Etherized Against the Sky

День освобождения Микки наступил без фанфар. Медсестра настояла на том, чтобы выкатить Микки в инвалидном кресле – "Сэр, таковы правила больницы, и никакие ругательства или угрозы этого не изменят", – и они оба были слегка травмированы процессом усадки Микки на сиденье. Его бинты чесались, нога чертовски болела, и он вспотел, как заколотая свинья, еще до того, как они довели его до входа. Он никогда бы не признался в этом, но он был рад, что ему не пришлось ходить самому. У него была полная папка, переполненная бумагами о том, как восстановиться, включая аккуратно написанную карточку приема с указанием времени и даты для физиотерапевта. По-видимому, "сколы бедра серьезные". Доктору не понравилось, когда Микки выстрелил в ответ: "Незначительные царапины, ублюдок". Он начал тявкать о "булавках в ногах", "мышечной дистрофии" и "возможности долгосрочного ущерба", бла-бла-бла. Гребаные врачи. Социальная работница – новая, как и предсказывал Маркович – ждала его снаружи. Эта была моложе, хотя и не с пушистым хвостом. Она просто тихо погрузила Микки в машину. Она даже не казалась встревоженной, когда Микки оттолкнул ее руки помощи, вместо этого просто открыла для него дверь и смотрела, как он усаживается на сиденье. К тому времени, когда двери были заперты, и больница оставалась видна в зеркале заднего вида, Микки наполовину дремал, прислонившись к окну пассажирского сиденья. Социальная работница – Микки так и не узнал ее имени – казалась довольной этим. Она отвезла его прямо в групповой дом. Когда они вышли, она вытащила спортивную сумку, предположительно, наполненную вещами Микки. Он не был удивлен – он не мог представить себе ситуацию, в которой они позволили бы ему вернуться в дом Милковичей, при нынешних обстоятельствах. Групповой дом был... невпечатляющим. Это было прямоугольное, вытянутое здание, странно выглядевшие одновременно сутулым и высоким. Снаружи он был выкрашен в дерьмово-коричневый цвет с коричневой отделкой. Входная дверь была из тяжелого металла, стального серого цвета, неуместного в море коричневого. Тем не менее, он выглядел умеренно ухоженным. Микки не мог жаловаться – это место может быть выкрашено в дерьмово-коричневый цвет, но он буквально видел, как Джоуи вытирал настоящее дерьмо о дом Милковичей, так что... Социальная работница провела его внутрь. Там было небольшое фойе с парой шатких складных стульев. Два из них были заняты. Микки не особенно хотел чувствовать себя так, но в животе у него скрутило от облегчения, когда его взгляд наткнулся на Игги и Колина, играющих в "bloody knuckles". Должно быть, они занимались этим какое-то время, потому что капли крови случайно падали с руки Игги, а рука Колина выглядела почти сломанной. — Эй, говнюки, — сказал он. — В чем дело, гейлорд, — сказал Колин. — О, посмотри на это, у тебя есть костыли, а? Микки небрежно замахнулся на Колина, который недостаточно быстро пригнулся и получил костылем в лицо. Некоторое время царил хаос, пока социальная работница волновалась, громко кричала, усугубляемая тем фактом, что Игги не мог перестать смеяться. И затем: — Мальчики! Голос был похож на щелчок кнута. Смех Игги оборвался. Колин, который выкрикивал ругательства, одновременно пытаясь обойти социальную работницу (храбро, но глупо, стоящую между ними в попытке разнять их), прекратил попытки украсть костыли Микки и вместо этого отступил, его глаза внезапно насторожились. Новое прибытие в комнату было –пугающим. Мужчина был высоким, неестественно высоким. Микки предположил бы, по крайней мере, 6 футов 5 дюймов, поскольку он был на целую ногу выше самого Микки. Он затмил каждого Милковича, даже Колина, самого высокого из них. Он был