Войти в реку дважды

      Лань Чжань был хорош. Вэй Усянь не знал, была ли у него возможность тренировать свои боевые навыки за время пребывания в Безночном Городе, но он явно не забыл, как пользоваться мечом, хотя это был и не привычный Бичэнь.       Стоило признать, что Вэнь Сюй не был слабым противником. В другом мире его убил один из самых сильных воинов. В этом мало кто мог бы с ним потягаться. Вэй Усянь наблюдал, как они обмениваются ударами. Сначала прощупывая друг друга, потом все больше нападая. Казалось, Лань Чжань соскучился по бою. Как давно он не брал в руки меч? Как давно вообще он в таком унизительном положении?       Вэнь Сюй все больше злился и делал ошибки. Лань Чжань же холодно и расчетливо наносил удары, все больше заставляя защищаться. Даже воины, стоящие на страже у входа, с азартом следили за боем. Вэй Усянь их понимал. Он не мог оторвать взгляда от Лань Чжаня, хотя должен был наблюдать за тактикой Вэнь Сюя. Интересно, кто бы победил, будь это не игровая драка?       Предсказуемо. Вэнь Сюй не стал вести себя честно и под обманный маневр выпустил свою духовную энергию. Лань Чжань не растерялся и тут же ответил. Меч почти запел, налившись силой, и отбил удар. Напряжение нарастало и все становилось серьезнее.       — Ах, Вэнь Сюй, нехорошо нарушать собственное слово, — саркастично протянул Вэй Усянь, когда заметил, что тот снова собрался усилить удар ци.       Лань Чжань воспользовался крошечной заминкой и элегантным взмахом меча мазнул противника по плечу, вспарывая слои ханьфу и раня кожу. И тут же отступил назад, опустил меч.       В стороне негромко засмеялся один из воинов. Вэнь Сюй со злостью посмотрел и послал в него свой меч. Тот тут же осел, захлебываясь кровью. Такими темпами у них быстро закончатся воины. Несколько расточительно.       — Не стоит так злиться, — протянул Вэй Усянь, стараясь улыбаться не слишком широко.       Вэнь Сюй обжег его злым взглядом и без слов покинул помещение. Воины последовали за своим хозяином, бросив своего собрата там же, в луже крови.       — Твой меч подчиняется мне, — с удивлением проговорил Лань Чжань и вернул оружие.       — Я надеялся, что ты тоже сможешь с ним совладать, — Вэй Усянь перевел рассеянный взгляд на него и слабо улыбнулся.       — Вы очень близки, — со странной ноткой в голосе произнес Лань Чжань.       — Верно.       Вэй Усянь отвернулся и потер грудь. Внутри тянуло тоской. Он понимал, что Небесам не за что к нему благоволить, но все же… Почему его перекинуло в реальность, где нет его Лань Чжаня? Никакие испытания не страшны, когда они вдвоем.       — Мне жаль.       — Чего тебе жаль, Лань Чжань? — Вэй Усянь не смотрел на него. До чего же больно видеть родные черты и понимать, что он не тот.       — Ты не должен был оказаться здесь. Это не твой мир.       — Уверен? Может, мне тут самое место.       Вэй Усянь прикрыл глаза. Ему нельзя раскисать. Нельзя быть слабым. Но, Небеса, как же сложно принять этот мир, в котором все как в страшном сне.       — Я помогу тебе.       — Что?       — Ты говорил, что тебе здесь нужна моя помощь.       — Ох, Лань Чжань… — Вэй Усянь резким движением утер слезы. — Ты не злишься за бой?       — Не злюсь, — тихо проговорил Лань Чжань.       — Хорошо, — встряхнулся Вэй Усянь.       — Но больше не делай этого.       — Лань Чжань, — вздохнул Вэй Усянь, — я не смогу относиться к тебе иначе. И не буду просить за это прощения. Ты… он для меня весь мир. Причинить ему боль… После всего, что ему пришлось пережить из-за меня… Я не смогу. Лучше умереть. И тебе придется смириться с этим.       — Вэй Ин, ты…       — Я прекрасно осознаю, что ты не он. Не стоит мне об этом напоминать. Я не прошу особого отношения к себе, ты не сможешь себя пересилить. Просто… Давай, сделаем, что нужно и…       Вэй Усянь замолчал. И что? Он все еще не уверен, что сможет вернуться в свой мир. Может, он останется здесь навсегда. Ему придется разгребать все, что наворотил прежний он. Снова быть врагом всего мира заклинателей. Не ново, конечно, однако не то, к чему он хотел прийти после всех лет противостояния и борьбы. И, если окажется, что он застрял тут до конца своей жизни, то Лань Чжань нужен ему если не другом, то хотя бы союзником. К тому же, без него Вэй Усянь не сможет довести задуманное до конца.        — Хватит раскисать! — Вэй Усянь хлопнул себя по коленям. — Что сказала Вэнь Цин?       Вэнь Цин согласилась. Не похоже, что она прониклась симпатией к новоиспеченному Вэй Усяню и все еще смотрела с подозрением, но она доверяла Лань Чжаню. Это было странно осознавать. С другой стороны, что в этом мире было вообще нормальным? Он очень злился на прежнюю версию себя. Как можно было довести до такого? Как он мог стать на сторону отвратительного Вэнь Жоханя?       — Как это произойдет? — вырвала его из мыслей Вэнь Цин.       — Ну, мне придется снять с него ограничивающие талисманы. Его гнев вырвется наружу. Поэтому мне нужно, чтобы ты, Лань Чжань, контролировал ситуацию и выставил щит для вас двоих. Остальное я сделаю сам.       — Начинай, — практически приказала Вэнь Цин.       — Возможно, тебе лучше выйти.       — И не мечтай, — фыркнула она. — Я не оставлю брата в твоих руках. Даже учитывая, что ты не тот Вэй Усянь, я все равно тебе не верю.       — Как знаешь, — пожал плечами он и обернулся к Лань Чжаню: — Ты готов?       Тот кивнул.       Вэй Усянь поднялся и подошел к Вэнь Нину. Его сестра дернулась, но осталась на месте. Лань Чжань поднялся, приготовившись использовать свою силу по необходимости. Вэй Усянь хорошо помнил, когда в своем мире возвращал разум марионетке. Сейчас все должно пройти проще, поскольку он усовершенствовал некоторые из своих талисманов. По идее… Но, как показывает практика, удача Вэй Усяня та еще непредсказуемая сука. Так что оставалось надеяться, что все пройдет хорошо.       Надежда не оправдалась. Едва Вэй Усянь снял ограничивающее заклятие, как сила лютого мертвеца вырвалась на свободу. Вэнь Нин был просто куклой, которой управляла дикая стихия. И сейчас она была в ярости за долгое сдерживание. Вэй Усянь слышал скрежет тысячи голосов, что сулили смерть всему живому. Он тут же направил их внимание на себя. Лань Чжань наверняка сможет защитить и себя, и Вэнь Цин. Но спокойнее было, когда эта тьма, что заполонила ставшее вмиг маленьким помещение, была сфокусирована на нем. Он с этим справится. Разве это не его специализация? Он изобрел темный путь культивирования. Лишь Вэй Усянь мог с этим справиться. Однако он забыл, насколько это тяжело. Удерживать море, которое жаждет поглотить и растворить в себе. На краткий миг он почти потерял контроль. Вэнь Нин наступал с залитыми чернотой глазами, готовый растерзать дерзкого и самоуверенного заклинателя, ставшего на его пути. Вэй Усянь настроился и позволил тьме влиться в себя. Да, это словно муки ада. Его терзали тысячи рук, раздирали тысячи когтей, рвали зубами, били ногами. Давали силу, но забирали гораздо больше. Он бросил несколько талисманов. Это остановило Вэнь Нина, а Вэй Усяню дало крохотную передышку, что позволило взять себя в руки.       — Не ты управляешь мной, а я тобой, — прохрипел Вэй Усянь. — Подчинись!       Множество голосов, что стенали наперебой, чуть притихли, но сменили тактику. Они больше не угрожали. Они обещали. То, что Вэй Усянь хотел больше всего. В этом соблазн поддаться — в обещании желанного.       Вернуть свою жизнь.       Воссоединиться с возлюбленным.       Вернуть ядро.       Получить силу, что позволит уничтожить всех врагов.       