не для этого я разбивала себя на кусочки все восемь лет, шаг за шагом, и собирала заново, создавая вокруг себя новый мир.
После того как Элисон целую неделю работала не покладая рук, она почти полностью погрязла в глубоких размышлениях. За все семь дней она практически ни с кем не говорила, разве что по рабочим вопросам, и Ева, в первые дни ещё пытающаяся выйти на какой-нибудь откровенный разговор, со временем прекратила эти попытки. Элисон её не винила. И не понимала, с чего вдруг у коллеги был такой неподдельный интерес к диалогу. Ева общалась, казалось, вообще со всеми подряд: со слоняющимся туда-сюда Соупом, когда тот ничем не был занят, с другими инженерами в кабинете, как-то раз Элисон увидела её с Прайсом на перекуре. Социальная бабочка. Именно то, что она могла разговаривать со всеми и делала это практический каждый день, заставило Элис похоронить мысли об искреннем желании поговорить конкретно с ней. Может, Ева просто хотела немного сблизиться, раз они делили одну спальню? Или как-то помочь побыстрее влиться в коллектив? Элисон думала о разных вариантах. Но, раз Ева делила свою социальную батарейку между многими, не только с Элис, то и думать о том, что их отношения — какие-то особенные, или, по крайней мере, имеют шансы таковыми стать, стало совершенно недопустимо. Тот факт, что Ева перестала так активно о чём-то рассуждать и что-то спрашивать, только подтвердил решение Элис. Почему-то жизненные силы стремительно ускользали как песок сквозь пальцы, и Элисон ничего не могла с этим поделать. В середине недели позвонила Харрингтон, сообщив окончательное решение главного врача — её снимают с учёта и передают дело местным врачам. Ведь каким-то невероятным образом с больничного склада пропали около сорока таблеток сильнейших опиоидов. — Ты, случайно, не в курсе, кто в этом виноват, Элис? И этот вопрос застрял у неё в голове на долгие часы. Это не могло остаться незамеченным. Возможно, лекарства, которые Элисон бесцеремонно забрала себе, должны были достаться другим пациентам, но её это в тот момент абсолютно не волновало. Харрингтон могла лишиться не только места работы, но и лицензии — всё списали бы на то, что это она прописала такое огромное количество таблеток. А виновата в этом была бы только Элис. Она могла разрушить чужую карьеру, но вместо этого предпочла больше беспокоиться о своей. — Ева завтра работает, — сообщил Браун, когда Элисон, с минуту разглядывающая пустую чашку из-под кофе, перевела на него взгляд. — Какого чёрта? — возмутилась Ева, вскочив с рабочего места. — Я уже отпахала в прошлую субботу, почему я? — Все перегружены, — недобро ответил Итан. — Элис попросила ночные смены, могу и тебя туда отправить. — Нет уж, обойдусь. Элисон, как и планировала, выпросила ночные часы, ведь вечером её невыносимо тянуло спать, но там, в кровати, она могла только разглядывать причудливые узоры на потолке, кружащие тени от веток голых деревьев в слабом свете луны, и слушать собственное тихое сердцебиение. Днём в сон тянуло менее сильно, но всё же ощутимо. Лопнувшие капилляры её глаз дополняли общий уставший вид, но на внешность Элис не обращала никакого внимания. В общем недомогании она обвиняла всё те же лекарства — видимо, переборщила с дозировкой. В одну из ночей, уныло качаясь на стуле, Элисон зацепилась взглядом за забытое Евой удостоверение, лежащее на соседнем столе. Не было ничего такого в том, чтобы она лично вернула его назад, но Элис почему-то не стала даже брать его в руки — только коротко взглянула, заметив фамилию «Хьюз» , напечатанную мелким шрифтом рядом с её именем. Шотландка. Ну конечно. Хотя бы по внешности Элис могла бы и догадаться. Концентрация хайлендеров на одно здание зашкаливала, но не удивляла. Интересно, сколько ещё здесь было выходцев не только из разных уголков Великобритании, но и других стран Европы? Кто-то даже умудряется шутить, что шотландцы и ирландцы делают всю работу за «бритишей», а сами англичане — некая промежуточная посредственность между ними. — Ты специально меня мучаешь, — пожаловалась Ева офицеру, крутя в руках рабочий мини-блокнот. — Естественно. Была б моя воля, у тебя бы вообще не было выходных. — Я хороший специалист. — Я к этому и вёл. Ева, обиженная заявлением, совершенно бесстыдно кинула тот самый блокнот в спину Брауна, сидящего на корточках и ковыряющегося в процессоре одного из компьютеров. Громко выругавшись, он злобно посмотрел на неё, но ничего не сказал и позвал Элисон для диагностики одного из каналов связей. Что-то там, вроде бы, сбоило и выдавало нечёткую картинку. Элисон направлялась за офицером, вновь думая о чём-то своём. Ей крайне надоело, что вместо чёткого сосредоточения на работе её голова гудела от разных мыслей. Харрингтон сообщила, что может закрепить за Элисон другого врача, при необходимости, но Элис ответила, что ей это больше не нужно. Было обидно. По большей части от того, что Джулс даже не боролась за возможность вновь её консультировать. Элисон не могла её в этом винить. Да и для Коллинза это было бы ещё одной неприятностью. Её обслуживали, можно сказать, почти бесплатно в сравнении с другими пациентами — просто потому, что позволяла страховка, рабочие выплаты, да и наверняка Эванс о чём-то договорился ещё давным-давно. На базе без должной на то причины Элисон не могли выписать ничего сильнее аспирина. Но такие слабые препараты ей всё равно бы не помогли, и она решила, что теперь придётся урезать употребление опиоидов практически к минимуму, чтобы хватило на более долгий срок. А потом она что-нибудь точно придумает. Не впервой. Признаться врачам или вообще кому-либо о том, что нога в обычные дни болела слишком сильно, а в тяжёлые — так, что попросту жить не хотелось, Элисон не могла. Потому и погрузилась в работу так, чтобы времени об этом думать вообще не оставалось. Её могли отправить в больничный отпуск или снова уволить, заменить кем-то другим, кем-то более ответственным и с меньшим количеством проблем со здоровьем. Элисон этого не хотела. Всего неделя — и уже такие трудности? Кому нужен такой работник? Кому нужен тот, кто даже сам о себе позаботиться не в состоянии? Всё-таки Элисон оказалась вором, как и говорил Соуп. Только вот предположить, что за этим последуют такие неприятности, она не смогла. Джулс, ко всему прочему, уверила, что медицинской