Она просыпается

За последние два дня произошло столько всего, что у Вэй Ина уже голова шла кругом. Такие потрясающие изменения в судьбе -- и в такие короткие сроки. Сначала эмоциональное потрясение от первой близости с Лань Чжанем на постоялом дворе -- и почти разбитое сердце от взаимного недопонимания сразу после. Потом весь клубок событий в храме Гуаньинь. Нити так тесно переплелись между собой -- и объяснение в любви среди опасностей и хаоса, и тяжелая сцена с Цзян Чэном, и смерть Цзинь Гуанъяо, и боль за Лань Сичэня. Немного позже -- снова потрясение, на этот раз радостное -- от осознания, что малыш А-Юань жив, стоит перед ним в образе Лань Сычжуя, и спас его и вырастил таким идеальным не кто иной, как его любимый Лань Чжань. Сейчас он даже удивлялся, как у него, да и у Лань Чжаня тоже, хватило сил на бурный первый раз на лоне природы, с одним ослом на страже. Хотя... любовь, да еще и в запале, и не на такое способна. К тому же бедному Ванцзи, пока он сам пребывал неизвестно где и ничего не осознавал, пришлось еще и столько лет провести в горе, а позже в нервном ожидании, пока Вэй Ин, наконец, не разобрался в своих чувствах к нему. Не удивительно, что он так на него набросился. Сгущались сумерки и эйфория постепенно уступала место умиротворению и усталости. Тело Мо Сюаньюя немного окрепло за время поисков "дражайшего друга", но все равно сильно уступало в выносливости его прежнему. Поэтому, чувствуя, что он вот-вот заснет, сидя верхом на Яблочке, да и свалится с него, пусть даже в объятия возлюбленного, Вэй Усянь жалобно захныкал. -- Давай передохнем, Лань Чжань. Я спать хочу. -- Мгм, -- глаза Ванцзи подозрительно заблестели. -- Нет, нет, -- поспешил разочаровать его Усянь, -- я имею в виду, у меня глаза закрываются. -- Можно и с закрытыми глазами... Усянь захихикал. -- Ну и кто тут бесстыдник? Лань Чжань, я, честно, ужасно устал. Это ты у нас твердокаменный Нефрит, а я слабый, хрупкий юноша, которого ты измотал. Лань Ванцзи покраснел так, что это было заметно даже в гаснущем свете дня. Вэй Ин невинно захлопал сонными глазами. -- Смотри, там впереди, огоньки какого-то селения. Давай переночуем там, а утром, со свежими силами... -- Мгм, -- Лань Ванцзи намотал повод Яблочка на руку и пошел рядом с ним так, чтобы в случае чего успеть подхватить свое утомленное солнышко. Постоялого двора в селе не оказалось, но зато им охотно сдали целый домик. Хозяин ушел в горы на несколько недель собирать лекарственные растения, а его родня была только рада неожиданному доходу. В доме все было более чем просто, зато чисто и приятно пахло сушеными травами. А самое главное, он стоял на отшибе, рядом с весело журчащим ручейком. Вэй Ин даже нашел в себе силы подмигнуть Лань Чжаню -- Здорово. И попить можно, и помыться. Тот только зыркнул на него и недрогнувшей рукой сдернул с ослиной спины. Селяне одобрительно закивали. -- Какой замечательный молодой господин! Заботится о раненом товарище. -- Я сам, -- воспротивился было Вэй Усянь, но Ванцзи, не слушая "раненого товарища", подхватил его под спину и коленки и внес в дом. Народ, видя, что представление закончилось, побрел по своим делам, завистливо вздыхая. Медовый месяц в домике травника пришелся по душе им обоим. Вэй Ин с упоением изображал слабое, требующее заботы, создание. И даже не особо притворялся, потому что Лань Чжань с не меньшим упоением отыгрывался на нем за годы разлуки. Жители села их не тревожили, впечатленные великолепием Ханьгуан-цзюня, который, не колеблясь, расплачивался полновесным серебром за продукты и хозяйственные мелочи. Вэй Усянь до того распоясался, что не только сам купался нагишом в ручье у дома, но и подбивал Ванцзи делать то же самое. И это среди бела дня. Лань