Дорога на дно

      Столица встречает иностранных гостей шумом, суетой и яркими красками. Несмотря на слова Джонсока про отсутствие изменений в жизни расы людей, Тэхён не узнал города Этейлиона, а столицу — подавно. Чонгук, вечером прогуливаясь с ним по улицам, рассказал про возрождение империи. Она пережила страшные времена. Победа над вампирами далась ей высокой ценой — едва сама не погибла. Нищую и покалеченную её подобрал один из императоров Элифута и помог восстановиться. Все труды, которые Тэхён наблюдает в стране, — заслуга чужого правителя, а по совместительству дальнего родственника последнего императора Альнаима. На закате своих лет он вызвался позаботиться о соседней империи и передал эту задачу сыну. Медленно, но верно, Этейлион превратился из развалин в достойную победителей страну. Первый её император, не являясь выходцем из знатного рода, проявил глупость в политических делах, поэтому находился под присмотром одного из советников Ю, а наследников команда нянек и учителей воспитала, как будущих императоров. Постепенно правители стали похожи на таковых.       Однако Ю не из-за доброты характера решил помочь Этейлиону встать на ноги. Одно из условий помощи гласило, что новоизбранный император и его потомки обязаны вступать в брак с теми, на кого укажет правитель Элифута. Таким образом первый император Кан, которого выбрал народ, женился на дочери Ю, а последующие императоры и императрицы — на родственниках правителей Элифута. Вынужденные браки дали гарантию союза между странами и неверность мужей и жён. Императрица Кан, влюблённая в Джонсока, является племянницей императрицы Ю. Впрочем, Ю — младшая дочь в семье императора. Трон она заняла после трагической смерти старших братьев, которые погибли при кораблекрушении в Холодном море.       — Вот эта часть истории мне больше нравится, — Тэхён поставил ладонь козырьком, скрывая глаза от лучей заходящего солнца, и посмотрел на статую Бога возле входа в храм. — О! Главный защитник Этейлиона!       Статуя расположена на крыше светлого здания, частично построенного из белого мрамора. Бог в виде сильного мужчины в доспехах восседает на троне, а на его ногах лежит меч. По словам Чонгука, Бог-защитник вернул себе страну, но меч в ножны не вложил, готовый в любой момент схватить его и кинуться в бой.       — От кого вернул? — Тэхён перевёл на Чонгука удивлённый взгляд. — Кто его страну отбирал?       — Вампиры, — без стыда ответил Чонгук и пожал плечами, показывая, что так гласит легенда.       Тэхён фыркнул и попросил показать, где расположена таверна. Если он сейчас не отвлечётся от воинственного настроя, то взберётся на статую и в крошку сотрёт её меч. Надо успокоиться, привести мысли в порядок и оставить месть на время, когда она будет красивой. Быть может, даже бесполезной, но не для Тэхёна, которому в радость любая пакость людям.       Чонгук попросил не спешить метать камни в храм и пока не бороться с Богом людей, потому что, во-первых, нет смысла в одиночку сражаться со статуей, а во-вторых, люди — язычники, поэтому всех их Богов не перебить. Если Тэхёну сильно надо, он волен пробежаться по стране и в пыль стереть все статуи, а Чонгук подождёт его в таверне. Им теперь многое можно, но в вольностях знают меру, удерживая в уме первоначальную цель приезда в столицу. Сначала, как запланировали, Чонгук привёл Тэхёна к двухэтажной таверне. Название на вывеске давно стёрлось, а выходящие пьяницы друг друга поддерживают, чтобы устоять на ногах после выпитого алкоголя. Тэхён пропустил их и потянул на себя деревянную дверь. Переступив через порог, он убедился, что люди по-прежнему любят веселиться. Музыканты стараются играть и, чем больше пьют пиво, тем задорнее мелодия. Посетители громко общаются, играют в карты и кости, пьют, едят и что-то бурно обсуждают. Тэхён увидел самую обычную таверну с типичными её посетителями. Настроение ему не подняли ни музыка, ни смех, ни всеобщий азарт, поэтому появилось навязчивое желание накормить Чонгука и отдаться в руки стражи. Тэхён себя в спешке притормозил, понимая, что ему хочется быстрее воплотить план в действие и забыть его плохие моменты. На самом деле Тэхёну страшно. Порой он сомневается в правильности своих действий, но напоминание про большую, чем люди, опасность в лице гомункула, возвращает его в реальность.       Посетителям таверны нет дела до вошедших гостей. Тэхён беспрепятственно миновал деревянные столы и остановился возле стойки, следом рядом встал Чонгук и шёпотом на ухо сообщил, что сам сделает заказ. Не надо привлекать к себе внимание речью Тэхёна, иначе ни одна красивая ложь не поможет избежать множества вопросов пьяных и любопытных людей.       — Чонгук! — женщина лет пятидесяти встала за стойку и принялась её протирать старым серым полотенцем. — Я тебе в долг больше не дам! Кого ни приводи, а я тебя больше бесплатно не кормлю.       Чонгук понимающе кивнул и попросил озвучить сумму долга. Женщина пренебрежительно хмыкнула, поражаясь забывчивости, и назвала сумму в пятьдесят серебряных монет. У Чонгука нет таких денег. Он вытащил из кармана четыре серебряные монеты, тяжело вздохнул и попросил Тэхёна занять золото. Слыша про крупную сумму, женщина сменила гнев на милость, бросила полотенце под стойку и натянула дружелюбную улыбку. Чонгук попросил рис, овощи и травяной чай, затем взял с ладони Тэхёна монету и расплатился. Движения получились машинальными и, когда казалось, что разговор окончен, женщина его продолжила.       — Откуда у тебя деньги? — она взяла с полки деревянную миску и открыла кастрюлю с рисом. — Всё бредишь работой в замке, а у самого за душой ни гроша. Неужели дед сжалился и отдал тебе сбережения?       — А что мне дед? — моментально отозвался Чонгук, чтобы выведать больше информации про гомункула, и демонстративно вытащил из другого кармана плаща золотые монеты. — Я сам могу заработать, а у друга попросил занять, потому что свои деньги намерен пустить на развлечения.       Женщина поставила перед ним заказ и, скривив лицо от возмущения, упрекнула:       — Не стыдно? Дед тебя вырастил, воспитал, долги за тебя раздаёт, а ты тратишь деньги на забавы и опять занимаешь, — она посмотрела на Тэхёна и сжалилась над ним — Не давай ему в долг, парень. Он всем мозги запудрил своим скорым обогащением. Даже до императора добрался и наобещал ему процветания. И где оно? До сих пор всей страной ждём.       Тэхён кивнул, но в сомнениях проговорил, что раз сам император доверяет Чонгуку, то доля правды в словах должна быть. Женщина махнула рукой, прекращая разговор и оставаясь при своём мнении. Быстро собрав длинные чёрные волосы в хвост, она, вытащив из кармана фартука заколку, закрепила их на макушке. Тэхён захотел себе красивое украшение, но, понимая, что не время для покупок, молча последовал за Чонгуком к дальнему столу.       Не смотря на зал и не обращая внимания на музыку, Тэхён сел на стул, бросил взгляд на еду и в промежутке между двумя песнями уловил звуки на втором этаже. За одними дверями раздаётся храп, за другими — плач ребёнка, за третьими — смех и стук кружек о деревянный стол, за четвёртыми — страсть и оргазм. Каждая комната скрывает чью-то жизнь, а в зале будто собрались те, кто с душой нараспашку, но с мыслями во мраке. Тэхён слышит разговоры людей, недовольно морщится, когда речь заходит про охоту или пошлость, но отпускает чужие слова — для людей нет запретный тем.       — Расскажи мне о себе, — вопрос Тэхёна поставил Чонгука в тупик, ведь они давно знакомы. — Хочу узнать тебя лучше.       — Тебе нужны мои мысли? — Чонгук спросил, лишь бы что-то сказать, потому что понятия не имеет, что необходимо говорить, когда все чувства отображаются в душе.       Тэхён всегда хочет знать, о чём думает Чонгук, только на этот раз ему не нужен контроль над ним. Кажется, известно даже тайное в глубинах подсознания, но остаётся ощущение нераскрытого секрета, загадки, будто знакомство никогда не происходило. Вампиру ли не знать гомункулов? Тэхён фыркает от абсурда, но тем Чонгук и интересен, что всегда вынуждает думать о себе.       — Есть кое-что, о чём я тебе не говорю, — Чонгук улыбнулся, замечая в глазах Тэхёна смесь тревоги и заинтересованности. — Я буду скучать по тебе, когда ты уйдёшь в другое время. Есть предложения, как выглядит «дверь», ведущая в прошлое или будущее?       Тэхён пожал плечами и на полную мощность включил воображение. Он не видел, куда ехала карета перед тем, как очутиться в году Бога Солнца, но допустил, что нечто броское отпугнуло бы лошадей и кучера. Значит, портал в другое время неприметный, да и Таэй не говорил, что заметил что-то странное, куда решил шагнуть.       — Моя очередь задавать вопросы, — Чонгук отложил палочки и вполне серьёзно спросил: — Тебя хотя бы изредка тянет съесть пищу людей?       От удивления Тэхён приподнял брови и на несколько секунд потерял дар речи. Он ожидал услышать про опасность в гостях императора, страх расстаться с единственным вампиром или про пылкую любовь. Вопрос про еду повеселил. Интерес всех рас к жизни вампиров никогда не угасал, но у Тэхёна впервые спрашивают про его личный опыт. Хихикнув в ладошку, он с улыбкой признался, что после ритуала на камне никогда не испытывал человеческий голод, но долго страдал от привычки пить чай по утрам, есть в полдень и плотно набивать пузо перед сном. Машинально он брал кружку, наливал чай и подносил её к губам, после чего останавливался, с тоской смотрел на напиток и отдавал его гомункулу. При этом Тэхён не хотел ни есть, ни пить. Перед сном он долго ворочался, потому что не поел. Ему будто не хватало привычных посиделок на кухне и глупых разговоров с гомункулами. Однако, когда случилось его первое кормление кровью, стало не до воспоминаний про человеческие потребности.       — Я плохо помню тот день, — он заговорил тихо и без радости, ковыряясь в самых мрачных уголках памяти, — но остались обрывки чувств. Сейчас я смотрю на пищу людей, как на потребности другой расы.       — Сытость от пищи и сытость после крови гомункула чем-то отличаются? — Чонгук взял палочки для еды и заметил замешательство на лице Тэхёна.       Взгляд пробежался по стенам и столу, а мысли Тэхёна закружились в хаотичном порядке. Достаточно ответить, что голод и сытость вампира отличаются от человеческих, но воспоминания предательски толкают заострить внимание на последних кормлениях. Человек наполняет желудок, а вампир — всё тело. Кровь гомункула дарит чувство лёгкости каждой клетки, каждому органу вампира. Эта невесомая эйфория дана, чтобы не думать в момент приёма пищи над посторонними звуками. Со временем крики гомункулов становятся привычным и доказательством, что кровь готова к употреблению. Есть Чонгука — иной процесс. Тэхён сказал бы, что готовиться к кормлению стало намного приятнее, но сытость после секса выглядит невинными ласками, которые отдаёт партнёр вместе с остатками нежности.       