помощи Элис может от неё не ждать. Ни консультаций другим врачам, ни каких-то вопросов по поводу терапии — вообще ничего. — Забудь. Я ничего не сказала о твоей выходке. Пришлось постараться, чтобы Коллинз меня не схватил за задницу и не вышвырнул отсюда. Ты понимаешь, что так нельзя поступать? Нужно было просто сказать и решить это по-другому. Элис только кивнула, когда Браун сообщил о бесперебойном подключении и отпустил её назад. Как дошла до кабинета — вообще не запомнила. Всё делала на автомате в течение всех семи дней, с ног валилась, как только переступала порог спальни, а постоянные недосыпы привели к тому, что кофе частенько заменяло завтраки и обеды. Всё шло не то чтобы совсем плохо… Это можно было пережить. Со временем. Но вот как прожить следующую неделю со всеми сумбурными переживаниями и ещё не прошедшим шоком, Элисон не знала. Конечно, всё пройдёт. Но как жить сейчас? Поделиться этим всем она, может быть, и могла с кем-то. Не вдаваясь в подробности, просто «тяжело» — и каждый из тех, с кем она познакомилась, понял бы это без слов. Взрослые ведь люди. Но Элисон не стала и этого делать. Здесь всем было тяжело в какой-то степени, и все молчали. Чем Элис хуже? А потом она погрузилась в совсем хмурые и безрадостные мысли. Зачем Харрингтон вообще создавала иллюзию близких отношений? Или таковыми их видела только Элисон? Много ли врачей пьют кофе в кафе со своими пациентами и общаются не только по поводу лечения? Что было не так с Джулс? Возможно, Элисон стоило с самого начала как-то обозначить границы общения, чтобы не утопать в ложных надеждах. Они не могли быть друзьями — ни до терапии, ни после. Но Элис была слишком молода на тот момент, вообще не знала, где грань дружеских взаимоотношений, а где — обычная вежливость и учтивость. Слишком мало знаний о людях, об их намерениях, и вся эта неопытность копилась и разрасталась как снежный шар, в итоге приведя к тому, что Элисон, сама того не заметив, привязалась к Харрингтон так сильно, что с её потерей не могла смириться от слова совсем. И она не знала, потеряла она её навсегда или всё ещё могла бы ей позвонить, узнать как дела, спросить, почему испытывает те или иные эмоции, как с ними бороться и стоит ли бороться вообще. Никто не знал об интенсивности чувств Элисон так много, как Харрингтон. Никто, кроме неё самой. Но описать, почему она чувствовала себя именно так, Элисон не могла. А Джулс — могла. И теперь Элис пришлось бы справляться с этим самостоятельно. Зайдя в воскресенье — обычно нерабочий день, но в тот момент Ева и Элис понадобились для кое-какой проверки в инженерной, — Элисон сразу же кинула взгляд на свой рабочий стол. Там стоял букет из жонкилей , завёрнутых в однотонную крафтовую бумагу. Не слишком аккуратно, видно, что сделано было почти наспех, но не лишённое стараний. Элисон нахмурилась. Может, Ева решила украсить их неприметную комнатку? — Что это? — спросила она, и сразу всё поняла, взглянув на улыбающуюся Еву. Та, приподняв брови, легонько закусила нижнюю губу и смотрела с неподдельным блеском в глазах на цветы. — Кое-кто заходил. И оставил это тебе. — И ты не скажешь кто, правильно? — спросила Элисон без укора, с лёгкой, но искренней улыбкой. — Неа. Будет лучше, если сама узнаешь. Я же не Купидон. И правда. До этого неизвестное, мало изученное тепло коснулось сердца Элисон. Будто она была старшеклассницей, которая после очередного лета превратилась во вполне себе взрослую девушку и теперь привлекала внимание параллельных классов и не только. Это был подарок, очевидно. Но от кого? Именно от неизвестности Элисон стало не по себе. Приятно, конечно. Кому было бы не приятно? Но узнать как можно быстрее о том, кем был загадочный незнакомец, Элисон хотелось очень сильно. Она поставила цветы в большую чашку, наполнив её водой из-под крана, и постаралась скрыть ту в тени кухонных шкафчиков, уместив в углу тумбы. Так, чтобы видело как можно меньше людей. Изредка бросала на букет взгляды, сидя за компьютером, но не позволяла себе думать лишнего, а воображать что-то — тем более. Но поддаться хотя бы мгновенному, едва ощутимому порыву приятных чувств она хотела: за всю неделю и так не было никакого проблеска в её мыслях. Их заполняли тревоги, переживания, точь-в-точь хмурое небо, с каждым днём темнеющее и скрывающее собой яркое солнце. Пока что Элисон не могла себе позволить, чтобы за этим последовал ещё и тяжёлый, бесперебойный ливень. Ева ушла под вечер воскресенья. Спать Элис не хотелось: она провалялась в кровати до обеда, пока её не позвали. Это было не самым худшим, в конце концов: некоторые, по разговорам, отправились в этот день сопровождать подразделение десантников на одном из заданий. Инженеры — важная часть команды. Но это не значит, что они больше ничего не умеют, кроме как возиться с компьютером. Обычно одна группа полка делится на основные боевые единицы — «четвёрки». В неё входят медик, связист, подрывник и лингвист. И это обозначение в целом условное: каждый из четырёх солдат с лёгкостью может при необходимости заменить другого. Однако каждый из них должен специализироваться хотя бы на одном из четырёх направлений подготовки. Элисон поёжилась. Наверняка эта неделя могла оказаться последней перед важным заданием. Она не жаловалась на в основном одинокие рабочие ночи, во время которых могла спокойно подумать о будущем. Не обращала внимания на ходящих по коридору солдат, направляющихся в казармы, как и они на неё. Это было хорошо. Спокойно, по крайней мере. Было непривычно ощущать такое затишье после прежней работы. Однако и расслабляться Элисон была не намерена: в конце концов, рано или поздно такие дни заканчиваются, а на смену им приходят недели жесточайших, болезненных миссий, каждая из которых могла оказаться последней. Значило ли это, что Элис стоило наслаждаться и внимать каждую спокойную минуту, или присутствовала необходимость настраивать свой разум так, чтобы быть готовой к любому исходу, несмотря на личные переживания? Она не заметила, как в дверь глухо постучали. Совсем тихо, словно бы ветерок потрепал козырёк крыши, но обострённый слух уловил чужое присутствие. Элисон подняла голову, выглянула из-под мониторов и увидела Соупа, махнувшего ей рукой через дверное стекло. Как только он зашёл и закрыл за собой дверь, Элис увидела: не смог