Скрытые от всех драбблы по Ванахейму

— Я волнуюсь, — как бы невзначай шепчет Яна после очередного похода в церковь. Стоя у самого выхода, она не находит в себе сил показать лицо. Котомине за ней удивлённо вскидывает брови, от слова совсем не понимая о чём это гарпия, а потому не находит ничего лучше, чем скромно сложить руки за спиной и уверить: — Ничего плохого в последнее время не происходило. Ястреб, причин для беспокойств у тебя нет, но предпочту думать, что это твои разыгравшееся инстинкты воина, — голос как-то странно ломается, а ладонь будто сама по себе резко сжимает собственные одеяния. И впрямь, что это с ним творится? Держать бы лицо хотя бы при ней.. Ласточка оборачивается, и в её некогда яркой синеве блестит едва заметный намёк на слёзы. Нижняя губа закусана, а в глазах неописуемая боль, казалось бы, всего мира. Она вздыхает громко и тяжко, чтобы наконец поставить свой вердикт: — Люди склонны к грехам. Я должна была понимать, что ты не исключение. Похоже, я могу опоздать в следующий раз. Что же ты будешь делать тогда, смертный? Такуми на секунду теряет дар речи, застигнутый врасплох таким замечанием. Его некогда ленная улыбка превращается в жалкую её копию, больше схожую с оскалом. — Что за глупости.. Яна, я не понимаю куда ты клонишь. — Или понимаешь, но не можешь сказать, — ловко подхватывает гарпия, вновь затыкая мужчину. — Я всего лишь хочу помочь советом. Прошу, найди в себе силы и не дай этому повториться. Если он сделает такое снова, мне придётся покорно защитить жителей Крейдлтауна, не смотря на моё отношение к тебе. — Ты ведь знаешь, что это бесп.. — Такуми вдруг закашливается, ругая себя за такую вольность. Ему нельзя ничего говорить. — Знаю. Но напади ты на кого-нибудь со спины вновь, я буду первой, кто подставится под удар. И раз он всевидящий и всезнающий, а я полагаю, что это так, то услышит и это. Я доверяю тебе одну из своих жизней, будь добр, используй её во благо. Церковник всё-таки.. Котомине как-то уж слишком покорно кивает, не в силах спорить. Становится до неприятного неудобно, живот крутит от чего-то совсем ему не свойственного, но священник молчит об этом. — Полагаю, что твои опасения всё ещё напрасны, — цедит сквозь зубы мужчина. Голова трещит по швам. Всего мгновение Яна пытается выискать что-то иное в его взгляде, помимо немого зова о помощи, но не находит ничего более. Она лишь кивает, играя в эту глупую партию шахмат. — Тогда позволь мне стать панацеей для всех твоих бед. Всё же это мой долг, как ферзя. Такуми не успевает сказать что-то дельного, как дверь перед ним захлопывается, и он остаётся один на один с собой. Или не совсем один на один..