Madness.

Над беззвёздным небом взошла кровавая луна, затянутая густыми, будто непроглядными, тучами. Складывается впечатление, что в этом самом небе пару минут назад произошла жестокая резня, которая и придала главному шарму — луне, такой окрас. Выглядит красиво и несколько пугающе. — Почему ты такая напряжённая? — спрашивает Фейтан, прижимаясь к холодной, бетонной стене узенького переулка, кой находится в паре метров от клуба с яркой неоновой надписью, завлекающей посетителей. — Это так заметно? — девушка блуждает рукой по дну элегантной сумочки, в попытках найти излюбленные сигареты, — Да? Палач откидывает голову назад, слегка облокотившись о стену, и делает новую затяжку, — Может быть, для чужих глаз это надёжно сокрыто, но я то тебя знаю. — Это так паршиво на самом деле, — с грустью говорит та, поджигая длинную дамскую сигарету, — Ты будто читаешь меня как открытую книгу. От тебя ничего не скрыть, и этим ты меня часто раздражаешь. Тёмная бровь мужчины вопросительно изгибается, а сам он полностью поворачивается к Мэй. Брюнет поражён такой реакцией, но внешне, как всегда, остаётся непоколебим. — Неужели, это приносит тебе такой сильный дискомфорт? — уголок его обветренных губ медленно ползёт вверх, позже, превращаясь в нахальную усмешку. — Да, чёрт бы тебя побрал! — она неосознанно стукнула каблуком по мокрому, от недавнего дождя, асфальту. Звук эхом раздался по переулку, разлетаясь ещё на несколько метров. Её голос дрожал. Тревога съедает изнутри, не оставляя после себя ничего. — Вот как, — Портор небрежно кидает окурок на асфальт, припечатывая его носиком чёрного ботинка, — Так может, всё-таки расскажешь причину сея беспокойства? — Скрестив руки на груди, он пожирает её взглядом, не оставляя выбора, кроме как рассказать всё. Мэй клянется, когда-то чёрная бездна его азиатских глаз затянет её полностью в блёклый омут. Слишком у него тяжёлый взор. Глаза — словно два лазера, прожигающих насквозь и расправляющих изнутри. — Даже не знаю с чего и начать, — приложив руку с аккуратным красным маникюром к тёплому лбу, она шумно выдохнула, собираясь с мыслями. Сложно. Всё это так сложно. С одной стороны, когда говоришь о наболевшем в порыве ярких эмоций, и слова сами льются рекой из уст, а другое дело, когда тебя спрашивают напрямую, что же случилось. Мысли путаются, словно клубок ниток. Блять. Соберись. — Меня постоянно преследует ощущение тревоги. Оно накапливается, и собирается воедино, словно огромный снежный ком, — девушка разводит руками в стороны, изображая круг, а именно ком, про который сказала, — Мне кажется.. Мне кажется, должно произойти что-то ужасное. — её голос предательски ломается на последнем слове, превращаясь в высокую ноту. — Я просто не могу выкинуть это ощущение из головы, Фей. Не могу! У меня не получается. Я пыталась! Я правда, — непрошенные слезы начинают стекать по щекам. Эмоции, что она так тщательно пыталась скрыть под маской счастья, вырвались наружу. Больше нет сил терпеть всё это дерьмо. Мужчина подходит вплотную в девушке, извлекая из её рук сигарету и бросает в сторону. Положив ладонь на её мокрую щеку, он, с особой лаской, касается её кожи холодными подушечками пальцев. Дыхание сбивается. — Посмотри на меня, Мэй. — звучит твёрдый, строгий голос, абсолютно противоречащий осторожным действиям палача. — Я не могу. — тихо, почти шёпотом выдаёт та, положив руку поверх руки Фейтана. Холодная. Шершавая. А под ногтями собралась грязь, и, кажется, запёкшаяся кровь. Не столь важно. Просто, как факт. — Это был приказ, — Надавливает на кожу возлюбленной шершавыми подушечками пальцев, — А ты знаешь, что моих приказов ты не смеешь