уснуть. Она поняла это по глазам. Джон вымученно улыбнулся и подошёл ближе к ней, но не слишком близко, оставаясь на расстоянии в метр-полтора от стола. — Привет, — сказала она, отодвинувшись на стуле. — Работаешь? — спросил он, облокотившись о соседний стол. Щёки его были розовыми, будто он только что пришёл с улицы, глаза — заспанными и уставшими. По лёгкому запаху табака Элис поняла, что Соуп недавно курил. Лестница, ведущая на этаж с казармами сержантов, была как раз возле двери инженерной. Видимо, просто шёл к себе и решил заглянуть, подумала Элисон. Но будь здесь кто-то другой, стал бы Джон заходить? — Ты что-то хотел? — поинтересовалась Элис, склонив голову набок. — М-м-м… Кофе закончился на кухне, можно взять? — Кухне? — недоверчиво нахмурилась, скрестив руки на груди. — Ага. В соседних казармах. А столовка закрыта уже, — он пожал плечами. — Так что? — Бери, конечно. Кофе у нас много, — и улыбнулась. Соуп прошёл на кухню, включил электрический чайник. Спросил, сделать ли чашечку Элисон, и она согласилась. По-хозяйски взял кухонный стул и поставил недалеко от её стола. Только в этот момент Элис спросила: — Не спится? — Вроде того. Думал, ночью ты не работаешь. — Тут всегда работа найдётся. Он молчал, отпивая кофе. Элисон это не напрягало. Она что-то печатала, поглядывала на экран, а Соуп, будто крайне увлечённый их кабинетом, крутил головой из стороны в сторону, но ничего не спрашивал. Элис хотела узнать, почему он зашёл именно сейчас, почему не мог уснуть, да и вообще — часто ли вот так бродит по базе и потягивает кофе, с кем-то болтает. — Куришь? — спросил он спустя несколько минут, и Элисон кивнула. Не стала ничего говорить о том, что Соуп курил буквально полчаса назад. Мало ли, чего у него случилось сегодня. В конце концов, они не друзья, чтобы она вот так, в лоб, интересовалась этим. Выйдя на улицу, Элисон почему-то только сейчас осознала, что Джон рядом с ней. То ли из-за перегруженного мозга, то ли из-за перекрывающих реальность мыслей она будто балансировала между реальностью и мягким сновидением, поэтому и появление Мактавиша её особо и не удивило с самого начала. — Почему ты ушла? — спросил Джон. — А? — В понедельник. Помнишь? Когда мы увиделись. Элисон задумалась. Был ли у неё вразумительный ответ для него? Был ли ответ для самой себя? — Холодно было. Как прошло твоё дельце? — вспомнив его слова, Элис усмехнулась. — Да как обычно. Как видишь, живой. И сказал он это так по-простому. Живой, видишь? Повезло, значит. Уже хорошо. И больше Элис не расспрашивала. Всё-таки интересный он человек, этот Мактавиш. Луна появилась. Выглянула из облаков, тёмных и густых, осветила их лица. Неделя прошла, погода всё та же, но на луну Элисон больше не злилась. Она блеснула в глазах Джона как-то по-особенному. Лично. — Хотел спросить кое-что. Вариантов, о чём, было много. Рыжее пламя сигареты, брошенной под ноги, в ту же секунду погасло, и Элисон взглянула на Джона. Кивнула, хоть и напряглась. — У капитана день рождения на следующей неделе. Ева едет в город. Хотели подарок купить. — Хочешь, чтобы с вами поехала? — Ну, может, ты развеяться хочешь. Сидеть всю неделю здесь… как-то скучно, мне кажется. — Не кажется. Хотя я привыкла. — Скоро Рождество. Прикупим что-нибудь себе, а? Всё это было так просто. Никакой подоплёки, никаких странных намёков. Искреннее предложение. Даже в его вопросах не было вопросов как таковых: мол, просто поехали, не отказывайся. Пришёл же и сказал. Действительно ли кофе нужно было Мактавишу в ту ночь? — Хорошо. Я поеду. — Класс. И улыбнулся. — Он симпатичный мальчик, но такая заноза. И зануда. И вовсе он не был занудой. Может, в сравнении с Элисон любой человек — далеко не зануда. Да и внешностью Соуп явно вышел. Но Элис по-прежнему смотрела на него… просто как на Джона. Джона Мактавиша. Сержанта, любящего белые рубашки. Ему не нужно было улыбаться, чтобы привлечь к себе внимание — яркие голубые глаза делали это за него. Взгляд похож на капитанский, открытый, внимательный. Немногословный, иногда уходит от вопросов. Это всё, что она знала о нём, но, оказывается, знать о человеке необязательно много, чтобы чувствовать себя комфортно в его компании. — Красивые цветы, — сказал Джон, когда они расселись назад по своим местам. — Это не наши. — Правда? Чьи? — Мои, наверное, — замялась. — От кого — не знаю. — Тайный фанат? — Возможно. — Наверное, кто-то из наших, — кивнул на потолок. — Казармы же сверху. Не интересно, кто это? — Не особо. Интересно было. Ещё как. А мысль о том, что цветы принёс как раз сам Джон, только распаляла голову Элисон ещё в тот момент, когда мужчина зашёл в кабинет. Но она быстро поняла, что это не он. Незачем. Всё-таки разговор другой — совсем обычный, взгляд не тот. Не личный. Просто заинтересованный. И Элис приняла это, даже обрадовалась. Не нужны ей эти дела. А общается Мактавиш совсем по-другому, не так, как с Евой, потому что не видит в Элисон девушку. В личном плане. Она думала именно так. Они разошлись ранним утром, как раз за час до конца работы Элис. Соуп сказал, что ему нужно в лазарет, а зачем, Элисон не спросила. Может, голова разболелась или ещё чего. Её саму мутило от бессонной ночи. Джон что-то спрашивал, интересовался искренне, глядя в экраны её мониторов, удивлялся, как она так быстро печатает, устраняя ошибки в соединениях. Она и не медлила с ответами, говорила быстро, увлечённо. Ей это нравилось. А факт того, что этим ещё и кто-то поинтересовался, кто-то, кто с этим особо и не знаком, — вообще обрадовал донельзя. Для обычного обывателя, наверное, вся эта возня с компьютерами выглядела как типичная сцена из фильмов про хакеров-программистов. Но всё было до безумия скучно: на обычное устранение банальной ошибки могла уйти уйма времени, и заниматься этим было не то чтобы особенно весело. Размышляя об этом, Элисон утонула и в других глубоких дебрях касательно работы. Как минимум год ей потребуется для решения, как двигаться дальше по карьерной лестнице. Контракт на работу в инженерном отделе был оформлен ровно на двенадцать месяцев. Был вариант пройти ускоренное повышение до старшего сержанта и стать менеджером сложных систем связей — и звучало это вполне неплохо. Получить доступ ко множеству специализаций — от обезвреживания взрывоопасных предметов до киберопераций. Всё, чтобы связь