Ванцзи держался из последних сил, но его стыдливость сдавала свои позиции одну за другой. А в один особенно теплый день потерпела сокрушительное поражение, когда Вэй Ин, нарвав охапки цветов, накидал их в ручей и разлегся в нем сам, еще и выложив на себе сердечки из лепестков. Лань Чжань не выдержал и пошел пробовать эту красоту на ощупь и на вкус. Время, казалось, остановилось в своем неумолимом течении, замерло ради них двоих, застывая на пороге и не решаясь его переступить. И все же, через три недели, в эту деревенскую идиллию вмешалась безжалостная реальность в лице гусуланьской бабочки-вестницы. Замученной долгими поисками и поэтому весьма недовольной. Если бы крылышки у нее так не устали, она бы не сдержалась и дала им хорошего пинка, несмотря на воспитание и дрессировку. Ознакомившись с посланием, Лань Ванцзи слегка нахмурился. Вэй Ин потеребил его за рукав. -- Что там? Что-то с Лань Сичэнем? Ванцзи вздохнул. -- Нет. Дядя сообщает, что в Облачные Глубины явился глава клана Цзян и не желает уходить, пока не поговорит с тобой. -- Они что, не объяснили ему, что меня там нет? -- Объяснили, но он не верит. Вэй Усянь скривился. -- Вот обязательно надо было портить нам первый медовый месяц... Ладно, мы еще наверстаем упущенное после свадьбы. Ой, что это я болтаю. Ты же еще не делал мне официального предложения. Лань Чжань укоризненно сверкнул на него глазами. -- Делал, и не раз. -- Это когда же? Ванцзи потупился, розовея щеками. -- Когда звал с собой в Гусу. -- А-а, -- Вэй Ин слегка задохнулся от избытка чувств, -- и сейчас зовешь? "Мгм" щекочуще коснулось любимых губ и растаяло в жаре поцелуев. На следующее утро, попрощавшись с гостеприимными селянами и с трудом убедив разленившегося Яблочко, что не все ослу масленица, а пора и честь знать, отправились в путь. Когда добрались до Цайи, Вэй Усянь убедил Лань Ванцзи в необходимости покупки "Улыбки императора", причем с большим запасом. Неизвестно ведь, как обернется встреча с Цзян Чэном. Судя по выражению лица Лань Ванцзи, он бы охотнее напоил главу ордена Цзян озерной водой, предварительно слегка утопив в ней. Но его Вэй Ин переживал за своего шиди, а Ванцзи никогда бы не сделал ничего, что могло бы огорчить любимого. Поэтому на покорившегося несправедливой судьбе Яблочко навешали тяжелый груз из запрещенных напитков и разной снеди, приглянувшейся Вэй Усяню. Лань Ванцзи готов был купить все, на что падал взгляд его спутника, но Усянь все-таки не всю совесть еще растерял. Хотя пожалел он не сколько кошелек Ванцзи, сколько осла. Тот смотрел на него с такой скорбью в очах, что Усянь сунул ему лишнее яблоко и пообещал больше ни на что не льститься. В Облачные Глубины вступили без лишнего пафоса, с черного хода, и сразу отправились в цзинши. Смыть дорожную пыль, испытать на прочность кровать Ванцзи и продумать план действий. Именно в таком порядке, да. Кровать с честью выдержала проверку, а вот с планом дела обстояли не так радужно. В первую очередь потому, что Лань Чжань настаивал на продолжении испытаний, а Вэй Ин от него отбивался, уверяя, что он не такой прочный, как мебель. В разгар конфликта интересов послышался тихий стук в дверь и стало совсем не до продумывания. Времени хватило только на то, чтобы спрыгнуть на пол и кое-как напялить на себя нижние одеяния. Это оказался Лань Цзинъи, у которого хватило духу прийти с напоминанием от дяди, что глава клана Цзян уже слишком долго занимает в Облачных Глубинах пространство, предназначенное для других целей. Не говоря уже о неподобающем уровне шума. Лань Ванцзи вопросительно посмотрел на Вэй Усяня. Тот кивнул и промычал что-то невнятное. Четкой речи мешала красная лента, которую он зажал в зубах, борясь с непослушными