ослушиваться, — Ей хочется подчиниться ему. Хочется, чтобы кто-то ей помог. Хочется быть любимой. Хочется быть нужной. Он — её единственное спасение. Она неуверенно поднимает взгляд, созерцая до боли безразличное лицо мужчины. Снова он за своё. Провалиться бы под землю прям сейчас, и остаться в её недрах раз и навсегда, а не терпеть эту пытку. Испуганно вжимает голову в плечи. — Молодец. — он заправляет прядь выпавших волос ей за ухо. Издав сдавленный всхлип, девушка крепко схватила мужчину за край чёрного пиджака, — Пожалуйста, пожалуйста, скажи, что всё будет хорошо. Пожалуйста. — ком в горле вызывает неприятные ощущения. Словно царапает его. А в этом самом коме, накопились невысказанные ранее слова. Слова, что так и не смогли вырваться наружу. — Безусловно, милая, — прижав дрожащую тушку Мэй к себе, он заключил девушку в объятья, — безусловно. Хочется навсегда остаться в этом комфорте, охваченной заботой и пониманием. И так приятно от этих слов, сказанным человеком, которому целиком и полностью доверяешь. Иногда хватает всего обычных объятий и слов поддержки, чтобы душу обдало тёплой патокой. С каждым днём, девушка всё чаще и чаще чувствовала беспочвенную тревогу. А от факта того, что интуиция на хуёвенькие вещи у неё была развита очень даже хорошо — было ещё более жутко. Если бы Мэй попросили описать это ощущение тревоги, то она, с особой лёгкостью, без каких-либо затруднений могла рассказать о своём представлении этого ужасного чувства. Как будто её грубо кидают в старое болото, покрытое огромнейшим слоем мерзкой да вязкой тины, с еле живыми нежно-розовыми кувшинками. Оно нещадно затягивает её, неторопливо поглощая конечности. Мучает. Она пытается выбраться из тины, но та, как на зло, крепко-накрепко обмотала её ноги, не давая и с места сдвинуться. Дышать становится сложнее. Паника накатывает с головой. Громкое кваканье лягушек, сидящих неподалёку, приглушается. Её уши уже наполовину в воде. Она пытается закричать: "Помогите!", чтобы хоть кто-то неподалёку услышал, и спас её от этого кошмара. Не может. Последние несуразные звуки её жизни ничтожно угасают на устах, и девушка полностью погружается в воду, оставляя после себя лишь несколько пузырьков, которые, задержаться на болотной глади относительно недолго, примерно несколько секунд. А когда же найдут её мёртвое тело? Когда же? Когда? Быть может, когда вода по весне начнёт выходить из-за берегов и, возможно, её холодная конечность с выпирающими венами всплывёт? Быть может, её вообще найдут дети с соседской деревни, решившие подпитать свою жизнь экстримом, прыгнув в это же самое болото? Учитывая внешний вид этого, так называемого "прудика", туда полезет только совершенно безрассудный человек. Да и впрочем, не задумываясь касаемо того, какая только дрянь может находится на дне, например, осколки острого стекла. Интересно, какая была бы у них реакция, когда кто-то из дружной компании соприкоснулся с нечто склизким и холодным? Именно так Мэй описывает своё текущее состояние. Она страдает и терпит до того момента, как не дойдёт до самого дна. Терпит, пока морально она бездыханно не упадёт и перестанет быть частью этого гнилого и до ужаса жестокого мира. Плача в плечо мужчины, она то и дело всхлипывает, предпринимая слабые попытки связать хоть несколько слов. — Успокойся, Мэй. Всё в порядке. — Я так хочу отвлечься на что-то, Фей.. — её голос предательски дрожит, — только бы не думать об этом. Мэй сама по себе очень чувствительная и нежная девушка. Рядом с Фейтаном, она полностью показывает своё нутро, доверяя всё самое сокровенное. Казалось бы, являясь одним из участников самой жуткой организации во всём Метеор-сити, как