***
Леку, разузнав о том, что стряслось после того, как он перестал получать информацию о внешнем мире, засобирался было покинуть центральную нервную систему своей подруги по несчастью, но та всё же не смогла отказать ему в радости видеть и слышать происходящее. Как ни крути, а Лия успела проникнуться к электронной копии этого человека не только сочувствием, но и откровенной дружеской симпатией, да и поддержка его могла сильно облегчить ей нахождение в Орнитарии. Они лишь договорились, что Леку не станет слишком часто вклиниваться в поток её мыслей, а на время некоторых её действий (справлен я нужды, например, или переодевания) будет отключаться от её органов восприятия. Уснула после всего этого Лия, откровенно говоря, не скоро, и первым, кого увидела, проснувшись поутру, был Эхткар, чему она сильно обрадовалась. Правда, новости, которые он принёс, оказались не особенно утешительными. Вроде бы здешний вожак поверил их словам, но брать на себя ответственность и отпускать пленников не решился. Слишком серьёзной была ситуация: появление «Богинь», дружная и беспрецедентная активизация степняков и орнитов из Кварцевой Долины, да ещё это предположение о том, что кто-то из Злых Богов обосновался в Орнитарии и готовит своих белых слуг к войне… Проще говоря, вожак ждал совета от остальных правителей Арочных Гор, а до той поры вынужден был оставаться непреклонным: никто в Лок-Кех не собирался обижать «Богиню» Лию, но и о свободе ей пока мечтать не приходилось. Впрочем, своё обещание отрядить орнитов для поисков её сестры вожак выполнил, но те улетели совсем недавно, и ждать их раньше полудня не стоило. Эхткар, сообщив всё это, собрался было вновь улететь, но помедлил. Судя по подозрительному и настороженному взгляду, он заметил, что что-то в его незадачливой попутчице изменилось. — Прости, Богиня Лия, но у тебя на лбу… — Он замялся. — Не знаю, что, но оно как будто из металла и раньше его не было. — А, это… — Лия только сейчас осознала тот факт, что нахождение Леку в её голове и впрямь должно быть заметно со стороны. — Это… Это Великий Добрый Бог. Один из них. Он когда-то создал мир, подобный вашему, но его убили Злые Боги. Друзья вовремя успели сохранить для нас его разум и душу, которые поместили в особое хранилище в виде шарика, что я, если помнишь, нашла на месте гибели МИБа. И вот теперь Великий Добрый Бог Леку может видеть моими глазами и слышать моими ушами. Как-то так… Выслушав всё это, Эхткар долгое время стоял в задумчивом молчании, от которого Лие даже успело стать слегка тревожно. И, как оказалось, волновалась она не напрасно. Потому что орнит, наконец собравшись с мыслями, спросил: — Богиня Лия, скажи, а ты видела в своём мире нашу Великую Добрую Богиню? Отчего она не вернулась к нам вместе с вами? Лия застыла, совершенно не готовая к такому повороту. Она даже приблизительно не знала, что ответить, но как бы ни старалась она спрятать от друга горькую правду, проницательный горец всё равно обо всём догадался. Наверное, прочёл в глазах. — Её нет в мире Богов, так? И даже разума, спрятанного в хранилище? Не зная, как смягчить для друга страшную правду, Лия выдавила, хмуро глядя перед собой: — Она очень любила вас, Эхткар. И пыталась защитить… Горец ещё какое-то время постоял рядом с ней, ничего не говоря и не выражая чувств. Потом улетел. А Лия так и не решилась даже взглянуть ему вслед. Позавтракав чем-то вроде тушёных овощей, Лия решила прогуляться по деревне. Вернее, под ней. Благо свободы её в этом никто не стеснял, лишь дозорные порой поглядывали на неё сверху. Но у Лии пока что и не было намерений сбежать, и в своей прогулке она чувствовала себя вполне комфортно. Утро выдалось неплохим, хоть и слегка пасмурным, воздух потяжелел, грозя дождём, но девушка в своё «гнездо» не торопилась. Под горой, которая дала название деревне, располагалось множество садов и огородов. Десятки культурных растений, названия которых исследовательница не знала, благоухали и радовали глаз своей налитой спелостью. Должно быть, жилось тут неплохо. Да, рисковать всем этим хрупким благополучием она на месте вожака тоже, пожалуй, не стала бы. Но даже здесь, в этих чу́дных рощах, Лия ощущала сильную тревогу. За сестру, конечно же. А надвигавшаяся непогода лишь обостряла это неприятное чувство и даже ненавязчивые комментарии Леку о предполагаемом составе местных скальных пород не помогали. Вскоре стал накрапывать дождь: капли были крупными. Лия