волосами. Ванцзи правильно истолковал его мычание и сказал. -- Мы прибудем, как только приведем себя в надлежащий вид после долгой дороги. Цзинъи тщетно попытался прикинуться не слишком любопытным, но глазенки его так и сверкали. Вот это повезло, так повезло. Если бы не отсутствие Сычжуя, вряд ли бы ему довелось увидеть Ханьгуан-цзюня и учителя Вэя в такой интимной обстановке. Но пора было и честь знать. Он усилием воли приструнил свою жажду сенсаций и благополучно откланялся. Уже будучи на улице, не сумел сдержать восторженного щенячьего повизгивания. Вэй Усянь выплюнул кончик ленты и удивленно спросил. -- Что это с ним? -- Рад нас видеть, я полагаю, -- сдержанно ответил Ванцзи, и усадив Вэй Ина на кровать, сам стал его причесывать. Забрал красную ленточку и намотал ее себе на запястье, а в волосы Вэй Ина вплел налобную ленту клана Гусу Лань, которую достал из сундука. В ответ на изумленно-радостный взгляд, смущенно пояснил. -- Прости за запасную ленту. Эту, -- он дотронулся до своего лба, -- я бы хотел отдать тебе на нашей официальной свадьбе. Вэй Усянь в ответ поцеловал его в уголок губ. -- Ты же сам говорил, никаких "прости" между нами. Я так рад, Лань Чжань, что ты у меня есть, не передать словами... Докажу позже делами, а пока пойдем, посмотрим, что понадобилось от нас Цзян Чэну. А Цзян Чэну понадобилось не много не мало, как потребовать возвращения Вэй Усяня в Пристань Лотоса. Пальцы Лань Ванцзи, после того, как он это услышал, сами собой сомкнулись на рукояти Бичэня, но Вэй Усянь нежно улыбнулся ему, мол, не переживай, все в порядке. Цзян Чэна слегка перекосило от этого, но он продолжал упорствовать. В его аргументах смешалось все -- и подобие извинений за то, что был жесток к своему шисюну... но он же не знал!... и попреки, что Вэй Усянь опять бросил его совсем одного, и намеки на то, что пожив в клане Гусу Лань, тот сам запросится в Пристань Лотоса. Так что, давай, возвращайся, пока я добрый. Лань Ванцзи, хотя и перестал хвататься за меч, всем своим видом выражал праведное возмущение, слушая эти речи. А Вэй Усянь, подлив себе и главе клана Цзян еще "Улыбки императора" из принесенного с собой кувшина, третьего по счету, сказал. -- Я тебя понял, Цзян Чэн, но мне кажется, твоя идея не по душе Ханьгуан-цзюню. -- И что с того? -- Ты же вроде присутствовал в храме Гуаньинь, когда я сказал, что люблю его, нет? Цзян Чэн покраснел еще сильнее, хотя и так уже напоминал сердитую свеклу. -- Ну и...? -- Я -- его будущий муж, -- четко и внятно, как и подобает говорить с идиотами, сообщил Лань Ванцзи. Саньду Шэншоу неожиданно захихикал. -- Чего ржешь? -- оскорбился Вэй Усянь, -- завидно? Цзян Чэн подавился и отрицательно замотал головой. Усянь со всей силы треснул его по спине. -- До сих пор пить не научился, а возникаешь. В глазах Ванцзи появилось сложное выражение. Вэй Усянь погладил его по руке. -- Не ревнуй. Этот болван, наверно, впервые в жизни осознал, что мир разнообразнее, чем он всегда думал. Если вообще думал. Цзян Чэн икнул и повалился грудью на стол. Вэй Усянь задумчиво на него посмотрел. -- Даже не знаю, как быть. Впрочем, -- он прильнул к Лань Чжаню, -- я поступлю так, как скажет мой жених. Лань Чжань задумался. Ему понравилось жить вдали от дома, но Пристань Лотоса... Где гарантии, что глава клана Цзян действительно раскаялся и будет вести себя достойно? Конечно, он всегда защитит своего Вэй Ина, но зачем тому лишние душевные страдания. Хотя и в Гусу Лань вряд ли обойдется без них. Уж дядя постарается... Он пристально посмотрел в ясные, несмотря на количество выпитого, глаза Вэй Ина. -- Все, как хочешь ты. Вэй Ин смешно наморщил нос. -- Я бы попробовал пожить немного в Юньмэне, но только вместе с тобой. -- Значит, так