я проснулся с мыслью о том, что человек воскресает лишь как непрошеный гость, как нарушитель сна, и что это докучливое бессмертие — единственное, которое существует.
«Признания и проклятия», Э.Чоран
— Билли? Её голос дрогнул от волнения, но лишь на миг. Прежде чем Элисон осмеливается подойти, Билл устало отвечает: — Смотри. И он разводит руки в стороны, словно Иисус предстаёт перед распятием. Зияющая в его груди дыра сочится багровой кровью, и Элис с ужасом наблюдает, как исполосованное порезами сердце пульсирует, с каждой секундой замедляя свой ритм. — Видишь? — хрипло спрашивает Билл, когда она медленно переводит взгляд на его лицо. Слёзы на его грязноватых щеках вынуждают её замолчать. В лёгких клокочет дикий страх, стягивающий все нервы в одно-единственное место — солнечное сплетение. Билл едва заметно ухмыляется — не улыбается, — и всё его тело охватывают языки пламени. Он не кричит, но показательная усмешка, скрывающая истинное разочарование, оказывается худшей мукой. Элисон опускает взгляд, боязливо поднимает руку — и понимает, что в её груди разрастается такая же дыра, позволяющая прикоснуться к собственному гнилому и холодному сердцу.▲△▲△▲△▲△▲
— Я даже не помню, как он умер. Гоуст смотрел скептически. В такие моменты, когда он не торопился с ответом, Элисон действительно казалось, будто с её уст слетела полная глупость. С чувством, полным тревоги, она остановилась в попытке сделать затяжку и прислушалась. — Он не умер, — сказал лейтенант спустя некоторое время. — Вы не знаете этого. — Чувствую. С каждым днём, с каждой ночью Элисон погружалась во всё более страшные глубины бессонницы от кошмаров. Её дом, далёкий остров Шотландии, нескончаемые молитвы, запутанные и монотонные, звучащие в ушах эхом стихи Ветхого Завета — и так по кругу. Слабые лучи солнца слегка освещали очертания мебели в комнате, когда Элисон, точно покойник, воскресший из древнего гроба, шатаясь, направлялась в ванную, где лишь после умывания ей удавалось разлепить глаза, а после душа — наконец-то полностью собрать себя и окончательно проснуться. Она чувствовала себя крайне разбитой, земля уходила из-под ног, погружая её в ту часть подсознания, где темноте не было видно ни конца ни края. Всё это было похоже даже не на сон — альтернативные вселенные, в каждой из которых Элисон шла по другому пути, совершала иные действия, а при пробуждении и вовсе не могла понять — почему она здесь, а не там, ведь картина казалась настоящей, невыдуманной жизнью? Не могла ведь она всю жизнь сидеть на снотворных и тем самым вызывать привыкание к ещё одному препарату. Были, конечно, в мыслях и стандартные варианты: медитация, занятия спортом, прогулки на свежем воздухе перед отходом ко сну и — самое невозможное — отказ от кофеина или хотя бы уменьшение с минимум трёх чашек кофе в день до одной. Ещё — дыхательные практики, которые Элис кое-как вспомнила из разговоров с Харрингтон. Но всё это заняло бы очень много времени, не имело никакой гарантии, что в один день точно поможет, да и прошлый пережитый опыт, в котором бессонница утихала только из-за снотворных, а не какой-то там длительной тренировки, подсказывал, что меры нужны другие. Откровенно говоря, Элисон считала это всё глупыми методами. В голове — переломанный, пылающий от навязчивых мыслей мозг, разломанное поле боя, усеянное умерщвлёнными воспоминаниями, и они так глубоко пустили свои корни в её подсознании, что кажутся скорее чем-то естественным, чем родившимся от влияния извне. Какая там йога и неспешные вечерние прогулки? Как и всем людям, Элисон невольно хотелось найти объяснение, казалось бы, обычным вещам. Наши глаза видят лица в плывущих облаках и кратерах на Луне, когда их на самом деле там нет, и Элис так же была почти убеждена, что причина странных и слишком реалистичных сновидений — какая-то необычная. И откуда взялась эта мысль? Возможно, оттого, что они становились всё более четкими, яркими и живыми, словно открывая врата в параллельный мир. Мактавиш сказал, что устаёт так, что даже снов не видит, а если и видит, то никогда не запоминает. Ева — что часто видит вещие сны и верит во всю чепуху, связанную с подсознательным чутьём — не научным обоснованием. Даже если это и было то объяснение, которое искала Элисон, слова «это точно неспроста» не успокоили её, а даже напрягли. Гоуст сказал, что кошмары — что-то, к чему нужно привыкать. Где же они могли столкнуться, если распорядок их дня отличался так же, как луна и солнце? Элисон не спала — украдкой скользнула в коридоры, натянув капюшон первой попавшейся под руку ветровки, и понадеялась, что ни капитан, ни кто-либо ещё не обнаружит её своевольное перемещение в ночное время. По ночам солдаты спят, а те, кто не в силах уснуть, решают свои проблемы самостоятельно. Часть чёткого и слаженного распорядка дня, который нельзя было нарушать. Но покурить, подышать свежим воздухом, пропитанным дождливым запахом, Элис хотелось слишком сильно. Она подозревала, что в конце концов тяга к никотину начнёт проявляться даже во сне. В чём была причина ночных похождений лейтенанта, выяснять она не стала. Просто увидела неподвижную фигуру вдали от казарм и, зажигая сигарету, услышала знакомый голос. Гоуст сам её подозвал к себе, но не для того, чтобы поговорить — выяснить, что она тут забыла. Короткого ответа о чём-то вроде бессонницы хватило, чтобы он не задавал вопросов. Элисон уже подумала, что ей показалось: настолько незаметным было присутствие Гоуста несмотря на то, что в дневное время суток и в любом другом месте не заметить его мог разве что слепой. А не услышать грубоватый и пропитанный явным недовольством голос — глухой. Действительно призрак. — Не похоже, что вы полагаетесь на чувства, лейтенант, — с сарказмом произнесла Элис, не отводя взгляда от пламени света горящей сигареты. — Интуиция. Чувства — совсем другое. Было странно. В основном из-за той лёгкости, с которой они вели беседу. Элисон избегала встречи взглядов: одного хватило бы, чтобы сделать ситуацию ещё более неловкой. Не ладилась у неё в голове картина: ночь, личное общение именно с ним. Особенно на такую тему. Элисон допустила ошибку, придя сюда в поисках совета. Да и действительно ли его она искала? Несмотря на ясное утверждение Гоуста, что у него нет к ней враждебных чувств, Элис почувствовала себя скованно. Она покачала головой, стремясь отбросить мысли о прошлом задании. Чувствовала себя как худшая студентка класса, а перед ней — префект , во всех отношениях превосходящий её. — Значит, он тебе снится? — поинтересовался лейтенант, прислонившись к стене позади. — Иногда, — Элис пожала плечами. — Не очень часто. И… смерть всегда разная. Мина, огнестрел. Всё смешивается. — Поэтому не помнишь, что там было? — Помню. Но всё так расплывчато. Гоуст внимательно наблюдал, не перебивая, но Элисон не только не хотела, но просто не могла смотреть ему в глаза дольше трёх секунд. Особенно когда понимала, что он заметил шрам у неё на виске — едва заметный, простирающийся почти до края глаза, тонкий и бледный. Желудок скрутило неприятно, но она убеждала себя, что Гоуст смотрит столь внимательно не потому, что хочет что-то сказать, а потому что это для него обычно. Изучать. Хотелось бы Элисон сказать, что его непоколебимый взгляд как детектор лжи, но, вероятно, он и сам это знал. Если мерцающие в свете фонаря над головой гоустовы глаза — метательные ножи, то Элис была идеальной мишенью. — Не ищи в этом смысл, — посоветовал он и устало опустился на корточки. — Иначе спать не сможешь. — Просто забыть? — Просто забыть, — кивнул лейтенант. — Помнишь всех, кто погиб? — Помню лица, — и в её голове прокрутились секундные кадры, словно в фильме. Элисон завела холодеющие руки за спину. — Вы не помните? Гоуст не любит вопросы. — Слишком много, чтобы всех помнить. Больше она ничего не спрашивала. Вздрогнула, когда он поднял голову и посмотрел на неё. Ничего не нужно было говорить. Нож бьёт в самую больную точку сердца. Молчи, Элис — тебе же лучше. — Прекрати бродить по ночам, — бросил он ей в спину, когда она направилась к выходу. Элисон закатила глаза — и тут не смог не поворчать.▲△▲△▲△▲△▲