Тэхён забыл, какой на самом деле процесс приёма пищи вампира: страх, крик, смерть. В них нет прелести, нежности и ласки. Так должно быть, и это правильно, потому что гомункул жаждет отдать себя на съедение через страх, а вампир не теряет остроту инстинктов. А во что теперь превратился Тэхён? Его гомункул отдаёт себя целиком и отбирает не менее прекрасное. Тэхён поймал себя на мысли, что про следующее кормление думает, как о крови после оргазма и в сопровождении не криков, а стонов удовольствия. Надо возвращаться к старым мыслям, где год Богини Неба и глупые гомункулы, но Тэхён в Тьме не выдержит жажды наслаждения и перед тем, как сделать шаг в неизвестность, попросит у Чонгука ещё одну ночь любви. Неправильно напоследок давить на его чувства, и Тэхён даже попробует избежать просьбы, однако уверен, что его душа предательски выдаст желание.       В таверну ворвался мужчина средних лет с густой бородой и одетый в рваные вещи. Испуганно тыча пальцем в сторону Чонгука и Тэхёна, он оглянулся на выход, после чего в помещение вбежал разъяренный капитан Ли. За долгие недели он заметно изменился: сильно похудел, полысел и посерел кожей. Нездоровый вид отразился частично жёлтыми ногтями и мутным пятном на глазу. Тэхёну показалось, что резкие изменения в людях появляются, когда их кто-то проклял или отравил, а может, никакого тайного смысла нет и человеку пора прекращать в большом количестве пить лагер и курить.       — Два подонка! — прошипел капитан, но его услышал только Тэхён. — Выжили, значит.       Для Чонгука важнее поесть, поэтому он перевёл взгляд на овощи и подвинул ближе чашку с чаем. Не у него незавершённые дела с капитаном, а у Тэхёна, поэтому в лучшем случае Чонгук будет угукать или поддакивать во время разговора. Его не интересует предстоящая тема, и он немного расстроился, когда капитан подсел к ним за столик. Тэхён сразу попросил хозяйку таверны принести три кружки пива. Чонгук не пьёт алкоголь, Тэхён пьёт кровь гомункулов, значит, всё пиво предназначено капитану — пустая трата денег.       — За лето тебя жизнь потрепала, — съязвил Тэхён, рассматривая глубокие морщины капитана. — Осень на носу, корабли урожай будут перевозить, а ты на вид как старая курага. Уж не брат ли Чонгука с тебя все соки выпил?       В ответ раздалось то ли шипение, то ли рычание капитана. Второй гомункул потрепал ему нервы, но главная причина нервозности — никому не нужен старый моряк. Тэхён понимает, что капитан действительно не в состоянии управлять командой: дёрганный, плохо видит, чрезмерно пьёт, думает о мести и обогащении, идёт к цели любыми жертвами и путями. А люди, пусть даже разбойники, не рискнут с ним связываться, потому что всегда хотят жить — уж так они устроены.       — Так ты опять решил отобрать у меня Чонгука? — Тэхён настолько поразился наглости, что сделал паузу, дожидаясь, когда услышит опровержение.       Перебирая в голове все оскорбительное слова, он не нашёл более точного. Смотря в глаза капитану, он сдержал желание плюнуть в них ядом, а кривая усмешка из-под густых усов, оголяющая ряд редких почерневших зубов, показалась вызовом. Тэхён не намерен терпеть унижение, даже зная, что на этот раз Чонгук за себя постоит, да и прошлая обида требует возмездия. Главный Бог людей явно не отомстит за вампира и не нашлёт на капитана наказание, поэтому Тэхён лично взялся вершить своё правосудие.       — Я заплачу тебе, чтобы ты оставил нас в покое, — предложил он, когда женщина принесла заказ и поставила кружки на стол.       — Сколько? — капитан прищурил один глаз, ожидая высокую цену, потому что Тэхён по-прежнему выглядит, как выходец из богатой семьи.       Тэхён полез в сумку и принялся долго в ней ковыряться, будто в поисках чего-то ценного. Изредка он отвлекался, потерянным взглядом осматривал стол и спрашивал у Чонгука про мошну. Тот плечами пожимал, доедая рис и овощи, а от пива отказался. Тэхён вовсе расстроился, ведь ему ещё оплачивать заказ. Затем он поднял палец вверх и попросил Чонгука сходить проверить участок возле входа в таверну, где они якобы столкнулись с пьяными мужчинами.       — Сидеть! — рявкнул капитан, когда Чонгук дёрнулся. — Я сам схожу.       Он обоих не выпустит, а шанс найти возле входа мошну очень низкий. Люди выходят и смотрят под ноги, заходят — и тоже невольно осматривают порожек. Капитан всё равно выскочил из таверны, а Тэхён, осмотрев зал, вытащил из сумки лекарство, любезно подаренное колесником для сердечного ритма. Замечая, что посетители заняты своими разговорами, а хозяйка ушла на второй этаж наводить порядок в комнате, Тэхён вылил жидкость из флакона в кружку и понадеялся, что горечь пива перебьёт вкус трав.       — Ты действительно думаешь, что у него есть нюх? — Чонгук отодвинул пустые миски и поставил перед собой чай. — Вонь корабля до сих пор провоцирует во мне тошноту, а от морской соли вязко во рту.       Он взял пустую посуду и отнёс на стойку, а, когда вернулся, капитан морально наседал на Тэхёна, требуя либо добровольно отдать Чонгука, либо заплатить за его свободу. Тэхён призадумался. Второй Чонгук собирает своих двойников и цену за них назначил высокую. Вернее — шпионы работают на императора, а капитану отдельно обещана награда. Вот только Тэхён лично слышал, что у Чонгука нет денег, есть долги и какой-то старик, который их оплачивает. Капитана обманули, но и он далеко не дурак, поэтому наверняка задумал выручить деньги, убить одного Чонгука, а второго с меткой на руке — продать.       — Я дам тебе две золотые монеты, — Тэхён начал с малого, с удовольствием наблюдая, как капитан пьёт пиво.       — Мне за него двадцать дадут, — хриплым голосом рявкнул капитан и вытер губы рукавом старой рубашки.       — Это где такие цены за людей?! — Тэхён от возмущения махнул рукой, будто отгоняя от себя ложь и возмущаясь вымогательству.       Вопрос он задал для того, чтобы удержать возле себя человека и убедиться, что он точно выпьет пиво, а получилось вдобавок узнать полезную информацию.       Оказалось, что шпионы Его Величества трудятся за зарплату, а разбойники, включая морских, ищут Чонгуков за двадцать золотых монет. Этейлионского Чонгука ошибочно ловили несколько раз, о чём побитые им люди быстро жалели. Самые отчаянные из них испытывать удачу уехали в Элифут к старому месту проживания вампиров. Капитан, помня Чонгука на борту своего корабля, смекнул, что отличить близнецов можно по уму: стрелок с высоким интеллектом, а его брат — дурак дураком.       Чонгук промолчал и продолжил пить остывший чай. Нет настроения доказывать свою вменяемость, да и пропало желание общаться с миром. Даже если война начнётся, Чонгук не пошевелится в её сторону, сопровождая Тэхёна к Тьме. Она совсем рядом. Говорят, если взобраться на самую высокую точку Этейлиона, на востоке Элифута можно увидеть вечную ночь. Чонгук никогда не проверял, но сейчас ему кажется, что Тьма едва ли не за углом таверны.       — Откуда у него деньги? — Тэхён пренебрежительно фыркнул и махнул на капитана рукой. — Его долги дед раздаёт, а ты поверил в богатство!       — Вот и проверим, — капитан улыбнулся, и Тэхён, замечая его тяжёлое дыхание, подвинул к нему свою кружку пива.       Пройдёт ещё немного времени, и настойка колесника достигнет пика влияния на организм. Тэхён видит, что капитану не нравится повышенное давление и учащённый пульс, да и сердце побаливает сильнее обычного, но нельзя упустить из вида тех, за кого заплатят деньги. Продолжая растягивать время, Тэхён попросил ответить на вопрос: зачем в каюте кровать, которая не прикреплена к полу? Он спрашивает, потому что не видит смысла сидеть в комнате, в которой мебель при движении корабля перемещается от одной стены к другой.       — Потому что кровать там не предусмотрена. Что ты как маленький? — капитан громко рассмеялся, а Тэхёну, наоборот, стало противно продолжать общение.       Лучше бы он не слышал ответ. В душу будто помои вылили, а воспоминания поездки на корабле покрылись деталями и приобрели омерзительные очертания. Надо же, для Чонгука персонально соорудили кровать. Тэхён ощутил себя худшим вампиром во вселенной, который мечтал стать Богом для людей, но не смог защитить одного гомункула.       Не его дело — быть лидером. И воспитание клана вовсе не виновато в этом. Первоотец говорил, что для правления необходимо уметь нести ответственность за население, а Тэхён, трезво оценивая свои возможности, не сможет удержать груз короны. В нём нет лидерских качеств, и амбиции срабатывают только в момент обиды и отрицания слабости. Клан требовал безупречных показателей в учёбе, а Чонгук доказал, что быть в чём-то слабым — это естественно для каждой расы. К тому же Первоотец на своём примере показал, что не существует эталонного вампира. Нет ничего, что не имеет изъянов. Ведь даже небо порой затягивают грозовые тучи; солнце — оставляет ожоги на теле и растениях, а ветер — вырывает деревья с корнем. Природа не идеальная, но всегда найдётся тот, кто любит смотреть на грозу, загорать под знойными лучами солнца и наблюдать за ветряными мельницами в шторм.       Тэхён хочет узнать себя, заново начать учиться и развить в себе то, к чему у него есть таланты. Какой же он настоящий? Что ему действительно нравится? Когда позади пятьдесят лет жизни и сплошные «это надо знать», тяжело откопать в себе талант, заложенный при рождении. На поиски уйдут годы, сотни прочитанных книг и тысячи часов, проведённых за самыми разными делами, но потраченное время стоит результата. Даже если это будет одно незначительное дело, которым занимаются миллионы представителей рас, Тэхён будет счастлив, потому что найдёт то, что действительно его.       От мыслей его отвлекло слабое копошение в груди. Будто рой муравьёв, что-то быстро зарождается, крутится вокруг солнечного сплетения и наконец выстраивается в прямую линию, после чего тянется на улицу. «Гомункул» — моментально срабатывает инстинкт вампира и толкает к незамедлительным действиям. В Этейлионе есть ещё один гомункул и, что не исключается, его могли привести шпионы императора по приказу Чонгука. Если так, тогда план Тэхёна провалится с грохотом самой высокой горы, потому что два гомункула в замке про вампира скажут императору разную информацию.       — Идём отсюда, — Тэхён кивнул Чонгуку на выход. — Нас ждут в другом месте.       Он встал, и тут же капитан громко приказал остаться на месте. Его крик привлёк внимание посетителей таверны и её хозяйки. Музыканты прекратили играть, чтобы все присутствующие смогли вдоволь насладиться скандалом и дракой. Тэхён проявил спокойствие, делая вид, что пытается уйти от грубости пьяного человека.       — Можете выпить наше пиво, — он заметил, как тяжело поднимается грудная клетка капитана, и попросил Чонгука оплатить заказ.       — Эй, старый! — хозяйка, не желая терять богатого клиента, встала на сторону Тэхёна. — Чего к детям пристал? Смирись, что в море ты не нужен и не найдёшь команду!       Гнев капитана отразился в его больных глазах отрицанием правды. Кто-то из другого конца зала крикнул, что два молодых парня до смерти забьют старика в драке, поэтому лучше её вовсе не затевать. Пожилой мужчина за соседним столиком, близко к сердцу приняв слово «старик», возразил, напоминая, что у пиратов опыт в боях огромный, а сражаются они постоянно. Опыт, как известно, не пропить.       