Она просыпается

Они отправили в Пристань Лотоса письмо с сообщением, что прибудут через неделю (встречать не нужно). Провели еще несколько дней в Облачных Глубинах, чтобы Лань Ванцзи попрощался с братом и подобрал в библиотеке нужные ему и Вэй Усяню книги и, наконец, относительно ранним туманным утром отправились в путь. Они медленно спускались с горы, ведя лошадей в поводу. Яблочко, довольный, что его освободили от перевозки багажа, бодро трусил впереди кортежа и снисходительно поглядывал на лошадей, тянущих тяжелую повозку. Накануне прошел дождь, было свежо и сыро, и по выступам скал стекали струйки воды. С деревьев то и дело срывались крупные капли и звонко шлепались в лужицы по обеим сторонам дороги. Вэй Усянь зябко поеживался, несмотря на теплый плащ, заботливо накинутый на него Лань Ванцзи. Благополучно спустившись на равнину, они сели на козлы бок о бок, и Лань Ванцзи стал так ловко управляться с поводьями и прочей лошадиной амуницией, как будто всю жизнь только этим и занимался. Вэй Усянь смотрел на него с нескрываемым восторгом. -- Лань Чжань, Лань Чжань, а есть что-то, чего ты не умеешь делать? -- Мгм. -- И что же это? -- Сопротивляться тебе. Усянь порозовел и ткнул его в бок. -- Это правда так сложно? -- Мгм. -- Значит, если я сейчас скажу, чтобы ты заехал вон в тот мирный придорожный лесок и... -- Вэй Ин томно на него посмотрел. -- Вэй Ин! -- голос Ванцзи стал немного хриплым. ... и нарвал для меня фиалок, ты согласишься? -- Да, если ты этого хочешь, -- и Ванцзи натянул поводья, останавливая лошадей. -- Лань Чжань, я же пошутил. Хотя... лесок выглядит гостеприимным. Стой, стой, я еще от ночи не отошел, и там наверняка сыро. Потерпи до постоялого двора. -- Ррр. -- Ай, не кусайся, а не то подарю тебя Цзян Чэну. Неспешная поездка протекала приятно и беззаботно. Вэй Усянь в каждом городке дегустировал местные спиртные напитки и позволял Лань Ванцзи на руках относить себя в постель. А Ванцзи и рад был стараться. Он был бы не против, чтобы это длилось ... ну скажем, вечность. На третий день путешествия они очень торжественно въехали в Пристань Лотоса. Как ни странно, на этом настоял Лань Ванцзи. Ему хотелось, чтобы Цзян Ваньинь сразу осознал высокий статус Вэй Ина. Он потратил немало времени на постоялом дворе, уговаривая Вэй Усяня одеться в парадные одежды клана Гусу Лань. Тот валялся в постели, едва прикрытый нижним одеянием и испытывал терпение Ванцзи ноющими нотками в голосе. -- Лань Чжаань, я думал, мы расслабимся в Пристани Лотоса. Будем вкусно есть, плавать в озере и одеваться, как попало. -- Будем, но позже. А сейчас мы должны произвести впечатление. -- На кого? На Цзян Чэна, что ли? -- Мгм. -- Зачем? -- Хочу, чтобы он понял, что отныне ты входишь в правящую семью клана Гусу Лань. Вэй Ин заухмылялся. -- Лань Чжань, а тебе не кажется, что это звучит как-то двусмысленно, да и не совсем правда. -- Вэй Ин! Не нарывайся. И ... -- уши Лань Чжаня заалели, -- если ты захочешь, это станет правдой. -- Даа? Ты обещаешь?... Что, прямо сейчас? Подожди, Лань Чжань... -- Нет, -- прорычал Ванцзи, стаскивая с него остатки одежды и подминая под себя, -- только, когда ты вступишь в Пристань Лотоса, как подобает. И в итоге, через каких-то три часа, Вэй Усянь в белоснежных шелковых одеяниях и с серебряной заколкой в красивой прическе, верхом на рослой белой лошади медленно въезжает в некогда родной город. Рядом с ним Лань Ванцзи, как всегда, невозмутимый и прекрасный, тоже верхом. Следом за ними слуги с постоялого двора ведут Яблочко и пару мелких мохноногих лошадок, запряженных в роскошную повозку. Дополнительных лошадок приобрели еще раньше, потому