Вэй Усянь с силой закусил губу, чувствуя, как по подбородку потекла теплая струйка. Это тело было и сильнее и слабее одновременно. Золотое ядро было прокачанным, но испещренным тьмой, как изъеденное червем яблоко. Сила воли этого Вэй Усяня была слабее, он позволил тьме жрать себя изнутри.       — Я не он, — прошептал Вэй Усянь. — Я не он.       А затем скосил глаза на Лань Чжаня. Тот активировал свою духовную энергию, выставив щит перед собой и Вэнь Цин.       — Действуй! — приказал Лань Чжань, поймав его взгляд.       И Вэй Усянь словно очнулся. Он тут же рванулся к Вэнь Нину, накладывая на него талисманы один за другим. Его кровь должна усилить и стабилизировать темную энергию. Подчинить. У нее нет выбора.       Помещение было изолировано насколько возможно, чтобы тьма не вырвалась. А она явно искала способ пробраться на свободу. Темные гибкие языки змеились по стенам и потолку, выискивая брешь в заклинании клетки, в которой ее заперли. Они негодовали, ярились и усиливали давление.       Нет, Вэй Усянь не мог позволить им вырваться. Он ускорился. Талисманы таяли, вспыхивая огненными знаками, едва касались Вэнь Нина, который уже стоял неподвижно, лишь иногда ломано двигал конечностями, словно проверял прочность магических пут. Тьма вокруг стала менее яростной. Голоса стали рыдать и взывать к справедливости. Вэй Усянь их игнорировал. Еще несколько талисманов вспыхнули и все стихло.       — А-Нин, — вдруг слишком громко раздался голос Вэнь Цин в наступившей тишине.       Вэй Усянь отошел на несколько шагов. Вэнь Нин дернулся, тряхнул головой. Тьма из его глаз ушла, явив живой взгляд. Вэй Усянь выдохнул. На какой-то миг он подумал, что облажался.       — Цзе, — хрипло проговорил Вэнь Нин.       Лань Чжань опустил щит. Он все еще выглядел удивленным, что все получилось. Вэнь Цин тут же бросилась к брату.       — А-Нин! — она обняла его и заплакала, вглядываясь в его лицо. — Ты вернулся.       — Цзе, — снова повторил Вэнь Нин, словно не мог ничего другого произнести. Он посмотрел на ее лицо, отодвинул от себя. Затем обернулся.       — Ты обещал, — с какой-то детской обидой в голосе проговорил он. — Ты обещал!       Вэй Усянь сглотнул. Вероятно, сейчас с него спросят за мучения его сестры. Он помнил силу Вэнь Нина в своем мире и справиться с ней было непросто.       — Вэнь Нин… — начал Вэй Усянь, но тут же замолчал. Его горло сжало стальной хваткой.       — Ты обещал, что не тронешь ее!       Вэнь Нин был добрым и стеснительным, но не тогда, когда дело касалось защиты близких, это Вэй Усянь прекрасно помнил.       — Я… — прохрипел Вэй Усянь. Он ничего не мог сделать, чтобы это остановить, а убивать Вэнь Нина он бы не стал. В его положении он мог лишь бездействовать. Рядом тут же оказались Вэнь Цин и Лань Чжань. Они пытались разжать хватку. Вэй Усянь рассмеялся, если бы мог. Они не смогут его остановить.       — Ты обещал! Я позволил делать с собой все, что ты хочешь. Даже… даже то, что мне было противно. Но ради цзе я был готов. Ты не смел нарушать свое обещание!       Вэй Усянь уже плохо соображал, что там говорил Вэнь Нин. Сквозь шум в ушах до него донесся голос Лань Чжаня. Кажется, тот пытался что-то объяснить. Но Вэй Усянь уже не слышал. Тьма, наконец, затянула его в свои удушающие объятия. Он просто нырнул в черную дыру. Совсем как тогда, когда он умирал в своем мире. Через сколько смертей ему придется пройти, прежде чем Небеса оставят его в покое?       Вэй Ин с трудом разлепил глаза. Очнулся он не в своем мире и не в Безночном Городе. Осознание мгновенно осело горечью внутри. Это место выглядело странно. Вокруг ощущалось… ничто. Просто пустота, ничем не заполненная: ни звуками, ни цветом, ни единым движением. Он находился в пятне тусклого света, словно над ним повесили фонарь, который мигал и, казалось, вот-вот погаснет. Что будет потом? Вэй Усянь сглотнул комок. Пятно света, будто подтверждая его догадку, часто замерцало, как свеча на ветру, но не погасло. Свет стал чуть тусклее, но все же ровно освещал маленькое пространство. Дышать стало чуть легче.       