— Строевая подготовка? Прайс с ума сошёл, — хохотнула Ева, расслабившаяся на мате в спортзале. Она тренировалась, словно готовилась к серьёзной схватке на ринге, но при этом выглядела свежо и жизнерадостно. — Не говори так, — вздохнула Элисон. — Сомневаюсь, что это его инициатива. — Но это абсурд. Зачем тебе всё это проходить заново? Они хотят сказать, что ты подготовлена хуже, чем я? Элисон не пришла бы сюда, если бы её не уговорила Ева. Ещё один выходной, когда делать было особо нечего. Неделя бумажной работы, проверок оружия, ремонта оборудования. Элис поняла, что пора основательно размять мышцы. Из Дорсета понемногу прибывали солдаты, а отсюда — отбывали. Ежегодный обмен. Офицеры и сержанты готовились к проведению различных отборочных тестов, тренировочных упражнений по стрельбе, тактике в различных боевых ситуациях, учебных мероприятий. Рядовые и другие служащие занимались обслуживанием техники и поддержанием порядка на базе. Элисон, выходя из комнаты рано утром, нахмурилась, увидев суету на втором этаже по дороге к инженерной. Там вдоль стен расположились личные вещи новоприбывших, о которые не то что чёрт ногу бы сломал — даже не обошёл бы. Шум и суматоха вокруг чуть напрягали. Остановив одного из солдат, она спросила, не видел ли кто сержанта Мактавиша, тоже причастного к тренировочному процессу. На свою радость, она быстро заметила Соупа на перекуре — он махнул ей рукой, и Элис улыбнулась, но переменилась в лице, подумав, что теперь ей приносит радость видеть его среди толпы. Чувство, похожее на только-только зарождающуюся привязанность, скорее напоминало блёклую надежду просто увидеть Соупа, знать, что он где-то поблизости и в любой момент можно с ним поговорить. Это вызывало дискомфорт и непривычность. Сам факт того, что Элисон искала что-то для своего собственного удовлетворения, казался ужасным. — Ты уже офицер. Я даже не определилась с направлением, — в последний раз подтянувшись, Элис со вздохом слезла с перекладины и сделала глоток воды из протянутой Евой бутылки. Хьюз неоднозначно покачала головой, обведя Элисон глазами. Дельного совета сейчас у неё не было. — А это не тот мальчик, который заходил к нам недавно? — Ева вздёрнула подбородок и глянула Элис за спину. — Да-а, — протянула она задумчиво, уставившись в другой конец помещения. — Это он. Чарльз легко махнул рукой в знак приветствия, вызвав у Элисон внезапное ощущение стыда и неловкости, заставившее её отвернуться. За последнюю неделю он как бы специально сталкивался с ней: то помогая переносить тяжелые коробки с оборудованием в инженерную, то случайно присаживаясь к ней в столовой, хотя свободных мест было предостаточно. В сравнении с Соупом, который периодически предлагал помощь с проверкой снаряжения и чисткой оружия на стрельбище, Элис не испытывала благодарности к Чарльзу. Он, пусть и без слов, но словно намекал на её неспособность справиться с такой обычной работой, которую, в общем-то, взваливали только на неё и которая составляла только её рабочую деятельностью. Она не видела необходимости в какой-либо помощи со стороны Моррисона, особенно учитывая, что такая помощь явно не была безвозмездной. Он выглядел немного небрежным, с беспорядочно уложенными волосами, однако был одет в аккуратную и выглаженную рабочую форму. Его недовольство от отказа неудачно скрывалось за нахмуренным лицом, что отталкивало Элис. Стоило отдать ему и должное: после небольшого разведывания среди других солдат, при условии, что её выспрашивания останутся в рамках разговоров, Элисон узнала, что о Чарльзе не ходит никаких дурных слухов. Его безупречная репутация, яркая улыбка и дисциплинированное поведение сержанта каждый день — не слишком ли это? — Дружка из себя строит, — хмыкнула Ева, закатив глаза. — Разговаривал с тобой? — Неделю назад. Элисон громко вздохнула, опустившись на мат рядом и согнув под себя ноги. Её руки горели от усталости, но приятное ощущение слабости помогло улучшить общее самочувствие. Чем быстрее её тело восстановится после предыдущей миссии, тем лучше. Следить ведь нужно не только за душой. Что со мной будет, потеряй я силу? — Ты знала, что десять процентов военнослужащих в Швеции состоят в отношениях? — спросила Ева негромко, крутя в руке бутылку с водой. — И не только мужчины с женщинами. — Я бы не доверяла шведам с их политикой возраста согласия. Странная статистика… — озадаченно проговорила Элис, смахнув прилипшие ко лбу пряди волос. — Так ты против? — Да мне и дела нет. Если это не влияет на работу. Но я не ищу отношений, так что… Он всё ещё смотрит? — Ага, — Ева кивнула, взглянув вперёд. Элис спиной чувствовала чужой взгляд. Словно Чарльз пальцами касался её кожи почти невесомо. — Я его почти не знаю. Ему, вроде, около двадцати пяти… Не помню точно. Хотя цветы — это какая-то подростковщина. Он что, девственник? — она нахмурилась. — Романтик. Но это так глупо. — Да-а. Лучше уж как Соуп развлекаться. А это… дэг. Ева посоветовала просто отказать сержанту. Но Элисон не знала, как вообще это преподнести. После приобретения своей квартиры она нырнула туда как в тёмную глубокую норку и жила в полном одиночестве. Как всё-таки удивительно легко это оказалось — привыкнуть к такой жизни. Одиночество разрастается быстро, словно агрессивная форма рака, так стремительно, что в один день можно не заметить, как начинает напрягать чужое присутствие. Одной ходить за покупками, одной смотреть фильмы, читать книги, заниматься спортом — всё делать без посторонней помощи. Одной становится уютно, тихо — никто не донимает вопросами, ничего не требует, и знание того, что за дверью дома никто не ждёт, никто не скучает, нисколько не напрягает, наоборот — успокаивает ровно настолько, что желание общаться с людьми постепенно уменьшается. Отталкивают пустые разговоры, бессмысленные обсуждения, когда люди появляются в жизни просто так, не для того, чтобы чем-то помочь или сделать друг друга лучше. Зачем строить отношения, в которых никто не изменится? Которые ни к чему не приведут. Нет гарантии, что всё не закончится плохо — в таком случае, зачем вообще начинать? Предотвратить всегда легче, чем разгребать по факту. Элисон даже пробовать сделать первый шаг к таким вещам казалось чем-то поразительно страшным. Она и одна со всем справится. — А мне вспомнилась интересная история, — начала Ева уже