не стала дожидаться, когда всё это превратится в ливень, и поспешила укрыться в своём маленьком, но вполне уютном «гнёздышке». К удивления девушки, там её уже поджидал Эхткар. И по лицу его было видно, что у него есть какие-то новости. Сильно потеснив орнита, Лия забралась в свой домик-палатку и под шум начинающегося дождя принялась за расспросы. Эхткар, впрочем, ничего и не собирался утаивать. — Разведчики вернулись быстро, ещё до первых капель дождя, — сообщил он, — и обнаружили следы маленькой Богини — ты не поверишь! — в какой-то полусотне взмахов крыла от тех мест, которыми мы сами проходили по пути сюда. Мы могли бы их заметить, если бы нас не спугнул военный караван из Кварцевой Долины. Лия уже догадывалась, что горец скажет дальше, и от догадок этих мрачнела и хмурилась. Дождь усилился, почти превратившись в ливень. — Судя по всему, твою сестру вместе со степняком забрали в Долину. Это произошло вчера, до захода солнца. — Значит, — дрогнувшим голосом продолжила за него Лия, — Ива сейчас уже может быть в логове нелегалов?! — Скорее всего, Богиня Лия… — Эхткар! — взмолилась вдруг девушка. — Я не могу здесь оставаться и ждать этого глупого суда над собой. Помоги мне уйти отсюда в Кварцевую Долину. Уговори вожака или устрой побег. Придумай что-нибудь, прошу! Лия даже не заметила, как в приступе паники и отчаянья схватила орнита за плечи и принялась трясти его, слишком грубо и бесцеремонно для друга, для мудрой доброй «Богини». Когда опомнилась, попросила прощения и отвернулась, чтобы утереть нечаянную слезу. — Тебе не справиться с этим, Богиня Лия, — возразил ей горец; в его клекочущем голосе, в добрых рыжих глазах слишком явственно читалась невозможность глупых, непродуманных Лииных замыслов. — Ни одной, ни с моей помощью. Во-первых, сбежать от горцев там, где им известен каждый камень и каждая былинка под ним, практически невозможно. А во-вторых, сама понимаешь, разве одолеть нам Злых Богов и всю Кварцевую Долину? — Но что же тогда делать? — жалобно спросила девушка, глядя на друга так, словно тот был не простым орнитом, а самым настоящим всемогущим Богом. — Разумнее всего как раз дождаться совета вожаков, а там видно будет. — Эхткар, милый мой, как у тебя всё просто! — покачала головой Лия и в болезненном напряжении уставилась на потоки льющей с неба воды. Леку тактично помалкивал.***
Кажется, снаружи шёл дождь. По крайней мере, за окном что-то шуршало, но Иве не хотелось даже поднимать к нему взгляд. Четыре дня в Орнитарии полностью опустошили её. А ведь необходимо было как-то продержаться здесь ещё аж десять немыслимо долгих суток — и это в лучшем случае. Пленникам Храма принесли завтрак — довольно поздний, но Ива к нему так и не притронулась. Какая-то странная, неестественно белая масса на кусочках такого же белого хлеба и без того не вызывала особого аппетита, а уж в свете последних событий и вовсе не лезла в глотку. Степняк, судя по производимым звукам, ничем подобным не страдал и преспокойно ел свою скромную порцию здешней кулинарной белиберды. У Ивы даже не было сил поглядеть в его сторону. Вместо этого очень хотелось побольнее ущипнуть себя и, наконец, проснуться. Пусть даже в реабилитационном центре для психов, но на Земле, там, где всё понятно и у каждой четырнадцатилетней девочки есть хоть какие-то права. Но кошмарный сон никак не проходил, а значит, это был не сон, а реальность. Девочка услышала, как степной орнит встал с того места, где принимал пищу, и подошёл к ней, опустился на пол рядом с кроватью. Ива с трудом заставила себя взглянуть на него. Лицо Орхота ничего не выражало, но взгляд гематитовых глаз крепко зацепил Иву, будто рыболовный крючок, и они долго просидели так, в тишине, монотонно шуршащей капельками дождя за окном. Сейчас Орхот казался ей как никогда настоящим, наверное, даже более реальным, нежели она сама. Должно быть, это потому, что именно он находился рядом, а ничего важнее теперь для одинокой, потерявшейся в чужом мире и собственных мыслях девочки и не было. Ива не знала, что ему сказать, о чём попросить. Он такой же пленник здесь, как и она, а потому ничем не может помочь её горю. Точно так же, как ещё вчера Ива не способна была вылечить его раны. Мысли и чувства девочки снова спутались, зашли в тупик. А Орхот тем временем взял один из неаппетитных бутербродов и поднёс его ко рту Ивы. От неожиданности «маленькая Богиня» даже не сразу сообразила, чего он от неё хочет, а когда