такая стойкая и безжалостная на первый взгляд личность, не может взять себя в руки, и противостоять тягучей, липкой тревоге внутри? Порой очень сложно оставаться в здравом сознании и спокойно рассуждать находясь под давлением своих чувств. Поначалу, когда девушка поступила в Геней Рёдан, она каждый раз содрогалась от страха, после серии выстрелов из пистолета. Ей пришлось закалить себя самыми ужасными способами, дабы быть достойной этой работы. От тошнотворной вони трупов, плесени на стенах, полу, на котором растеклась свежая кровь — её выворачивало. Вафли с вишнёвым джемом, которые она съедала перед работой, выходили из неё спустя некоторое время из-за резкого порыва рвоты. И не могла она сопротивляться ему. Краем носа улавливала запах , и задыхалась в собственных слезах, зная, что не сможет побороть себя. Вонь забивалась в самый нос, вызывая головную боль. Созерцание предсмертной агонии других было ещё хуже. Видеть то, как люди цепляются за тонкую нить мнимой надежды, дабы сохранить свою жизнь, мечась в последних секундах своего существования — страшно. Но сейчас, громкий плач, истошные крики и прочее, больше не кажутся тем, чего можно испугаться и нелепо убежать, всё бросив. Напротив, приносит некое удовольствие, которое тихо да спокойно идёт по одной линии с садистскими наклонностями. Закалила себя. — Соберись. Пока ты со мной, всё будет хорошо. — уверяет мужчина. — Спасибо. Ты чертовски прав. — соглашается та, крепко прижимаясь к разгоряченному телу возлюбленного, аккуратно дотронувшись тонкими пальцами до крепких, напряжённых плеч. Вот она. Истинная Мэй. И люди ей нужны вовсе не для того, чтобы потешить своё эго. Вовсе нет. Ранимая и сентиментальная, вот, это точно она. Взрослый ребёнок, что так отчаянно жаждет любви, признания и заботы. Она видит в Фейтане фигуру своего ублюдка-отца. Такого же холодного и жестокого. За спинами молодых людей раздаётся раскатистый звук, закрывающейся двери, а затем, знакомые им голоса. В чём дело? — Снова ты умудрился испортить вечер, Шал. — слышится женский рык, — Надо же было так напиться. — осуждающе произносит Мачи, придерживая тушку пьяного блондина за талию с левой стороны, по правую же распологается Куроро, держащий парнишку за плечи. — Шалнарку стало плохо. Кажется, он перепил. — объясняется Люцифер, находясь под недоумевающим взглядом пары. — Опять? — Хмыкает Портор, недовольно закатывая глаза. — Ага. — кидает краткое Комачин. На памяти Мэй таких случаев было всего три, а насчёт остальных, никто не особо то и спешил делиться. Знала она только одно — Рьюсей не видит мер в алкоголе. Вытирая дорожки из слез с покрасневших щек, Мэй подходит к участникам труппы ближе, вслед за палачем. — Босс, а где ваша маши.. — не договаривает Шизуку, замечая покрасневшие глаза девушки. — Мэй? — осторожно и тихо зовёт та, крепко держа в руках свой миниатюрный телефон, — Всё в порядке? — наклоняет голову набок, чуть приоткрывая рот. Видит она её такой, кажется, впервые. Оно и ясно, ибо делится Мэй проблемами и слезами лишь с Портором. Рядом с другими же, она считает их уделом слабых. — А? — испуганно поднимает голову, — Да, да, всё хорошо. — Мэй пришлось натянуть на лицо улыбку. Пришлось сделать вид, что пару минут назад она не билась в истерике, плача в плечо мужчины. Очередное притворство, дабы избежать лишних вопросов сейчас. И вновь внимание Пауков сосредоточено на ней. Как ни кстати. Заботливо, с особой нежностью, погладив брюнетку по спине, Мэй ведёт её ближе к другим, — Так что ты там спрашивала? — искусно переводит тему. — Ах, точно, я спрашивала, где Куроро припарковался. — Внимание Шизуку моментом