сложен как кирпичный сортир, его плечи были широкими, как будто на них можно было положить целый валун, и мужчина просто тащил бы его, как ничего. Его мышцы выпирали из фиолетовой рубашки на пуговицах, которая не подходила. Он выглядел как Халк, готовый лопнуть по швам. Его голова была лысее, чем у младенца, и у него не было бровей. — Здравствуйте, мистер Стрикленд, — сказала социальная работница, немного запыхавшись. Она опустила руки, которыми она бесполезно размахивала. — Что здесь происходит? — Его нервирующие карие глаза скользнули по ободранным костяшкам пальцев Игги, окровавленному носу Колина и, наконец, Микки, который вытирал пот со лба. Он шатко балансировал на своих костылях, непривыкший к ним – его физиотерапевт покажет ему, как лучше использовать их в эту субботу, – и он чувствовал, как маленькие волоски на затылке прилипают к коже от совместных усилий, связанных с походом в групповой дом и ссорой с Колином. Игги и Колин переместились. Игги отступил на два шага, чуть не пошатываясь, в то время как Колин пригладил окровавленной рукой свои растрепанные кудри, как будто пытаясь выглядеть более презентабельно. Через мгновение Игги завел руку за спину, как будто пытался отвлечь внимание от своих треснувших костяшек. Колин и Игги обменялись быстрыми взглядами, Колин закусил губу, Игги наклонил голову, и Микки потребовалось несколько мгновений, чтобы понять все это, но потом он понял, что они выглядят нервными. Микки недоверчиво моргнул, глядя на них. Нервничают? Игги и Колин нервничали? В последний раз он видел, чтобы кто-то из них нервничал, два года назад, когда сделка с наркотиками провалилась, и они подумали, что им придется обменять Мэнди в качестве залога. — Ну... — Нет, — отрезал мистер Стрикленд. Рот социальной работницы захлопнулся, ее глаза расширились от его резкого тона. — Нет, я хочу услышать это от мальчиков. Что здесь происходит? Игги и Колин виновато переглянулись, украдкой обменялись взглядами. Колин указал на Игги, и Игги бросил на него взгляд говорящий: «отвали». — Игнатиус, — сказал мистер Стрикленд, его тон посуровел. — Сейчас же. — Э-э, — сказал Игги. — Ну, мы с Колином играли в "bloody knuckles". И, э-э, один из костылей Микки соскользнул. — Соскользнул? — Да, — подтвердил Игги, поникнув под взглядом Стрикленда. — Соскользнул. — Он соскользнул, сэр, — сказал Колин, кивая. Манжета его рубашки была пропитана кровью, когда он убрал ее от носа. — Несчастный случай. — Вы, ребята, знаете, как я отношусь к дракам. — Да, сэр. Это было похоже на сцену из альтернативной вселенной. Игги? Колин? Используют слово "сэр"? Были полу почтительными к кому-то? Это было сюрреалистично. Конечно, этот ублюдок Стрикленд выглядел так, будто все, что ему нужно было сделать, это обхватить Игги одной рукой и сжать, и голова Игги просто отвалится. Но все же, черт возьми. Стрикленд перевел взгляд на Микки, и тот внезапно понял. Потому что это был чертовски напряженный взгляд. У этого гиганта, похожего на Атласа, были пронзительные глаза, просто чертовски пронзительные. — Это то, что произошло, Михайло? Микки поморщился. — Э-э, да. И я Микки. Несуществующие брови Стрикленда поползли вверх. Напряжение в комнате усилилось, и пот на шее Микки появлялся с удвоенной силой. Он взглянул на Игги. Игги одними губами произнес: "Сэр". — Э-э, да, сэр. Безволосые брови опустились. Микки не мог перестать пялиться на них, пока Стрикленд поворачивался к социальной работнице, забирал у нее какие-то бумаги и разговаривал с ней тоном, который был лишь немного приятнее, чем предыдущий. Микки обменялся несколькими сомнительными взглядами со своими братьями, и в животе у него начало расцветать тошнотворное чувство. Внезапно социальная