на улице, где они курили. — Офицер хотел жениться на сержантке. А они в свой круг их вообще обычно не пускают. Начались проблемы, и ей пришлось перевестись в другой полк. Вот так просто. — Жертвенная любовь, получается, — произнесла Элис сдержанно. Ева тихо хмыкнула. — Они развелись через полгода. В отделе кадров был полный пиздец. Нужно расставлять приоритеты. Либо работа, либо семья. Некоторые и этого не умеют. Элисон задумалась о редких замужних парах в своём окружении. После некоторого размышления ей вспомнилось: у полковников жёны были полковниками, у капитанов — такая же история. У Эванса тоже была жена. Правда, насколько удачным был их союз, ей не было известно. Да и расстались они ещё до того, как Элисон приняли на службу. Полковник не казался человеком, который мог бы равномерно уделять внимание работе и своей второй половинке. В его глазах было куда больше любви, когда он смотрел на оружие, чем на женщин. Занятый своими делами, сидящий в своем уютном кабинете, он больше напоминал элемент интерьера, чем живого человека с чувствами и проблемами. Независимо от того, что происходило в его личной жизни, Эванс этого не показывал — потому и казался далёким от людских несчастий. Возможно, сейчас, когда его обязанности сводились к спокойному руководству и офисной рутине, поиск партнёра стал бы более простым, но он не пошёл на это. А примера здоровых и крепких отношений на повестке не было. Мактавиш, предпочитающий встречи на одну ночь? Элисон не осуждала его за это, ведь и у неё самой за спиной витали разные истории. Или лейтенант, закрытый ровно настолько, что ни один человек осознанно не решится подобраться поближе? Ева — защищённая своей независимостью так, что предположить, о чём она думает в тот или иной момент, было иногда невозможно. Теория о любви казалась несбыточным сновидением, который и осознать-то до конца казалось нереальным. Но это Элисон и не было нужно. — А давай в город съездим? — пробормотала Ева, идущая по правую от Элис руку в коридоре. Сегодня она, видимо, была в хорошем настроении. И вспомнила ведь, что обещала развеяться на этих выходных. Отказать было сложно, особенно когда её улыбка так ярко бьёт в самое сердце. Почему же Элисон должна отказываться от чего-то, к чему её саму тянет невольно, но ощутимо? К общению. Отталкивать кого-то, кто сам желает его продолжать, показалось ей невежливым как минимум.▲△▲△▲△▲△▲
Глядя на зиму, Элисон хотела раствориться в ней. Только с чего вдруг — сама не могла понять. На картину, представшую перед ней, она смотрела молча и с любопытством, куря сигарету. Ева, самая, казалось, неукротимая женщина на планете, с неистовыми возмущениями пыталась отделаться от Мактавиша, так не вовремя заметившего их, идущих к автомобилю. — Я никуда не пойду, засранец! — воскликнула она, подавшись назад, лишь бы не попасть в его руки. — Тебя вообще никто не приглашал! Они два раза упали в ещё не растаявший снег, и понять, как Соуп хотел ещё месяц назад съездить в город втроём, не оказавшись в подобной ситуации, было сложно. Видимо, он предполагал непоколебимое согласие со стороны Евы, которая всеми силами старалась сослаться на «чисто женскую компанию», и места в ней Мактавишу точно не нашлось бы. Этого объяснения было недостаточно, чтобы убедить его. Почему же Элисон так отчаянно хотелось раствориться в воздухе при виде всего этого? Она яростно ощущала, что словно не вписывается сюда. Является лишь частью недвижимого пейзажа, боясь даже пошевелиться. Неуютно. Неловко. Как деталь пазла, которую вопреки всему хотят присоединить к общей картине, но ввиду её неправильного строения это сделать невозможно. Бессмысленно. Иногда желания бывают настолько неведомыми, тяжело поддающимися объяснению, что назвать их странными — значит, не в полной мере выразить степень их отрешённости от реального мира. Именно такие желания время от времени посещали Элисон. Крутилась настойчивая, крайне неукротимая мысль залечь на промёрзлую землю и лежать, наблюдая за пушистыми облаками, плывущими в небесах. Она хотела видеть под непрекращающийся ни на секунду снегопад, как тихо летят холодные блестящие кристаллики снега, которые, едва касаясь её тёплых щёк, растворялись бы, превращаясь в прозрачные капли воды, текущие по лицу. Когда мягкое пушистое одеяло заботливо накроет её с ног до головы, она закроет глаза, и будет спать долгим, долгим и самым приятным сном. Её охватило стремление превратиться в иней, накрывающий дрожащие от ветра тонкие безлиственные ветви деревьев, который испарится, когда яркие лучи солнца прорвутся сквозь густые тучи; хотелось сделаться той самой быстро падающей с небосвода снежинкой, которая не смогла долететь до крыши чьего-нибудь дома и исчезла в бесконечном потоке таких же летящих пушинок, кружащихся хаотичным танцем в воздухе; она желала слиться со стремительным потоком дождевых капель, которые, ударяясь о засушливый асфальт, оставляют на нём мокрые следы, а по ним проносятся быстро едущие машины, уничтожая все признаки их существования. Ей просто хотелось исчезнуть. Где моё место? Оправданно ли я думаю об этом именно так? Сзади послышался едва слышный шорох. Элис, всё ещё сидя на ступеньках, повернулась и увидела Брауна, выглядывающего из-за двери с нахмуренным лицом. — Что тут происходит? — спросил он скептично. — Развлекаетесь? Работы валом. — Прошу прощения, — неуверенно проговорила она, поднимаясь и стряхивая снег со штанов. — Смену ведь завтра поставили? — Да расслабься, — Итан подошёл ближе и ненавязчиво хлопнул её по плечу. — Только что от Гоуста, так и до бесконечного ворчания дойду. Пореже бы встречаться с ним. — Что-то случилось? — Выдал листы, — он взглянул на документы в руках. — Нужно кое-какое оборудование. — Ему? Для чего? — Не ему. Группа отправляется в Лондон. Там, вроде, сопровождение важной шишки требуется. Рации, микрофоны и всё такое по спискам. — Не знаешь, кто именно поедет? — Без понятия, — офицер повёл плечом. Он провёл по тёмным колючим волосам ладонью, смахивая с них настойчиво падающие с неба снежинки. — Мне таких деталей не сообщают. Если вы в город, привезите хороший кофе. В кабинете уже всё разобрали. Браун исчез так же внезапно, как и появился. Элисон с досадой прикусила нижнюю губу, слегка дёрнувшись, когда дверь с хлопком закрылась перед глазами. Нет. Не там твоё место. Держись спокойно. Завидев, что неугомонная парочка успокоилась и подозвала её к себе, она выдохнула и направилась к ним. Это был один из многих раз, когда ей хотелось быть в другом месте, с другими людьми, но сделать с этим Элисон ничего не могла. — Будешь бегать как щенок за всеми — быстро надоешь. Элис качнула головой, забираясь в автомобиль. Какая же я дура. Почему я не могу просто отвлечься даже сегодня? Присела, как всегда, сзади, ничего не говоря, впереди — Ева за рулём и несмолкающий Соуп, специально громко хлопнувший дверью. Он коротко взглянул на Элисон под недовольным взглядом Евы, готовой вот-вот его уничтожить. — Ещё раз — и вылетишь отсюда, — пригрозила она, заводя машину. Соуп в примирительном жесте лишь обе руки поднял. Думать о чём-то плохом под их громкие пререкания, на удивление, всё равно получалось. Мысли сами лезли в голову, крутились, как шипящие змеи, отчего