что они приглянулись Вэй Усяню, а Лань Ванцзи, как решил, что будет покупать ему все, что тому понравится, так и не отступал от этого правила. Местные жители, ошеломленные таким великолепием, отлепились от прилавков и вместе с торговцами побежали смотреть на красивых и богатых молодых господ. Дети запрыгали вокруг них, а несколько девушек бросили им цветы. Глава клана Цзян по нарастающему шуму понял, что гости прибыли и вышел им навстречу. Вэй Усянь замахал руками, приветствуя его, Лань Ванцзи сдержанно поклонился Цзян Чэн тоже поклонился в ответ. -- Добро пожаловать в Юньмэн. Как добрались? Не устали в дороге? -- Я -- нет, а ты? -- подмигнул Лань Чжаню Вэй Усянь. Цзян Чэн хотел было закатить глаза, но потом решил, что это будет невежливо... по крайней мере, так сразу. -- Я покажу вам ваши покои, -- продолжил он упражнения в вежливости. Ему и в самом деле было совестно. Он хорошо помнил, как обошелся с ними, когда они последний раз были здесь. С тех пор прошло не так много времени, но он столько успел узнать и передумать. Пытаясь загладить вину, он зазвал к себе Вэй Ина с этим его ледяным нефритом, хотя... в свете последних событий, его вряд ли можно было так назвать. Они приехали, и теперь Цзян Чэн не очень отчетливо представлял, как вести себя с этой странной парочкой. Он долго думал, где их поселить, потом решил отвести им отдельный дом в красивом месте на берегу озера, подальше от основной резиденции. Может, не очень гостеприимно, зато предусмотрительно. Хочется хотя бы спать спокойно. Сейчас, видя радость на лице Вэй Усяня и смутный намек на одобрение на лице Лань Ванцзи, он мысленно похвалил себя. Дом, украшенный тонкой резьбой, опоясывала веранда, одной стороной нависающая почти над самой водой, рядом был причал, а вокруг росли и благоухали пышно цветущие кусты, которые успешно скрывали строение от посторонних взглядов. -- Смотри, Лань Чжань, почти как цзинши, -- умилился Вэй Ин. -- Ты молодец, Цзян Чэн. Цзян Чэн выдавил из себя кривую улыбку. -- Я подумал, вы оцените... эм... уединение. Я, пожалуй, пойду, а вы обустраивайтесь. И поспешно ретировался. Для одного дня вполне достаточно, к такому надо привыкать постепенно. Войдя в дом, Вэй Ин умилился еще раз, обнаружив, что несколько его рисунков из прежней жизни уцелели при разгроме Пристани Лотоса, и Цзян Чэн сохранил их, а теперь они висели здесь на стенах. Притих, завздыхал, вспоминая давно прошедшие времена, шицзе, дядю Цзяна и госпожу Юй. Хотя все те события уже подернулись чем-то вроде дымки забвения, как будто это было сном или происходило с кем-то другим, слезы все равно подступили к глазам и сдавили горло. Лань Чжань заметил его состояние и кинулся к нему с обеспокоенным видом, но Вэй Ин покачал головой. -- Я сейчас... Лань Чжань... Сейчас все пройдет. Лань Чжань осторожно обнял его и принялся укачивать, как маленького ребенка. Вэй Ин постепенно успокоился в его сильных руках и доверчиво прильнул к нему. Сердце Лань Чжаня зашлось от нежности, сочувствия и твердой уверенности, что этот человек в его объятиях -- его единственный дом. Они быстро обжились на новом месте и Лань Ванцзи действительно понравилось в Пристани Лотоса. В первую очередь, потому что она нравилась его Вэй Ину. Но надо отдать должное -- здесь и в самом деле было очень красиво и тепло. Настолько, что даже ночами можно было купаться в озере, не боясь замерзнуть. Что уже вошло у них в привычку. И еда была намного вкуснее, чем в Гусу. Вэй Усянь специально выбирал для него неострые блюда с более тонким вкусом, а не тот жгучий огонь, который предпочитал он сам. И Цзян Ваньинь вел себя на редкость прилично. Не сказать, что