работница повернулась к Микки. — Хорошо, — сказала она, вызывая первую улыбку за день. — Это все с моей стороны. Я собираюсь оставить тебя в компетентных руках мистера Стрикленда. Он кивнул. Она даже не притворялась, что скрывает выражение облегчения на своем лице, когда выходила из фойе, закрыв за собой тяжелую металлическую дверь. Она с лязгом закрылась, и последовал чуть оглушающий звук. Мистер Стрикленд теперь смотрел на Микки. Он окинул его беглым взглядом, а затем его рот скривился, как будто он точно знал, на кого смотрит, как будто он знал всю историю жизни Микки. Это разозлило Микки. — Что случилось с твоими гребаными бровями? Стрикленд фыркнул, не впечатленный. — Алопеция. — Благослови тебя Господь, — сказал Колин. Микки расправил плечи, пытаясь немного выпятить грудь. Конечно, этот мужчина был чертовски пугающим, но он не знал, почему его братья казались такими запуганными им. Что, находясь вдали от своего отца в течение нескольких дней, внезапно сделало их маленькими сучками? Если они могли противостоять кулакам Терри, конечно, они могли противостоять какому-то тупому ублюдку-старосте домашнего хозяйства. — Прежде чем ты начнешь располагаться, — сказал Стрикленд, — Я просто собираюсь установить правила прямо сейчас. Я не собираюсь выслушивать твою чушь. Ты либо слушаешь меня, либо сталкиваешься с последствиями. Микки начал высказывать свое возмущение: — Это ты, блядь, серьезно? — он смотрел на Микки непроницаемым взглядом. — Или что, — сказал брюнет, — Ты, блядь, собираешься звонить в полицию и плакать в свой гребаный носовой платок? Стрикленд скрестил руки на груди. Мышцы вытеснили много воздуха. Он просто посмотрел на Микки с задумчивым выражением лица. Как будто ничто из этого его не удивляло, но он надеялся на большее, на что-то еще; повис момент ожидания, и Микки не знал, что с этим делать. Микки чувствовал себя сбитым с толку. Он чувствовал, что должен – он не знал. Он должен был установить свое господство. Показать этому ублюдку, что он был серьезен, он был Милковичем с двумя братьями Милковичами за спиной, его было не напугать. Микки слегка зарычал и сказал: — Пошел ты. Стрикленд пожал плечами, еще больше вытеснив воздух из легких Микки. Затем он шагнул вперед, преодолевая расстояние в два раза быстрее обычного человека из-за длины его ног. Микки вздрогнул, инстинктивно подняв руки в защитном жесте, но Стрикленд двинулся так, словно собирался обнять его, напугав Микки еще больше. — Какого хрена..? Но Стрикленд не собирался его обнимать. Вместо этого он аккуратно выхватил оба костыля Микки прямо из-под его гребаных подмышек, заставив его слегка споткнуться, пытаясь восстановить равновесие. Теперь Микки перенес весь вес на левую ногу, и ему пришлось раскинуть руки, чтобы удержаться на ногах, выглядя как какая-то чертова балерина. На его шее появилось еще больше пота. — Перелом бедра, верно? От огнестрельного ранения. Это отвратительная штука, — сказал Стрикленд, который уже отодвинулся на невозможное расстояние от Микки. — Ты не захочешь ухудшать ситуацию своим поведением, иначе это трех-шестимесячное восстановление превратится в повторное восстановление, а затем в еще одну операцию, и вскоре пройдет год или два, а ты все еще будешь пытаться начать нормально ходить. Микки начал выплевывать ругательства и оскорбления, гадости, вещи о матери Стрикленда и сексуальности и его тупой, блядь, лысой, страдающей алопецией голове, какой бы, блядь, алопецией она ни была. Стрикленд просто стоял в стороне и слушал, полуулыбка скривила его губы, пока у Микки не закончились слова, и он задыхался, делая короткие шипящие, сердитые вдохи. — Закончил? Это снова разозлило Микки, больше ругательств, больше