«о, милый ребенок, в пучине грешений что тонет,
зачем тебе это?
не стать тебе смыслом о жизни заветов,
не быть тебе даром и принцем сонетов,
о коих любовь громко стонет.»
Автор
Смирение уступало приступу ярости, напавшему на Билла одновременно вместе с шайкой Генри. За что он получал в этот раз, Денбро понимал не особо. Никаких шуток в их сторону, никаких пререканий, никакого шепота на ушко своим оставшимся друзьям, когда эта кучка мышц, не имеющих и капли интеллекта, проходила мимо, ничего, что могло бы хоть каплю взбесить и без того заводящихся с пол-оборота уродов. Всё, по большому счету, началось даже миролюбиво, если в отношении неизменного квартета данное слово было применимо. Проходя мимо Билла Виктор, несомненно специально, задел того плечом. Денбро лишь отшатнулся, ничего не сказав. Казалось бы, беда миновала, но он поднял глаза вслед уходящим мучителям и столкнулся взглядом с прищуром смотрящим на него Генри. И в который раз за не очень то и продолжительную жизнь Билла перед его глазами побежала лента кинофильма. Беззвучный вопрос «чё зыришь, уродец?», попытка успеть потупить взгляд и сожаление от осознания, что рука молниеносно подлетевшего к нему Генри уже складывается в кулак и движется по направлению к его челюсти. Билл оседает на корточки, успев придержаться рукой за рядом стоящее дерево, что помогает парню не упасть сразу. Но вот появляется новая мишень на его теле — теперь уже нога Бауэрса резво бьет парня по щиколотке, смещая точку опоры, из-за чего тот падает. Клён, или что-то наподобие не смог помочь. Боль отзывается в ногах, постепенно начиная своё движение вверх. Почему Билл потерял только два зуба за время всех этих стычек — не понятно. Видимо череп крепко держит в себе все остальные. Можно даже поблагодарить Генри, так как благодаря его вмешательствам Денбро не придется удалять как минимум два зуба мудрости: места для них освободили выпавшие симметрично и с разницей всего то в пару недель шестерки с обеих сторон нижней челюсти. В игру вступает Реджи, с точностью хирурга трижды попадая по левой почке их с ребятами общей боксерской груши. Назвать Билла оппонентом или соперником больше не поворачивается язык, это слабое существо, тихо пускающее слезу, лежа на земле вместе с кровью из лопнувшей губы, точно не сможет дать им отпор. Больше не сможет. Мысок ботинка (Патрик очень любил берцы за металлические вставки в их носках) аккуратно, даже нежно, приподнимает голову не шевелящегося тела. Тело приоткрывает глаза, сталкиваясь взглядом со смотрящим свысока концом смерти. Тело уже заранее готово к новой порции боли, оно даже не пытается посчитать, как долго будет ссать мочой с примесью крови. — В кого же ты превратился, Билли? — c долей неподдельной грусти в голосе спрашивает Хокстеттер. Вместо того, чтобы пнуть голову Билла или, хотя бы, грубо выдернуть конечность из-под щеки, чтобы тот стукнулся виском о землю, он просто, с той же аккуратностью, достает ногу из-под головы Денбро, кривит губы в презренной улыбке и харкает. Слюна попадает Биллу на щёку. Большой Билл сдается.***
— Че-е-ерт, Ричи, ка-ак тебе т-т-то-олько мозгов хватило выл-лить на Э-эд-д… — …Вылить на Эдди шоколадное молоко и заявить его мамаше, что тот облился им, а нос никто ему разбивал? — Тозиер самодовольно ухмыльнулся, завершая предложение за Билла, чтобы бедолага не мучился со своим несчастным заиканием. — Не знаю, дорогуша, скорее всего, просто страх потерять такую прекрасную любовницу как она, завладел мной, и я пошел на крайние меры. Он мерзенько улыбнулся, поправляя очки указательным пальцем, усаживая их обратно на переносицу. — Э-это было ф-ф-феери-ч-чно, — похвалил друга Билл. Не без толики ревности, но всё же искренне. Ему было немного обидно, что эта идея пришла на ум именно Тозиеру, а сам он, вместо того чтобы действовать, лишь судорожно придумывал отмазки вроде «М-мис-с Ка-а-асп-п-пбрак, о-о-он у-упал и не у-успел с-с-сгру-уппи-и-ироваться». Денбро не сомневался, что именно в попытке объяснится его заикание достигнет формата времён пропажи брата, а Ричи воспользуется этим и начнет нести бред абсолютно умалишенного простака, что их и выдаст. Видимо Денбро сдает позиции. Наверное, стоило прислушаться к Бену, который предупреждал их об опасности прогулок по нижним рабочим улицам Дерри, как в силу репутации районов, так и в силу «авторитета» их обитателей. Хотя полностью внимать словам парня, что лишь недавно переехал, было странно, что-то от пророка в Хэнскоме было, иначе объяснить причину, по которой именно в этот день они буквально столкнулись с Патриком и Виктором было нельзя. — Билли-бой, проводить тебя до дома? Ричи