***
— Мастер Дилюк, ну что ж Вы как грубы? Я же просто пришёл поговорить, — едко произнес кавалерист, с прищуром смотря на хмурящегося бармена, который как и всегда натирал и без того чистые и сухие стаканы. Он всегда этим занимался, когда хотел показать, что не собирался поддерживать разговор. А Альберих как и всегда игнорировал этот намёк. — Нам не о чем говорить, сэр Кэйа, — холодно произнёс Рагнвиндр, не удостоив бывшего брата взглядом. — Если ничего не собираетесь заказывать, то можете покинуть таверну и не отвлекать меня от работы. — Ох, конечно-конечно, мастер Дилюк всегда очень занят и даже не может и пять минут выделить на разговор с братом, — Кэйа прекрасно знал, что не стоит этого говорить, не стоит звать Дилюка братом, но ему необходимо было видеть чужие эмоции. Хоть какие-нибудь. Пусть злость и презрение, только не безразличие и холод. Это ранило больше всего. — Ты мне не брат, — прошипел винодел и со стуком поставил стакан на столешницу, заставив капитана еле заметно вздрогнуть. В алых глазах плескался гнев и неприкрытая ненависть к этому слову. — Нам не о чем говорить.***
Кэйа тогда ничего не ответил и молча покинул таверну, сдержав все эмоции в себе. Этот разговор произошёл спустя пару-тройку недель после возвращения Рагнвиндра в город. Первые попытки хотя бы просто поговорить рассыпались в прах, ударяясь о стену безразличия. Но сейчас настойчивость капитана всё же дала небольшие плоды. Направляясь к месту встречи, несмотря на всплывшие на несколько мгновений мрачные воспоминания, Альберих мурлыкал себе под нос незатейливую мелодию, которую несколько дней назад услышал в таверне у одно барда. В ней не было ничего особенного, очередная мелодия песни о любви, но в голове застряла прочно и уходить оттуда не собиралась. Капитан даже думать не хотел, почему сейчас, когда он идёт к Дилюку, именно она крутится в его голове. Хотя в целом кавалерист стал замечать за собой странности. Он часто думал о Дилюке, выискивал его взглядом в толпе будучи на улице или же сидя в кабинете и смотря в окно. Взгляд сам по себе бродил по улицам и прохожим в поисках огненной макушку, а когда всё же находил, то появлялось чувство счастья, будто съел любимую конфету; если же нет, Кэйа чувствовал лёгкое разочарование. Конечно же, Альберих подобное списывались лишь на то, что он просто соскучился по брату и ему его просто не хватает. Кэйа всегда восхищался Дилюком: его навыками в фехтовании, его любовью к чтению, привычкой доводить всё до конца. Младший Рагнвиндр был примером и Кэйа старался равняться на брата в юношестве. Усердно учился, даже когда чего-то не понимал, то пытался разобраться или просил помощи. Занимался фехтованием, даже сначала пробовал двуручник, но для хрупкого Кэйи он был слишком огромным и неудобным, поэтому было решено взять более лёгкий и манёвренный одноручник. Телосложения у братьев были разными, да и заниматься Дилюк начал раньше. Рукопашный бой Кэйе нравился особенно, хотя зачастую оказывался на лопатках под старшим братом. Но проигрышам никто тогда не расстраивался, это вызывало лишь больший азарт. Сейчас же воспоминания об их спаррингах вызывали приятное чувство ностальгии и что-то ещё. Кэйа не мог понять, как конкретно описать это чувство, но хотелось вновь потренироваться с Дилюком в рукопашке и проиграть. Упасть на землю и утянуть брата за собой, снова ощутить тяжесть тела, крепкие бёдра, прижимающиеся к его бокам и мозолистые от рукояти меча руки, сжимающие его запястья над головой. Хотелось вновь увидеть взмыленного и растрёпанного брата, заглянуть в горящие азартом глаза и ощущать кожей его