оскорблений, больше гнева. Колин снова сел и подтолкнул Игги, они оба начали выглядеть немного скучающими. Они снова попытались незаметно ударить своими кровавыми кулаками, более заинтересованные в возвращении к своей игре. Когда у Микки во второй раз закончились слова, Стрикленд прислонил костыли к ближайшей к нему стене и вытянул руки, хрустнув шеей с громким хлопком. — Со мной легко ладить, — сказал Стрикленд. Он проигнорировал фырканье Колина. — Все, что тебе нужно делать, это слушать, что я говорю, и подчиняться правилам, которые у меня есть. Если у тебя с этим проблемы, тогда ты можешь забрать свою сумку и идти в общежитие. Но я сохраню твои костыли, и ты можешь пострадать от этих последствий. Стрикленд покосился на него. — Но я немного слышал о тебе, Микки. Ты здесь умный, верно? Или, по крайней мере, ты притворяешься таковым. Я собираюсь предположить и сказать, что ты умнее этого. Ты знаешь, что уже устал от поездки на машине. Ты знаешь, что переломы бедренной кости - это плохо, даже если ты отрицаешь, насколько это плохо. И ты знаешь, что дойти до общежития будет сущим адом даже с этими костылями, не говоря уже о том, чтобы сделать это без них. Стрикленд поднял костыли. Он слегка помахал ими Микки. — Я верну их. Если ты будешь следовать моим правилам. Ты собираешься следовать моим правилам, Михайло? Микки оскалил зубы на ублюдка, но… Но. Украдкой взглянув на Игги и Колина, он подумал, что оба его брата-придурка уже прошли через этот процесс и в конце концов согласились. Он стиснул зубы, все еще непокорный, прорычав: Да, сэр. Губы Стрикленда скривились. — Скажи это лучше. Микки снова зарычал. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы перевести дыхание, прежде чем он сказал тоном, который был лишь немного более ровным: Да, сэр. Стрикленд фыркнул. — Пока сойдет. — Он вернулся к Микки и передал ему костыли. Микки выхватил их обратно и на одно дикое мгновение подумал о том, чтобы врезать костылем прямо по голове Стрикленда, но Стрикленд сказал почти мягко: Думай, прежде чем действовать, Михайло. И Микки опустил костыль.

***

— Садись, — сказал Стрикленд, указывая на полуудобный стул перед своим столом. Микки с некоторым дискомфортом уселся в кресло, все еще не привыкший передвигаться на костылях. Он уже вспотел от экскурсии по всему зданию – утилитарные двухъярусные кровати с колючими синими одеялами, кафетерий с длинными складными столами в школьном стиле, комната отдыха с бильярдным столом и телевизором – и он делал все возможное, чтобы его тяжелое дыхание не было заметным. Но, казалось, ничто не ускользнуло от внимания Стрикленда. Он посмотрел на Микки с долей веселья и сказал: — Ты бы рухнул после двух шагов, если бы я не вернул тебе твои костыли. Микки отмахнулся от него, слишком запыхавшийся и уставший, чтобы делать что-то еще. Доктор сказал отдыхать, когда он чувствовал, что ему нужен отдых, но, черт возьми, ему действительно не нужно было дремать, как пятикласснику. — Я постараюсь быть кратким, чтобы ты мог отдохнуть, — сказал Стрикленд, и у Микки внезапно возникла параноидная мысль, что Стрикленд мог читать его мысли. — Основные правила. Меня не волнует ругань, потому что это проигрышная битва. Но ты всегда будешь уважать меня. Это правило номер один, и это правило, которое ты не будешь нарушать. — Или что? — Ну, это зависит от обстоятельств. Я оппортунист. Мальчики ненавидят это, потому что они никогда не знают, чем я собираюсь их ударить. Официальное наказание, если я не могу придумать что-нибудь с головы до ног, заключается в том, что вы чистите все туалеты в учреждении. Безволосые брови Стрикленда слегка приподнялись. — Или, может быть, я просто снова украду твои костыли. Кстати, рад, что