечи подруги и ее голову чью-то старую шаль. — Похожа на нищенку. — Теперь он старательно натягивал на свое лицо улыбку, когда переодевался в чью-то куртку, поправляя капюшон. — А пахнет как… отвратно, в общем-то. — Бродяжка, — Элиша тихо хмыкнула, протянув руку и пригладив его челку, — теперь ты похож на меня. На старую меня. — Знаешь, ты новая немного… лучше, — рыжий покачал головой, и они двинулись дальше, выскользнув уже из этого дома и пробравшись в одно из «многоэтажных» зданий, спокойно пройдясь по всем его лестницам вверх. Все постройки здесь были очень низкими, но даже их высоты было бы достаточно, чтобы скрыться от возможных преследователей. Хотя девочка уже понимала, что скорее всего они предоставлены самим себе. Сложенные в найденный в том же жилище пакет старые вещи нести пришлось Элише — Джером так и не расстался с ножом, даже когда они спускались по лестнице вниз, наконец оказываясь вне опасного тупика. — Если мы придем к нему в таком виде, он подумает, что мы умом тронулись, — парень хихикнул, потерев свой затылок, — но выхода нет. Наверняка уже ве-е-есь Готэм знает каждую твою примету. Старая куртка и старые джинсы на нем, шаль и юбка с кофтой на ней. Ребята выглядели не то что странно — погано, но это хоть как-то помогало им успокоиться. Словно, если сменить такие мелочи, как пара вещей, они станут другими людьми. Пускай они и сами понимали, что это совсем не так работает. — Не наверняка, а точно. — Отозвалась Элиша, все же улыбнувшись: — Но от этого и… забавнее. Пусть удивятся. Их ждал совсем недолгий путь, ведь каждый охотник этого города знал, где живут фазаны с пушками и в дорогих пиджаках.