дыхание… — Архонты, о чём я только думаю! — шокировано воскликнул Альберих и ударил себя по щекам, пытаясь привести себя в чувства. За мысли подобного характера было стыдно. И как он только мог подумать так о брате? Да, братьями они уже не являлись, но думать о Дилюке в подобном ключе… Кровь прилила к щекам, по которым Кэйа себя похлопал ещё пару раз. Помогло мало. — Да он испепелит меня, если узнает, о чём я думал… — покачав головой, рыцарь продолжил путь. Они никак не вернут дружеские отношения, а Альберих думает о таком. Это что-то точно из разряда «невозможно».***
— Ди…люк… Способность мыслить и контроль над телом медленно возвращались. Голод, мучавший далеко не первый день, отступал на второй план. Мир снова стал приобретать звуки, и Дилюк расслышал чужой слабый голос, звучавший будто где-то вдалеке. Взгляд сфокусировался на смуглой окровавленной шее с ранами от собственных тонких острых словно бритва клыков. Пятна крови некрасиво расползлись на воротнике рубашки и излюбленной накидке капитана, пачкая когда-то белоснежный мех. Он и без того посерел после недавней схватки, но сейчас был испорчен окончательно. Осознание произошедшего резко ударило, заставив сердце замереть от ужаса. Карминовые глаза широко распахнулись, и винодел отпрянул от лежащего на полу человека. Рагнвиндр весь похолодел, глядя на не двигающегося капитана кавалерии. Его хриплое дыхание, часто, но мелко вздымающаяся грудная клетка, обескровленные губы и нездоровый бледный оттенок кожи, совсем несвойственный кавалеристу, пугали. Таким рыцаря Дилюк ещё не видел и сейчас чувствовал себя беспомощным и потерянным подростком, который не знал, что ему делать. Он лишь два раза ощущал это чувство — когда держал на руках умирающего отца и когда сам умирал. И вот снова. Снова ощущает свою бесполезность. Рагнвиндр и раньше пил кровь людей (в основном убивал похитителей сокровищ и фатуи, которых было не жаль и которые заслужили подобную участь), и никогда не испытывал этого ужаса и отвращения от того, что натворил. Но в этот раз всё было иначе. Он не хотел причинять Кэйе боль снова, не хотел нападать и пить его кровь. Он так старался держать себя в руках и держаться на расстоянии сегодня всё время, что они провели вместе. Дилюк понимал, что своим молчанием и необоснованной отрешённостью ранит бывшего брата, который прикладывает столько усилий для восстановления их отношений. Однако, сегодня мастер был не в состоянии нормально общаться хоть с кем-то. Все мысли занимал лишь голод. Нестерпимый, пожирающий голод. Все чувства обострились больше обычного, а в голове только и билась мысль найти и убить кого-нибудь, кого-угодно, лишь бы утолить голодного демона внутри себя. Но выработанная железная выдержка могла сдерживать этого монстра, хотя бы до момента, пока Дилюк не уйдёт подальше от города под маской Полуночного Героя зачищать лагеря хиличурлов и похитителей сокровищ, тогда он сможет утолить голод. Раньше, пока он был в странствиях, с этим не было никаких проблем, так как не оставался где-то подолгу и чаще всего подальше от людей. Но по возвращении в город искать пропитание стало не так просто и нужно было быть предельно осторожным, чтобы никто не узнал о том, что с ним произошло и кем стал. Да и работы в последнее время навалилось много, не было возможности выбраться на охоту и голод был как никогда сильным. Дилюк никогда не хотел навредить Кэйе, никогда не хотел его смерти. По этой причине он старался держаться подальше сегодня, но непонятливый капитан будто нарочно провоцировал его, постоянно приближаясь, касаясь и выставляя на показ изящную шею, в которую так и хотелось