Лань Ванцзи его простил за то, что случилось в прошлой жизни Вэй Усяня, но он честно пытался относиться к нему получше и не испепелять взглядом при каждой встрече. Впрочем, Цзян Чэн не слишком мозолил им глаза, занимаясь делами клана и тренируя адептов. Лань Ванцзи даже снизошел до того, что дал им несколько уроков и начал всерьез подумывать о том, чтобы написать свод правил для клана Юньмэнцзян. Не такой, конечно, как в Гусу Лань, но все же... так как дисциплина в ордене хромала на все ноги. И если пять утра -- это излишний аскетизм, то десять --- уже наглость. И что за всеобщая привычка подливать вино в чай и уверять, что это полезно для здоровья. Однако от благочестивых мыслей его постоянно отвлекал неугомонный Вэй Ин, который тащил его то на фестиваль фонарей (красиво), то на дальние лотосовые озера (отличный повод заняться любовью в незнакомом месте), а один раз даже попытался затащить его в местный цветочный дом (только одним глазком глянуть, Лань Чжань, ради просвещения... это надо, какое бесстыдство) Впрочем, за эту неосторожную попытку просвещения Вэй Ин расплатился сполна... так, что целый день потом не мог встать с постели. Забеспокоившемуся было Цзян Чэну Ванцзи объяснил, что его шисюн переутомился, создавая новое заклинание. Это было не совсем ложью, так как Вэй Ин действительно пытался утихомирить его с помощью магии, но безуспешно. В отместку Вэй Ин как-то вечером подбил Лань Чжаня попробовать молодого лотосового вина. Оно еще не вызрело и поэтому было совсем не крепкое. И проделал все так, что Лань Чжаню не было никакой возможности воспротивиться. Полураздетый Вэй Ин лежал на веранде и играл с Байюном и Вуйюном, которые, кстати сказать, вполне освоились, стали чересчур разборчивыми в еде, а еще оказались отличными пловцами. Лань Чжань как раз закончил убирать книги и вышел к нему. Вэй Ин, завидев его, отодвинул кроликов в сторону, и не сводя с него глаз , налил себе немного вина во впадинку над ключицей и шаловливо улыбнулся. Ну и что бедному Лань Чжаню оставалось делать? Правильно, подойти, сесть рядом, нагнуться и вылизать все до последней капли. Потом он уже сам, проникшись идеей, налил еще немного ароматного напитка Вэй Ину на впалый живот и снова все слизал. Часть капель коварно стекла ниже, Лань Чжань последовал за ними. Вэй Ин уже стонал в голос и был готов к тому, что Лань Чжань уснет в процессе, но нет, тот не только не уснул, но и довел их обоих практически до невменяемого состояния. А потом, едва передохнув, потащил Вэй Ина на бережок, под ярко сияющие звезды, и разлегшись вместе с ним на мелководье, принялся плескаться и брызгаться, как маленький ребенок. На следующее утро он, как и раньше, не помнил, что вытворял накануне, но одно то, что он не заснул на месте после выпитого вина, уже было достижением. Вэй Усянь решил, что слабый алкоголь в маленьких дозах даже полезен второму молодому господину Ланю и этот опыт можно будет повторить. Случай представился неожиданно скоро. Через неделю приехал крайне взволнованный Цзинь Лин с известием, что в Башне Кои обнаружился еще один тайник. И что он хотел бы пригласить обоих дядей и Ханьгуан-цзюня поехать вместе с ним, чтобы разобраться. О том, что сам он просто побоялся его открывать, Цзинь Лин умолчал. Все это поняли, но никто, даже Цзян Чэн, не стал смущать ребенка. В честь приезда племянника глава ордена Цзян организовал банкет. Цзинь Лин был ужасно рад воочию убедиться, что дядя Цзян и дядя Вэй наконец-то помирились, да и с Ханьгуан-цзюнем теперь можно было находиться рядом без боязни обморозиться. К тому же, во время пиршества произошло одно событие, из-за которого