и поступим. А он, -- кивок в сторону мирно посапывающего Цзян Ваньиня, -- не будет против? -- А кто его будет спрашивать? Мы с тобой -- одно целое. Сердце Лань Ванцзи сначала замерло от этих слов, а потом забилось, как бешеное. Он встал, поднимая за собой Вэй Ина. -- Пойдем, -- в его глазах полыхал такой темный огонь, что Вэй Ин, как завороженный, поплелся за ним следом. Лань Цижэнь пребывал в сильнейшем раздражении, хотя это и противоречило правилам клана. И сам факт того, что он никак не может перестать злиться, раздражал его еще больше. А как прикажете оставаться спокойным, когда на голову свалилось столько шока разом. Все, связанное с разоблачением и гибелью Цзинь Гуанъяо еще можно было бы перенести, если бы не племянники. Оба оказались тесно, теснее некуда, связаны с этим скандалом. И если с Лань Сичэнем все было печально, но более-менее понятно, то с Лань Ванцзи были одни проблемы. Связался с возродившимся Старейшиной Илина, привел его в Гусу, теперь хочет переехать в Юньмэн вместе с этой занозой в человеческом обличье. И в качестве, подумать страшно, а не то что произнести, в качестве будущего мужа. Лань Цижэнь заскрипел зубами и с досады вырвал седой волос из бороды. -- Уже седеть начал от их выходок, -- пробормотал он сердито. Но злись-не-злись, а надо было определяться. Встать в позу и выгнать Лань Ванцзи вместе с его...о, Небеса, не знаешь, как и назвать... Перед мысленным взором появился Вэй Усянь, с ухмылкой обращающийся к нему "Дорогой свекор... Или тесть?" Лань Цижэня аж передернуло и он сделал несколько глубоких вздохов, дабы прогнать нечестивое видение. Вроде помогло. Так, на чем он остановился? Выгнать взашей обоих... Нет, не годится. Жалко сбившегося с праведного пути Ванцзи и сплетен не оберешься. И какой это будет повод для злорадства остальных кланов. А уж романов насочиняют... Впрочем, их насочиняют в любом случае. Запереть и не выпускать обоих паршивцев из Облачных Глубин? Вэй Усянь, пожалуй, в клочки их разнесет, даже и без злого умысла. Еще и перспектива регулярно объясняться со скандальным главой клана Цзян. Лучше сделать хорошую мину при плохой игре и отпустить Ванцзи в Юньмэн. И обставить все так, будто кланы хотят обменяться опытом, учитывая, как сильно они отличаются. Еще можно обозвать это прогрессом, мол, клан Гусу Лань хочет приобщиться к новым веяниям, а клан Юньмэнцзян остепениться. Звучит глупо, но вполне пристойно. И в самом деле, пусть Ванцзи облагораживает их своим присутствием. Саньду Шэншоу не помешает улучшить свои манеры. Он пробыл тут три дня и даже не особо шумел, но само его присутствие было невыносимо громким. А Лань Цижэню хотелось тишины и покоя. Только надо будет строго-настрого наказать Ванцзи, чтобы не смел еще больше порочить доброе имя Ланей. И дружка своего в узде держал. Лань Цижэнь вздохнул. В узде, как же. Он ее, скорее, на себя наденет. Когда они вчера явились поприветствовать его, Ванцзи выглядел таким счастливым, что где-то в самом дальнем закоулке сердца Лань Цижэнь простил Вэй Усяню факт его существования. Решено, они поедут в Юньмэн и пусть голова теперь болит у Цзян Ваньиня. Позора все равно не избежать, так хотя бы не на глазах адептов Гусу Лань. Он вздохнул еще раз. -- Пойду обрадую этих нечестивцев. Лань Чжань с Вэй Ином тем временем решали другую, более приятную проблему. Сколько кроликов взять с собой в Пристань Лотоса. Хотелось, как минимум, дюжину, но неизвестно, понравится ли им в чужом месте и в другом климате. Решили для начала взять с собой парочку, а дальше видно будет. Тут же возникла проблема выбора. Кролики были один милей другого, просто глаза разбегались. Вэй Усянь подошел к вопросу с научной точки зрения. Улегся среди ушастиков, жестом