вонзить клыки и пить, пить пока этот монстр внутри не успокоится и не уснёт. В подземелье не хотелось вступать в схватки, чтобы избежать худшего исхода, ведь демона сейчас могло спровоцировать абсолютно любая неосторожность. Но удача сегодня была явно не на стороне Рагнвиндра. Шутки и громкий смех Альбериха всё-таки перебудили многих тварей Бездны здесь и, конечно же, они прибежали на голоса незваных гостей. И если в пылу сражения можно было выплеснуть ярость и злость, с жестокостью разрубая мерзких монстров, упиваясь их болью и предсмертными криками, то после запах крови сводил молодого мастера с ума. Всё сузилось лишь до притягательной изящной шеи Альбериха. А желание впиться в неё зубами и пить сладкую горячую кровь стало совсем невыносимым. И Дилюк поддался искушению. О чём теперь жалел. Жалел и проклинал себя, пока бегом возвращался домой с рыцарем на руках.***
— Аделинда! Крик хозяина, раздавшийся в ночной тишине дома заставил подпрыгнуть бедную горничную, которая спокойно отдыхала, сидя перед камином в ожидании возвращения хозяина. Она знала, что молодой мастер ушёл в подземелье вместе с сэром Кэйей и мысленно молилась не только за их благополучное возвращение, но и за улучшение их отношений. Как бы она не старалась казаться спокойной и не влезать в отношения молодых господ, но очень переживала и ждала дня, когда оба откинут все обиды, оставив их позади. Женщина понимала, что хозяин вернётся поздно, а возможно и вовсе под утро, но всё равно ждала. Однако, такого возвращения она не ожидала. Женщина поспешила в холл и уже хотела дежурно поприветствовать молодого господина, но все слова застряли в горле, стоило ей увидеть растерянного и перепуганного Дилюка, который растерял всю былую спесь и был сейчас похож на обычного юношу его лет, а не на владельца лучшей винокурни во всем Тейвате. Одежда мастера была вся перепачкана в крови и местами порвана, взгляд остекленел от страха. Опустив глаза, женщина поняла причину такого состояния молодого человека. На его руках был капитан кавалерии весь в ссадинах и грязный, но больше всего в ужас приводила прокушенная шея и окровавленная одежда возле раны. Альберих был болезненно бледным и будто мёртвым, но, благо, тот дышал. Это было видно по мелко вздымающейся груди. Женщина еле сдержала испуганный крик и закрыла рот рукой, не в силах больше пошевелиться. На её глаза навернулись слёзы от созерцаемой картины. — Мастер, что… Что произошло? — еле выдавила из себя горничная. — Потом. Подготовь аптечку, тёплую воду и бинты. А потом мне ванну. Не говоря больше ни слова, мастер взлетел по лестнице на второй этаж и занёс рыцаря в свою спальню. Дилюка и самого почти трясло, но сейчас нужно было оказать Альбериху помощь и позаботиться о нём.***
Промыв, обработав и перевязав все раны Кэйи, Дилюк смог привести себя в порядок и кое-как собрать мысли в кучу. Вина за произошедшее легла на плечи тяжёлым грузом и обострилась, когда мастер вернулся в спальню, а взгляд устремился на рыцаря, который сейчас был без сознания. Перевязанная шея против воли притягивала внимание, и Дилюк чувствовал отвращение к самому себе. Он же не животное, чтобы вот так поддаваться голоду и вредить окружающим, но в этот раз повёл себя именно так. Как самый настоящий дикий зверь. К своему стыду, он всё ещё ощущал вкус крови Кэйи на своих губах, языке. Его кровь была сладкой и тягучей, не похожей ни на одну другую, что Дилюку доводилось пить ранее. Хоть он выпил в разы меньше, чем ему обычно требовалось, но голода совершенно не ощущал. Словно кровь капитана была питательнее. Но почему? Почему от другой крови хотелось