ты не раскусил мой блеф. — Ваш… блеф? — На самом деле я не собирался заставлять тебя ехать куда-то без костылей, — сказал Стрикленд, моргая на Микки, как будто Микки сбивал с толку. — Это было бы совершенно аморально. Я бы потерял работу. Ни одно из твоих наказаний не будет физическим. Микки уставился на него. — Так ты просто издевался надо мной? — Микки, у тебя перелом бедра. Это серьезная травма. Нам нужно сосредоточиться на том, чтобы исцелить это, а не усугублять ситуацию из-за простого соревнования по тому, кто здесь главный. — Ты... — Микки быстро моргнул. Тогда ладно. Хорошо. Этот парень не боялся проявить творческий подход. Мысль была немного пугающей в своей новизне. Терри никогда не был креативным. Микки всегда мог точно предсказать, что сделает Терри, обычно это была какая-то комбинация его кулаков и ремня. Этот человек не был Терри. Стрикленд был безупречно вежлив на протяжении всего разговора, поддерживая медленный темп для Микки, даже останавливаясь, когда Микки приходилось поправлять костыли. Он отослал Игги и Колина, когда Игги начал шутить о выносливости Микки. Когда другие мальчики в учреждении проходили мимо, все они одаривали Стрикленда искренними улыбками, а Микки - настороженными, но внимательными взглядами. Каждый из них обращался к Стрикленду: "сэр", а один ребенок даже задержался, чтобы спросить о дне Стрикленда. Микки не знал, что все это значит. Может быть, он просто искренне надеялся, что Маркович не лгал, когда говорил, что это одно из лучших мест. — Итак, это твое первое правило. Уважение. Ты называешь меня мистер Стрикленд, или ты называешь меня сэр. И тебе лучше следить за своим тоном в моем присутствии. Следующее правило. Ты либо пойдешь в школу, либо пойдешь на работу. Микки фыркнул на это. Какое-то время Лип Галлагер писал там свои статьи, но потом он прекратил свои дела. Он не думал, что сдал хотя бы один урок в средней школе – на самом деле он не был уверен, что даже никогда не смотрел на свои табели успеваемости. Он был на грани исключения. Игги уже был исключен, а Колин бросил больше года назад. Он задавался вопросом, что эти два идиота выбрали из этого конкретного правила. — Я не собираюсь, чтобы ты весь день слонялся по дому, доставляя неприятности, — сказал Стрикленд. — Школа или работа. Что ты предпочитаешь? Микки долго думал об этом. Вероятно, ему следовало бы просто бросить учебу, но... он был уверен, что это место вот–вот отправит его в карантин, и школа может быть его единственным шансом увидеть Галлагера. — Школа, — медленно сказал он, задаваясь вопросом, пожалеет ли он об этом. Стрикленд кивнул. Он просмотрел пару бумаг и что-то записал, а затем вытащил файл с именем Микки. Его безволосые брови медленно поползли по лбу, пока не достигли самого верха. — Здесь сказано, что ты не сдал ни одного урока. Микки пожал плечами. — Верно, — сказал Стрикленд. — Тогда у тебя есть еще несколько вариантов. Я могу записать тебя на репетиторство. Запишу тебя на несколько летних занятий. Не делай такое лицо, я бы все равно заставил тебя ходить в школу или работать в летние месяцы. Ты не собираешься сидеть здесь. Я полагаю, ты можешь попытаться обойтись без обучения, но... — Я не хочу заниматься никаким гребаным репетиторством. Стрикленд начал раскладывать бумаги на своем столе, слегка поджав губы. — Твои оценки по математике неплохие, когда ты ходишь в класс. Ты бы сдал алгебру, если бы не твой рекорд посещаемости, — сказал он, одобрительно кивая. Он сложил три листка бумаги вместе и скрепил их. Затем он взял синюю ручку и начал что-то обводить на листе бумаги с сеткой. — Может быть, мы сможем отправить тебя на какие-нибудь продвинутые курсы после одного или двух