сосредоточиться и влиться в разговор было непросто. Дом, где Элисон провела большую часть своей жизни, все чаще мелькал в её снах. Фигуры матери и отца были размытыми и нечеткими, но запоминались с большей ясностью, чем всё остальное. Особенно отцовская. Прошло столько лет, но даже сейчас Элисон не могла избавиться от ощущения, что он словно стремится проникнуть в её разум и проконтролировать каждое движение. Сколько она ни старалась отмыться в душе, её тело оставалось липким, скользким и потным. Её сердце билось так сильно, словно его пытались раздробить в блендере. Кого угодно, но его она бы предпочла никогда не видеть и никогда не вспоминать, даже если это короткая вспышка перегруженного сознания. Эти мысли, словно залитые бетоном, застряли в её разуме под грузом частых размышлений о собственной смерти — застревали намертво. Иногда Элисон казалось, будто настойчивый голос в голове принадлежит не ей — ему. Вот она, её личная гибель и бесконечная интроспекция. Она почти забыла, как выглядит его лицо, но почти — недостаточно. Словно дотягивается до высокой полки, вот-вот схватит желаемое, но срывается со стула и летит вниз, больно приземляясь на землю. Теперь в её сердце царило лишь замешательство — единственное яркое и отчетливое чувство. Это ее жизнь, прямо сейчас, где все последствия — хорошие или не очень — зависят только от ее собственных действий, а не от чьего-то настроения или внешних обстоятельств. Голые факты, никаких неожиданностей. Почему же тогда так страшно думать о чём-либо другом? Страшно — слишком сильно, это ведь он, первобытный страх, животный и неукротимый. Стена, построенная годами, никак не рушится, не позволяет забыть мрачные воспоминания хотя бы на один день. Даже если это был лишь отдельный эпизод далёкого прошлого, Элисон обязательно вспомнит о нём. Есть главная мысль, о которой она думает в тот или иной момент, но на фоне всегда мелькают остальные — самые надоедливые, постоянные и непрекращающиеся, словно белый шум, но где найти инструмент, чтобы его хотя бы уменьшить, если не прекратить полностью, она не знает. Потому и не может долго находиться в тишине, не отвлекаясь на что-то другое, ибо самый главный страх — это её голова, временами тяжёлая настолько, словно мысли и впрямь могут иметь какой-то вес, заполнять чёрной плесенью мозг и разрастаться, разрастаться, разрастаться… — Хочешь пиво? — спросила Ева, мелькнувшая перед глазами и с энтузиазмом рассматривающая меню местного кафе. Соуп, прильнувший к спинке дивана, запрокинул голову, осматривая перечень алкоголя. — Мидл эль, Стаут, Лагер… — Может, не стоит? — нахмурилась Элис, с недоверием посмотрев на Мактавиша. — Капитан не одобрит. — Кто? Прайс? — искренне удивился сержант. В такие моменты его акцент становился ярко выраженным. — Он сам не прочь бокал опрокинуть перед сном. Забей, приедем поздно, никому не попадёмся, — он очаровательно улыбнулся. Элис помедлила, но всё же согласилась на один стакан. Ничего плохого не случится, если Соуп так уверенно говорит об этом. Люди, сидящие на соседних столах, казались чересчур громкими, и их разговоры проникали в уши слишком отчетливо. Звуки дождя, барабанящего по окну с жалюзи рядом со столом, только придавали виду мрачной погоды. В целом местечко было неплохим: они выбрали самый далёкий столик в углу, широкий и подходящий для небольшой компании, устроились на удобных кожаных диванах, украшенных мягкими круглыми подушками, а над их головами свисали длинные светильники с точечными подвесами, подходящие со своим приглушённым и ненавязчивым светом к общему интерьеру просто невероятно. На фоне тихо звучала незамысловатая музыка. Вспоминая Лондон, Элисон заметила отчётливое различие: в Херефорде, несмотря на удобное расположение, красивую архитектуру и определённое уединение от городской суеты, было значительно меньше людей. — А у меня скоро отпуск, — с радостью поделился Мактавиш, как только два бокала опустились на их стол. Ева решила ограничиться только зелёным чаем. — Слава богу, — выдохнула она с облегчением. — Вечный, надеюсь? — Знаешь, Лэсси, если сильно чего-то хочешь и особенно часто делишься этим, значит, этого никогда не произойдёт, — выдавил он издевательскую ухмылку и сделал хороший глоток. — Ну и хрень собачья. — Сам же заказал. — Без тебя в курсе. Если они и видели хмурое настроение Элисон, то предпочли ничего не говорить. Она надеялась, что все считают это лишь частью её характера, но и сама знала, что такой бывает не всегда. Хотя и большую часть времени. Чисто физически не могла поддерживать диалог с такой же энергией, как Соуп и Ева: слишком быстро утомлялась. Было легче пробежать второй круг пятнадцатиминутного марша. Зимой и с тяжёлым снаряжением. И каким-то образом, с каждой минутой, проведённой в их компании, Элисон невольно расслаблялась. На что-то отвечала, на какие-то спорные темы предпочитала умолчать, не поддерживая начинающийся спор. Соуп и Ева, замечая, что разговор грозит перейти в ссору, смолкали и ловко переносили общение на другие темы. Они не были совсем одинаковыми, что-то всё же их отличало — но двигались будто в одном направлении, говорили одним тоном, и даже если спорили, это казалось скорее игрой, которой оба наслаждались, чем серьёзной ссорой. Не было зависти, искренней неприязни. — А тебе стоит у неё поучиться, знаешь, — поделилась Ева, взглянув мельком на Элисон и затем — на Соупа. — Фильтруй речь, понятно? Иначе никто тебя всерьёз воспринимать не будет. — Вот что я скажу, Лэсси. Я делюсь всем, что приходит мне в голову. Пока не получу за это в морду, всё в порядке. — Благерд . Не называй меня так. Хочешь, устрою? — усмехнулась Ева. — Обойдусь. Элис не фильтрует речь, а говорит только самое важное. Кому и стоит учиться, так это тебе. — Не ругайтесь, — попросила Элисон, взглянув на них. — Вас обоих интересно слушать. — А кого больше? — встрепенулся Мактавиш, подперев подбородок рукой. Блеск его голубых глаз даже смутил Элисон. Словно на море взглянула. — Я сейчас включил всю свою харизму, хорошенько подумай. — Боже мой… — вздохнула Ева. — Не пугай нормальных людей. Блезер. Пьянела Элис всегда не очень быстро, но старалась не переходить черту. На втором бокале остановилась, пиво — не очень серьёзный напиток, и хоть напряжение в её теле немного ушло, нечёткость мыслей отталкивала. Всегда стоит быть начеку. Ева отлучилась в туалет, предупредив о скором уходе. Соуп, о чём-то задумавшийся, прокрутил за ручку бокал и, собравшись, вздохнул и посмотрел на Элисон. — Знаешь… — начал он спокойно. — При ней не мог сказать, опять будет плакаться о том, что я зануда, — слегка улыбнулся. — Но пойму, если ты захочешь остаться в инженерном блоке и больше не работать с нами. — Что ты имеешь в виду? — со вздохом облокотившись на спинку дивана, спросила Элис. — С Гоустом тяжело работать. Его часто ставят в качестве руководителя, потому что он быстро принимает решения и не колеблется. Он не любит самодеятельность и сразу пресекает её, — пояснил Соуп вполне серьёзно. — Но благодаря ему каждая операция заканчивалась успешно. По крайней мере это из того, что я знаю. С ним безопасно. Но привыкнуть сложно, понимаешь меня? — Похоже на то, что ты меня, наоборот, просишь остаться, — сквозь