плеваться после утоления голода, а этой хочется наслаждаться и вновь ощутить её привкус на языке, чтобы урчать от наслаждения словно довольный кот? Кровь похитителей сокровищ и фатуи отдавала горечью и оставляла неприятное послевкусие. Дилюк даже думал, что вкус крови зависит от деятельности людей. Но Кэйа был далеко не ангелом и порой прибегал к не менее грязным методам, чем похитители, для раскрытия дел. Так в чём же дело? Почему его кровь для Рагнвиндра слаще любимого виноградного сока… — Прости, — тихо произнёс Рагнвиндр, смотря на лежащего на своей кровати парня. За свои мысли стало стыдно. Брови сошлись к переносице, а руки сжались в кулаки. — Мастер, всё будет хорошо, сэр Кэйа обязательно поправится, — Аделинда тихо подошла к воспитаннику сзади. Хрупкая женская ладонь легла на плечо и несильно сжалась, пытаясь выразить поддержку. — Я навредил ему, Аделинда. Я мог его убить, — молодой мастер опустил глаза в пол. — Не убили бы. Вы бы не смогли убить Кэйю, — в женском голосе не было ни капли сомнения и это заставило обернуться и посмотреть. — Мастер, в каком бы состоянии вы не были, вы не сможете навредить дорогим вам людям. И не думайте, что вы монстр. — Но я он и есть, — с горечью ответил винодел. — Как ты не боишься оставаться тут, зная всю правду? Как ты не боишься меня? — Дилюк, ты — не монстр, — бывшая няня отбросила формальности и позволила себе обнять молодого человека, поглаживая того по спине. Ей было жаль воспитанника, на долю которого выпало столько тяжелых испытаний в таком молодом возрасте. Он слишком рано повзрослел, слишком рано всё взвалил на свои плечи и нёс этот груз один. Мало было смерти мастера Крепуса, так ещё и в путешествии произошёл этот ужас. Женщина лишь могла морально помогать своему воспитаннику и поддерживать порядок в доме. Ей хотелось, чтобы рядом с ним был человек, который во всём поддержит и будет понимать, как себя самого. — Дилюк, человека монстром делает не то, кто он, а какой он. Никто из нас не ангел, но ты защищаешь людей, защищаешь город. Ты не убиваешь без причины. Все когда-то совершают ошибки, а если этой ошибкой мы причиняем кому-то боль, нужно извиниться, — горничная говорила ровно и негромко. Её голос звучал ласково, он успокаивал винодела и дарил покой, как в объятиях матери. — Ты дорог ему, как никому другому. Расскажи ему всё, как когда-то он тебе. Так будет легче. Возможно, вдвоём вы сможете найти ответ, как всегда находили их в юношестве. — Я чуть не убил его. Дважды… Я бы не простил себя на его месте, — аловолосый с горечью посмотрел на няню, но после до него дошел смысл её слов. — Погоди, «как когда-то он тебе»? — Но ты не на его месте и не додумывай за него. Лучше сделать и посмотреть на то, что будет, чем упустить возможность, — женщина ободряюще улыбнулась. — И да, Кэйа рассказал мне то, что держал многие годы в себе. У всех из нас есть скелеты в шкафу. А сейчас тебе лучше тоже отдохнуть, а не думать всю ночь напролет. Вампирам тоже нужен отдых. — Мне он не нужен, я не устаю, — возразил молодой человек, а возмущение в алых глазах заставило главную горничную хихикнуть. Порой в хозяине винокурне проскальзывало юношеское упрямство и желание спорить по поводу и без. — Физически да, не устаешь, — женщина согласно кивнула, но после не сильно ткнула пальцем в чужой лоб. — А вот голове нужен отдых независимо от того, человек или вампир. — Ладно-ладно, я понял, — всё же сдался Рагнвиндр. Удовлетворённая ответом, горничная пожелала воспитаннику доброй ночи и покинула хозяйскую спальню. Дилюк же решил отвлечься на чтение и отправился в библиотеку, где планировал провести ночь.