семестров. Однако нам придется начать с английского. Возможно, мы сможем устроить тебя на вечерние занятия по понедельникам, чтобы ты освоил некоторые навыки, необходимые для перехода на второй курс. — Я не собираюсь делать ничего чертовски лишнего, чувак. Стрикленд начал что-то печатать на своем компьютере. После небольшого щелчка он кивнул. — Есть ночной класс, — сказал он. — Ты сейчас где-нибудь работаешь? — Э, нет? Что за хрень? — Сбавь тон, — сказал Стрикленд, но он сказал это как запоздалую мысль, сосредоточенно щурясь на экране своего компьютера. — Похоже, это хороший класс. Я собираюсь записать тебя туда. Хорошо. Переходим к следующей части. Когда ты в последний раз был у дантиста? — Дантиста? — Ммм, — сказал Стрикленд. Он закончил писать что–то на бумаге с сеткой – Микки понял, что это расписание, скорее всего, предназначенное для самого Микки, - а затем прикрепил его степлером к стопке бумаг, которые, как предположил Микки, были школьными бумагами. Затем Стрикленд вытащил еще одну пачку бумаг. — Зачем тебе это знать? — сказал Микки, в нем шевельнулось замешательство. Стрикленд, наконец, сделал паузу в своем безжалостно эффективном проталкивании бумаги. — Объяснила ли социальная работница реальность жизни в групповом доме? — Она едва сказала мне два гребаных слова. Стрикленд тяжело вздохнул. — Конечно. Правильно. Что ж, добро пожаловать в дом Хендерсонов. Это групповой дом для мальчиков-подростков в возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет, пока ты не будешь выведен из системы или, в некоторых случаях, до завершения реабилитации по заказу государства. Этот дом, в частности, используется в качестве альтернативы центрам содержания под стражей для несовершеннолетних и, реже, в качестве альтернативы приемным семьям. Что ты знаешь о групповых домах? — Что они существуют и что они чертовски отстойные. Уголок рта Стрикленда приподнялся. — Цель дома Хендерсона - обеспечить структурированную среду, предназначенную для стабилизации мальчиков, которые находятся здесь. Мы наставляем и следим за вашим прогрессом и помогаем вам перейти к здоровому образу жизни. Я директор Дома Хендерсонов. У меня также есть несколько помощников, хотя больше всего тебе придется взаимодействовать с Карпом. У меня также есть несколько специалистов, с которыми, я надеюсь, тебе не придется встречаться, но посмотрим, как все будет развиваться. — Здоровый, блядь, образ жизни? — Микки изо всех сил старался не насмехаться над этим в лицо мужчине. — Это чертовски глупо. — Нет, на самом деле это не так, — сказал Стрикленд деловым тоном. — Мы здесь, чтобы поддержать тебя и убедиться, что ты делаешь все возможное, с пониманием твоих индивидуальных обстоятельств. — И какое отношение к этому имеет гребаный дантист? — Ты под опекой штата Иллинойс, — сказал Стрикленд. — Это означает, что они берут на себя ответственность за твое медицинское обслуживание. Поздравляю, ты получаешь медицинскую помощь штата Иллинойс. Это включает посещение стоматолога каждые шесть месяцев, ежегодные осмотры и другие необходимые процедуры. Это не будет стоить тебе ни цента. Итак. Когда ты в последний раз посещал стоматолога? Микки покачал головой, немного ошеломленный, но ответил: — Я даже, блядь, не помню. Может быть, когда я был ребенком? — Я попрошу Карпа назначить тебе встречу, — сказал Стрикленд, отмечая что-то на листе бумаги. — Как насчет доктора? Когда ты в последний раз посещал его? — Я думаю, что мой брат Джоуи однажды отвел меня к врачу. Я был ребенком? У меня была пневмония или что-то в этом роде. — У тебя не было медосмотра перед началом средней школы? — Нет. — Хм, — сказал Стрикленд, хмуро глядя на свои документы. — CPS требует, чтобы учащиеся проходили медосмотр перед началом учебы в средней школе. Тоже шестой класс. У тебя есть какие-нибудь идеи, если ты в курсе последних прививок? — Я понятия не имею. Стрикленд кивнул. — Честно говоря, я не уверен, как эта школа тебя впустила. Давай подготовим тебя к медосмотру, который включает в себя ознакомление с последними данными об иммунизации. Ты когда-нибудь проверял свое зрение? — ...