спросил это скорее из приличия, чем искреннего желания тащиться в противоположную от его собственного дома сторону. Он слишком уж умотался сегодня. Билл прекрасно понимал его и ни капли не злился, потому лишь отрицательно помотал головой. — Ну, тогда до встречи завтра, милый друг, предлагаю нам вместе встретиться у дома Эдварда-спагедварда, а затем проследовать на лучшее в этом затраханом жизнью городке место! Пустошь скучает по нам, капитан! — Ричи улыбнулся, — мне пора возвращаться к мамуле Эдса! Я чувствую её феромоны даже отсюда! — Бип-бип, Р-ричи, — Улыбнулся Билл. До чего же глупыми порой были шутки Ричи. Но умение выбирать интонацию и голос, с которыми эти шутки следует произносить, были заложены в Тозиере от рождения. Это и было причиной, по которой слишком уж трудно было сдерживать улыбку, находясь рядом с этим подростком, кудрявые волосы которого всегда были в беспорядке, словно по ним только что прошелся Вичита-Фоллский смерч.***
Ричи долго лежал без сна. Его мысли метались в разные стороны и в итоге он смог выделить систему этих метаний. Сначала в голове жужжали маленькие мошки, такие, например, «как вступать в новый учебный год?», «может всё-таки получится научиться чревовещанию?», «если бы фармацевт из аптеки всегда, а не когда ему захочется, продавал мне сигареты — жизнь бы была намного проще.». Потом в стайку мошек вклинивались стрекозы, обособляясь от малявок и перетягивая внимание на себя: «может родители не разведутся?», «могу ли я помочь им, а заодно и себе?», «если они перестанут постоянно мотаться по миру, а вернутся ко мне, то всё точно наладится…». Но всю эту пищащую толпу вмиг разгоняют крылья двух коридалидов. Теперь только они центр внимания. Всё уходит на второй план. Ричи мог бы назвать эти мысли идиотскими и паразитирующими, но, почему-то, именно они занимали в его переутомленном мозгу больше всего места. Итак, Мысль номер один: Эдди Каспбрак, шестнадцатилетний парень, чьи медовые веснушки и глубокие карие глаза никак не выходили из головы Тозиера. Всё, что хоть немного было связано с ним было одновременно и загадкой, которую Ричи старательно пытался разгадать, и чем-то настолько обыденным, что самому даже не верилось, как хорошо известен предмет обожания. Но являлся ли он таковым?.. Может это всё просто привязанность, появившаяся с годами? Справедливо подумать, что он переиначивал каждую свою мысль невпопад, из-за чего в голове появлялась всё большая неразбериха. Но может он и не придумывает ничего? Ричи резко сел на кровати. Приступом гипеактивности это назвать было нельзя, но какое то странное чувство вдруг вызвало прилив энергии, что была обязана выплеснуться куда-нибудь в ближайшее время, либо улечься и перестать напоминать о себе. Водрузив очки на нос, Тозиер несколько раз обошел комнату, но непонятные идеи, сопровождающие мысль номер один никуда деваться не хотели. Он схватил пачку сигарет, открыл окно и сел на подоконник свесив ноги вперед. Немного влажный и прохладный воздух успокоили его. Звезды, наблюдать за которыми со второго этажа было немного некомфортно (иногда Ричи чувствовал, будто они начинают снижаться и давить на него), одноглазо перемигивались между собой на бархатно-чёрном покрывале космоса. Над крышами домов, у самой границы горизонта, оттенки неба были не такими темными, что свидетельствовало о солнце, так рьяно убегавшим от погони луны, но не успевшем скрыться окончательно. Ричи поднес танцующий от легких и свежих вздохов ветра огонёк к кончику сигареты и закурил. Постепенно успокаиваясь, он бродил взглядом по темным окнам домов в округе, гадая, кто скрывается за ними, и что за секреты живут внутри. Эти несколько минут тишины уровняли стук его сердца и вернули в голову простых мошек, беззаботно витавших внутри черепной коробки их обладателя. Тозиер затушил сигарету под выступающей частью подоконника и расположив окурок на большое пальце, щелчком отправил его прочь от себя. Проследив глазами за полетом своеобразного аналога ингалятора для Эдди, он потянулся в комнату, перебросил одну ногу обратно и уже готов был возвращаться к попыткам уснуть, когда понял, что увиденная им картина заднего двора дома в чем-то не совпала с той, которую он обычно наблюдал. Затаив дыхание и медленно поправив очки так, чтобы они как можно плотнее сидели на переносице (с перемотанной изолентой оправой над правой линзой, сделать это было ощущаемо труднее, чем если бы они были целыми), Ричи повернул голову. Вглядевшись, он понял, что стало поводом для возникшего в его горле комка. В тени от живой изгороди, на заднем дворе его дома стояла и, хищно улыбаясь ему в глаза, смотрела мысль номер два.