переключается. Вдали, шагов так пятнадцать вперёд, слышится характерный звук сигнализации. — Идёмте быстрее. — молвит Куроро, желая поскорее скинуть с себя назойливого коллегу, что лепечет ему пьяный бред на ухо. — А ещё, когда я собрал информацию на ублюдка с цепями, босс меня так похвалил! Ты просто не представляешь, как я был рад! — Чуть ли не вопит от радости Шалнарк, лениво размахивая руками, — Только ты ему не говори, хорошо? — Хорошо, — Брюнет буквально заталкивает буйного Рьюсея на заднее сиденье, — Не скажу. — Спасибо, Мачи! — Продолжает свою речь зеленоглазый, пока его пристёгивают ремнём безопасности, — Ты настоящий друг! — Да, да, — саркастично отвечает Люцифер, — Только давай немного тише, хорошо? — Он забавный, — за долгое время молчания, сравнимого с гробовым, палач подаёт голос, — Совсем не умеет пить. Не знает меры. Как всегда. Фейтан будто читает её мысли. То, что она хотела бы сказать, но не решалась, уже вертится у него на устах. — Пожалуй, соглашусь. — Мэй снова замолкает, задумчиво смотря на безлюдную улицу освещенную неоновыми вывесками, своими затуманенными, от терпкого алкоголя, глазами. — Фей, будь добр, назови, пожалуйста, адрес. — ритмично стуча длинными пальцами по рулю, просит босс. Девушку выводит из прострации названный адрес. — М? Фей? — Мэй чуть привстает с сиденья, пальцами хватаясь за переднее кресло, сделанное из кожи, — Мы едем к нам? — Она наклоняет голову в бок, пытаясь разглядеть впереди сидящего Портора. На его безразличном лице не отражается ни одна эмоция. Просчитать его мотивы просто невозможно. — Ты упоминала, что тебе нужна отвлечься, — едкий запах табака распространяется по салону, — Вот я и подумал, что ребят можно пригласить к нам. Я написал Куроро ещё когда мы стояли на улице. А тут, погляди, ещё и Шалнарк напился в край, сократив время нашего ожидания. Он всё подстроил? Как Фейтан вообще успевает это всё провернуть? — Вполне неплохая идея, — поддерживает разговор Куроро, пальцем стуча по сигарете, дабы скинуть пепел на улицу, через приоткрытое окно, — Но если только Мэй не против, — выехав из переулка, кой находится не в самом благополучном районе города, Люцифер выруливает на большое шоссе. Пепел от сигарет пылью вылетает из окон, рассеиваясь в потоке ветра. — Нет, я не против, — садясь обратно на место, она снова смотрит на пейзаж за окном, — Луна сегодня такая.. — завороженно шепчет та, подпирая щеку рукой, — Красивая. — Я тебя тоже. Вопросительно вскидывает брови, удивлённо глядя на источник звука — на Фейтана. А после, вспоминает, что слышала от мужчины, якобы таким образом люди завуалированно признаются друг другу в чувствах. — Вообще-то, я сказала это без задней мысли. — гордым тоном произносит девушка, рукой откидывая копну волос на спину. — Но это ведь правда, — зажимает тлеющую сигарету меж пальцев, — Я знаю. — Этот властный тон заставляет поверить, что Портор — высшее существо. В салоне раздаётся тихий храп. Все моментально догадываются, кому он пренадлежит. Спасибо, Шал, что сорвал эдакую романтику. Блондин, удобно устроившись на плече розоволосой, тихо посапывает, изредка бурча что-то себе под нос. Пьяный бред порой походит на дьявольский язык. — Мне ещё предстоит вновь тащить твою пьяную тушку, — Мачи легонько тычет пальцем тому в лоб, устало зевая. Тихий смех участников скрашивает ненавязчивую музыку на фоне. Куроро включил радио, из которого приятно льётся иностранная песня. За всё время езды никто больше не болтал, предпочитая оставить спящего блондина в покое, да, и в принципе, этот момент, полный умиротворения не хотелось то и портить. Было бы неплохо, если бы время можно было бы поставить на паузу.