оставалась одним из главных преимуществ на поле боя. На все новые специальности, даже если те особенно между собой и не отличались, требовалась крепкая физическая подготовка — сдавать экзамен на профпригодность придётся в любом случае. Элисон это… не устраивало. Уже прошла столько ступеней, сдано столько экзаменов, пройдено не один десяток миль — и всё равно потребуется проверка. Может, она привыкла, что Эванс решал мелкие вопросы за неё и повышение происходило быстрее, а может, настолько привязалась к бывшей работе, что теперь не хотелось ничего делать именно здесь. Но всё это звучало так нестабильно, так просто. Будто не было никаких перспектив. А стабильность — всё, чего хотелось Элисон на данный момент. Ведь именно её люди в большинстве своём и ищут всю жизнь. Учитывая, что Элис числилась за мобильными войсками, она могла углубиться именно в этом направлении, и это бы означало, что вместо компьютерной мышки ей придётся держать гаечный ключ в сухой пустыне с автоматом наперевес. Опасно. Дико. Совсем нестабильно. Как бы странно ни звучало, но именно в этой нестабильности и заключалась сама стабильность там, в Лондоне: было хотя бы понятно, как проложена дорога, изучена система повышения — и, как следствие, то было получено довольно быстро. Просто привычно. Это было привычно. Но, с другой стороны, думала Элис, ей, возможно, стоило начать именно эту страницу своей жизни с чистого листа. Найти новый смысл. А был ли он вообще? И в чём заключался? На полке лондонской квартиры покоилась одна из прочитанных — не полностью — ею книг — «Признания и проклятия» Эмиля Чорана. Депрессивного, опечаленного жизнью философа. Я существую отдельно от всех своих чувств. Я не могу понять, как это получается. Я даже не могу понять, кто их испытывает. Впрочем, кто этот «я» в начале каждого из трёх предложений? «Родиться — значит начать умирать». Чоран говорил, что именно депрессивные периоды жизни, периоды боли и отчаяния давали ему ту возможность писать, которая была ему нужна. Жизнь, по его мнению, — не более чем бессмысленное существование, абсурдное, непонятное явление, в течение которого люди находятся в поисках его смысла. Свобода — недостижимое понятие для человека. Ценность, которую люди ищут, но никогда не будут владеть ею в полной мере. Я был охвачен тревогой, от которой никак не мог отделаться. Философия — вещь очень сложная. И понять её, скорее, способны немногие, даже заинтересоваться ею — какая-то сложная ступень для понимания, тот уровень, после которого складывается новая мозаика разума, рисуются новые пазлы — но что те в итоге покажут? Чоран был слишком сложен для понимания, и Элис отложила эту книгу, найденную в книжном шкафу квартиры и оставленную прошлыми хозяевами, на другое время. Зачем она вообще решила её прочитать? От бездействия? Любопытства? Читать о бессмысленном бытие в тот момент, когда оно именно таковым тебе и кажется, — осознанная мука души. Элисон подумала, что, возможно, когда наступит время полного счастья и покоя, она сможет её прочитать. А читать о том, как всё плохо, когда тебе хорошо, — значит не воспринимать бессмысленность собственного существования, не копать себе могилу, в которую, точно знаешь, придётся улечься после распада прежнего мировоззрения. Тирания ломает или закаляет личность, свобода её размягчает и превращает в марионетку. У человека больше шансов спастись благодаря аду, нежели раю. Жизнь не была бессмысленна. Она казалась таковой только для тех, кто не нашёл этот самый смысл. И найти смысл, свой, личный — было ли это её целью? А что потом? Искать другую цель? Что, если Элисон не достигнет её? Тогда смысл и вовсе потеряется. Достигнет она — не достигнет кто-то другой. И так по кругу. Она останется блуждающим по миру странником с картой в руках, на которой не обозначен дальнейший путь, не отмечены места, которые помогут ей в достижении цели — и ничего более. Пустота. Глубокая и затягивающая на дно. Элис протёрла глаза. Чем дальше она думала о собственной жизни, тем сильнее убеждалась, насколько это было на самом деле сложно. Она уснула ранним утром: голова горела от бессмысленных рассуждений, и было особенно мерзко от факта, что они ни к чему вразумительному так и не привели.▲△▲△▲△▲△▲
Каким бы ни был тот самый скрытый смысл, который Элисон отчаянно пыталась искать в моменты, когда не была ничем занята, людям вокруг неё и жизни в целом было на это совершенно всё равно. Потому и думать об этом на постоянной основе было нецелесообразно. Добраться до города, как того желал Соуп, у них не получилось. Неделя началась с не совсем радостного и серьёзного оповещения о том, что капитан ждёт Элисон и Еву в переговорной. Элис направлялась туда, на ходу поправляя ещё влажные после душа волосы, и спросила: — Знаешь, кто там будет? — Неа. Пришёл Браун и просто вытащил меня из кабинета. — Думаешь, новое задание? — Вполне вероятно, — Ева, зажав меж губ резинку для волос, закрутила рыжие пряди вокруг ладони и завязала их в высокий хвост. — Хотя… Взглянула на Элис. Качнула головой. — Хотя что? — Да так. Просто не думала, что и ты понадобишься. — Почему? — Рановато как-то. Я не про тебя лично, просто странно, что времени так мало прошло. — Никто не будет ждать, пока я ко всему привыкну. Это же логично. — А может, это будет твоя возможность доказать, что ты здесь заслуженно. Не переживаешь? — Даже если да, стараюсь не думать об этом. — Не волнуйся. Прайс лучший, когда дело касается разведывательных мероприятий. Когда они подошли к кабинету с закрытой дверью, поблизости никого не было. — Разведывательных? Мы отправляемся на разведку? — Ну да. Сейчас всё узнаем, — пожала плечами Ева и открыла двери. В кабинете было тихо. Вся мебель в помещении была выполнена в одном стиле — тёмный большой стол посреди комнаты, закрытые деревянные шкафы у стены, полки с документами и всякой всячиной. Приглушённый свет настенных флуоресцентных ламп. На одном из стульев, разбирая бумаги, сидел сам капитан, по левую от него руку — ранее встреченный Элисон мужчина в маске, а Мактавиш копошился с кофемашиной, что-то негромко бубня себе под нос. Видимо, ждали только их. — Опаздываете, дамы, — с укором, но не злобой сообщил Прайс, подняв на них глаза. — Простите, сэр. Объявление было неожиданным, — сказала Ева. — К «неожиданностям» необходимо