Новая тема для бурного обсуждения нашлась автоматически. Посетители подняли гул, кто-то вскочил со стула, чтобы видеть оппонента, а самый ушлый и скрытый человек кинул в пожилого мужчину куском жареной рыбы. Драка неизбежна. Хозяйка, забрав из рук Чонгука деньги за пиво, крикнула, что таверна — не место для выяснения отношений. В ответ ей полетели обидные замечания и предложение оплатить любые расходы, лишь бы помериться силой и выяснить наконец, что в преимуществе: опыт или возраст?       Шум скрывает хрипы капитана. Тэхён слышит, как бешено стучит сердце, отправленное лекарством, и не спешит помогать.       — В зале есть врач? — он смотрит на людей, но они разделились на две группы, и произошло столкновение поколений, поэтому никто не услышал вопрос.       Чонгук заглянул сердитой хозяйки в лицо и попросил пригласить врача, потому что капитан задыхается.       — Курить меньше надо, — женщина равнодушно махнула полотенцем и полезла под стойку за кружками. — Покашляет и продолжит пить.       Тэхён слушает последние удары немолодого сердца, смотрит в глаза капитану и понимает, что легче на душе не стало. Нет радости от вида, как умирающий человек хватается за шею и ногтями раздирает кожу, словно желая пальцами пробить в горле дыру, чтобы сделать спасительный глоток воздуха. А в глазах капитана сплошные проклятия и оскорбления, посланные Тэхёну. Слов не надо — взгляд красноречивее. Тело напряглось, дёрнулось и безжизненно повалилось на пол. Люди не обратили внимания на шум, но стул толкнул соседний, и сидящий на нём мужчина оглянулся.       — Дерьмо, а не морской предводитель! — он рассмеялся, решив, что капитан мертвецки пьян, и отвернулся, продолжая громкую дискуссию с молодёжью.       Тэхён взял Чонгука за руку и вывел из таверны. Следуя по улице за инстинктом, он разочаровался в себе. Вроде, отомстил, а наслаждения нет. После кораблекрушения мечты убить капитана дарили кровавое удовольствие, но вот мечта сбылась, а в чувствах пусто. Нет ничего, что оповестило бы про отношение к смерти врага. Капитан угрожал, верил в свой успех и делал всё возможное, чтобы его ненавидели, однако Тэхён совсем ничего не ощущает. Пусто, будто нет причин для радости, а в голове не найти ни одной мысли по поводу смерти обидчика. Однако смерть преподала Тэхёну важный жизненный урок: себя необходимо понимать, чтобы вовремя себе помочь и знать, что действительно необходимо. На корабле произошла чудовищная ситуация с Чонгуком, но Тэхён в тот момент не понимал, что злился на себя, а гнев в конечном итоге обрушил на капитана. И что сейчас осталось? На протяжении пути отношение Тэхёна и Чонгука менялось, многие вещи приходилось принимать на ходу, и среди них оказалось признание ошибок, но случай на корабле выпал из размышлений. В клане Тэхён наотрез отказывался признавать промахи, уходил в комнату или за дворы и оттачивал мастерство, потом возвращался и доказывал, что не ошибся, а отвлёкся на ерунду. Но на корабле пострадал Чонгук, ситуацию с которым не исправить, не загладить и изначально не существовало второго шанса начать сначала. Вот и получилось у Тэхёна только злиться и искать виновника. Теперь он с опозданием и волей-неволей признаёт ошибку, иначе не сможет сблизиться с Чонгуком и лучше его узнать. Да, Тэхён ошибся, посчитав, что гомункул не нарушит приказы и не поставит себя под угрозу. В итоге оба выставили себя дураками: один позволил себе навредить, а другой слишком в себя поверил. Сейчас Тэхён вспоминает путешествие на корабле с содроганием и рад, что период знакомства с нестандартным гомункулом остался в прошлом и не окончился смертью. Сложно представить, почему оба до сих пор живы. «Безмозглые» — итог прошедших месяцев сам навязался, но Тэхён выбросил его из головы. Сейчас ума особо не прибавилось, а ситуации иные, в которых думать необходимо тщательнее. Но почему-то, чем опаснее положение, тем безумнее идеи. Возможно, Тэхён начал чересчур полагаться на Чонгука, воспринимая его не как разумное существо, а полноценную часть себя. Однако даже Чонгук не скрывает, что в новом замысле ответственность на него Тэхён возложил невыносимо болезненную, тяжёлую и едва ли посильную. К подобным вещам невозможно подготовиться, но Тэхён просит об одолжении лишь раз, потому что больше никому не может доверять. Возможно, попросил бы помочь Таэя и Первоотца, но они довольно импульсивные, а Чонгук умеет терпеть, будь то боль физическая или душевная.       Прогуливаясь по длинным улицам вечерней столицы, Тэхён рассматривал фонтаны, перья на шляпах богатых женщин и пьяниц, спящих под домами. Скоро осень украсит город листвой, будто жёлтым ожерельем, а ветер принесёт с востока жар пустыни. С запада, наоборот, повеет холодом, и в Этейлионе наступит период туманов. Тэхён дважды видел осень в империи людей и решил, что любит туман, потому что можно в нём скрыться, сидеть в любом месте города и чувствовать уединение, несмотря на идущих мимо прохожих.       — Не передумал? — Чонгук взял его за руку, замечая, что они целенаправленно куда-то идут.       — Нет, — Тэхён посмотрел на него с лёгким недоумением во взгляде, будто Чонгук не понимает очевидного. — Я не могу бороться против гомункула, а тебя подставлять под его стрелу — страдать нам обоим. Его покрывает глава государства, а значит, у гомункула есть сильная поддержка. Как нам вдвоём бороться с ними? — он тяжело вздохнул и потянул Чонгука в сторону парка. — Раз с гомункулом нам не тягаться, ослабим его поддержку и нарушим его душевное равновесие. Что бы ни случилось, не бойся моего вида, даже если он тебе станет противен.       Он хихикнул в ладонь, мысленно опасаясь представить себя в уродливым виде. Когда он убрал руку от лица, увидел взгляд Чонгука: строгий, осуждающий и с терпением. Чонгук понимает, что за улыбкой скрывается страх, поэтому молчит и не требует сменить тему. Оба знают, что им будет плохо и больно, поэтому позволяют друг другу успокаиваться всеми возможными способами.       Тэхён прошёл по аллее, вымощенной камнем, остановился возле деревянной скамьи и посмотрел вглубь небольшого леса. Люди заполняют парк, но среди деревьев мелькают только собаки и бабочки. Инстинкты тянут Тэхёна идти дальше, чем позволяют себе люди.       — Ты уверен, что хочешь пойти в лес? — Чонгук крепче сжал его руку. — Этот парк построили в память о победе над Альнаимом, а там, — он указал в сторону деревьев, — расположена поляна, на которой казнили вампиров.       — Не похоже на ловушку, — Тэхён осмотрелся, наблюдая вокруг себя людей. — Если меня поймают, сбеги туда, где тебя не найдут, — он потянул его в лес. — Я иду к гомункулу и явно не к стрелку.       Чонгук посчитал своим долгом рассказать, что на потеху этейлионцам вампиров казнили редко из-за банальной причины: люди чаще их убивали тайно. Герои, смельчаки, крестьяне — все охотились на волосы вампиров, а добычей не делились. Поскольку начальники и чиновники отбирали лечебные волосы, самопровозглашенные охотники убивали вампиров дальше от городов. Когда же закончились гомункулы, волосы вампиров потеряли ценность.       — Развязали войну ради лекарства? — Тэхён заметил блеск серебра между деревьями и ускорил шаг.       — Мы никогда не узнаем истинную причину, — Чонгук заговорил шёпотом, внимательно наблюдая за природой, будто в ней притаилась опасность. — А мне она уже не нужна.       «Уже» — мысленно повторил Тэхён и вышел на поляну. Она отдалённо напоминает место для праздника фанатиков, но украшена не огнём, а большими серебряными зеркалами. С одной стороны на деревьях нет веток, а примерно на середине каждого прикреплено по зеркалу. Вместе они образуют круг. Чонгук объяснил, что под зеркалами люди привязывали вампиров. Когда солнце всходило, лучи отражались так, что сначала вампиры на одной стороне видели смерть своих собратьев, а по мере перемещения солнца, сами умирали.       Тэхён отпустил руку Чонгука и вышел к середине поляны. За памятным местом хорошо ухаживают: нет сорняка, лишних веток на деревьях, а чистоте зеркал позавидует бокал Его Величества. Место казни сохранили в честь победы, однако Тэхён помнит слова Чонгука про самую чёрную полосу жизни Этейлиона, когда люди вели себя неадекватно и одичало. Если они воровали всё, что стоило денег, то и серебро украли. Значит, сейчас на деревьях висят не те зеркала, которые убивали вампиров.       Место навеяло на Тэхёна грусть, но не скорбь. Он обозвал людей идиотами, которые создают памятные места исключительно ради денег туристов. На поляне нет посетителей, дети не играют в героев-людей и врагов-вампиров, а ценится место только одним гомункулом, который притаился за деревом. Возможно, пришёл горевать, а, может, ждёт вампира.       Издали рассматривая плащ из пеньки, Тэхён направился к нему. Как ребёнок, гомункул натянул на голову капюшон и наклонился, будто, если он никого не видит, то и его не видно. Следуя за инстинктом, Тэхён ожидал увидеть ещё одного Чонгука и окликнул того по имени, однако, когда заглянул за дерево, опешил. Следом в ступор встал Чонгук и откинул в сторону не только ревность, грызущую сердце при виде общения господина с другой едой, но и вражду.       Посмотрев на своего Чонгука, Тэхён проверил его настрой и вернул внимание другому гомункулу. В душе поднялась давно забытая забота о еде. Чонгук ощутил, насколько мягким могут быть чувства грозного вампира. Наверное, Джунги тоже относился к своим слугам так же, иначе бы они не помогли ему спастись от людей. Всё же что-то в поведении последующих вампиров от него осталось.       Тэхён улыбнулся, наклонился и заглянул под капюшон, после чего звонко поздоровался:       — Привет, Чонгук!       Гомункул прикрыл голову руками, стесняясь себя и одновременно в душе ликуя из-за внимания вампира. Тэхён заглянул под капюшон с другого бока и всё с той же улыбкой задал рядовой вопрос:       — Как дела, Чонгук?       Он вовсе засмущал гомункула, который последний раз видел вампиров более четырёх сотен лет назад. Счастье его настолько переполнило, что он присел на землю и расплакался. Тэхён сел к нему и продолжил разговаривать, отдавая всё больше нужного внимания.       — Ты молодец! — он похвалил и похлопал его по плечу. — Ты меня дождался и смог самостоятельно жить.       Шмыгнув носом, гомункул несколько раз кивнул и, робея от голоса и инстинктов, принялся жевать свою седую бороду. Когда Тэхён попросил поднять голову и посмотреть в глаза, морально настроился увидеть ещё одного неудачного Чонгука. Мало того, другой Чонгук посмотрит на себя не в самом лучшем виде. Не кривя душой, Тэхён мысленно назвал себя счастливчиком, ведь ему повезло попасть в Берфай к Чонгуку, который, хотя не имеет большую часть чувств и эмоций и его рука покрыта чёрным рисунком, способен быть съедобным. Неважно, каким образом Тэхён готовит его кровь к употреблению и как тяжело обоим далось взаимопонимание, и даже не имеет значение низость их отношений, если это помогает обоим жить. Сердце Тэхёна кольнуло, но не от тяжести своей судьбы, а от очередного чувства привязанности к своему Чонгуку.       — Как хорошо, что я тебя встретил, — он улыбнулся шире, приложил ладони к усыпанному морщинами лицу и вновь похвалил: — Молодец! Ты жив! И это главное!       