поняла, то не удержалась от смущённой улыбки. — Ты что? Я же не маленькая! Степняк, пожав плечами, передал ей бутерброд. Ива осторожно откусила чуть-чуть и с удивлением обнаружила, что это очень даже вкусно. Всё же «Богов» в этом Храме кормили неплохо. Девочка быстро съела все три куска, запила их горьковато-сладким напитком, напоминающим какао, и с удовольствием ощутила некоторый прилив бодрости. — Как нам сбежать отсюда, Орхот? — спросила она, отогнав от себя последних призраков уныния. — Может, обсудим? Орхот задумался, но по лицу его было видно, что ничего путного в голову ему пока не пришло. Иве, к сожалению, тоже. — Нужно найти здесь кого-нибудь, кто мог бы нам посочувствовать… — девочка произнесла это, но и сама прекрасно понимала, что сказать гораздо легче, чем сделать. Ещё некоторое время оба сидели в глубоких раздумьях. У Ивы крутились в голове два имени, но назвать их вслух она не решалась до тех пор, пока тишина не стала совсем уж гнетущей. — Я вот думаю: Ит-Ки… благоволит к тебе, — продолжила она, наконец. — В конце концов, ты тоже помог ей бежать из плена. Но Орхот на это лишь покачал головой. Или не желал, чтобы его прекрасная «царица» рисковала положением, а, может, и жизнью, или просто не верил в то, что она решится на такой отчаянно смелый поступок. — Тогда… Икхел-Ки? — Ива уже не питала никаких надежд, но предложить (как вариант) кандидатуру разведчика всё же попробовала. — Он, кажется, благоволит ко мне… Орхот пожал плечами. Видно было, что он не особо верит и в эту возможность. Впрочем, её он всё же не отверг. — Надо его увидеть, — пробормотала Ива, ещё более задумчивая, чем прежде. — Когда нам принесут обед, я попрошу позвать его. Орнит поглядел на девочку с нескрываемым скепсисом, но та решила не обращать на это внимание. Надежда, пусть и слабая, всегда помогает устоять перед натиском судьбы. Орнит, принёсший обед, оказался несговорчив. Поставив перед «Богиней» перекатной столик с дымящимся кушаньем, он отвесил поклон и по-военному чётко отрапортовал. — Виноват, Богиня, но я обязан испросить на это разрешения у жрецов. В этом Храме — на всё воля Великого Злого Бога. — Не утруждайтесь, — процедила сквозь зубы раздосадованная Ива, — для меня это не столь уж и важно. Теперь во что бы то ни стало нужно было заткнуть белому слуге рот, убедить его в ничтожности своего прежнего пожелания. Для верности девочка махнула в его сторону рукой и велела идти по своим делам. По лицу орнита невозможно было судить о том, заподозрил он её в чём-нибудь или нет, но на сердце у Ивы было неспокойно. — Что же делать, а? Орхот подошёл к ней и неожиданно для чего-то приставил к её горлу свой длинный острый коготь, способный в одно мгновение лишить жизни кого угодно, если пернатый хозяин того пожелает. Ива сперва оторопела, но через миг уже поняла, о чём молчаливо говорил ей друг. — Взять кого-нибудь в заложники? Степняк кивнул и убрал коготь от горла девочки. — Значит, когда принесут ужин… — предположила Ива. На этот раз она сразу поняла его правильно. И вновь задумалась. До утра ждать не хотелось. У Ивы на душе будто камень лежал от недобрых предчувствий. И потом, ночью чёрному степняку, равно как и ей самой легче будет скрыться в уныло-белой Кварцевой Долине, чем днём, когда они будут на виду за много километров. Ива в очередной раз поблагодарила судьбу за то, что та не оставила её без покровительства того, кто был сильнее и, несомненно, умнее, чем она сама. И только девочка собралась обсудить с орнитом их безумный план, как в комнату, уже не стучась и не кланяясь, вошла гордая Ит-Ки в сопровождении шестерых вооружённых солдат. — Идём со мной, Богиня, — прощебетала она холодно и звонко, вновь пугая девочку своим нескрываемым торжеством. — Для тебя готовы другие, более подходящие покои. Ива это подозревала, и всё равно оказалась не готова к очередному удару судьбы. Обещанные Ит-Ки «более подходящие для неё покои» оказались обыкновенной тюрьмой. Ряд камер тянулся вдоль узкого закругляющегося куда-то вправо коридора. — Ты можешь выбрать себе любую, — притворно-ласково промолвила жрица.