усмешку сказала Элис. — Я… просто вижу, как ты смотришь на него. Элисон выдавила из себя неловкую улыбку, не понимая, что это могло означать. — Как на руководителя. Его многие уважают, просто остерегаются. Если бы я встретил такого парня на улице, подумал бы, что он с лёгкостью повесит на меня кучу кредитов и уйдёт в закат, — Соуп усмехнулся, вскинув тёмные брови. — Короче, я хочу сказать, что всё зависит от того, чего ты ждёшь. Если думаешь, что на этом хочешь закончить, оставайся там. Ресурсы тела огромны, но не бесконечны. Рано или поздно усталость возьмёт верх. Сам порой ощущаю это, — он пожал плечами, опустив голову. — Но я вижу, что тебе не всё равно. Мы все хотим стать лучше. И если работать с Гоустом, у тебя будет отличная возможность для этого. — Соуп… — неуверенно сказала она. — Иногда ты так вовремя появляешься. Даже не знаю, как мне тебя благодарить за все твои советы. — Ева бы сказала, что я просто умничаю, — не сдержал он смешок и обернулся, убедившись, что Хьюз ещё не пришла. — Мы… потеряли много хороших ребят. Способных. Многие растеряли всякую уверенностью, засомневались в своих силах. Иногда я думаю, мог бы я как-то повлиять на это, как-то помочь. Тем более ты девушка, — объяснил он как можно мягче. — Это не плохо, просто факт, но я, знаешь ли, хочу быть джентльменом. — Ты всегда был таким? — склонив голову набок и улыбнувшись, спросила Элисон. — Нет конечно. Было много всякого. И к женщинам относился… ну, не так, как сейчас. — Все мы ошибаемся. Хорошо, если из этого что-то полезное извлекать. — Всё так. Это, наверное, из-за того, что меня окружали младшие сестрёнки. Они, знаешь, всегда интересовались, когда я был помладше, подходят ли серьги к их красивым кофточкам и вся такая хрень… — на этих словах он отвёл взгляд. — Подозревал ли я тогда, что женщина на моём же уровне может держать автомат? Никогда. Я, как самый старший, всегда защищал сестёр от тех идиотов из их колледжей и школ. — Как же твой отец? — Он… воспитал меня, не спорю. И, надеюсь, хорошо воспитал. — Не сомневайся. Наверняка он гордится тобой, — заверила она. — Хотел бы я знать, — вздохнул Соуп тяжело. — Но дома чаще бывал я, скажем так. Потому и заботился об остальных. Элисон молча кивнула. — Спасибо, — тихо сказала она. — Что рассказал. Теперь я подумаю об этом ещё немного. Спустя некоторое время возвратилась Ева, поторопив их с отъездом. Ехать в автомобиле, осматривая вечерний Херефорд, Элисон казалось теперь не таким печальным занятием. Она размышляла, что такая прямота от Соупа несколько оттолкнула, но не исключала и своей вины в этом — сама бы ни за что не набралась смелости хотя бы чуточку поделиться о детстве, о родственниках, а если бы поделилась, то в этот же день Землю ждало бы падение огромного метеорита. Что-то такое, о чём даже думать тревожно — не то что говорить. Но мысленно Элисон всё же была бесконечно благодарна за то, что он этим поделился. Что бы ты сказал, услышав мою историю? Любой бы убежал в ужасе. Твою смелость на десятерых разделить можно. От малой, но всё же дозы алкоголя Элисон уже начинало клонить в сон. Соуп, прощаясь с ними со светлой улыбкой, словно того личного разговора и не было, ушёл в казармы. Он был в хорошем настроении, и Элисон была рада. Его небрежно-расслабленный вид словно успокаивал, а вспоминать о том, что всего неделю назад он ходил уставшим и хмурым, совсем не хотелось. — Вы о чём-то говорили? — спросила Ева, выходящая из душа. С её длинных рыжих волос падали капли воды на пол. В это время Элисон укуталась по шею в одеяло, пытаясь заснуть. — С кем? С Соупом? — вытянув голову, она открыла глаза. — Ага. — Просто… поболтали немного. — Советчик хренов, — усмехнулась Ева, пройдя к кровати. Без стеснения она сняла полотенце и бросила его на постель, поправила волосы и начала переодеваться. Элис опустила взгляд. — Рассказывал о своих молодых годах? — Как ты узнала? — Да я его как облупленного знаю, — посмеялась она. — Ты будто приземляешь его. Сегодня он какой-то другой. — Не уверена, — со вздохом сказала Элисон, повернувшись на спину. — Я его не так хорошо знаю, как ты. — Он очень вежливый, поверь. Даже чересчур. Но мне он таким даже нравится, — улыбнулась Ева, крутясь возле зеркала над комодом и поправляя бретели пижамы. — Не в том смысле, не смотри на меня так. Он иногда такую чушь несёт, я поражаюсь. Как кто-то может быть настолько умным и тупым одновременно? — плюхнувшись на кровать, она со скучающим видом взглянула в потолок. — Ищи в этом плюсы, — посоветовала Элис, погасив прикроватную лампу. — Он не другой, просто с тобой искренний. Мы с ним не такие друзья. — Может быть, — протянула Ева спустя некоторое время. — Но если он тебе что-то посоветовал, я бы прислушалась. Он здесь дольше всех нас, знает и капитана, и лейтенанта. В работе ему нет равных. Тем более нам. — Не принижай себя. В чём-то ты лучше, в чём-то хуже. Это нормально. — Ну а ты? Что ты думаешь? Элисон приоткрыла глаза, вглядываясь в почти кромешную темноту комнаты. Чувствовала взгляд Евы и раздумывала над ответом. — Я думаю, мне ещё есть чему поучиться. Ты права, он хорошие вещи говорит. — Мой бывший начальник сказал как-то, что в армии различают несколько типов служащих. Умные, тупые, ленивые и трудолюбивые. Причём чисто одного типа не бывает, всегда есть пересечения, — начала Ева энергично. — Больше всего любят умных и трудолюбивых. Обычно им поручают самую сложную работу, доверяют, знаешь. Но их не больше десяти процентов, как редкий драгоценный камень. Или комета, которая пролетает раз в год над Землёй. Обычно сидят в штабе и занимаются всякой бумажной хернёй. — А остальные девяносто процентов? — спросила Элисон с интересом, приподнимаясь. — Там уже полная неразбериха. Есть умные и ленивые. Они обычно скучной рутинной хренью занимаются. Но если постараться, могут до офицера дослужиться. Нужна стойкая нервная система, чтобы занять руководящую должность. — Логично. Я не задумывалась об этом раньше. — Да и я бы не думала. А потом действительно заметила закономерности. Но, Элисон, остерегаться нужно тупых и трудолюбивых. Я имею в виду не просто тупых, а опасно тупых людей. Они вечно лезут к любой работе, лишь бы сделать и получить отметку в деле, но делают всё на так сяк. А разбираться с этим приходится нам, офицерам. Я бы этих благердов косить траву отправляла, не более. — Нам нужна рабочая сила. Как, знаешь, дворники или мойщики окон. — Не спорю. Но поручать им ответственную работу… Жди полной жести. — Мне кажется, у тебя есть история на этот счёт. Действительно, была. Но Ева, сославшись на дикую усталость, решила погрузиться в сон. Отвернувшись к стене, Элисон задумалась о том, что здесь есть люди, которые усиливают её беспокойные мысли и подрывают веру в себя, но и те, кто способен развеять сомнения моментально. Это заставило её осознать, что всё не так уж плохо, как казалось с самого начала. Но остановиться на мысли, что дела идут хорошо, она не решилась.▲△▲△▲△▲△▲