Чонгук, стоя в стороне и не смея заговорить, увидел не только новую сторону Тэхёна, но и себя в старости. Второму гомункулу на вид больше восьмидесяти лет. Он без единого чёрного волоса, а его кожа сморщилась и обвисла, но смерть не смеет его забирать. От взгляда Тэхёна не ускользнул разум в глазах старого Чонгука. Он смущается и робеет исключительно из-за того, что не в состоянии подавить в себе инстинкты. Со стороны его можно принять за душевнобольного старика, однако Тэхён счастлив вновь играть с гомункулом.       — Это ты оплачиваешь капризы Чонгука? — Тэхён убрал руки от его лица и продолжил более серьёзно: — Откуда у тебя деньги?       В глазах старика промелькнул страх. Тэхён, зная повадки еды, быстро проговорил, что отдал хозяйке таверны деньги, а значит, гомункулы ему дорого обходятся. Подействовало, но не на Чонгука с меткой на руке. Создать господину проблемы — один из страхов глупой еды. Старик принялся бить поклоны и объяснять, что давно живёт с собратом, который в последнее время слетел с катушек. Он задумал провести обмен с императором: жизнь на жизнь. Стрелок вылечит принца, а взамен в стране построят ферму гомункулов.       — Даже так! — изумился Тэхён и вернулся к разговору. — Если есть ты, зачем он ищет гомункулов по всему миру?       Старик сел на землю, тяжело вздохнул и не сразу решился заговорить. Он тянул время, охал и косился на господина, будто за каждое слово его накажут. В конечном итоге, стыдясь себя, он признался, что долгие десятилетия обманывает молодого Чонгука. Услышав, что у него слабые инстинкты, старик соврал, сказав, что вовсе их лишён.       — Я не хочу, господин, — он резко замолчал, сдерживая слёзы, и слабо объяснил: — Я не хочу делать лекарство. Мне страшно.       Тэхён его обнял и прошептал, что никому не расскажет про обман. Он старался говорить мягко, не делать резких движений и осторожно выведать правду. Ему показалось странным, что один гомункул изначально обманул другого. Получается, что Чонгук-стрелок всегда проявлял недружелюбие или доминирование по отношению к собратьям. Вторая странность — отказ гомункула возрождать ферму, даже видя перед собой вампира, которому нужна еда. Третий момент — где в год Бога Солнца найти алхимика, который способен создать гомункула? У императора Кана точно такого нет, иначе бы гомункулов не искали по империям.       — Я не всегда был таким, — старик отполз от Тэхёна на два шага и скинул с головы капюшон, показывая густые неровно остриженные седые волосы. — На ферме я превратился в деда. Вот он знает, — он указал пальцем на Чонгука.       — Он почти ничего не помнит, — расстроил его Тэхён и попросил говорить про возрождение гомункулов.       Особо говорить старику нечего. В день войны он сбежал с фермы, как все Чонгуки. Из-за того, что он выглядит как дед, этейлионцы не признали в нём гомункула. Быстро уловив принцип жизни людей, он ушёл в лес и обнаружил маленький дом, а в нём — труп мужчины.       — Весь подратый! — он понизил голос и осмотрелся, исключая наличие рядом врагов. — Его зверь убил, а я похоронил и жить в доме остался.       Единственная комната позволила ему быстро обжиться. Кровать, стол, три стула и шкафы плотно заставили помещение, но гомункула заинтересовали книги. Делая вылазки к людям, чтобы найти еду, он познакомился с подростком, который предложил ему работу — присматривать за его младшими сёстрами. В качестве оплаты он раз в день кормил старика и научил его читать и писать. Через два года парень с сёстрами уехали в Элифут, а старый гомункул вернулся в лес и принялся изучать книги. Оказалось, что в доме раньше жил алхимик, который обучался у Хвана. Не теряя времени, гомункул тоже принялся постигать науку, но ему не хватило знаний. Воруя книги в период мракобесия людей, он постепенно достиг нужного уровня и вновь открыл записи алхимика.       — Я не знаю, сколько прошло времени, когда я встретил Чонгука, — старик задумался, а Тэхён интуитивно догадался, что речь зашла про стрелка. — Люди не видели, что он гомункул, поэтому он смешался среди них, а меня узнал, но не выдал. Я ему рассказал про дом и книги алхимика, и он помешался на идее вернуть гомункулов, как расу.       — Какая раса? — в разговор вмешался Чонгук, и старик от неожиданности подпрыгнул на месте. — Тупая? Раса, которая не в состоянии самостоятельно выжить? Кому нужны гомункулы, кроме вампиров? Будь ты хоть сто раз талантлив в алхимии, тебе никогда не удастся создать гомункулов, потому что ни один творец не запишет секрет создания своего лучшего творения, поэтому не ищи рецепт.       Тэхён с ним согласился. Если бы важные знания алхимики записывали, у Хвана бы в помощниках ходили маленькие гомункулы со времён Первоотца. Да и сейчас бы Кан не искал гомункулов, а велел своим алхимикам их создать, чтобы вылечить сына. Но секрет выращивания пищи для вампиров Хван не выдал даже перед смертью.       — Значит, — взгляд старого гомункула стал удивлённым и растерянным, — это конец?       У него будто отобрали мечту. Чем он Долгие десятилетия занимался в доме, видели только лесные животные, но результаты его работы оценили многие люди. Гомункул — не человек, поэтому многие нюансы алхимии ему не понять. Надо иметь жизненный человеческий опыт и быть частью природы, чтобы достичь вершины алхимии, а рождённый из грунта недочеловек способен только строго следовать рецепту и до миллиграммов рассчитывать дозировки. У гомункула нет ни единого шанса создать себе подобное создание, однако его ума хватило освоиться в низах медицины. Имея на руках нужные книги, старик выучил травы и приготовил простые лекарства, после чего продал их на рынке. Первые успехи помогли заработать немного денег, а гомункулу много не надо — еда, свечи и спички. Зная, что вампиров в мире не осталось, он ел редко, но с появлением в его жизни другого Чонгука расходы прибавились.       Тэхён тяжело вздохнул и объяснил, что не может бороться с гомункулами и не в состоянии убить их. И вряд ли у него получится вразумить Чонгука-стрелка, потому что слабые инстинкты и желание заполучить волосы вампира не играют на руку Тэхёну. Однако в его власти помочь расширить гомункулу понимание алхимии.       В глазах старика загорелся огонь азарта, жажда знаний и энтузиазм. Он убедился, что вампиры любят свою еду, и согласен сейчас накормить Тэхёна и вечно ему служить. Но его ждало разочарование: услугу надо заслужить. Тэхёну необходимо, чтобы его и Чонгука старик привёл в замок и шепнул Кану на ухо, что один гость — гомункул, а другой — вампир. По секрету надо добавить, что идут они в Элифут, а в замок дед их заманил обманом.       — Господин, для вас это опасно, — старик передумал изучать алхимию, если цена знаний — жизнь вампира.       — Всё в порядке, — Тэхён встал на ноги и поправил плащ. — Со мной будет верный помощник.       Он рукой указал на своего Чонгука и подумал, что в году Богини Неба, если победу одержат вампиры, экспериментальных гомункулов убьют. Никто не узнает их умственные способности и уровень адаптации в мире. По сути, Тэхён видит великое достижение алхимиков, но оно имеет ценность только для вампира, который остался в мире единственным представителем расы. Умный гомункул — дешёвая рабочая сила, а если усовершенствовать состав Чонгука с меткой на руке, то получится ещё и послушный любовник. Но гомункулы — не люди, и назвать их расой у Тэхёна язык не повернётся. Ложный альнаимец — не более. Гомункул выращен в Альнаиме, но давать ему национальность равносильно дать её овощу. Именно поэтому при встрече с гомункулом раньше добавляли слово «ложный». Все вампиры от рождения этейлионцы, а альнаимцами становятся после ритуала, и всё же Тэхёна не покидает мысль, что невозможно родиться альнаимцем. Тогда какой смысл кичиться расой?       От мыслей его отвлёк старик, который громко пообещал показать путь к замку. Проблема лишь в том, что с императором старому гомункулу не встретиться, потому что они не знакомы, а кого попало стража во двор не пропускает.       — Мы можем подождать третьего гомункула, и он проведёт нас в замок, — предложил Чонгук. — Он наверняка уже догадался, что ты вампир.       — Нет, не догадался! — возразил дед и встал на ноги, обутые в сандалии. — Он никогда не видел вампиров, а думает о Тэхёне, как о том, кто откроет тайну Тьмы.       Стрелок мечется между двумя путями. С одной стороны — Тэхён с желанием пробраться к Тьме. С другой — Чонгук способный создать лекарство. У обоих есть то, что нужно стрелку, но оба неразделимы. Одновременно сходить во Тьму и приготовить лекарство не получится, поэтому гомункул будет ждать, когда Тэхён раскроет секрет тёмной территории. Позже в Тьме можно побороться за право обладать целебными волосами и в случае победы вернуться к императору за обменом. Однако Тэхён решил, что сначала нарушит планы гомункула и защитит себя от него. Спасаться от собственной еды — позор для вампира и лучше смерть. Однако Тэхён не хочет умирать и давно понял, что просить помощь — не стыдно. Жаль только других гомункулов, которым придётся терпеть боль и внушать себе, что её не существует. Тэхён допускает, что слабые инстинкты еды тоже отреагируют на вампира в опасности, однако это не пойдёт на пользу обоим. Стрелок ещё больше возненавидит вампиров, ведь его первый опыт взаимодействия с ними окажется самым отвратительным.       Направляясь к главной дороге в сопровождении старика, Тэхён задавал много вопросов о прошлом мира. К сожалению, тот, кто провёл большую часть жизни в лесу, знает исключительно слухи. Однако он сказал, что Тэхён — не единственный вампир из прошлого, да и периодически случаются встречи с теми, кто напуган и называет неверный год. Кто-то приспосабливается к жизни и остаётся в году Бога Солнца, а некоторые возвращаются домой.       — Как домой? — только смог выговорить Тэхён и схватил старика за рукав. — Ты знаешь, как мне вернуться домой?       — Не уверен, — гомункул нахмурил седые брови и призадумался. — Вернее — я не проверял. На эмоциях мне рассказала женщина, которая, по её словам, второй раз попала в год Бога Солнца, а ей нужно было в год Богини Земли, где у неё осталась семья.       Раньше эту женщину старик не видел, поэтому не уверен, что она говорила правду, да и слова её диковинные. Но как-то люди и другие расы всё же перемещаются во времени. За четыре сотни лет старик видел лишь семерых и Тэхён — восьмой.       — Расскажешь завтра вечером, — перебил его Чонгук. — Оставь секрет, как стимул хозяину трижды думать перед тем, как что-то делать.       — Господин, — старик засуетился вокруг Тэхёна, изредка поглядывая на Чонгука и не замечая в его глазах дружелюбия. — У вас пятнадцать ударов сердца. Вы не хотите перед приходом в замок поесть?       Тэхён отрицательно замотал головой и приказал не переживать. Пятнадцать — слишком большая цифра. Тэхён хотел бы двенадцать ударов, но, наверное, в нём говорит трусость перед смертью, поэтому он стремится облегчить себе участь. Так нельзя думать, потому что страх ставит успех плана под сомнение.       