Цзинь Лин преисполнился к Лань Ванцзи безграничным уважением, не лишенным, в то же время, романтического оттенка. Когда все пирующие уже основательно напились лотосового вина и стали чувствовать себя раскованно, внезапно обнаружилось, что Фея, которую Цзинь Лин оставил в своей комнате, пробралась в зал и спряталась за занавесом позади своего хозяина. Какое-то время она сидела тихо, ничем не выдавая своего присутствия, но потом ей это надоело, она выглянула из своего укрытия, заметила Вэй Усяня и незаметно поползла к нему, желая пообщаться. Сам Цзинь Лин заметил ее только тогда, когда она уже добралась до объекта своего интереса. Он замер на месте, не зная, как поступить. Собака, тем временем, с вожделением уставилась на голую ступню Вэй Усяня, который, вертясь на своем месте, умудрился потерять один сапог вместе с носком. Цзинь Лин зажмурился от страха и только собрался заорать "Фея, фу", когда послышался заполошный крик Усяня. Цзинь Лин распахнул глаза и его взору предстала удивительная картина. Фея, капая слюнями, с упоением лизала голую пятку дяди Вэя, тот на одной ноте верещал "Лань Чжань, спаси меня!", а Ханьгуан-цзюнь, который тоже выпил маленькую чашечку вина за компанию, нахмурившись, в упор смотрел на Фею и грозно рычал на нее. Его рыка испугалась не только сама виновница переполоха, но и все присутствующие. Фея тут же оставила в покое пятку Усяня, прижала уши к голове, и накрыв голову лапами, задом поползла к хозяину. Вэй Усянь прекратил верещать и спрятался на груди Лань Ванцзи в поисках защиты. Тот гладил его по голове, успокаивая, и осматривал на предмет повреждений. Вытер обслюнявленную ногу своим платком, нашел утерянные носок и сапог, надел их и при всех поцеловал в щеку. Присутствующие, которые завороженно смотрели на это интимную семейную сцену, внезапно засмущались. Но пялиться не перестали. Однако Лань Ванцзи уже взял себя в руки, и одарив всех мрачным взглядом, увел еще не совсем пришедшего в себя Вэй Ина из зала. Когда они скрылись из виду, Цзян Чэн отмер, вернул челюсть на место и сердито вопросил. -- И что это такое вот сейчас было? -- Настоящая любовь, -- пискнул Цзинь Лин. -- Много ты понимаешь... Зачем ты притащил сюда собаку?! -- Простите, дядя, она сама... Я оставил ее в комнате. Не знаю, что на нее нашло. -- Ха, приставала к Вэй Усяню у тебя на глазах. А второй Лань... ух, даже меня пробрало. -- Да, дядя, -- робко поддакнул Цзинь Лин. На следующее утро эта сцена стала предметом сплетен всей прислуги, но Цзян Чэн пообещал отходить всех Цзыдянем, а потом выгнать на все четыре стороны, если слухи разнесутся по Пристани Лотоса. Сам герой дня вел себя как ни в чем не бывало. -- Вот это выдержка, -- завистливо подумал Цзинь Лин. В Ланьлин решено было отправиться как можно быстрее, и отдохнув денек от родственного банкета, собрались в дорогу. Полетели на мечах. Лань Ванцзи завернул Вэй Ина в широкий плащ, полностью скрыв его от глаз окружающих, и обращался с ним, как с драгоценной вазой, которую едва не повредили. Вчера наедине он еще раз убедился, что Фея не нанесла Вэй Ину никакого ущерба, кроме морального, и почти готов был простить неразумное создание. Если бы не одно но... Его одолела ревность. Глупо, но он ничего не мог с собой поделать. И только, когда Вэй Ин клятвенно пообещал, что никому не позволит лизать свои пятки, кроме самого Лань Чжаня, тот успокоился. К утру мелкие детали этого происшествия выветрились у него из головы вместе с винными парами, но он ощущал какое-то смутное недовольство и время от времени сердито поглядывал на Цзинь Лина. Тот поспешно отводил глаза и старался лишний раз не смотреть в его сторону. С