нет? — Ты видишь расплывчато? — Нет? — Ну, я говорю, давай все равно проверим тебя, — сказал Стрикленд. — В этом нет никакого вреда. Я и раньше брал мальчиков на обследование, и мы обнаружили, что они дальтоники или что им нужны очки для чтения. Я попрошу Карпа назначить тебе встречу и для этого. Хорошо, я вижу в твоем файле, что тебе было поручено обратиться к терапевту. Похоже, тебе уже назначили одну – да, ее зовут Нуи, я ее знаю, на самом деле. У нее большая нагрузка, но она будет великолепна, и она на самом деле психиатр, а не психолог, так что это может пригодиться позже. Отлично. Я позвоню ей, сообщу, что ты один из моих. — Хорошо. Прекрати уже, блядь. Стрикленд сделал паузу. Затем, медленно и осторожно, он положил синюю ручку на стопку бумаг, на которых он делал пометки. Он сложил руки на вершине стопки, устремив тяжелый взгляд на Микки. Выражение его лица было серьезным, когда он уделил Микки все свое внимание. — Я утомляю тебя? Мы можем продолжить это в другой раз. — Нет, — сказал Микки, обхватив рукой костыль. Он вонзил пальцы в мягкую рукоятку, гнев кипел под поверхностью. — Просто я, блядь, ничего из этого не делаю. Это так чертовски глупо. — Ты ничего из этого не делаешь? — Стрикленд поднял бровь. Он не смеялся над Микки, даже не скривил губы, но его спокойное выражение и уравновешенность раздражали Микки. Это было, возможно, хуже, чем смех, потому что, по крайней мере, Микки знал как реагировать на смех. — Я ни хрена не делаю! Я не хочу ходить в школу, я не хочу видеть всех этих гребаных врачей, и я чертовски уверен, что не пойду на гребаную терапию! Стрикленд издал тихий жужжащий звук, как будто ему было любопытно. — И почему ты не хочешь делать ничего из этого? — Потому что это чертовски бесполезно, чувак. Я просто собираюсь бросить школу, когда моя мама снова получит опеку надо мной. И ты знаешь, что она, блядь, собирается. А все остальное просто чертовски тупо. Я не собираюсь делать что-то только потому, что ты, блядь, сказал мне. — Михайло. Микки. Могу я быть с тобой откровенным здесь? Микки хотел пошутить по-гейски, но сдержался, потому что, возможно, это относится ко всему "уважению". Вместо этого он просто усмехнулся. Стрикленд вздохнул. Он поднял свою внушительную тушу со стула и подошел к окну, где он смотрел в него, как какой-то тупой философ. Микки пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться или сердито закричать на то, как неестественно серьезно выглядел мужчина, как будто он собирался рассказать Микки все секреты жизни. Стрикленд снова повернулся к Микки и прислонился спиной к окну. Он долго рассматривал Микки, и Микки пришлось повторять в своей голове: "Не смейся, не смейся, не смейся над этим тупым ублюдком... — Я был проинформирован о некоторых твоих... ситуациях. Микки не знал, что это значит, но звучало зловеще. Та часть его, которая хотела смеяться, отошла на задний план, приглушенная серьезными карими глазами Стрикленда. — Не все это. Официально. На самом деле довольно интересно, какие части твоего файла отсутствуют. Кажется, я нигде не могу найти отчет о том, как ты получил травму ноги. Довольно интересно, поскольку тебе назначили терапию по этому поводу. Где может быть этот полицейский отчет? Микки ничего не сказал, изо всех сил старался не реагировать, на пристальный