готовиться заранее, — Элис поёжилась, услышав этот мужской голос. Прошла к стулу не очень уверенно, поджав губы, и присела, стараясь смотреть на Мактавиша, махнувшего им рукой. Что здесь вообще забыл Соуп? Неужели… — Лейтенант, вы здесь для какого-то инструктажа? — Ева отставила стул возле Элис, присела, смотря на мужчину. — Вы двое, отставить. Элис, это лейтенант Райли. На операции вы будете под его командованием, — продолжил Прайс, прерывая почти начавшуюся перепалку. — Сэр, — сказала Элисон и протянула через весь стол руку в сторону лейтенанта. Она пожала её не так уверенно, но крепко. По сравнению с её небольшой ладонью, рука мужчины, спрятанная чёрной перчаткой, была относительно огромной. Он ей ничего не сказал, но она продолжила смотреть на него в течение нескольких секунд. Глаза воина. Нехорошо. Почему-то от этого соприкосновения Элисон стало не по себе. Будто она коснулась холодной глади воды, едва прошлась по ней пальцами, ибо боялась — если опустить туда ладонь, что-то неизвестное обовьёт своими щупальцами всю её руку и потянет за собой. Что я выдумываю? Мы просто незнакомы. Гнать эти мысли подальше. Элисон поглаживала пальцы своей руки, которая, ей казалось, вмиг похолодела, будто промыли под холодной водой из-под крана. Ева спросила: — Капитан, это «китайский парламент?» — Именно. Обсуждать операцию будем вместе. Мактавиш, обжёгшийся о горячую керамику чашки с кофе, громко зашипел, привлекая к себе внимание. — Соуп, не бойся, садись здесь, — Ева хлопнула по спинке стула, и Джон, нахмуривший в недоверии брови, предпочёл сесть возле лейтенанта. — Капитан, в чём заключается задание? — спросила Элис, практически сгорая от нетерпения. Её любопытство чувствовалось за километр. Как и небольшое волнение. Прайс кивнул, будто приходя в себя, и принялся что-то настраивать в ноутбуке, стоявшем на столе. Развернув его ко всем присутствующим, пересел на другой стул — так, чтобы картина на экране была видна остальным и ему. Элисон поняла, что они с кем-то должны поговорить, судя по устанавливающемуся соединению на мониторе. — Кейт, — спокойно произнёс капитан, когда увидел лицо светловолосой женщины на экране. — Это Кейт Ласвелл, наша коллега из ЦРУ. — Добрый день. Джон, лейтенант. Девушки тоже с нами? — её голос был немного грубоватым, но Элисон не чувствовала в нём неприязни или напряжения. Черты лица Ласвелл были острыми, но не очень запоминающимися. Её глаза, светло-голубые, неотрывно смотрели в экран. Короткие волосы, светло-русые. В ней чувствовался крепкий стержень, стальной характер, и всё это чётко отслеживалось в её голосе — твёрдом и уверенном. — Нам понадобится стабильное соединение со штабом для передачи информации и оборудование из лодочного десанта, чтобы добраться к цели. — Понятно. Это она? — спросила Кейт, и Элис поняла, что она имела в виду. — Да. Элисон из команды инженеров. — Элис, ты знакома с журналом наблюдения? — Да, Кейт. Тетрадь или листы бумаги, на которых отражается вся деятельность поста. — Именно. Журнал будет на тебе. Необходимо собрать как можно больше данных, из серии «время-действие». Ответственным за операцию назначается лейтенант Гоуст. Элис, установка радиостанции и оперативная передача информации в дежурную часть — твоя первостепенная задача. — Поняла. — Итак, наша цель — южный остров Айлей на западе Шотландии. ЦРУ обнаружили огромные поставки в слепых зонах моря, судя по всему, организация обосновала там временный штаб для передачи поставок. — Вы знаете, куда планируется передача? — спросил лейтенант. — Нет. Это вы и постараетесь выяснить в ходе операции. Организация оснащена очень хорошо, мы сумели отыскать её след на западе Бирмингема и выяснили, в какой срок планируется поставка оружия. — Оружия? — подал голос встрепенувшийся Мактавиш. — Именно. — Куда могут направляться такие большие поставки, да ещё и с такого маленького острова? — Прайс нахмурился. — Этого мы не знаем, — Кейт покачала головой. — Исходя из информации человека, которого ЦРУ допрашивали на той неделе, организация зашевелилась совсем недавно. Похоже на крупный заказ, но кто заказчик — неизвестно. И такая скрытность, похоже, описывает всю серьёзность ситуации. Элисон молчала некоторое время, внимательно слушая, но, немного подумав, спросила: — Что за организация? Местный синдикат? — Хороший вопрос. Это не террористы, по крайней мере. Хорошо организованы, для передвижения своих людей использовали местных контрабандистов. Тем без разницы, с кем работать — важна лишь сумма для выполнения заказа. У них есть оружие, разделены на группы — каждая выполняет определённую задачу. Похоже на вашу структуру, но с некоторыми отличиями. — Значит, нам нужно выяснить, кто они такие? — спросил Мактавиш, зевнув, и отставил чашку с кофе. — И не только это. На всё про всё у вас будет максимум двадцать дней, но это максимум. Необходимо закончить всё до того, как заказ попадёт в руки покупателю. Ваша задача — наблюдение, ни больше ни меньше. Заниматься перехватом оружия будет один из эскадронов Лодочной службы. Сталкиваться с противником нежелательно, но, если того потребует ситуация, — стреляйте на поражение. Узнать о том, что вы там, не должен никто. — Как же мы узнаем, куда планируется поставка, если контакт с противником запрещён? — спросила Ева, склонив голову набок. — Наш тайный агент. С ним вы встретитесь на обозначенной точке, поговорите, выясните подробности. Вы прибудете туда на лодке с восточной стороны, заляжете на дно. До цели — пятьдесят километров. Лейтенант, вы проведёте всю группу тихо, осмотрите местность, как лучше добраться максимально незаметно и при этом не дать знать о своём прибытии. Райли не задал ни одного вопроса, но по его взгляду Элис почему-то почувствовала, что информацию мужчина впитывал внимательно настолько, насколько это было возможно. Он не выглядел задумчивым — наоборот, находился «здесь и сейчас», будто уже знал, каким будет следующее слово и его собственная задача. — «Порт Эллен», в прошлом винокурня, находится в глуши, она была закрыта на реконструкцию в восемьдесят третьем году. Там и находится наша цель. Местные, если и знают, предпочитают в дела организации не вмешиваться, но и им о вашем появлении знать категорически запрещено. Противники, видимо, регулярно патрулируют местность. Обосновались они там на постоянной