тех пор, как Цзинь Лин стал главой клана, прошло совсем мало времени и ему была важна любая поддержка. А уж когда он явился в сопровождении двух самых известных заклинателей, да еще и непонятно как возродившегося Старейшины Илина, все его подчиненные притихли и волей-неволей его зауважали. Адептам постарше стоило некоторого труда преодолеть когнитивный диссонанс от известия, что Мо Сюаньюй, когда-то с позором изгнанный из ордена, теперь триумфально вернулся в качестве легендарного основателя Темного Пути. Но прибывшим было не до них. Всем хотелось побыстрее узнать, что еще может скрываться в тайнике бывшего Верховного Заклинателя. Почему-то никто не усомнился, что это его рук дело. Пока Вэй Усянь разрушал магические печати на двери, на всякий случай отогнав всех, кроме Ванцзи, который ни в какую не желал отгоняться, напряжение в воздухе сгустилось настолько, что его можно было трогать руками. Сняв все печати, Вэй Усянь немного помедлил, но ничего не произошло. Тогда он открыл дверь, и нагнув голову, осторожно вошел в низкое помещение. В нем не было ничего, кроме стола, на котором стоял большой цветочный горшок с засохшей тигровой лилией, и маленькой шкатулки. Вэй Усянь вопросительно посмотрел на Лань Ванцзи. -- Чувствуешь? Тот кивнул. -- Что-то странное. Это не темная энергия, но и не нормальная ци. И она... очень слабая. Усянь осторожно открыл шкатулку. На дне бледно отсвечивал небольшой гладкий камень. Вэй Усянь удивленно поднял брови. -- Опал для заточения блуждающей души. Обернувшись и увидев недоумевающие взгляды, стал обьяснять. -- Это очень редкая вещь, да и сам ритуал малоизвестный и очень сложный. Мало кто способен его провести... Этот мелкий маньяк был способнее, чем мы думали. -- Сюэ Ян? -- Ванцзи догадался первым. -- Да, но заточенная душа не может быть его собственной. -- А цветок? -- Цветок -- что-то вроде сосуда, в который пересаживают душу, освобожденную из заточения. -- Это возможно? -- В теории -- да, но я только читал об этом. Еще надо, чтобы душа захотела проснуться. -- Попытаешься? Вэй Усянь пожал плечами. -- Пожалуй. Того, кому принадлежала душа, все равно нет в живых. Насколько я помню, если перенос в растение не удается, душа отправляется на перерождение -- А если удается? -- Тогда она какое-то время живет в цветке и, если за ним правильно ухаживать, может воплотиться в человеческом облике. -- Что?! Все трое выглядели пораженными. -- Что? -- автоматически повторил Вэй Усянь. -- Но это же... это же потрясающе. Получается, можно воскрешать умерших. -- Если бы. Там столько но... Заклинатель должен добровольно согласиться быть убитым и при этом не таить обиду. Иметь высокий уровень совершенствования и еще не помню что... а, вспомнил, предпочтительнее быть женщиной. Женщиной... -- его глаза расширились от внезапной догадки, -- Вэнь Цин, подожди, я попробую. Цзян Чэн прервал его. -- Что ты там бормочешь? Ничего не слышно. -- Говорю, что это может быть дева Вэнь. -- О, -- Цзян Чэн подавился воздухом. Цзинь Лин опасливо похлопал его по спине. -- Тише вы, -- сердито шикнул на них Лань Ванцзи. -- Мне нужно сосредоточиться-- Вэй Усянь достал из-за пояса Чэньцин и прикрыл глаза. Цзян Чэн шарахнулся от него. -- Ты что, собираешься... -- Да. Можете остаться, но отойдите подальше, чтобы она вас не испугалась. Все послушно отошли. Вэй Усянь постоял несколько минут неподвижно, перебирая в уме все детали ритуала, потом достал камень и положил его рядом с цветком. Укусил себя за палец и кровью написал имя Вэнь Цин на гладкой поверхности опала. Поднес черную флейту к губам и начал играть нежную и печальную мелодию, совсем не похожую на