Элисон стоит на необъятном поле, покрытом сухой травой, степью, где ветер тревожит спокойствие и словно шепчет непонятные ей слова. Вдалеке маячит огромная церковь — её стройные башни тянутся к небу. Элис в тревоге оборачивается, проводит дрожащей рукой по высоким стеблям травинок, ищет признаки чужого присутствия, но ничего, кроме тёмного звёздного неба и тихого порыва ветра, не предстаёт перед глазами. Каждое её движение наполнено страхом. — Элисон, — раздаётся голос за её спиной, и она с беспокойством оглядывается. Облик Билла искажён, его лицо, словно слепленное из пластилина, неестественно сморщенное, в тёмных глазах не видно радужки — только проблеск от луны, вышедшей из туманных облаков. — Ты, невезучая, погубила меня, — произносит он едва слышимо под усиливающийся ветер. — Билли, я… — начала было Элисон, но смолкнула: его слова были как сокрушительный удар в самое сердце. — Я не хотела. Переплетающиеся с ветром обвинения, звучащие из его уст, обволакивают, словно чудовищный туман, забираются под кожу и разливаются по венам, усиливая чувство вины. Слёзы наворачиваются на её глаза, она пытается объясниться, что-то доказать, но внезапно переводит взгляд за его спину и в изумлении открывает рот. В нос ударяет запах металла и сожжённой травы. Там, на краю горизонта, церковь охватывают языки пламени, норовясь полновластно сжечь всё поблизости, ярким огнём стелясь по тропинкам вокруг. Высокие стебли травы гнутся под огненной силой, приближающейся с неистовой скоростью. — Почему ты приходишь ко мне? — молвит Элисон, смахивая с лица горькие слёзы, капающие на землю. — Что ты хочешь от меня? Билл не отвечает — только смотрит, смотрит с такой обидой и омерзением, что теперь огонь вспыхивает в её душе, раскрывая собой всё нутро отвратительной правды, которую Элис больше не в силах отрицать. Огненные языки обволакивают сухую траву, охватывают их в горящий круг, более не приближаясь. Элисон чувствует, как её кожа словно горит, в горле пересыхает. Её сердце так болезненно сжимается, что она хватается за грудь с мучительным стоном. — Что ты видишь, Элисон? — спрашивает Билл, внезапно появившийся прямо перед её лицом. — Смотри. Смотри, Элис. Она бросает взгляд за его спину и видит, что огонь, уничтоживший почти всё на своём пути, словно отступает и открывает ей дорогу к горящей церкви. Нетронутая пламенем примятая трава манит к себе, зовёт тихим шёпотом. Дыхание перехватывает, сердце колотится ещё быстрее, и Элис, закатив глаза, погружается в глубокую тьму кошмара, полностью принимая его власть над собой.▲△▲△▲△▲△▲
— А что значит… «глаза воина?» — спросила Ева, устроившись за соседним столом. Закинув на его край обе ноги, она время от времени бросала взгляд на входную дверь, ожидая прихода Брауна. Тот явно настучал бы по голове, увидев её в такой позе. — Ты, вроде, как-то говорила об этом. — М-м-м… Как бы объяснить… Сегодня их попросили разбирать отчёты и документы со списками поставок оборудования. Не самая захватывающая работа, которая быстро рассеивает внимание и утомляет глаза, но лучше, чем учения по строевой подготовке или ремонтные работы. Элисон вздохнула, отодвинулась на стуле, растянувшись, хрустнула пальцами и сцепила их за головой, погладив затёкшую шею. — Мой начальник рассказывал об этом. Это как взгляд диких псов. Видела когда-нибудь собак, которых используют в нелегальных боях? — спросила Элис, повернувшись к ней. — Не-а. — Ну, представь, что ты встречаешь собаку на улице ночью. Она медленно идёт к тебе, и только когда свет фонаря освещает её морду, ты видишь эти глаза, — сосредоточенно продолжила Элисон, подняв голову вверх и глядя в потолок. — Тёмные и зловещие, — нарочито напряжённо произнесла она. — Но мутные, будто она вообще не в себе. Но ты смотришь и знаешь, что она вот-вот набросится на тебя и оторвёт ногу. Наверное, это и есть «глаза воина». — Тебе бы поэмы писать, — улыбнулась Ева. — Мы всё-таки разговариваем не о собаках, верно? — В какой-то степени. Но чем некоторые из нас отличаются от бойцовских псов? — риторически спросила Элисон, придвинувшись к столу, взяла ручку и начала вглядываться в текст документа. — И что делать с этими собаками? — поинтересовалась Ева, устало опустив голову на стол. — Пристреливать? — Не всегда. Можно перевоспитать. Хотя, возможно, не всех. — Мне кажется, что далеко не всех. — Знаешь, собака не понимает, что хочет измениться. А мы понимаем. В этом вся суть. — Я бы пристреливала. Чем это отличается от бешенства? Это всё равно что льва в дом привести. Вырастет — и обязательно яйца откусит. Элисон продолжала проверять списки. Просмотрев несколько папок с документами, она вздохнула, оценивая, сколько ещё времени им придётся провести здесь. Отлынивающей Еве было бесполезно объяснять важность спешки и размеренного темпа. Если Элисон не объяснит, то придёт Браун и даст пинка под зад. В конце концов, сейчас она не на том посту, чтобы раздавать приказы. Устала. Чем мы вообще занимаемся? — Ты меня слышишь? — махнула рукой Ева прямо перед лицом Элис, отвлекая её. — Тоже так думаешь? — Что именно? — Гоуст. Кто-кто, а он точно подходит под это описание, — сказала она, возвращаясь за стол. — Видела, как он новеньких отчитывает? Ближе чем на двадцать метров подходить не хочу. — Ты считаешь, что он как бойцовская собака? — усмехнулась Элисон. — Прайс его немного утихомирил. Вот искусство мышления руководителя. Каким бы ты крутым ни был, всегда найдётся рыба покрупнее. Поражаюсь, что такой парень вообще кому-то подчиняется. — Хм… — Элисон задумалась, проведя рукой по волосам. — Мне показалось, он его очень уважает. Но ты говоришь, что так было не всегда? — Не хочу наговаривать. Тем более Мактавиш мог и преувеличить всю эту историю. Лейтенант сейчас так важничает. А до того, как капитан его подобрал, действительно от дикого пса ничем не отличался. — Подобрал? — переспросила Элис, подавшись назад. — Именно, — щёлкнула Ева пальцами. — Он не сам сюда пришёл. Но почему Прайс его взял, понятия не имею. Давно это было, люди меняются. Но я уже пару лет жду, когда у него мозги поплывут. — А должны? — Я думаю, да. Мы все рано или поздно, знаешь… по наклонной пойдём. Элисон промолчала, наклонив голову и продолжив отчёт. Пристреливать диких собак. Категорично. Что, если она до этого сама тебя убьёт? Каким бы ни казался Гоуст остальным, для Элис он всё ещё оставался загадкой. В течение недели она периодически встречала его на строевой подготовке, в которой сама участвовала несколько дней подряд, на стрельбище, где проходили учения дальнего и ближнего боя, и в зоне для тренировок по штурму закрытых помещений, но отдыхающим или ужинающим — никогда. Он словно появлялся из ниоткуда только для проведения тренировок и так же незаметно исчезал. В столовой Элисон уже успела запомнить многие лица и компании, занимающие отдельные столы. Может, он вообще не ест? Питается моторным маслом и моется в бензине. Разговоры ходили разные. Осунувшиеся и бледные лица новобранцев, идущих к нему на тренировку, можно было запечатлеть на фотоаппарат и вешать в качестве примера истинного страха в кабинетах психиатров. Даже сама Элисон чувствовала напряжение, стоя в строю. Она даже имени его не знала — о чём вообще речь? И никто не знал. Поделиться своими размышлениями с кем-то из любопытства казалось глупой идеей. И вообще — мысль об удержании дистанции только укреплялась с каждым днём. Как же я могу здесь остаться, если его стиль руководства меня так напрягает? Эх, Соуп, не