основе или ровно до того времени, как поставка осуществится — мы не знаем, но узнаете вы. Выяснить нужно всё, — Кейт сделала паузу, позволяя обдумать группе всё сказанное. — Как у них организовано наблюдение, сколько человек патрулируют местность вокруг «Порта», сколько — за её пределами, как ведут себя при появлении командира, кем он вообще является — ответственным конкретно за эту операцию или главным в принципе. Позже с этой информацией разберётся штаб и решит, как действовать дальше. Всё понятно? — спросила она, и Элисон поджала губы, посмотрев на капитана. — Как будет проходить эвакуация? Таким же образом, как и прибытие? — спросил Прайс. — Нет. От точки прибытия до места встречи с агентом — двадцать километров, до цели — тридцать. Оттуда, как только выполните задачу, вы отправитесь в сторону аэропорта «Айлей». На случай непредвиденной ситуации у вас будет ещё три точки, чтобы эвакуироваться. Мактавиш, — твёрдо сказала Кейт, и Соуп выпрямил спину, выдохнув. — Наш агент говорит на шотландском диалекте. Переговариваться с ним будешь только ты. — Очень важная задача, Соуп. Тебя только для этого и берут, — усмехнулась Ева, но Джон только поморщился на её слова. — Ева, на тебе переговоры с капитаном твоей группы. Выясни, получится ли у них оформить вам лодку и в общем дорогу туда. Также нужна информация об отливах и приливах у берега, — Ева кивнула, вполне серьёзно взглянув на Ласвелл. — И ещё… — Кейт обернулась, вглядываясь куда-то в сторону. Будто за пределами картинки, выведенной на экран, находился кто-то ещё. — Подойди. На мониторе Элисон увидела молодого человека — короткостриженного, с тёмными волосами, одетого в рабочую форму. Он улыбнулся, но, скорее, чисто из вежливости. — Всем здравствуйте. — Это Билл из «Лагеря Бовингтон» . Он прибыл сюда для оформления документов и отправится на остров вместе с вами. — Из Дорсета? Что он забыл в Штатах? — скептично поинтересовался капитан. — Информация секретная, Джон. Не могу сказать. Билл — квалифицированный медик и специалист-подрывник. В случае… трудной ситуации он поможет отряду. Это всё звучало, конечно, хорошо. Каждый из людей группы специализировался на том, что у него получается лучше всего. Всё это делало их отряд внушительной силой. И всё, что им нужно было сделать, — остаться незамеченными. Слиться с окружающей средой и добыть информацию. Двадцать дней — это много… Нужно закончить раньше. Разошлись они на ноте обсуждения припасов и временного промежутка. Было решено высадиться в вечернее время. Всего им требовалось три дня, чтобы узнать информацию и после установить пункт наблюдения. На следующий день, ровно в восемь утра, на базу воздушной службы прибыл Билл. Они все — Ева, Мактавиш, Элисон, Прайс и лейтенант встретились на складе со снаряжением. Изучили карты, Хьюз добыла информацию о приливах и отливах, сообщила о решении капитана её группы лодочного десанта касательно отбытия. Какое-то время спустя Прайс сказал: — Задание непростое, — он оглянул всех присутствующих. — Сохраняйте спокойствие и просто двигайтесь к цели. Я буду по возможности на связи. И… вернитесь в полном составе. Все. Перед выходом он, положив ладонь на плечо сидящего за столом Райли, что-то сказал тому на ухо, и лейтенант коротко кивнул. Элис провела взглядом его спину и уткнулась в карты, ещё раз проверяя местность. С уходом Прайса в комнате повисла какая-то странная тишина. — Лейтенант, есть что для нас? — сложив руки на груди, спросил Мактавиш. Его настрой — расслабленный и относительно уверенный — позволил расслабиться и Элисон. — Снаряжения много, поэтому распределим припасы. Билл, как санитар, возьмёт главную аптечку. Я и Мактавиш возьмём продовольственное снаряжение. Элис, — он взглянул на неё. Имя произнёс неторопливо. — Помни про журнал. Проверьте оружие, амуницию и всё остальное. Я ещё раз изучу карты. Они не знали, с чем могут столкнуться на территории противника, но должны были быть готовыми ко всем неожиданностям. Элисон складывала в свой рюкзак огромное количество снаряжения. По размерам он едва ли превышал тот, что она носила на последнем отборочном тесте при поступлении, тем не менее она задумалась, не потеряла ли выдержки и сможет ли пройти такое огромное расстояние без сопутствующих проблем. Рюкзаки Мактавиша и лейтенанта, по очевидным причинам, весили гораздо больше, хотя они и не обсуждали это напрямую, но Элисон видела, что и еды, и магазинов с патронами они взяли больше, чем она. Штурмовую винтовку М16 весом в почти три килограмма ухватил Мактавиш. Из-за её лёгкого веса, высокой скорострельности и прочности SAS быстро переняли её в своё пользование от американской армии. — Что это? — спросил лейтенант, взглянув на Элисон, складывающую снаряжение. — Это… Беретта? Модифицированные. Нержавеющая сталь. — Зачем два? — Я всегда их ношу с собой. Райли сощурился, подошёл к ней и взял в руки один из пистолетов с серебряным покрытием. — Модифицированные? — Да. Ствол удлинён на дюйм. Ещё… установлен кронштейн. Он кивнул, всё ещё осматривая огнестрел. Элис склонила голову набок. — Откуда? — Была в Испании на задании. Решила, что удобный вариант. Он качнул головой, но больше ничего не сказал и вернул ей оружие. Элисон долго смотрела ему в спину, когда он ушёл разбираться со своими припасами. Этот разговор показался ей странноватым, но она пожала плечами и продолжила возню с рюкзаком. Спустя некоторое время лейтенант вновь подошёл к ней. Протянул какую-то упаковку и сказал: — Бери. — Что это? — Еда и напиток. Греть мы ничего не будем, размешаешь в холодной воде — будет питательно, — он взглянул на неё, будто предвидя очевидный вопрос, но заранее перебил: — Когда я был на одном из заданий, нам приходилось в течение недели питаться молочным порошком и сахаром, размешанном в воде. Потому что не осталось еды. Так что возьми. Без вопросов. — Э-э… Спасибо, сэр. Но… — В моём рюкзаке больше места нет. Клади всё это в свой, — бросил он коротко и, развернувшись, ушёл. То, что в итоге брать с собой из еды, решал каждый из них сам. Двадцать дней — долгий срок, а правильного решения о том, что брать с собой, а что оставить, можно сказать, и вовсе не было. Расчёт исходил из индивидуальных потребностей. Элис, глядя на упаковку в своих руках, задумалась. «Больше места нет?» Что он там с собой… Ответ пришёл к