ту, которой он обычно поднимал мертвецов. Все почувствовали странную щемящую боль -- как будто все сожаления, которые им довелось испытать, сосредоточились в этих звуках. Постепенно песня Чэньцин становилась все менее печальной, теперь в ней слышался ласковый зов, похожий на тот, каким мать зовет ребенка посмотреть на новые игрушки. По поверхности опала пробежали блики света и он засветился ярче. Тягуче медленно от его поверхности отделился маленький огонек и плавно поплыл по воздуху. Все затаили дыхание. Огонек задумчиво повисел в воздухе, как будто не знал, куда ему податься, потом, повинуясь мелодии, которая стала одновременно и нежной и властной, опустился на засохшую лилию и замер там. Вэй Усянь опустил Чэньцин. -- Можете начинать дышать. Пока это все. Теперь надо ждать, когда освобожденная душа проснется. -- Долго? -- хрипло спросил Цзян Чэн. Усянь пожал плечами. -- Представления не имею. Помню, что первое время цветок лучше не трогать. Я присмотрю за ним. -- Я останусь с тобой, -- твердо произнес Лань Ванцзи. -- Конечно. Сюда даже небольшая кровать поместится. -- Вэй Ин! -- Что Вэй Ин? Я устал, прилечь хочу. А что, нельзя? Ты чего командуешь, Цзян Чэн? Здесь А-Лин хозяин. Он обернулся и наткнулся на полный надежды взгляд племянника. -- Учитель Вэй... дядя... а вы не могли бы... мои мама и папа... -- его голос прервался. Вэй Усянь тяжело вздохнул и подошел к нему. Взял за руку, утешающе погладил по голове. -- Прости, А-Лин, мне жаль. Я был бы счастлив, если бы это было возможно. Но... твои родители еще в детстве прошли ритуал очищения, который не позволяет вернуться ни в другом теле, ни тем более в виде блуждающего духа. Их души сразу отправились на перерождение. Я уверен, что вы еще найдете друг друга в будущих жизнях. Цзинь Лин кивнул, подавляя всхлипы. Он знал это, но все же... Вэй Усяню самому стоило большого труда не разрыдаться. Лань Ванцзи и Цзян Чэн одновременно заметили их состояние. И почти синхронным движением обняли обоих. Вэй Ин уткнулся в шею Ванцзи, а Цзян Чэн обнял племянника за плечи, утирая его слезы и ворчливо утешая. -- Ну, ну, хватит. Успокойся. Ты же уже взрослый и глава клана к тому же. Его собственные глаза при этом тоже подозрительно блестели. Постепенно все успокоились и впали в задумчивость. Первым нарушил молчание Лань Ванцзи. -- Вэнь Нин и Лань Юань. Надо им сообщить. -- Да, -- поддержал его Вэй Ин, -- Вэнь Нин может забрать лилию себе и оберегать ее до тех пор, пока душа Вэнь Цин не воплотится. -- Я против, -- голос Цзян Чэна звучал напряженно, -- он же ... не человек. -- И что с того? Он ее брат. -- Я имею в виду, у него мало возможностей ее оберегать. -- Хотел бы я посмотреть на того "бессмертного", кто отважится напасть на Призрачного Генерала. -- Да я не об этом, -- Цзян Чэн сердито нахмурил брови, -- ведь ей нужен постоянный уход, забота. -- И что ты предлагаешь? Цзян Чэн внезапно засмущался и еле слышно произнес. -- Я хотел бы забрать ее в Пристань Лотоса и присматривать за ней. Вэнь Нин... может поселиться где-нибудь поблизости. Лань Ванцзи и Вэй Усянь переглянулись и Усянь едва заметно кивнул. -- Хорошо. Но тебе придется уделять ей много внимания. И не орать в ее присутствии. И ты должен быть готов к тому, что ее душа проснется намного раньше, чем она воплотится, и заставит тебя ходить по струнке.Ты же помнишь, какой была дева Вэнь? -- Помню. -- Я буду тебе помогать, но хранителем освобожденной души может быть только один человек. -- Я готов, -- глаза Цзян Чэна были полны решимости. -- Смотрите, смотрите, -- Цзинь Лин дрожащей рукой указывал на цветок, который наливался алым сиянием, -- она просыпается.