все такие смелые здесь, как ты. Стать уоррент-офицером в одном из полков — это одно. Достаточно крепкой нервной системы, усидчивости и действительно огромного стремления к выполнению ежедневной, скучной и рутинной работы. Лейтенант — дело другое. Имеют значение личные заслуги. И то, и другое тяжело, но разница всё-таки существенна. Работать с ними — значит соответствовать самым высоким требованиям. Неделя подходила к концу, и Элисон так и не пришла к окончательному решению: оставаться в мобильном блоке или идти дальше. Время шло, а в голове словно недвижимый камень застыл — высокий настолько, что заглянуть даже в ближайшее будущее было невозможно. Вечером, в очередной выходной, Элисон собралась с духом и решила позвонить полковнику. Растянувшись на лавочке и протяжно зевнув от усталости, она вытянула ноги, скрестив лодыжки, и закурила. — Кого я слышу? — со смешком отозвался Эванс. — Неужели это ты, Элисон? — Сэр, — рассеянно сказала она. — Кажется, вы и правда не скучали. — Оставь формальности. Я больше не твой начальник. — Извините. Вообще-то я звоню по делу… — Моя дорогая Элисон просит о помощи? Я настолько стар, что меня охватывает делирий, Элис… — с иронией протянул мужчина. — Эванс, — остановила она его, нахмурившись. — Понимаю, что не вправе больше просить ни о чём, учитывая обстоятельства. Но это действительно важно. — Знаю, — вздохнул он тяжело. — Иначе ты бы не позвонила. Выкладывай. — Вы знаете главного врача в больнице, где работает Харрингтон? — спросила она, затягиваясь сигаретой. — Коллинза? Естественно. Старый добрый Коллинз… Давненько я с ним не встречался. Но зачем он тебе понадобился? Насколько мне известно, ты не стоишь на учёте. — Да. Но не это важно. Можем обсудить это, когда я вернусь в Лондон? — с надежной поинтересовалась Элис. Эванс некоторое время промолчал, чем заставил её слегка напрячься. Она сделала две затяжки, выпустив дым вверх, прежде чем он ответил. — Это связано с твоим лечением? — Никак нет. Вернее, не совсем. Мне сообщили о не совсем понятной политике увольнения в клинике. Но это не новость, полковник, правильно? — Да, — с шумным вздохом ответил мужчина. — Не могу сказать, что удивлён. Это кто-то на твоей работе, верно? — Пока не могу ответить. — Я понял. Ты ничего не говоришь о снятии с учёта. Твоё дело передали другому врачу? — Можно и так сказать. У меня всё в порядке здесь. Нет причин для волнений. Просто… небольшая просьба. За мной, естественно, должок, — небрежно пробормотала она. — Подробности обсудим при встрече. — Всё понятно. Хорошо, я как-нибудь выкрою время. Для тебя мои двери всегда открыты. — Я очень благодарна за это. Кстати, полковник… Вы что-то знаете о встрече, которая должна состояться в посольстве на следующей неделе? В Лондоне. — Встреча? — переспросил он озадаченно. — А, да, слышал что-то… Один из российских послов, если я правильно помню. — А есть информация, кто из правительства отправится туда? — Министр безопасности, Элисон. Луиза Гилберт. Элис приоткрыла рот, вглядываясь в синеву неба над головой. Эта новость её обескуражила. — Элисон? Ты как-то связана с этим? — Я её знаю, — прошептала она едва слышно. — Мне пора. Извини, Эванс, я свяжусь с тобой в ближайшее время. Сбросив трубку — и в тот момент не имело значения, хотел ли полковник что-то еще сказать, — Элисон поспешила к зданию стрельбища.▲△▲△▲△▲△▲
— Ты… что тебе нужно? — Гоуст, наконец, отвлёкся от проверки оружия и повернулся к ней. — Я знаю, что вы будете сопровождать одного из министров на следующей неделе, — сообщила Элисон, скрестив руки на груди. — Кто тебе сказал? — лейтенант отложил винтовку в сторону и подошёл ближе. — Иногда у меня складывается впечатление, что ты бессмертная, Майер. Копаешься в наших ближайших делах? Она сглотнула, услышав свою фамилию, но сделала глубокий вдох и продолжила: — Говорите так, будто я двойной агент, лейтенант. — Не исключаю, — ответил Гоуст и сделал шаг вперёд. — Слишком ты любопытная для кого-то, кого дела моей группы не касаются. — Настолько ли? — произнесла с иронией Элисон, усмехнувшись. — Не забывайте, что именно меня отправили на разведку. — Сомневаюсь, что это из-за твоих незаменимых навыков, — в таком же саркастичном тоне ответил лейтенант. — Но… — он прищурился, удерживая взгляд. — Похоже, ты не так уж и безнадёжна. Рассказывай. — Я знаю, кого вы сопровождаете. Лично. И хорошо ориентируюсь в российском посольстве. Была там не раз, — уверенно продолжила Элисон. — И я знаю, что группу для сопровождения ещё не полностью сформировали. — Предлагаешь свою кандидатуру? — Гоуст склонил голову набок, задавая вопрос вполне серьёзно. — Именно. — Почему не обратилась с этим предложением к капитану? — Потому что вы руководитель. Снова. Я подумала, что решение о наборе остаётся за вами. Судьба сама подкинула ей ответ. Информация от Эванса, находящийся в более-менее нормальном настроении Гоуст. И её собственная уверенность — без неё Элисон не осмелилась бы даже заглянуть сюда. — Но ты не знаешь, что на твоё место претендует ещё кое-кто, — вскинув голову, сообщил лейтенант. — Знаешь кто? — Нет. — Сержант Моррисон. Недавно он проводил тренировочный этап в соседнем корпусе. А там, уж прости, была включена и тренировка по столкновению с противником в случае нападения на охраняемую цель, — пояснил он, пожав плечами. — Специально для этого задания. Элисон прикусила нижнюю губу, вздохнув от недовольства. Чуть не выругалась, но сдержалась. Камень в её огород, и куда уж там — Гоуст в этом оказался мастером. — Если вы не хотите, чтобы я участвовала, просто скажите. Зачем все эти объяснения? — вскинув бровь, спросила она. — Правильный вопрос, Элисон, — кивнул Гоуст. — Я уже запутался, сколько раз копался в твоём личном деле после того случая. Узнал, что полковник отправлял тебя и в Испанию, и в Америку. Для сопровождения. Ты поэтому так уверена, что справишься? — пройдя немного дальше, он сдвинул ящик с патронами и присел на него, уперев локти в колени. — Для меня это не сложнее, чем устанавливать связи через спутники. — Ага, — внезапно выпалил он, и Элисон показалось, что это было похоже на специфический смешок. — Интересно. — Интересно? А на вразумительный ответ вас не хватило, лейтенант? — с упрёком спросила она и подошла ближе, держа руки на груди сцепленными. Некоторое время они просто смотрели друг на друга, молчали и будто ждали следующего шага. — Если… предположим, Чарльз найдёт работу интереснее этой, возможно, я рассмотрю твоё предложение, — подавшись назад, пояснил он и облокотился на стену. — Вы понимаете, как это звучит, сэр? — с недоверием спросила Элис, склонив голову. — Особенно когда вы так говорите. — «Так» — это как, Элисон? Скажи Элис, что Гоуст, похоже, склоняет её к какому-то преступлению, точно бы оказалась вышвырнутой из ангара. Потому и промолчала, направилась к выходу — взгляд в спину был таким ощутимым, что хотелось развернуться и высказаться на полную. Гоуст мастерски делал вид, что ничего такого не говорит — и это вызывало диссонанс.▲△▲△▲△▲△▲
