Philautia

Каждый раз, когда отец и сын возвращались из совместного квеста с новым цветком для Фрейи, она вознаграждала обоих теплыми объятьями, неизменно радуясь подарку и оживленно рассказывая им о растении. Атрей чаще всего не слушал, предпочитая следовать за взрослыми и наблюдать, как отец идет рядом с Фрейей туда, где временно будет размещаться растение, прежде чем переедет на постоянное место жительства, и действительно внимательно слушает все, что она сбивчиво, но подробно рассказывает. Когда они бродили по Альфхейму в поисках очередного цветка, Атрей решился затронуть тему Фрейи в разговоре с отцом. - Знаешь, я абсолютно уверен, что Фрейя обнимет тебя, даже если ты не принесешь ей цветок в подарок. - Что? - Она явно увлечена тобой, и нам не нужно лазить в грязи, чтобы найти какое-то уродливое растение – она все равно тебя лю... обнимет. - Мы не поэтому ищем эти растения. - Тогда зачем тебе это нужно? - Мне это не нужно. «Ты сам этого хочешь». Атрей возгордился своей невероятной зрелостью: он не сказал это вслух. - Я этого сам хочу. - Ох. Атрей несколько раз пытался обсудить с Мимиром тему отца и Фрейи, на что рогатый хитрец посоветовал ему просто оставить взрослых в покое и уж точно ни в коем случае над ними не подшучивать. Мимир упоминал, что после того, как Атрей отправился в свой квест, все было печально, но в один из вечеров что-то произошло, что-то серьезно изменилось между Фрейей и Кратосом, что привело к их теперешним… отношениям? - Вы с Фрейей… вместе? – Атрей первым взобрался на небольшой скальный уступ и протянул руку, помогая отцу подняться. - Мы всегда вместе в нашем квесте по восстановлению миров. Она мой партнер. - Партнер в бою? Или как партнер-партнер? - Это бессмыслица. – Кратос смотрел на сына озадаченно, и Атрей закатил глаза. - Ты специально надо мной издеваешься, ты не настолько… дремучий. - Задай мне прямой вопрос и получишь ответ. Атрей остановился и обернулся, чтобы посмотреть на отца. - Ну, ты… то есть, ты и она… нет, блин… - он покраснел, как солнышко на закате, и хотел теперь только одного: прекратить этот разговор, который сам же и начал. - М-м-м, - проворчал Кратос, тоже мечтая не вести подобных разговоров о Фрейе с сыном. Не то чтобы он смущался, но он до сих пор ни с кем не говорил о ней и, казалось, ведя этот разговор в ее отсутствие, он каким-то образом предает ее. - Вы двое делите постель… - Это вопрос? – Кратос был характерно лаконичен, и Атрей чувствовал себя тонущим матросом, которому никто не пытается бросить спасательный круг. - Ну же, отец, не будь таким – ты же знаешь, о чем я спрашиваю, - жалобно протянул Атрей и продолжил идти вперед, чтобы собраться с мыслями и сформулировать осмысленный вопрос, раз уж отец явно не собирался ему помогать. Кратос, казалось, не хотел обсуждать свои отношения с Фрейей, но не потому, что стеснялся чего-то, а потому что… защищал. - Ты хочешь знать, чем конкретно мы занимаемся в нашей постели. – Предположил Кратос, что совсем не помогло. - Нет! Совершенно точно не хочу! – Атрей покачал головой, расстроенный упрямством отца (будто бы он отца своего не знает!) - Тогда что ты хочешь знать? - Ну, как бы… - Атрей снова остановился, крепко зажмурился и сконцентрировался на том, что хочет сказать, четко и ясно в этот раз. – Ты и Фрейя, вы ближе между собой, чем кто бы то ни было: вы делитесь всем, все друг про друга знаете, вы физически... тянетесь друг к другу, но до определенного предела. По крайней мере, как я это вижу. Ты как будто ухаживаешь за ней, но такими темпами это займет десятилетия. - М-м-м. Помнишь, однажды я говорил тебе, насколько незначительны десятки лет на фоне столетий? - Ага, то есть, то, что мне кажется невероятно долгим ухаживанием, для вас двоих это как несколько мгновений? - Если так тебе понятнее. Мы не пытаемся дать определение тому, кто мы друг для друга. Но… мы принадлежим друг другу. – Что ж, это само по себе определение, но Атрей не стал это комментировать, удовлетворенный хотя бы таким объяснением. - Ну, в этом есть смысл. Какой-то. А тебя не беспокоит, какие предположения люди про вас строят? – Не то чтобы Атрей слышал много сплетен, но решил в данном случае немного преувеличить. - Люди могут болтать о чем угодно. Между мной и Фрейей нет ничего постыдного. - Да, ты прав, нет, конечно. Я имею в виду, это может показаться ненормальным…. Хотя, ты прав, кому какое дело. - В том, что касается богов, нет ничего нормального. В сравнении с другими, наши отношения, скорее, самые нормальные. - О, тут ты абсолютно прав. – Атрею пришли на ум все те умопомрачительные истории, что он слышал о сексуально озабоченных богах, на их фоне Фрейя и Кратос казались просто образцом нормальности. - Если же ты… озабочен тем, что