приглашая Лань Чжаня последовать его примеру. Тот не преминул воспользоваться приглашением и через минуту они уже страстно целовались. Когда они, наконец, задыхаясь, оторвались друг от друга, большинство зверьков уже удалилось на почтительное расстояние. То ли напуганные, то ли смущенные их стонами и катанием по траве. И только два пушистых комочка невозмутимо продолжали щипать примятую травку рядом с ними. Вэй Ин торжествующе воскликнул. -- А я что говорил? Ванцзи не стал напоминать ему, что вообще-то он больше стонал, чем говорил, и взял на руки более шустрого черного кролика. Тот для порядка пнул его задними лапами, но вырываться не стал и с интересом начал обнюхивать. Вэй Ин, не вставая, подполз к меланхолично взирающему на него белому пушистику и погладил его между ушами. Кролик в ответ ткнулся носом ему в ладонь. Вэй Ин счастливо рассмеялся. -- Наконец-то я кому-то понравился! Лань Чжань обиженно на него посмотрел. -- А как же я? Вэй Ин поднял на него сияющие глаза. -- Ты -- любовь всей моей жизни... а если подумать, то даже двух. Лань Чжань, ничего не говоря, осторожно опустил черного кролика на землю и привлек Вэй Ина к себе. Его сердце билось так сильно, что Вэй Ину на мгновение показалось, что оно бьется в его собственной груди, а потом он ощутил, как на губы упала горячая и соленая слеза. Всполошился. -- Лань Чжань, ты... я что-то не то сказал? Лицо Лань Чжаня осветила невыразимо нежная улыбка -- Нет... Я так счастлив. Вэй Ин почувствовал, что еще секунда, и он тоже расплачется и кинулся целовать слезинки на любимых глазах. -- Лань Чжаань, я здесь, с тобой, я никогда тебя больше не оставлю. Не плачь... Давай подумаем, как назвать кроликов. Мне вот нравятся имена Байюн и Вуйюн. Лань Чжань кивнул, не отпуская от себя Вэй Ина. -- Им подходит. Когда они вернулись в цзинши, захватив с собой Байюна и Вуйюна, то застали у дверей взволнованного Лань Цижэня. Он неодобрительно осмотрел заплаканные глаза Ванцзи, зацелованные губы и растрепанные волосы Усяня, скривился на кроликов, выглянувших было из корзины, и процедил. -- Не забывайте о чести клана Гусу Лань, пока будете жить в Пристани Лотоса. У Вэй Усяня от изумления округлились и рот, и глаза, а Лань Ванцзи шевельнул уголком губ, обозначая довольную улыбку. -- Да, -- сварливо продолжил дядя, -- я отпускаю Лань Ванцзи. А ты, Вэй Усянь, постарайся не позорить его. И не вздумай спаивать. Усянь отвесил почтительный поклон, стараясь улыбаться не слишком широко. Ванцзи тоже поклонился, не в пример грациозней, несмотря на корзину с кроликами в руках. -- Я распорядился выделить вам повозку для вещей. -- Но, дядя... -- Не спорь. Возьмешь с собой лошадей, кое-что из мебели, хорошую одежду для себя и этого беспризорника. Пусть в Юньмэне не думают, что мы выгоняем вас. Заодно поймут, что такое хороший вкус. -- Спасибо, дядя, -- низкий голос Ванцзи чуть дрогнул. -- Не благодари. Я делаю это ради клана. И он, еще раз смерив Вэй Усяня сердитым взглядом, пошел прочь. -- Все хорошо, Вэй Ин? -- Лань Чжань с тревогой посмотрел на притихшего Усяня. -- А? Да... Представляешь, можно считать, что твой дядя нас благословил. -- Мгм. -- Я всегда думал, что если снова попаду в Гусу, то буду чувствовать себя, как в тюрьме, а теперь не уверен, что мне хочется уезжать отсюда. -- Останемся, если ты этого хочешь. -- Неа, -- помотал головой Вэй Ин. Просто... это ведь здорово, когда есть место, куда ты можешь вернуться. А Юньмэн.. я обещал Цзян Чэну, да и сам я хочу поехать туда вместе с тобой. И потом, зря что ли дядя наготовил тебе столько приданого? Поехали, надо же похвастаться. Пусть все обзавидуются, какой ты у меня красивый, прекрасный, восхитительный... Лань Чжань заткнул ему рот поцелуем.