Возле светлых ворот замка старик подошёл к окошку и постучал. Маленькую дверцу открыл молодой слуга, но рыцарь тут же его оттолкнул и с долей брезгливости посмотрел на бородатого деда. Начищенный металл доспехов, полная трезвость в глазах и сортировка гостей по внешнему виду оповестила, что нести службу мужчине не сложно, а значит, простой люд во двор не пропустит. Старик, следуя приказу, объяснил, что встретил уважаемых людей на улице и привёл к императору погостить. Рыцарь не проникся его добротой и велел уходить. Тогда старик намекнул, что один из гостей — Чонгук. Имя рыцарю ни о чём не сказало. Тэхён демонстративно закатил глаза, цокнул языком и перевёл взгляд на окошко. Вытащив из сумки кольцо Зинси, он подошёл к рыцарю и с натянутым терпением обозвал его падалью, которая поставила под угрозу репутацию императора.       — Таэй любезнее будет, — Тэхён сунул под нос рыцаря кольцо и недобро зыркнул ему в глаза, затягивая чужой взгляд в чёрную воронку своих зрачков. — Ненавижу ждать.       При виде печати императора Берфая, в подлинности которой нет сомнений, испугается любой человек. Старый гомункул вздрогнул и запричитал, что беда или, как минимум, скандал между империями близко. Рыцарь сменил каменное выражения лица на озабоченность и попросил ещё чуть-чуть подождать, пока он сбегает к приближённой к императору служанке. Когда окошко закрылось, Тэхён пробормотал, что необходимо быстро выдумать причину, по которой он пришёл в замок. Первоначальный план рухнул, поэтому нужна свежая идея. Старого Чонгука он попросил уйти. Они ещё встретятся, поэтому не прощаются.       Старик поклонился и поспешил слиться с толпой на главной улице, а Тэхён передал кольцо Чонгуку и велел никому не отдавать.       — Посмотри вверх, — Тэхён улыбнулся и указал пальцем на небо. — В этот поздний вечер Богиня Неба на нашей стороне.       Чонгук обратил внимание на тучи, которые скрыли собой небосвод, и промолчал, хотя мысленно возразил — утром солнце всё равно взойдёт.       Рыцарь впустил гостей и сразу отобрал у Чонгука оружие. Поскольку люди в ссоре с империями, Тэхёна окружили воины и сопровождали с каменным лицами и лёгким напряжением, будто ожидая драку. До Чонгука особого дела никому нет, потому что по нему видно, что он всего лишь слуга. Отбери у него хозяина, и он не сможет своевольничать. Мало того, стража поймала старого гомункула и приволокла во двор. Тэхён перед входом в просторный светлый замок оглянулся и успел заметить, как мелькнули жёлтые одежды — император со стороны наблюдает за гостями.       Внутри замка очень уютно. В отличие от жилища Таэя, мебели предостаточно, что позволяет императору отдыхать в любом месте. Цветы и картины украшают комнаты и коридоры, придавая комфорт и прогоняя скуку. Тэхёна провели через несколько роскошных залов, коридоров и лишь на втором этаже возле массивных дверей с большими ручками приказали остановиться. Пока не выяснится причина прихода человека от Зинси, доверия ему не найти. Учитывая пассивную вражду между Берфаем и Этейлионом в период добычи ресурсов, завоевать доверие очень сложно.       Чонгук волнуется, поэтому Тэхён спокоен. Он под защитой и уверен, что старик не сказал лишнего слова. Наверняка имя себе выдумал, а в его лице невозможно узнать Чонгуков. Тэхён может переживать только о финале своего плана, а в его начале уверен. Как и обещал Чонгуку, более он никогда не поступит так же, но сейчас надо рискнуть.       Двери тронного зала открылись, и мужчина в свободной тёмной одежде пригласил войти только гостей. Он волнуется, что не ускользнуло от внимания Тэхёна и Чонгука. Когда они вошли в зал, взгляд моментально уловил правителей. Императрица хороша для своего возраста, и изумрудного цвета платье ей к лицу. Чёрные волосы явно чем-то окрашены и собраны в причёску, а золотые украшения подчёркивают тонкие пальцы и светлую шею. В карих глазах дрожит тревога перед видом гостей, а уставший и немного нездоровый вид лица лишний раз доказал, что императрица чем-то озабочена, и это явно не заботы о государстве. Император под стать жене, разница лишь в том, что его одежды жёлтые и корона блестит на голове. Тэхён подметил, что корона не та, которая веками передавалась из поколения в поколение правителям Этейлиона. Теперь на ней меньше камней и узоров, но всё также содержит в себе величие.       Чонгук без стеснения в свете огней рассмотрел по обе стороны под стенами столы, стулья и длинные шторы. Видимо, ожидается или прошёл праздник, а, может, принц умер и на похороны собирались гости.       — Зачем вы пришли? — первым заговорил император, и Тэхён с Чонгуком поклонились.       — Вы разве не ждали? — Тэхён ложно удивился. — Вы нас искали — мы явились. Мы навестили Зинси и Таэя, а теперь пришли к вам.       Про Эрму он предпочёл промолчать, чтобы скрыть причастность к горю Ителеи. В Берфае спокойно, Мортера цела, поэтому их можно упомянуть. Имена их императоров на Кане отозвались мелкой дрожью, после чего Тэхён сделал вывод: старик Чонгук сказал, что в замок прибыли гомункул и вампир. Про них знают Зинси и Таэй, и если первый сделает всё возможное, чтобы выдворить кровопийцу, то интерес второго к вампирам покрыт легендами и сплетнями. Из-за смерти высшей расы Таэй до сих пор сердится на людей, и вот Тэхён совсем недавно покинул болота и прибыл к людям, что делает его похожим на шпиона. Император Кан весьма встревожился, не подозревая, кто страшнее: вампир или Таэй? Кого бояться? Что предпринять? Что творится в голове Тэхёна?       — Верно — искал, — Кан не потерял самообладание. — Раз ты об этом знаешь и добровольно пришёл, значит, согласен помочь?       — Конечно, нет, — Тэхён тяжело вздохнул и попытался объяснить: — Я пришёл, потому что нахожусь на вашей земле и не хочу нажить себе проблемы, когда ваша стража поймает моего Чонгука. Более того, я не хочу, чтобы его поймал другой гомункул и притащил к вам. Также я против, чтобы возрождались фермы, поэтому я лично пришёл вам об этом сообщить. И последнее: Зинси и Таэй отпустили меня, потому что мои волосы не способны лечить. За четыре века земли империй насквозь прогнили и растения потеряли прежнюю целебную силу, поэтому прекратили вступать в реакцию с волосами вампира, — он немного помолчал и предупредил: — Я ухожу в Тьму и в ней буду искать возможность вернуться в прошлое, а в Этейлион никогда не приду.       — Откуда мне знать, что ты не врёшь? — император нервничает, прокручивая на пальцах перстни.       Императрица, будь её воля, давно бы по покинула зал. Она выглядит безучастной, смотрит то на дверь, то в окно на небо. Когда же она посмотрела на Чонгука, прикусила нижнюю губу. Тэхён сразу вспомнил Джонсока с петлёй на шее. Сын императрицы болен, любовника казнили, а нелюбимый муж связался с гомункулом. Когда казалось, что хуже дела в Этейлионе идти не могут, на пороге замка объявился вампир. Императрица скептически относилась к нему, пока он не снял платок. Тиара, идущая вдоль середины лба, где у людей из украшения лишь горизонтальные линии морщин, отразила свет зажжённых свечей и факелов. Тэхён снова поклонился, будто позволяя правителям ещё раз начать знакомство, но с более благосклонной стороны. Чонгук распустил его косу и прошептал, что позже поухаживает за волосами.       — Я не в состоянии помочь вашему сыну, — Тэхён лишний раз напомнил, в душе переживая за каждый свой локон. — Я не смог помочь Зинси вылечить больные глаза, а Таэю — ожоги от воды Сердца. Оба императора выгнали меня из империй. А кольцо, — Тэхён пожал плечами, не видя ничего страшного в поступке: — Его я забрал, потому что это кольцо отца Зинси и без дела валялось в замке.       — Если ты действительно попал в будущее, — император встал с трона и сделал четыре шага вперёд, выдерживая расстояние и всматриваясь в тиару, — значит, с помощью кольца в прошлом можешь натворить бед. Например, от имени императора написать письмо с отказом людям добывать ресурсы в Берфае.       — Это не поменяет историю, — с тоном разочарования заговорил Тэхён, контролируя заинтересованный взгляд императора. — Получат люди отказ — Таэй предложит помощь. Получат разрешение — вскоре Зинси сядет на трон и выгонит их из Берфая. Людей во всех империях не любят. Вспомните хотя бы разбойника Джонсока в тюрьме Ителеи. Мне посчастливилось с ним встретиться, как с вашим гомункулом.       Он не закончил мысль, специально вынуждая императрицу заметно нервничать. Она не верит, что Тэхён — вампир. Ей кажется, что он принёс известие от Джонсока, а Чонгук возле него умело играет роль гомункула-двойника. Император тоже поставил под сомнения правдивость слов Тэхёна. Его волосы выглядят неестественно для вампира, будто парик, вымазанный воском. Тиара слишком маленькая и её легко спрятать под тканью. Разве вампиры не стремились показать величие? Они бы создали большое украшение, которое подчеркнёт богатство и превосходство расы, а не несколькими золотыми полосами оплетут лунный камень. Кожа Тэхёна вовсе легко оправдывается генетической особенностью или недавно перенесённой болезнью. В словах его тоже слышится ложь, поэтому его лучше вышвырнуть из замка. Но главное, что сильнее всего наводит на мысль про обман, — возраст. Ни в одной книге мира не написано, что молодых людей обращали в вампиров, и ни одного раза не упоминаются исключения. Первоотец, если верить легенде, стал вампиром в пятьдесят лет, поэтому люди проходят ритуал обращения в этом же возрасте. Разве есть что-то, способное заставить вампиров нарушить указ Первоотца? Чтобы проверить Тэхёна, император предложил ему съесть Чонгука. Есть ещё один гомункул, поэтому ничего страшного не случится, если один умрёт, да и чем-то же Тэхён питался, пробираясь из Берфая в Этейлион.       Тэхён встал в ступор. Он не может съесть Чонгука методом, который написан в книгах, а в другие методы люди попросту не верят, потому что о них нигде не упоминается в записях про быт вампиров. Объяснять проблему партии Чонгуков нет смысла, потому что император не поверит. И чем дольше Тэхён молчит, тем шире улыбка Кана. Когда же Тэхён предложил посмотреть на клыки, император резко отказался и, возвращаясь к трону, обратился к жене:       — Давно нас шуты не навещали. Над нашими предками, которые жизни отдали ради освобождения людей от рабства вампиров, посмеялись. К нам пришли воры и обманщики, и их надо судить.       — Подожди, — перебила его супруга и подняла руку, жестом приказывая замолчать. — Скоро ночь. Пусть до утра останутся в нашем доме гостями. Чонгук, с которым у нас договор, вернётся в замок ночью и скажет нам, является ли Тэхён вампиром или нет.       «Лгунья» — мелькнуло в голове Тэхёна при виде перемены в поведении императрицы. Она похожа на птичку в клетке: смотрит на мир сквозь решётку, а поёт о свободных полётах. Петь императрица способна всю жизнь, но рано или поздно осознает, что забыла жить. Сейчас она очень похожа на Тэхёна в клане, отчего самому Тэхёну стало страшно с ней общаться. Какая жизнь в её мечтах? Кем она себя мнит? Что от неё ждать? На что она выплеснет свои обиды и эмоции? Тэхён обозлился на весь род людской, но у него нет власти, поэтому его возможности ограничены, что помогло ему не сойти с ума от безумия. Поддержка Чонгука стала спасательным кругом, благодаря которому Тэхён не погряз в мечтах и ненависти к реальности. Самостоятельно ему теперь никогда не плыть по течению своей жизни, и он всегда будет нуждаться в поддержке, но он жив. Он не глотал воду иллюзии жизни, в которой утонули миллионы людей и оставили в ней злобу, слёзы и сумасшествие. Тэхён выберет медленно плыть с кругом, чем барахтаться в одиночестве, доказывая силу характера и независимость от руки помощи. У императрицы нет поддержки: родственники насильно выдали насильно замуж, супруг ей противен, сын при смерти, любимый человек отказался быть с ней рядом, потом попал в тюрьму, а после Кан отправил его на виселицу. Тэхён боится императрицу, словно её присутствие рядом вырвет из его рук спасательный круг и вновь придётся отчаянно шевелить руками и ногами, чтобы плыть вперёд. Но энергии уйдёт много, а проплыть получится ничтожные сантиметры, если течением вовсе не откинет назад.       — У гостей есть особые пожелания? — императрица улыбнулась оскалом шакала, и Тэхён понял, что план сработал, однако с большими погрешностями.       Катастрофического ничего нет, и крупно повезло, что за окном наступает ночь, а люди не научились управлять солнцем. Поскольку глаз с гостей жители замка не спустят, ничем интересным не заняться. Тэхён попросил выделить комнату, потому что спать хочется больше, чем есть и купаться.       — Должно быть, — он мечтательно заговорил и изобразил на лице детскую наивность, — из окон на втором этаже видно, как главная дорога сливается с лесом. Я бы хотел на рассвете посмотреть на неё.       Император согласился выделить комнату и приказал не шляться по замку. Тэхён не думал бродить среди врагов. Его вполне устраивает компания Чонгука и мыслей о своей жизни. Её необходимо тщательно обдумать, чтобы принять каждый прожитый день, а не ныть о том, что клан испортил будущее и оно никогда не окрасится ярким цветом. Клан поступил отвратительно, но Тэхён обязательно исправит его ошибки максимально аккуратно, чтобы они меньше сказывались на его поведении и чувствах. Как довесок, у него есть пример жизни с Чонгуком, и её тоже надо проанализировать. Это самая любимая часть Тэхёна, про которую он способен не только думать, но и говорить.       По приказу императора пожилой слуга проводил гостей в соседнее крыло этажа и открыл угловую комнату, после чего молча ушёл, забрав с собою ключ. Тэхён вошёл в холодную спальню и присел на широкую кровать. Чонгук, не стесняясь хозяйничать, забрал из коридора со стены подсвечник с зажжёнными свечами, осветил комнату и зажег в ней свечи. Тэхёну свет не нужен, чтобы увидеть — спальня не предназначена для важных гостей. В ней лишь кровать, две тумбы, трюмо и пара крючков в стене. Нет шкафа с вещами, большой миски для умывания, полотенца и цветов на подоконнике. Отсутствие уюта добилось цели — захотелось скорее уйти из замка. Чонгук вернул подсвечник на место и пробурчал, что людям не хватает человечности.       — Сумку забери, — подошёл к окну Тэхён и посмотрел на пламя факелов башенок. — Найди деда и постарайтесь оба продержаться максимально долго.       — Мне нужен стрелок, — сухо ответил Чонгук, строя свои планы на утро. — Он не придёт в замок ночью, потому что от старика узнает, что мы в гостях императора.       Про гомункула Тэхёна Его Величество спросит у своего Чонгука, которому нечего сказать, потому что у него нет инстинктов на должном уровне, чтобы держать ориентир на вампира. Выбирая между разумным Чонгуком со способностью готовить лекарство из волос вампира и смесь для них и таким же гомункулом, но без способности, император выберет первого. Зная, что значительно уступает собрату, этелейский Чонгук попросту спрячется до выяснения судьбы гостей в замке.       — Мы чуть-чуть поменяли планы! — Тэхён всплеснул руками, отказываясь признавать, что обманул стрелка. — Я ему сказал, что мы идём к Тьме, но вот мы в замке. Можно сказать, что мы прибыли к нему домой. И что? Куда хочу, туда иду, — он сложил руки на груди и вынужденно признал: — Да, он меня возненавидит, поэтому я всецело полагаюсь на тебя.       — Вот поэтому я хочу его убить раньше, чем он доберётся до тебя, — Чонгук с минуту молчал, затем тише добавил: — Знать бы, о чём он думает. Он действительно труслив, но в отчаянии способен стать храбрее Богов Этейлиона, поэтому мне сложно предугадать его поведение.       Тэхён привычно фыркнул и попросил не заморачиваться. В лесу на границе Этейлиона и Мортеры гомункул с арбалетом не использовал шанс поймать двойника, значит, его больше заинтересовал путь к Тьме. Если бы он признал в Тэхёне вампира, тогда, скорее всего, выбрал приволочь его и гомункула к императору. Тэхёну повезло в тот раз, но неизвестно, сколько удача ему продолжит улыбаться.       Чонгук, наоборот, заморочился сверх нормы. Скоро на него с тяжестью неба обрушится ответственность за жизнь Тэхёна. Самое сложное — не поддаться панике. Во что бы то ни стало он попробует использовать отсутствие рядом Тэхёна для убийства гомункула. Старик неинтересен, потому что слаб характером и телом, а воинственность в нём не разжечь. Он способен пожертвовать собой ради вампира, но не сражаться за него. Гомункул с арбалетом не только выстрелит в вампира, но и возглавит против него восстание. Совсем скоро он узнает, кто на самом деле Тэхён, и тогда Чонгуку с меткой на руке придётся держать уши востро, чтобы убивать всех, кто покажется врагом. Но, пока он находится в одной комнате с Тэхёном, ведёт себя прилично и послушно.       Тэхён решил провести ночь в холодной спальне возле открытого окна и за разговорами о Тьме и про усыпальницы вампиров. Чонгук рассказывал слухи, а Тэхён делился воспоминаниями. Никто не говорил о предстоящем утре, которое разлучит их на неведомый срок. Восход будет кровавым, лучи солнца яркими, а прошлое вернётся в Этейлион, как бумеранг возвращается в руку человека. Заканчивается последняя ночь, когда люди мирно спят. Последний раз императрица обманывает больного сына, обещая ему выздоровление. Последний раз стража сдаёт пост, не догадываясь, что уступает товарищам место смерти. Мужчины, которые несли службу ночью, не замечают во дворе Чонгука. Они сонно бредут в свои дальние домики, чтобы снять доспехи, а потом либо лягут спать, либо отправятся в таверну пить пиво. Чонгук воспользовался подсказкой Джонсока: спустился по стене со второго этажа, в тенях двора прошмыгнул к домам стражи и, пользуясь старым деревом груши, перелез через ограждение. Приземление, как обещал Джонсок, неприятное из-за высоты и каменной дороги, но растирать ноги и корячиться на траве нет времени, поэтому Чонгук, прихрамывая на одну ногу, направился в сторону парка.       Тем временем Тэхён остался один. Он долго прислушивался к голосам во дворе и расстроился, когда услышал шипение Чонгука и его шаркающую походку. Отправиться бы ему на помощь, словом и делом показать, что он не один и его любят, но нарушить план сейчас — обесценить общие труды и подвергнуться опасности. Тэхён с сожалением сжал кулаки и стиснул зубы, подумав, что так и не признался Чонгуку в любви. Без слов ясно, что любит, но Тэхёну важно об этом сказать. Надо всего лишь поставить перед собой Чонгука, посмотреть ему в глаза, открыть рот и произнести вслух три слова. Ругать и приказы раздавать легко, потому что Тэхён уверен в правильности действий, а признаться в чувствах — открыть сердце, показать слабость, уязвимое место. Тэхён бесконечно доверяет Чонгуку, не прячет от него душу и всё равно не в состоянии признаться. Ему кажется, что, если он скажет «я тебя люблю», его отношение к Чонгуку резко поменяется в худшую сторону, чтобы оттолкнуть его от себя, вплоть до вражды. Зачем это надо? Тэхён привык, что его все отталкивают и, как говорили вампиры в клане, его никто не полюбит, поэтому он сам создаёт вокруг себя доказательство их словам. А потом по ночам мечтает о любви. К счастью, терпение у Чонгука безграничное, и он не ленится разбираться в поведении и чувствах Тэхёна. Спустя долгие недели, Чонгук загнал его в угол, зажал между комфортом и желанием и при этом умудрился оставить ему свободу выбора.       Слушая шаги императрицы в коридоре, Тэхён посмотрел на звёзды, которые вскоре смоет рассветом, и с улыбкой вспомнил своё нелепое поведение на границе Мортеры. Нет, второй раз им позориться Тэхён не готов. Он выберет страдать из-за окаменевшего языка и биться головой о стену, перемешивая мысли, лишь бы не вести себя нетипично, будто совсем другой Тэхён признался в любви, а этот не виноват в его словах. И есть у него в прошлом попытка выговорить «я тебя люблю». Она очень важна, потому что показала ему, насколько Чонгук им дорожит не как хозяином и господином. Он не поторопит его в признании и не попросит сказать о любви, даже если никогда не услышит про неё и несмотря на то, что гомункулы обожают внимание вампиров. Он позволяет Тэхёну побороть себя, а не вынуждает его говорить под давлением со стороны.       Отдав Тэхёну свободу и позволив ошибаться, он заставил его остановиться и посмотреть на себя настоящего. Без стремления кому-то что-то доказать, без навязанных правил поведения и без поддержания статуса — никаких масок и внушения величия расы. Тэхён себе нравится. Особенно он гордится собой в личных достижениях и считает их большим успехом, чем за пятьдесят лет обучения в клане. Снять с себя множество верёвок для управления, которые облепили Тэхёна, как морские моллюски черепаху, для него важнее, чем носить звание высшей расы, иметь тиару главы клана и удостоиться чести стать вампиром. Вспоминая будни в клане, Тэхён невольно задаётся вопросом: когда же жить самим собой, если постоянно надо кем-то быть?       Тэхён сел на кровать и тут же встал, потому что в комнату вошла императрица. Первым делом она заметила зажжённые свечи, но за своевольство не отругала. Из-за него её посетила мысль, что Чонгук ушёл гулять или ищет туалет. В любом случае стража, не узнав человека, арестует его и продержит в тюрьме до пробуждения Его Величества.       — Где ты встретился с Джонсоком? — вопрос императрицы вполне ожидаем, но Тэхён не хочет на него отвечать.       Он попросил открыть дверь, иначе расскажет вовсе про другого Джонсока. Ему не нужны лишние проблемы. Любопытные слуги прогуливаются по коридорам, и у Тэхёна нет настроения слушать сплетни про него и императрицу, запертых в одной комнате. Навлечь на себя гнев императора Тэхёну не интересно, да и разговаривать с его женой — подавно. Ей нужно узнать про судьбу любовника и получить надежду на его возвращение, но правда пробудит в ней ненависть, которую она направит на Тэхёна.       Есть вещи, которые неизбежны. Тэхён подумал, что получить порцией гнева императрицы в лицо — то, что настигнет его любыми путём, поэтому лучше не делать его витиеватым и подобным лабиринту, чтобы не усложнять себе жизнь.       Императрица открыла дверь, и вернулась к кровати, непоколебимым видом доказывая, что пошла на уступки исключительно из-за важной информации. Однако унижаться перед человеком, который пришёл в замок, как артист бродячего театра, она не собирается.       — Сначала в замке Эрмы, — Тэхён взобрался на подоконник и принялся заплетать косу. — Он провёл в нём много времени.       