наши с Фрейей отношения изменились после Рагнарека… - начал Кратос осторожно. Если его сын не одобряет происходящее, то даже думать не хотелось о том, как в таком случае жить дальше. - Нет! Совсем наоборот! Я люблю Фрейю и люблю тебя… А вы буквально светитесь, когда вы вместе. Я рад за вас. Я и начал это разговор лишь потому, что вы мне оба дороги, и мне важно знать, что вы… вместе, пусть и на свой особый лад. - Я тоже тебя люблю. - Спасибо, что помог мне понять, что происходит, хоть ты и не обязан передо мной отчитываться. Вероятно, есть множество способов любить кого-то. Кажется, я смотрю на это как-то узко. - У греков есть множество названий для различных видов любви – и все они уникальны. - Можешь рассказать мне о них? - Моя любовь к тебе, как к своему сыну – это Storge. Это безусловная любовь к родному по крови человеку, и она не обязательно взаимная. Например, сын может ненавидеть мать, но она все равно будет любить его, несмотря ни на что. - А если родные люди любят друг друга взаимно и как равные – есть для такого название? - Philia. Связь душ, основанная на лояльности, доверии. Желании лучшего друг для друга. Это наиболее редкая и драгоценная форма любви. - И она возможна только между родными по крови? - Нет, не только. Семья может быть создана, не только кровь связывает семью. Чтобы взрастить такую любовь требуется больше всего сил и времени – вот почему она такая сильная. - И это то, что… между тобой и Фрейей? Кратос надолго задумался, прежде чем дать ответ. - Мы знаем друг друга не так долго, и за это короткое время я успел причинить ей величайшую боль – и это необратимо. Нам еще очень многое предстоит сделать, чтобы между нами была Philia, такое доверие просто так не возникает. - Но она же тебе доверяет – она бы не проводила с тобой столько времени, восстанавливая миры, если бы не доверяла. - Доверять мне на поле боя и доверить свое сердце – это не одно и то же. Между нами стоит не только Бальдр. Для меня прошло не так уж много времени с того дня, когда я потерял твою мать. Фрейя, она тоже хранит много шрамов от своего брака – такое не исчезает просто потому, что виновный мертв. – Он мог настолько открыться только перед своим сыном, да и то это было… слишком. - Она с тобой поделилась? Тем, что Один с ней сделал? - Мы не храним друг от друга секреты, но не мне об этом рассказывать. Атрей вспомнил, каким наивным был во время Рагнарека: думал, что Один не был добрым мужем для Фрейи – или они друг друга не выносили – просто из-за взаимной несовместимости. То, что ей мог был причинен непоправимый вред, пришло ему в голову гораздо позже. Он прошел немного вперед, пытаясь одновременно и уделять внимание разговору, и искать этот ускользающий цветок. - До меня далеко не сразу дошло, что ей наверняка было тяжело видеть, как я ухожу в Асгард, говорю об Одине. А то, что он был в доме Синдри… водя нас всех за нос. – Еще одна мысль пришла ему в голову, и он резко остановился. – Это из-за него Фрейя так не любит оставаться в доме между мирами? - Да, мы обнаружили, что он… заходил в ее комнату. Атрея буквально перекосило от отвращения, намеренно расплывчатый ответ отца заставил его представить все те отвратительные подробности, что могли за этим скрываться. - Гадость. И она поэтому перебралась в твою комнату? - Да. - Теперь мое вторжение в ее дом выглядит еще более дерьмово. - Это так. Но Фрейя простила тебя. - Если бы мне раньше пришло в голову, как это отвратительно было для нее, жить с Одином, притворяющимся Тюром, в доме Синдри, я бы никогда не отправился в ее мир. - Именно, если бы. Дальше они шли молча, пока не наткнулись на дерево, которое искали, именно под таким деревом должен был расти нужный им цветок. Они обшарили все вокруг дерева, и Кратос, наконец, заметил хитрое растение, аккуратно выкопал, чтобы не повредить корешки, и упаковал. Атрей все еще обдумывал их разговор и озвучил мысль вслух: - Что-то мне кажется, что это бремя – когда тебе доверяют. - Это ответственность. Мы принесем этот хрупкий цветок Фрейе в целости – а она будет радоваться не только цветку, но и тому, что мы его сохранили. И тогда ты не будешь считать цветок бременем. Ты сочтешь честью, что заботился о нем. - Клянусь, это самый уродливый цветок из тех, что мы находили. – Атрей взял растение и повертел его, осматривая со всех сторон. - Ты прав, но Фрейе он понравится. – Кратос опустил руку на плечо сына. – Я приношу ей цветы, потому что они ее радуют. А то, что мы ищем их вместе – делает все еще лучше. - Ой, что-то ты размяк к старости. - М-м-м, я стар уже очень давно. - Тогда Фрейя виновата, что ты размяк, - Атрей решил, что проявил достаточно мудрости в ходе разговора и заслужил право на маленькое невинное подшучивание. - Не спорю.