взгляд Стрикленда который скользнул по лицу Микки. Что-то в выражении его лица, должно быть, дало Стрикленду то, что он хотел, потому что он медленно кивнул. Стрикленд вернулся к своему столу, но за него не зашел, вместо этого он прислонился к нему, скрестив ноги. Он был достаточно близко к Микки, что волосы на его руке встали дыбом. — Ты хочешь знать, что я знаю, Микки? Микки кивнул, но моргнув не заметил как это сделал, будто это было на автомате. — Социальная работница сказала мне, что тебя и твоих братьев забрали из дома, где твой отец занимался сексуальным инцестом и изнасилованием с твоей сестрой, — сказал он. Это было грубо, он просто, срывал пластырь лучше, чем когда-либо мог Маркович. — Мне сказали, что в твоей жизни долгое время присутствовали наркотики и алкоголь. Они не были уверены, что ты и твои братья тоже могут быть зависимыми. Все трое из вас подвергаются риску зависимости, и меня попросили лично следить за всеми тремя из вас. Он сделал паузу. Он на мгновение выглянул в окно, как будто тщательно подбирая следующие слова. — Не часто мы получаем Милковичей в системе. Да, я знаю, кто ты и твоя семья. Я вырос с Терри. Микки поморщился. Стрикленд пожал плечами. — Я жил дальше по улице. Он убил кошку моего соседа. Отец твоего отца был таким же ублюдком, как и Терри. Раньше приставал к моей маме всякий раз, когда она проходила мимо их дома. Стрикленд выдохнул через нос и на мгновение постучал пальцами по бедру. — Мне сказали, что ты выздоравливаешь после огнестрельного ранения в больнице. Полиция вызвала DCFS, но никто не ответит на мои вопросы о том, почему. И, как ни странно, в твоем личном деле есть запись от твоей социальной работницы о том, что никто не навещал тебя, пока ты был в больнице. — Да, и какое, черт возьми, это имеет значение, а? — Микки устал, просто устал от того, как пристально Стрикленд смотрел на него. Будь проклято гребаное уважение, кому было не похуй, если этот мужчина собирался смотреть на него такими жалостливыми глазами. — Я не закончил, — сказал Стрикленд. Микки замолчал, что-то в тоне Стрикленда его нервировало. — Они сказали, что ты был вовлечен в хищническую ситуацию за пределами твоей домашней жизни. Вот и все, это все, что они мне сказали. Стрикленд вздохнул и встал. Его спина немного хрустнула, когда он обошел свой стол, переставил несколько вещей, прежде чем найти газету. Он положил ее перед Микки. Заголовок гласил: ИСЛАМИСТСКИЙ ВЛАДЕЛЕЦ КРУГЛОСУТОЧНОГО МАГАЗИНА ОХОТИТСЯ НА МАЛЕНЬКИХ МАЛЬЧИКОВ. Микки не стал читать дальше. Он оттолкнул газету, внезапно почувствовав тошноту. — Они не упоминают ни тебя, ни выстрел, — сказал Стрикленд. — Там написано не так много, чтобы связать тебя с этим. Есть только время, совпадение и внутреннее чувство. — Я не... — Микки облизал губы, чувствуя себя сбитым с толку и отчаявшимся. Как этот мужчина получил все это, установил все эти связи из такой небольшой информации? — Я не педик. Стрикленд махнул рукой. — Не используй это слово. И меня не волнуют детали, Микки. Ты можешь быть тем, кем захочешь. Я просто сообщаю тебе то, что знаю. И вот что я действительно хочу сказать: перед тобой выбор, Михайло Милкович. С этого момента ты можешь пустить все под откос. Не прилагай никаких усилий к учебе, болтай со мной при каждом удобном случае, чтобы заслужить уважение мальчиков, которых ты больше никогда не увидишь через шесть месяцев, возвращайся к своему отцу, как только он выйдет из тюрьмы. Или ты мог бы попробовать что-то новое. — Я все равно облажался на всю жизнь, чувак. — Хорошо, — сказал Стрикленд, пожимая плечами. — Многие из нас. Я просто хочу показать тебе, что здесь у тебя есть возможность. Может быть, тебе стоит это принять.