Следовало опустить подробности, но Тэхён рассказал правду, вплоть до влюблённости Эрмы в гомункула. Две императрицы так задурили голову Джонсоку, что он предпочёл на свободе воровать и убивать, а не шляться по кроватям любовниц. Возможно, в лесах Элифута он найдёт себе женщину, и она будет из простого народа, потому что императрицы в постели дорого обходятся Джонсоку.       — Кто велел его казнить? — Тэхён сделал вид, будто не в курсе событий в стране, и завязал кусок тряпки на косе. — Вы же видели, что его вели на казнь, но не посодействовали спасению.       — Кто-то сказал мужу, что Джонсок — мой любовник, — холодно отозвалась императрица, строгим взглядом напоминая, что её личная жизнь не касается Тэхёна. — Его увезли на казнь из-за схожести с Чонгуком, однако убили только его, а остальных, кто похож на Чонгука, отпустили, когда они доказали, что не являются гомункулами.       Тэхён признался, что купил у палача Джонсока, да и императрица могла это сделать, если бы доверяла хотя бы одному человеку.       — Я доверяла исключительно Джонсоку, — она заговорила тихо, внутри себя разрываясь от двойственных чувств. — Где он сейчас? Он говорил что-то про меня и планы на будущее?       — Ваше Величество! — перебил её Тэхён, делая попытки достучаться до здравого разума женщины. — Ему нельзя оставаться в Этейлионе, потому что ваш муж велел его казнить. Ближайшие планы Джонсока — выжить. А ваши?       До разума достучался, но попал под стадию отрицания правды. Императрицу поменяли на Элифут, Джонсок никогда не вернётся к ней и счастливые дни, полные ласки и любви, окончены. Разбойник-авантюрист, как оказалось, жить хочет больше, чем рисковать, а с любовницей расстаётся без слёз и сожалений. В поисках виновных императрица пришла к двум выводам: либо Эрма про неё наговорила много лжи Джонсоку, либо Тэхён врёт. Второе более вероятно, потому что после плена в Ителеи Джонсок вернулся в Этейлион и, как считает императрица Кан, намеревался пробраться в замок, но попал в лапы стражи. Значит, он искал с ней встречи.       — Ты представился вампиром, — она приподняла полы платья и позволила себе лёгкую улыбку, — поэтому я поступлю с тобой как мои предки.       — Ваши предки, Ваше Величество, — Тэхён широко улыбнулся, вспоминая рассказы Чонгука про Элифут, — управляли Альнаимом и воевали на стороне вампиров.       Гнев, который отразился в глазах императрицы, обрёк Тэхёна на смерть. Не стоило разделять людей на врагов и героев, да и сейчас даже самое старое поколение не помнит заслуги и промахи императоров Ю. Для Тэхёна, например, они, пусть не лучшие, но достойные правители, потому что старались во благо своим землям. И пусть они допускали ошибки, кажется, ничто не прошло даром. Даже просьба о помощи, которую император Ю не передал Таэю, тоже сыграла на благо Мортере — она не втянулась в войну. Лучше пусть погибнет одна раса, чем две.       Императрица позвала стражу и приказала схватить Тэхёна. Его повели на первый этаж, где выстроились ещё рыцари. Тэхён не оказал сопротивления, с любопытством осмотрел белые потолки и попросил императрицу не спешить с казнью, а дождаться Чонгука с новостями.       — Знаешь, почему он не пришёл сегодня ночью? — императрица оглянулась на него и ответила: — Потому что он пришёл с тобой.       — Когда он у вас последний раз был? — Тэхён мысленно сопоставил двух гомункулов и нашёл отличие в стрижке и родинках.       Рисунки можно спрятать и не заметить родинки, но волосы за два дня не отрастить, а у гомункулов они растут медленно, как у вампиров. Значит, последний раз Кан видела Чонгука довольно давно и он не участвовал в проверке подлинности гомункулов и вампиров. Претендентов зваться таковыми нашлось немало, что морально вымотало правителей. Ради денег люди шли на разные ухищрения, причём столь умелые, что сейчас настоящий вампир выглядит пародией на свою расу. Тэхён заинтересовался судьбой предыдущих «вампиров», на что императрица пообещала показать ему их смерть. По её словам, если Тэхён настоящий вампир, то умрёт быстро. Если нет, тогда его ждёт долгая и мучительная смерть, которая отобьёт у людей желание шутить над правителями и смеяться над их горем.       Тэхён вышел на улицу, посмотрел в небо и последовал за императрицей в карету. К ним присоединились два воина, и Тэхён заметил заинтересованность одного в тиаре.       — Она фальшивая, — прогремела императрица, и рыцарь отвернулся от Тэхёна. — Белое золото тяжёлое, чтобы его цеплять на лоб. Да и где его взять в таком количестве?       — С головы убитого вампира, — Тэхён ответил с улыбкой, чтобы слова казались шуткой.       Безусловно, вампиры между собой устраивали войны, дуэли и периодически драки заканчивались убийством. Казни тоже унесли немало жизней, а украшения лучами солнца не сжечь. Дабы добру не пропадать, вампиры из клана убитых позволяли другим забирать и переплавлять золото. Сами они носить украшение брезговали, ведь их члены семьи оказались преступниками. Тиару Тэхёна, как и тиары его предков, создал вампир, который занимался украшениями с первого дня жизни в клане. Да и хвастаться нечем — все тиары Ким одинаковые.       На протяжении пути Тэхён смотрел в окно, наблюдал за людьми: одни идут домой пьяные или после долгой прогулки, а другие торопятся на работу. При виде кареты Её Величества мужчины и женщины отходят в сторону и шепчутся. Видимо, дорогу к парку местный люд считает проклятым и, конечно же, знают, что ждёт осуждённого на поляне. Ради интереса люди быстрым потоком стягиваются к месту казни, и Тэхён, глядя на их перепуганные лица, криво усмехается, догадываясь, почему зеркала на деревьях чистые. Зрелище — то, что требуется правителям для ощущения власти над другими людьми. Как кошка, которая играется с полуживой мышью, так и императоры устраивают игры с людьми, чтобы самим себе доказать полную свободу в распоряжении чужими жизнями.       Горожане почему-то не счастливы, а напуганы. Когда Тэхён вышел из кареты, толпа синхронно сделала шаг назад, и вновь прошёлся шёпот. Тэхён оглянулся — сзади стоит карета императора. Скоро рассвет, парк освещается огнём, и рыцари взяли по одному факелу, чтобы осветить путь правителям. Стража улиц подбежала к Тэхёну, помогла раздеться и разуться, оставляя только нижнее бельё, схватила под руки и потащила к поляне, однако императрица попросила задержаться.       — Ты очень спокойный, — подметила она и подошла к Тэхёну ближе. — Совсем дурак? Ты умрёшь по-настоящему. Я не намерена тебя щадить, и твои вопли на дереве не помогут тебе остановить казнь.       — Не сомневаюсь, Ваше Величество, — Тэхён к ней не подошёл, чтобы не нервировать стражу. — Мне даже польстит, если вы не засунете мне кляп в рот.       Пока его вели к поляне, люди следовали за ним, и их шёпот стремительно усилился. Император объяснил Тэхёну, что суть казни проста: вампиру связывают руки и ноги, верёвки перебрасывают через ветки и подвешивают тело так, чтобы лучи солнца, отражённые в зеркалах, попадали на кожу. Если Тэхён вампир, то сгорит быстро. Если человек, тогда ему придётся мучительно умирать.       Император посмотрел на него, дожидаясь признания, ведь человеку не захочется висеть на дереве и умолять смерть скорее его забрать. В лучшем случае его заклюют птицы. Однако Тэхён посмеялся над верёвками в руках стражи и сказал, что в году Богини Неба точно использовали что-то крепче, потому что верёвками вампира можно удержать, только если он уснул от голода. Император оскорбился и велел страже поторапливаться, чтобы смех преступника быстро сменился плачем. Тэхён равнодушен к эмоциям посторонних. Он чувствует поблизости Чонгука, его волнение и успокаивается им. Верный и преданный, даже больше, чем гомункул, он пришёл помочь и с ужасом наблюдать за казнью. Тэхён спокоен, отчего часть людей считают его сумасшедшим, а другая — тревожится, потому что спокойствие — не то чувство, которое человек испытывает перед смертью. Да и глаза у Тэхёна недобрые. Они чернее крыла ворона; насколько тёмные, будто способны выделиться чернью в кромешной тьме. В них живое и мёртвое грызут друг другу глотки; добро и зло сплелись, как линии тиары; имена великих императоров, годы и века правления Богов канут в течении смоляной реки радужки. Глаза Тэхёна — тёмный небосвод, пыльная пустыня, выжженное поле битвы, тьма глубинных вод и пустота холодного склепа. Эти глаза способны поглотить недосягаемое, что людям неподвластно. Тэхён точно не человек — он с Богами говорит на равных. Кто-то из людей испугался его взгляда, вскрикнул, но его испуг перекричал женский голос:       — Ваше Величество, какой же это вампир? Вчера он со своим другом еду заказал и выпивку! Разве вампиры едят?       Хозяйка таверны приободрила многих. В первую очередь воспрял духом император, затем стража веселее продолжила готовить Тэхёна к казни, а женщина попросила пожалеть глупого мальчишку.       — Поигрался в вампира, и ладно! Дайте мне его! Я ему задницу надеру и заставлю работать в таверне.       Её поддержали люди, и Тэхён встревожился, ведь ему надо вытащить из глубины подсознания инстинкты вампира, а они по щелчку пальцев не появляются. Верёвки — не гарантия надёжного крепления. Тэхён боится, что порвёт их и сбежит, и старается внушить себе, что его ждёт очередное испытание на выносливость и, чем дольше он продержится, тем лучшим вампиром будет называться. Получается плохо, потому что мозг уловил лазейку к спасению и пытается воспользоваться ею, чтобы избежать боли.       Чонгук, наблюдая за казнью со стороны, убедился, что правители не делают преступникам поблажки, иначе таких «вампиров» появится великое множество. Он ушёл в лес навстречу старому гомункулу. Дед не подозревает о происходящем в парке и выполняет указание своего молодого собрата. Прижимая к груди лук, стрелы и верёвку, он пробормотал, что влез одновременно в очень плохое и чрезмерно хорошее дело. Плохое, потому что другой Чонгук, который ходит с арбалетом, не одобрит помощь вампиру и воровство его оружия, и отрубит старику голову. Хорошее, потому что гомункул невероятно рад угодить хозяину. Зная, что выглядит отвратительно и не аппетитно, а на его теле, которое покрыто складками кожи, есть не менее отталкивающий рисунок на спине, он счастлив пригодиться вампиру. Безусловно, Чонгук с рисунком на руке на вид вкуснее, но старик всё равно считает, что заслуживает внимания господина. Раз нужны лук и стрелы, значит, надо их украсть, тем самым получив взамен похвалу, а потом можно умереть от рук гомункула.       — Молодец! — Чонгук преградил деду дорогу и забрал оружие, подмечая, что начинает хвалить гомункула, как вампир. — Ты хорошо ориентируешься в лесу?       — Как в своём доме! — старик улыбнулся, углубляя морщины на лице и дожидаясь ещё одного задания, в котором продемонстрирует отвагу.       