— К счастью, все подданные Великого Злого Бога сознательны, законопослушны и верны идеалам Кварцевой Долины, а посему постояльцев здесь нет и не было со дня постройки. Ит-Ки неприкрыто издевалась, но Иве не хотелось опускаться до обид. — Я бы выбрала эту, — нисколько не смутившись, девочка указала на первую от входа камеру. — Будь по-твоему, Богиня. Степняка — ты, конечно же, не будешь возражать? — мы поселим в противоположном конце блока. Это была уже не просто насмешка, но угроза, и Ива действительно испугалась. Разлуки с Орхотом при сложившихся обстоятельствах она точно не вынесет. Девочка почти с мольбой глянула на пернатого друга. «Ну сделай же что-нибудь! Что стоишь? Что смотришь так растерянно? Ты же умный, сильный, смелый. Ты мужчина, в конце концов! Настоящий, как сказала бы эта пернатая змея! Так что же с тобой теперь?» Иве очень хотелось выкрикнуть всё это ему в лицо, но от отчаянья в горле совсем пересохло, а голова пошла кругом, так что пришлось схватиться за стальной прут решётки. Не дожидаясь, пока её унизят ещё больше, Ива сама вошла в гостеприимно отворённую для неё дверь камеры. Замок щёлкнул, отделяя девочку от всякой надежды на спасение. Степняка увели и заперли в одной из дальних камер, которой отсюда, за поворотом коридора, видно не было. Из горла девочки готов был вырваться вой потерявшейся собаки, однако вновь не прозвучало ни звука. Горе не давало ей даже вдохнуть поглубже. Ит-Ки со своими подчинёнными ушла, оставив вместо себя глубокую, непроницаемую тишину запертого, изолированного от мира гулкого помещения. Ну, вот и всё!.. Теперь Иве не хотелось даже плакать. Её охватило тупое оцепенение, немного муторное, но более терпимое, чем все остальные возможные сейчас состояния. Просидела ли она так несколько минут или целые сутки, понять было невозможно, чувство времени потерялось в круговом коридоре тюрьмы или забилось в какой-нибудь тёмный, страшноватый уголок одиночной камеры. Но в конце концов тишина всё же была нарушена. Хорошо вооружённый орнит, судя по всему, охранник, открыл тяжёлую дверь в тюремный блок и пропустил вперёд себя Икхела-Ки. Солдат остался внутри, у двери, а командир разведчиков приблизился к камере, где томилась несчастная «маленькая Богиня». — Хотела видеть меня, Богиня Ива? — спросил «генерал», как по-прежнему величала его про себя девочка; он держал в горсти что-то вроде мелких семечек или орешков и время от времени брал по щепотке, неторопливо отправляя их в рот. — Так вот он я. Ива всё так же тупо глядела на него, решительно не понимая, как думать о «генерале»: хорошо или плохо? — Признаться, я с самого начала был неравнодушен к твоей судьбе, — продолжил он неспешно, так, что щебетания в голосе почти не слышалось. — Посочувствовал маленькой Богине, потерявшейся в нашем диком бренном мире. И, надо отдать тебе должное, ты ловко провела меня. Меня, офицера-разведчика! Но больше ты не обведёшь меня вокруг пальца. К чему ты там хотела подговорить меня: к бунту против жрецов и самого Великого Злого Бога? Ты, конечно, хитра не по годам, но не столь умна, чтобы тягаться с нашим повелителем. И знаешь… Мне должно передать тебе вот что: через десять дней Великий Злой Бог явит всему этому убогому миру свою истинную, непобедимую мощь, а мы, белые орниты, станем в нём единственными полноправными хозяевами. Глупые горцы станут нам рабами, а дикари из Чёрной Степи пойдут на корм любителям падали. Все, до единого и сразу, если уж они столь опрометчиво собрались в одном месте. Что после этого будет с тобой — не знаю, но даже и не помышляй о том, чтобы хоть что-то изменить в этой жизни. Это по-ребячески глупо и совсем не красит тебя. Ива ничего не ответила на откровенную тираду Икхела-Ки. Чтобы сказать хоть что-то, нужно было сперва переварить услышанное, а сделать это оказалось не так-то просто. Впрочем, «генерал» не стал дожидаться её реакции. Он, судя по всему, уже собрался уходить, но задержался на миг, снова как-то очень странно взглянул на девочку и протянул ей горсть недоеденных семечек-орешков. — Вот, возьми, вряд ли тебя здесь будут кормить столь же сытно, как прежде, когда к тебе имелось хоть немного доверия. Высыпав угощение в подставленные девочкой ладони, Икхел-Ки ушёл вместе с охранником. Ива вновь осталась одна. «Яду бы он мне дал, что ли…» — с досады подумала она, разглядывая маленькие сероватые зёрнышки в своих руках. Вздохнув, Ива принялась поедать их, одно за другим. На вкус зёрнышки были совсем неплохи, хотя юная узница и не смогла бы сказать, на что они похожи. Вдруг меж этих орнитарианских семечек попалось что-то совсем твёрдое и явно несъедобное. Ива, едва не поломав о него зубы, сплюнула в пустую ладонь. Это был кусочек металла, совсем крошечный, но у девочки не возникло сомнений в том, что это ключ.