ней сам, стоило взглянуть на рюкзак Гоуста. Как только он его на плечи собирался поднять — оставалось загадкой. Помимо снайперской винтовки, покоящейся на столе рядом, лейтенант предпочёл взять и гранатомёт М203. Когда они встретились взглядами, Элис опустила глаза, не решаясь ничего сказать. Запасная одежда, запасные батарейки для фонариков, тросы для закрепления некоторых вещей сзади, на рюкзаке, батарейки для радио — и каждый член их группы носил индивидуальный набор. Прицелы ночного видения для снайперских винтовок взяли Соуп и лейтенант. — Возьмём мины, — сообщил Гоуст, оглядев всю группу. Элисон переглянулась с Биллом — тот пожал плечами. — Если потребуется, оставим их при преследовании, когда будем отходить. Осколки разлетятся на сто метров, — он о чём-то задумался, склонив голову. — Но понадеемся, что это не понадобится. Из всех них с лейтенантом больше всего переговаривался именно Соуп. Были ли они друзьями, Элисон не знала. Но вспомнила вчерашний разговор с Мактавишем, когда они после обсуждения задания вышли на улицу и закурили. — Могу ошибаться, но… — неуверенно начала Элис, взглянув на Джона. — Вы с лейтенантом уже работали вместе, верно? — Да. В одной группе, как-никак. Частенько вместе, можно сказать. — В группе? — Да. Капитан тебе не рассказывал? И тогда она всё поняла. Сто сорок первая тактическая — и в неё входили Мактавиш вместе с лейтенантом. — Приглядишься — и узнаешь их среди остальных. Начала ли она считать, что они отличаются от других солдат только из-за того, что уже познакомилась с ними?.. Нет, причина была не в этом. Вернее, не только из-за этого. Обычно громко говорящий Соуп, которого она по какой-то причине не заметила в их первую встречу, — это одно. А вот лейтенант… Почему такой не совсем дружелюбный и молчаливый солдат вообще оказался командиром их отряда? Это было первым вопросом, как только они зашли в помещение для сбора амуниции. Но он отпал сам по себе, стоило Гоусту раздать приказы всей группе и определить обязанности. Судя по всему, он ранее переговорил с Прайсом, потому и поинтересовался у Элисон, как долго она не была на заданиях. Конкретного срока она назвать не могла, но было в этом вопросе что-то такое… Будто, если бы она ответила «давно», он бы что-то сделал с этим, чтобы эта миссия не оказалась для неё последней. Как-то облегчил работу. Но она не стала себя принижать и сказала, что готова ко всему в любом случае. Лейтенант пожал плечами и ничего не ответил. И хорошо. Каждый человек нёс пять магазинов и три-четыре сотни резервных боеприпасов на случай боя. Рюкзак Элис, по ощущениям, весил около восьмидесяти фунтов . Рюкзаки всех трёх мужчин, по виду, около ста двадцати-тридцати . С таким весом они должны быть в состоянии совершить длинный переход в пятьдесят километров в одну сторону и двадцать — в другую. Когда часы перевалили за обед, Элисон и остальные полностью собрали снаряжение и разбрелись по своим делам. Времени до отбытия было не очень много, но она решила отправиться в столовую, пообедать, и вернулась назад с чашкой крепкого кофе. Спала она долго: Ева почему-то поинтересовалась, в порядке ли сон Элисон, и, получив неоднозначный, но явно отрицательный ответ, достала из своей тумбы упаковку снотворных. Элис выпила одну таблетку, но это оказалось хорошим вариантом: кошмары её почти не беспокоили. — Ты сама их часто пьёшь? — спросила она Еву. — Раньше, где-то полгода назад, пила очень часто. Практически каждую ночь. Но сейчас уже не нужны. Я оставлю их тебе, если нужно. — Спасибо. Правда. Мне… иногда очень мешает то, что я не высыпаюсь. — Кому ж не мешает? Хороший сон — практически самая главная часть суток. Тем более там вы будете спать по очереди, не больше пяти часов. Хотя… для некоторых из вас это не помеха. — Для кого же? — Не знаю, правда ли, но чёртов Мактавиш как-то проговорился и сказал о проблемах со сном у лейтенанта. Мол, тот спит не больше четырёх часов в сутки. А на заданиях — и то меньше. Прямо в одежде, сидя. С таким человеком и спать нестрашно рядом: того и проснётся, если что-то случится. Элисон почему-то едва улыбнулась, вспомнив тот разговор. Глядя на Гоуста, сложно было сказать, какое у него вообще настроение. Но не будь у него маски, полностью скрывающей лицо, Элис подумала, что и в этом случае она бы не разгадала его эмоций. И её это напрягало. Не вписывалось в привычный режим общения. На курсах по подготовке к допросам её учили, как считывать эмоции. Любой дрогнувший мускул на лице мог о чём-то сказать, даже глаза — глаза вообще выдавали достаточно информации. Посмотришь вверх в левую сторону — что-то придумываешь, в правую — вспоминаешь. Опустишь взгляд — задели болевую точку. Сглотнёшь — в горле пересохло, напряжение выросло. И все эти вещи, особенно при допросах, нужно держать под контролем. Лучше всего смотреть прямо в глаза. Глядя на пустой стаканчик из-под кофе, Элисон подумала: почему лейтенант выглядит так, будто для него обычный разговор — допрос? Бесконечно замкнуться в самом себе, как Бог после шести дней Творения. И эта мысль оборвалась, когда трое мужчин зашли в помещение, разбрелись по своим местам, и Райли сообщил, что-то считывая с листика в своей руке: — Первый этап заключается в проникновении. Высадимся на пляже после заката, выдвинемся вперёд через оборону. Второй этап: через двадцать километров встретимся с человеком Ласвелл, который предоставит нам информацию. Третий — продвинемся ближе к обороне и установим НП . После, — он указал на точку на карте, пододвинув ту ближе к остальным, — отправимся на северо-запад, откуда нас заберёт вертолёт. Заключительный, четвёртый этап. Вопросы есть? Вопросов не было. Потому Элис первая встала с места, выдохнула, посмотрела на Мактавиша — тот кивнул, мол, «всё в порядке». Билл, жующий всё это время нижнюю губу, казался каким-то заведённым. Он был моложе их всех — ему, как показалось Элисон, было не больше двадцати пяти. О том, почему всё-таки он оказался в США, узнать не удалось. — Понадеемся на твои умения, сержант. Медики в отряде — фундамент, — сказал Гоуст ещё утром. — Не переживайте, сэр. Я не только это умею. И умею хорошо, — он ярко улыбнулся. Не засмотреться на Билла ей не удалось. Утром он по какой-то причине почти опоздал на их встречу, завалился в кабинет с ещё мокрыми волосами, но крайне