К его сожалению, Чонгук ударил его ногой под колени, вынуждая сесть, за шиворот приволок к дереву и принялся связывать. Старому гомункулу поворот дел не понравился, но он слаб против собрата, который в драках знает толк. Что бы ни говорил старик, Чонгук привязал его к дереву и принялся разрывать его плащ. Когда Тэхён начнёт кричать от чувства приближения смерти, инстинкты всех гомункулов поднимутся, как солдаты по звуку боевого рожка. Возможно, Чонгук с арбалетом ощутит только дискомфорт в теле и не придаст ему значения. Чонгук с меткой на руке заставит себя сидеть на месте, потому что это приказ хозяина и разум твердит, что так правильно. Но дед ничего не понимает и, не зная ситуации на поляне, с горячей головой побежит спасать. В итоге люди схватят вампира и годных для приготовления лекарства гомункулов. Тэхён за такую помощь спасибо не скажет и очень расстроится, потому что бежать из Этейлиона ему и его Чонгуку придётся не в Тьму, а в Мортеру, чтобы сохранить жизни. Дальше Тэхён будет долгие годы ждать, когда про него забудут, чтобы вновь начать путь к Тьме.       — Я вернусь за тобой позже, — Чонгук скомкал кусок плаща и затолкал его в рот старого гомункула. — Я не намерен вредить господину. Просто поверь мне и жди.       Дед сидит, мычит и дёргается. Он не знает, как реагировать и где правильный выход из его положения. С одной стороны, есть пример, когда гомункул стремился навредить господину, поэтому не исключено, что таких вредителей двое. С другой стороны, Тэхён доверяет своему Чонгуку, поэтому надо ему верить. Старик, глядя в спину убегающему собрату, тихо простонал от отчаяния. Ему не выбраться из тугих колец верёвки, и единственная надежда на сонного грибника, который решит пройтись по лесу и освободит старика.       Чонгук вернулся к поляне. Солнце медленно поднимается над горизонтом, и, глядя, на зеркала, Чонгук вспоминает себя в Берфае. Когда он направлял солнечный зайчик на Тэхёна, подумать не мог, что когда-нибудь увидит, как сгорает вампир. Тэхёна умело подвесили: вес тела не позволяет ему задохнуться из-за опоры под пятками в виде толстого обруча вокруг ствола дерева. Тэхён не дёргается, позволяя Чонгуку лучше ориентироваться в лучах солнца. Император и императрица уехали в замок, а люди постепенно расходятся, спеша на работу. Кто-то пообещал вернуться позже и посмотреть на результат. Остались только два рыцаря, чтобы отгонять сердобольных граждан, которые сжалились над преступником.       Солнце поднялось выше, первый луч коснулся зеркала и отразился на лице Тэхёна. Паника подкралась к горлу, а лёгкое покалывание на лице вынудило испугаться за зрение. Чувство передалось Чонгуку, но он не смог крикнуть, что ему нужно ещё немного времени. Сложно бегать вокруг поляны и смотреть то на зеркала, то на Тэхёна, и при этом прятаться от рыцарей. Особенно невыносимо смотреть, как Тэхён пытается отвернуться от луча, не нервничать и подавить страх. Он знает, что быстро не сгорит, но при этом понимает, что Чонгук его не снимет до проявления инстинкта, то есть пока на сожжённом теле не покажутся кости.       Чонгук натянул тетиву, прицелился в угол зеркала и выстрелил. Стрела ударилась о раму, отлетела в сторону, а зеркало наклонилась на бок. Луч поднялся выше, коснулся кистей Тэхёна, и Чонгук с облегчением выдохнул. Следующее зеркало пускает «зайчика» на грудь, ещё одно — на живот, и соседнее — на бёдра. Чонгук прицелился в последнее, выпустил стрелу, и она толкнула раму. Луч опустился к стопам Тэхёна, и на этом Чонгук выполнил задачу, но волнение не прошло. Он посмотрел на два других зеркала, затем — на стражу и перевёл взгляд на лес. Должен быть выход из положения. Разбить зеркала, чтобы они не сжигали живот и грудь? Это привлечёт внимание рыцарей, которые посмотрят на преступника и увидят, что он действительно вампир. Моментально привезут императора, соберутся люди и настанет лишняя суета вокруг Тэхёна. Чонгук согласен убить стражу, но Тэхён велел людей не трогать и сам сейчас пытается не привлекать внимания. Кожа начинает покалывать, будто тысячи иголок легко касаются её, и появляется желание почесаться. Тэхён терпит и торопит солнце быстрее разрушать тело, а не проникать к костям по миллиметру.       Чонгук, страдая от миллиона мыслей про Тэхёна, решился нарушить приказ. Пусть Тэхён его потом накажет, прекратит ему доверять и назовёт тупым гомункулом, который следует за инстинктом, но Чонгук не может смиренно смотреть на зеркала. Он оставит солнцу только два, а остальные не коснутся светлой и гладкой кожи, которую Чонгук полюбил отмывать от пыли. Натянув тетиву, он прицелился в нижний угол зеркала и выстрелил.       Когда солнечный зайчик с груди переместился на соседнее дерево, Тэхён едва не выругался. Лишний риск сейчас не нужен. Если узорная рама заскрипит, упадёт или кто-то из горожан заметит смену положений зеркал, беды не миновать. И в то же время Тэхён понимает состояние Чонгука, которому с каждой минутой становится на душе хуже, чем Тэхёну физически.       Ещё один луч, который светил на живот, исчез, и Тэхён посмотрел на зеркала, со страхом ожидая, когда остальные поменяют направления. Но более они не шевелились. Солнце постепенно поднялось выше, Тэхён почесал пальцы друг о друга, почувствовал ороговевшую от ожогов кожу и приготовился к тому, что она покроется трещинами. Он знает, что Чонгук сидит по другую сторону дерева и мучительно ждёт нужный час, когда можно начать действовать. Услышать бы сейчас ему голос Тэхёна, успокоиться им, но вместо звонкого смеха Чонгук слышит тринадцать ударов сердца. Ещё не поздно убить стражу, снять с дерева Тэхёна и сбежать. Успеют ли они покинуть столицу в ближайшие часы? Сразу не найти лошадей, потому что Тэхёну в первую очередь необходимо поесть. На ласку и любовь времени точно не будет, но можно съесть старика.       Чонгук запустил пальцы в волосы и глубоко вдохнул нагретый солнцем воздух. Сейчас можно воображать себя героем и при этом не двигаться с места. Чонгук не выйдет на поляну, не посмотрит на Тэхёна и не покажет, что он готов его похитить. Не надо им видеть друг друга в момент, когда обоим больно. Чонгука тошнит от боли, дышать невозможно, словно кислород превратился в песок, а встать с земли не получается: каждое движение сопровождается либо приступом рвоты, либо слабостью в конечностях. Если когда-нибудь Тэхёну вновь захочется подставить себя под лучи солнца, отражённые в серебряном зеркале, Чонгук откажется помогать. Он согласится на любое другое безумство, лишь бы не топить свои органы в боли. Она неуправляемая и не исходит от Тэхёна. Чонгук не в состоянии её подавить, смириться с ней и спрятать за душой, а значит, Тэхён её ощущает. Мало того, что его заживо сжигают лучи, так ещё Чонгук мучает изнутри. Но и терпеть у Чонгука нет сил, потому что ему до тихого плача плохо от мысли про то, что в данный момент происходит с Тэхёном.       Тэхёну на голову упал пепел с руки, рассыпался и скатился по волосам к земле. С ног тоже отрываются серые безжизненные куски, ветер их подхватывает и разносит по поляне, а стража не видит их. Чувства Чонгука разъедают душу Тэхёна не хуже лучей, которые постепенно сжигают тело, и подсознание твердит, что костями кистей верёвки не разорвать — без плоти кости ничем не отличаются от украшений в ушах богатой женщины. Чонгуку плохо, а душевную боль Тэхёна перебивает физическая. Сколько бы солнце не пожирало тело, инстинкты молчат, потому что в Тэхёне есть часть гомункула. Она паразитирует в нём, требуя жить всегда и искать возможность выпутаться даже из самых тупиковых ситуаций, пусть это казнь или скандал в таверне. Тэхён сам говорил Чонгуку, что когда-нибудь они будут заботиться о жизнях друг друга больше, чем о собственных. Если бы тогда он знал, в каком обширном смысле следовало думать, сейчас бы не стоял костями на железном кольце и не смотрел на зеркала с мыслью, что они — последнее, что он увидит. Скоро люди вернутся посмотреть на осуждённого человека и поймут, что он вампир. Казнят его под чутким руководством императора, только Тэхён на тот момент будет крепко спать, потому что его организм сопротивляется лучам и тратит сердцебиение на регенерацию, а не на пробуждение инстинктов. Сердце стучит одиннадцать раз в минуту, а значит, сон совсем близко.       Успокаивает панику Чонгук. Тэхён счастлив его чувствовать и знать про его тревогу. Она и боль в теле вынуждают Тэхёна выгибаться, плакать, кусать до крови губу, но молчать. Достиг ли он и его гомункул прогресса, если ради общего дела способны терпеть боль, не видя и не слыша друг друга? Тэхён предпочёл думать не столько про них, сколько про необычное понимание происходящего вокруг. Странно не знать, что ты будешь делать в последний раз. Будут ли это привычные действия, как капитану Ли выпить пиво и гнаться за богатством? Наверняка он бы выбрал бежать из таверны, чтобы выжить. Гомункулы тоже занимались своими делами прежде, чем их убили. Они не думали над смертью, а она явилась к ним из-за каприза женщины. Что бы они делали, если бы знали, что их убьют?       Тэхён не предполагал, что Чонгук заполнил его настолько, что заставляет отталкивать от себя смерть, но сейчас её бы коснуться, чтобы пробудить инстинкт и продолжить следовать плану. Тэхён знает, что, возможно, он не вовремя уснёт и его, как обещала императрица, по-настоящему убьют, однако он не понимает, что ему сделать перед смертью. Чонгука не позвать, потому что проклятая надежда на успех плана теплится в мыслях и требует ещё немного потерпеть. То, что действительно хочется сделать перед тем, как с чистой душой умереть, требует других обстоятельств и многих лет жизни. Получается тупик, который вынуждает жить. Тэхён наконец-то понимает, что нельзя звать смерть, когда она на тебя не смотрит, потому что она лучше знает тебя, твои возможности и обстоятельства для твоей верной кончины. Но она всегда предоставит шанс показать тебе твоё истинное стремление дотянуться до неё и, если не получится умереть, последствия своих покалеченных психики и тела разгребай сам. Тэхён, не чувствуя инстинктов, осознал очередную ошибку и начал тревожится, представляя, что люди ему устроят подлинную казнь и, пользуясь его бессознательным состоянием, вдоволь насладятся шансом поиздеваться. Следом Чонгук и старый гомункул попробуют спасти своего господина, но их отправят в темницу делать лекарство. Тэхён впал в ужас от картинок в голове и осмотрелся в поисках выхода из ситуации, чтобы последним его действием стало спасение его Чонгука. Он умрёт, если погибнет Тэхён.       Мир самоубийцы рухнул, как рушится всё, что десятилетиями не ремонтируется и не улучшается, но утопает в сырости, холоде ветров и разбивается камнями. Побитая земля впитала в себя ледяные болота; обломки и деревья рассыпались в пыль, которая покинула душу Тэхёна через дыру, которую он сам сделал, вырвав из себя учения клана. На пустоши остался стоять только Чонгук, и Тэхён приказал бы ему спастись, но сердце сократило удары до десяти, прекращая дарить телу полноценность жизни. Оно постепенно притупило слух, оставляя в ушах только слышимость редких ударов. Затем вместо яркого дня уходящего лета перед глазами наступила непроглядная тьма. Напоследок Тэхён почувствовал, как по его нагретым солнцем щекам стекают холодные слёзы, а пепел собственного тела легко касается кожи лица.       В следующую секунду мир сотряс пронзительный крик, наполненный болью отчаянья и отказом смириться с сгорающей в пламени души жизни. Крик, в котором вложена вся ненависть к врагам, заклеймил небо Этейлиона проклятием и сотряс землю, пробуждая мёртвых и вынуждая их обратить свои взоры на людей.