В лазарете было тихо. Тихо и почти темно, не считая настольной лампы подвижной конструкции. Стены отражали её бледный свет, отбрасывая длинные густые тени на пол из старого линолеума. Запах медицинских средств и антисептика залёг в воздухе. Чистота и одновременно затхлость. Анна, подвинув лампу и направив свет прямо на ладонь Элисон, шумно выдохнула. Элис сидела неподвижно на койке, укоризненно смотря на свою ушибленную руку. — Ге-ма-то-ма, — устало констатировала она. — Зажало дверью, говоришь? — Не просто дверью, а дверью в ангаре. Если ты вообще была там. — Да-а. Она тяжёлая. Довольно серьёзное повреждение. Но форма какая-то… странноватая, не находишь? — взяв её осторожно за запястье, Анна поближе рассмотрела ушиб. — Будто… дверь прямо хотела тебя ударить. — Очень смешно. Сделай что-то с этим, мне больно двигать рукой. От накатившей усталости Элис хотела спать, но упрямо держалась и слабо помнила последующие действия женщины. Мелкодроблёный лёд в мешочке, выданный Анной, слегка уменьшил отёк. Элисон тихо шикнула, когда медсестра, пусть и аккуратно, нанесла на ладонь противовоспалительный гель. — Как работать будешь? — небрежно спросила она. — У меня две руки. Как-нибудь справлюсь. — Чем ударила? — Сказала же. Дверь в ангаре. Анна покачала головой, поджав губы. Конечно, она не поверила. Но Элис стояла на своём. Говорить об этом вслух было тяжело. Элисон молча смотрела на весь процесс лечения, но её голове эхом стучали одни и те же мысли. Настойчивые и упорные. — И как? Помогло? — склонив голову набок, иронично поинтересовалась она. — Болевая десенсибилизация. — По-английски, — проворчала Элисон недовольно, шумно выдохнув. — Твой мозг переключился на более сильную боль, а боль в ноге ослабла. Умный ход. Но работать будет неудобно, — пояснила женщина, присев на стул и сложив руки на бёдрах. — Это неважно. Мне стало легче. — Твоё право. Ещё что-то? — Я связалась с полковником. Он пообещал помочь. — Прямо-таки пообещал? — Не нуди. Теперь твоя очередь отдавать долг, — язвительно напомнила Элис, потерев запястье ушибленной руки. — Долг? — Анна вскинула светлые брови. — Его не за что отдавать, Элисон. Пока что. — Серьёзно? — она усмехнулась. — Я еду в Лондон, чтобы договориться с ним о твоей грёбаной работе. До того времени мне нужна твоя помощь. Медсестра постучала короткими ногтями по столу, неторопливо погладила рукой его поверхность и, немного поразмыслив, заинтересованно спросила: — Где гарантия, что ты едешь туда для этого? — Не дави на меня. У нас обоих есть свои условия. Ты — помогаешь мне, я — решаю вопросы с лицензией. Больше здесь нет кого-то подходящего для твоего гадкого плана, не думаешь? — её хмурый взгляд прошёлся по лицу Анны. И в этот раз она не показала, что недовольна или напряжена. Поразительная стойкость. — Ты права. Но в уязвимом положении здесь больше находишься ты, чем я, — безразлично пожала плечами Анна и усмехнулась поджатыми губами. — Стерва, — выпалила Элис сквозь тревожный смешок. — Можешь сидеть здесь дальше и ждать очередную жертву. Если не веришь мне, валяй, иди к руководству и всё рассказывай. Только перед этим я разукрашу твоё красивое лицо, хуже мне от этого не будет. Её так это раздражало. Мозг кипел от негодования, злость клубилась в груди, выпрашивая освобождения, несмотря на загруженную неделю. Влияла ли на это усилившаяся боль в ноге, не прошедшая даже после кучи таблеток лёгких обезболивающих, которые Анна выдала ещё несколько дней назад? Определённо. Неприятный осадок гудел где-то под сердцем. А затем Анна рассмеялась. Коротко и громко. Смех её, чистый и будто ангельский, озадачил Элисон окончательно. Не похожа она была на святую, скорее, на убийцу-психопата по своей манере речи. — Расслабься, — сказала она протяжно, утерев рукавом халата подступившие к уголкам глаз слезинки. — Ты и так меня напрягаешь. Даже без своих угроз. Знаю, что не сбежишь и сделаешь то, о чём я прошу. Выбора нет у тебя, — вздохнула довольно и посмотрела на Элисон. В её больших глазах блеснул свет от лампы. — Просто хотела тебя послушать. Не обижайся. — Как же, — досадно усмехнувшись, Элис ладонью провела по лицу, смахивая усталость и мутную пелену перед глазами. — Мне нужны кое-какие лекарства. Не для себя. Что-то, что можно развести в воде. Желательно без явного запаха и вкуса. — М-м-м… Как интересно, — с азартом в голосе произнесла женщина. Это была первая явная эмоция на её лице, которая читалась без особых усилий. — Причинение вреда здоровью? Очень интересно… — Я не собираюсь никого убивать, — поспешила объясниться Элисон. — А тебе даже весело, да? — Мне любопытно. И какой же эффект тебе нужен от этих «лекарств?» — поинтересовалась Анна, закинув локти на стол и уложив на руки подбородок. — Что-нибудь… необычное? Элисон победно усмехнулась, прищурившись. — Слушай внимательно.▲△▲△▲△▲△▲
Выезд в Лондон был запланирован к концу следующей недели. За это время необходимо было всё основательно подготовить и собрать информацию. Но пока у Элисон не было доступа ко всем нужным данным, действовать в открытую и заявляться к Прайсу в кабинет, крича о том, что стоит вопрос практически жизни и смерти, казалось глупым. Даже пытаться не было смысла. Моррисон уже был, можно сказать, полностью готов к заданию, и менять его кандидатуру на Элисон вряд ли кто-то собирался. Ранним утром понедельника она кое-как ковыляла к кабинету, держа в руках внушительного размера и веса коробку с оборудованием для технических проверок. Браун не сжалился ни над кем, узнав о том, что они опоздали с отправкой отчёта ещё в тот день. Потому и работы прибавилось выше крыши. — Офицер! — крикнули ей из-за спины. Элисон прикрыла глаза и чуть ли не до середины лба вскинула брови, чувствуя, что коробка вот-вот соскользнёт и приземлится на пол. — А я говорил, что отказываться от помощи не стоит, — Чарльз спешно подбежал к ней и нагловато выудил коробку прямо из рук. — Вы поранились? — Несчастный случай, — взглянув на ладонь, перевязанную компрессионным бинтом, Элисон предпочла сделать вид, что стойко переносит неприятную боль. — Вы очень вовремя, Чарльз. — Сочту за комплимент. Мне всегда приятно помочь вам, — радостно отозвался он, и они прошлись в направлении кабинета. Сержант удерживал коробку без труда, будто она легка как пёрышко. Элисон стёрла улыбку с лица, осматривая его профиль, и оглянулась по сторонам, убедившись, что поблизости никого нет. Она скользнула в кабинет и уложила коробку на стол, облегчённо вздохнув. Подавляя в себе нежелание продолжать разговор, предложила Чарльзу прийти вечером в кабинет и поговорить. Невзначай, просто между строк промелькнуло, но как же он изменился в лице. Элис даже поёжилась, наблюдая за его улыбкой. По мимике они были в чём-то схожи с Анной. — Не переборщи с дозой. Добавишь много — на промывание желудка ещё отправят. Поняла? Странно было, что он так запросто согласился, но упустить момент, пока Моррисон ещё не потерял к ней интереса, Элис не могла. На поездку в Лондон у неё были свои планы, и заключались они не только во встрече с полковником. Вечером, когда кабинет покинули последние сотрудники и Элисон вновь осталась одна на ночную смену, в дверь постучали. Она сдержанно улыбнулась и пригласила Чарльза войти. Молча пройдя к её столу, он одобрительно кивнул, взглянув на две заполненные до краёв чашки, стоящие подле компьютера. Элисон вздохнула и мягко сказала: — Присаживайтесь, сержант. От кофе не откажетесь?