довольный. Уверенный. Он был высоким и жилистым, и глаза его сияли как поблёскивающее на солнце зеркальце. Молодость, чего сказать. Мактавиш, ушедший куда-то с Гоустом, хлопнул дверью. Элис и Билл остались наедине. — Я ещё не был в команде с женщиной. — Как мне воспринимать это? Он всплеснул руками, вскинул брови. — Я не в плохом смысле! Просто интересно. Я не из тех, кто считает, что женщина в армии — к беде. — Я бы сказала, это похоже на спор о том, хорошие ли мы водители. — В моей семье к машине подпускали только женщин. Сестру, мать. Вообще женщины — очень осторожные водители. В вас больше выдержки. И вы спокойнее. Большинство аварий происходят по вине мужской несдержанности. — Убедишься в этом, когда у нас сломается автомобиль и мне придётся его чинить. — Не знаю, хорошо ли, но я тут ненадолго. — Только на это задание? — Кто знает, — выдохнув, он пожал плечами. — Это всё решает Ласвелл и её руководство. Я только там, где мне скажут. «Там, где скажут?» Так говорят, кажется, только в МИ-6. — О чём думаешь? — спросил Билл, когда Элис уткнулась взглядом в стол. — Да ни о чём. Настраиваюсь, — она взглянула на него, но почти сразу опустила взгляд. Почему-то Элисон было неловко, что её настроение, хмурое и задумчивое, может каким-то образом подорвать общую атмосферу в отряде. — Ты здесь недавно? — Недели две. Это первая вылазка с… остальными. — Иногда стоит поговорить подольше, прежде чем отправляться на задание, согласна? — К чему ты это? — Отношения в группе важны. — Я не спорю. — Но есть такие люди, с которыми не знаешь, как найти общий язык. Они не сосредотачиваются на отношениях, понимаешь меня? Но если подобраться поближе, прощупать почву, довольно быстро приходишь к выводу, что именно они — лучшие товарищи по команде. — Кажется, я понимаю, о чём ты. Он радостно кивнул. — Если тебе придётся работать с ними подолгу, стоит переступить через себя и поговорить. У вас, блэйдов , много общих тем для разговора. — Что я слышу? Ты даже не в нашем полку. — Мой отец был. Столько словечек я узнал в свои десять… Элис усмехнулась. Чуть было не рассмеялась, но сдержалась. — По его стопам пошёл? — спросила она, с улыбкой поправив волосы. — Вроде того. И этот диалог, короткий и ничем не примечательный, оборвался, будто они могли бы ещё обсудить много чего, о чём-то поспорить, но оба решили, что на этом разговор должен закончиться. И Элисон подумала: будет ли у них время ещё поговорить? Или Билл — очередной проходящий мимо неё человек, давший хороший совет, и на этом решивший скрыться в толпе? За этой мыслью последовала другая: что, если кто-то из них не вернётся с задания? Но хвататься за ниточку разговора, как за что-то спасительное и отвлекающее от хмурых рассуждений, было бессмысленно. Если мы ещё раз встретимся и сможем поговорить, значит, такова судьба. Нет смысла пытаться её изменить или воспротивиться. Пустота после сказанного ощущалась как-то тяжело. Нога болела. Особенно в моменты, когда Элисон ни с кем не говорила и ничем серьёзным не занималась: работой или обсуждением будущей операции. Боль всегда приходила не вовремя. Всё, что можно было с этим сделать, — научиться принимать и жить с ней. Из этой боли личность Элисон сплеталась и создавалась, будто так и должно было быть. Влияла она и на какую-то часть её решений. Словно управляла потоком мыслей, и без неё она могла бы думать о чём-то другом, но никак не получалось. Невозможно вести диалог с физической болью. Чёртов Эмиль никак не выходил из её головы. Прицепился, как колючий плод куста со своей унылой философией. Будто та самая песня, которая с пробуждением внезапно начинает крутиться в голове, как надоедливая пластинка, и преследует в течение всего дня. Гоуст и Мактавиш вернулись спустя несколько минут, наконец-то прервав затишье. Лейтенант смотрел на Элисон слишком долго, словно хотел что-то сказать, но вместо этого только кивнул и осмотрел их снаряжение в углу помещения. — Да? — спросил Билл, сложив руки на груди. — Да, — просто ответил Райли, и все присутствующие поняли: им пора.▲△▲△▲△▲△▲
Лодка покачивалась на водной глади. Мягко и неторопливо. До заката было около получаса. Тьма наступала постепенно, синим куполом ложась на оранжевое полотно неба. Элисон засмотрелась на волосы Евы, развивающиеся на слабом ветру. Точь-в-точь цветом закатного солнца. Она казалась спокойной, но задумчивой. — Всё будет нормально. Просто следуй за Гоустом. Он хороший командир. Даже если… тебе сейчас так не кажется, — сказала она перед отплытием. Не только Элис могла разглядеть настроение собеседника, очевидно. Даже если она старалась и не показывать своего волнения, Ева смогла его разглядеть и что-то сказать. Думать о том, хорошо ли закончится их задание, Элисон больше не могла. Оно должно было так закончиться. И все для этого постараются как следует. — Снимай, — кивнул Гоуст на её руки. Кольцо на безымянном пальце. — Если на солнце появится проблеск, выдашь нас с потрохами. Элис мотнула головой, нахмурилась. — Куда я его дену? — Раньше надо было думать. Выбрасывай. Лейтенант казался каким-то слишком напряжённым. Чем ближе они подплывали к берегу, тем сильнее он хмурил брови. — Я заберу, — сказала Ева, и Элис, мысленно её поблагодарив, передала кольцо ей в руки. Она кинула его во внутренний карман курточки и застегнулась. Было относительно холодно. Вся группа была одета в рабочую форму зимнего варианта, для маскировки в заснеженной местности. В лодке плыли молча, каждый думал о чём-то своём. Всё обсудили на базе, потому повторно проходиться по этапам задания не стали. В самом начале едва не началась перебранка между Мактавишем и Евой, которая почему-то не могла не высказаться о сомнительных навыках Соупа в отношении тихой разведки. Конечно, всё это было неправдой. Она волновалась, подумала Элис, но сказать об этом не могла. Даже косвенно. Отношения между людьми могут быть очень странными. Невысказанные чувства всегда запоминаются лучше всех остальных. Когда темнота окончательно опустилась на зимний пейзаж, лодка подобралась к восточному берегу. Приливы были сильными, угол для высадки — маленьким. Ева вместе с сопровождающим должна была отправиться назад. Элисон в последний раз на неё взглянула, молча прощаясь. — Иди вперёд. Увидимся скоро, — не сказала: пообещала. И Элис кивнула, решив поверить её словам.