Он повернул голову. Перед ним стояло зеркало, точь-в-точь какое он разбил в покоях. В такой же безвкусной раме.       Неужели он снова оказался в другом мире? Только здесь уже все умерло, кроме него? Поверхность зеркала была словно живой. Казалось, она дышала.       — Видел бы ты свою рожу! — вдруг рассмеялось отражение так, будто ничего смешнее не видело. Хохотало, едва не падая на бок.       — Ты кто?       — А вот это обидно, — вытирая выступившие от смеха слезы, проговорило отражение. — Не узнавать себя. Ты что, никогда себя не видел?       — Так это ты?       Вэй Ин дернулся, но силой воли заставил себя сидеть спокойно.       — Классное местечко, скажи? Если бы я не был так зол, то от души бы восхитился. Создать такую ловушку… Ах, Лань Чжань, чтоб тебе сотни лет висеть в Диюе на огненных крюках!       Заклинание, изгоняющее душу… Ну, конечно же, он соврал. Хотя и не совсем. Душа из тела изгнана, а дальше — понимай, как хочешь. Вэй Усянь решил, что обитатель этого тела уже не вернется. Стоило догадаться. Значит, душа прежнего Вэй Усяня была заключена в какую-то клетку.       — Что, думаешь, как я сюда попал? Разве добродетельный Лань Чжань не сказал тебе?       В его голосе было столько сарказма, что он почти ощущался физически. Вэй Усянь скривился.       — Ты хорошо постарался, чтобы вызвать к себе столько ненависти.       — Ах, вот что? Лживая тварь! — зазеркальный Вэй Усянь сжал кулаки, лицо уродливо исказилось яростью. Это зрелище ужасное и отвратительное. Видеть свое лицо таким… Неприятно. Неужели и он сам был таким, когда его разъедал яд Тигриной Печати?       — Тогда, может, ты мне расскажешь, что произошло?       — Ты сейчас находишься в моем теле?       — Ну, очевидно, уже нет, — развел руками Вэй Усянь.       — Значит он и тебя сюда загнал?       — Нет. Со мной случилось кое-что другое. Это не важно.       Другой Вэй Усянь хмыкнул, но тут же снова стал серьезным.       — Ты отомстишь этому ублюдку за меня?       — Лань Чжаню? — Вэй Усянь вскинул брови.       — Он должен умереть как можно мучительнее.       — Я не стану этого делать.       Отражение подернулось рябью, словно волны ярости и обиды пытались пробиться сквозь стеклянную ловушку. Поверхность даже вздулась, но тут же снова все разгладилось. Зазеркальный Вэй Усянь как-то сжался, словно боролся с собой. Но в следующий миг он стал спокойным и безмятежно улыбнулся.       — Ты из другого мира, это понятно. Я знаю, что существуют изломы нашего или отражения. Я пытался их изучать, но мало что нашел, а эти проклятые Лань уничтожили большую часть своей библиотеки. Но она есть в твоем мире, верно? Если я смогу…       Дальше его слова слились в бормотание. Ему явно не нужен был слушатель для его безумных идей.       Он сказал, что знал о других мирах. Вэй Усянь похолодел. Он надеялся, что эта сущность никогда не доберется до его мира. Потому что если он появится рядом с его Лань Чжанем… Он даже не хотел представлять, что произойдет. Лучше он умрет здесь и утащит эту душу за собой.       — А с чего ты решил, что этот мир основной, а другие — лишь отражения?       — Что? Это очевидно. Но у нас мало времени. Ты становишься нечетким. Значит, вернешься. Скорее всего, в мое тело. Если ты не хочешь мстить за меня, тогда ты должен позволить мне вернуться обратно. А ты сможешь уйти туда, откуда пришел. Что скажешь?       Вэй Усянь напрягся. Другой он говорил дружелюбно и ласково. Легко было бы обмануться, если бы Вэй Усянь не знал так хорошо собственную мимику. И что именно мог означать такой пристальный и холодный взгляд. В прежние времена он часто видел в собственном отражении эту злость и обиду, что разъедали изнутри.       — Я не могу этого сделать.       — Не можешь или не хочешь? — глаза в отражении сузились, а голос резал как клинок. — Что тебе до моего мира? Разве у тебя нет своего? Или там настолько все дерьмово, что ты хочешь занять мое место?       — Все дерьмово здесь. По твоей вине.       — Ха! Ты думаешь, моя жизнь была прекрасна здесь? После того как этот ублюдок разорвал помолвку, моя жизнь превратилась в ад. Я могу показать, если ты мне не веришь. Я не знаю, почему ты не веришь мне. Самому себе!       Вэй Усянь был растерян. Он не ожидал встретить прежнего Вэй Усяня. Он не совсем понимал, как с ним разговаривать. Если Лань Сичэнь все же был прав, и этот Вэй Усянь похож на Сюэ Яна, то все и правда хреново. Потому что общаться с бешеным псом невозможно, он следует лишь собственным желаниям. У Сюэ Яна была своя одержимость, во имя которой он убивал, предавал, лгал. Что же желала эта душа, запертая в клетке за свои дела одним из самых добродетельных людей? Неужели лишь унижения бывшего жениха? Или все же абсолютной власти? Но для чего?       — Сожалею, что тебе пришлось пережить. Но это не дает тебе права убивать всех, кто под руку попадется. И Вэнь Жохань? Из всех ублюдков ты выбрал служить ему?       — Я ему не служу! — вскинулся зазеркальный Вэй Усянь. — Я найду способ убить его и… Погоди, в твоем мире тоже он есть?       — Был. Он мертв.       — Тогда ты завладел Иньским железом? Ты расскажешь как? Ты должен!       Он едва не подпрыгивал от охватившего его энтузиазма. Глаза загорелись, а рот чуть приоткрылся.       — Оно тоже уничтожено.       Остался осколок, но об этом не стоило говорить. Он надеялся, что похороненный вместе с Мэн Яо он навсегда останется под мощью могильной плиты храма Гуаньинь.       — Что ж, понятно. Ты намереваешься оставить меня здесь? Ты понимаешь, что я окончательно умру, когда этот фонарь погаснет?       — Мне жаль.       Вэй Усянь не знал, что будет с ним самим. В глубине души он понимал, что тоже умрет. Это знание кололо где-то глубоко внутри, и думать об этом вовсе не хотелось. Но разве у него был выбор?       — Тебе жаль? Жаль… Что ж, ладно.       — Чего ты хотел? Ну, все, что ты делал. Зачем?       Зазеркальный Вэй Усянь рассмеялся. Странно ли испытывать такое отвращение практически к самому себе?       — Ты тоже любопытный. Приятно, что мы так похожи, словно братья. У меня никогда не было брата.       — У тебя был Цзян Чэн, — тихо проговорил Вэй Усянь, а внутри все сжалось от чувства вины, которого он не должен испытывать, но все же… Все же ощущал ответственность за не свои действия. И еще тише: — И шицзе.       — Ладно, шицзе сама влезла. Я не хотел ее убивать. А этот слабак… Я не стану сожалеть о его смерти. Он ее заслужил.       Что-то в его голосе подсказывало Вэй Усяню, что он лгал.       — Они смотрели, как их мать меня истязает, — продолжал меж тем зазеркальный Вэй Усянь. — День за днем, долгие месяцы непрерывной боли и издевательств. Она была в такой ярости. А они просто смотрели. И ничего не делали. Ничего!       Он кричал, черты исказились глубокой обидой и яростью. Вэй Усянь чувствовал неуместную жалость к самому себе.       — Мне жаль.       — Засунь свою жалость себе в глотку! Еще один сожалеющий... Лань Чжань тоже долгое время повторял, что ему жаль. Но что это меняет? Что?! Знаешь, что такое удары Цзыдянем? О, вижу, что знаешь. Значит, в твоем мире ты тоже отведал любви мадам Юй? А Лань Чжань? Тебя он тоже предал? Почему ты его защищаешь? Или в другом мире тебе что-то перепало от этой ледяной глыбы? А может в этом? Посмотри на меня!       Вэй Усянь, до этого рассматривавший собственные сжатые кулаки, чуть расслабил пальцы, с удивлением заметил кровавые лунки от вдавленных ногтей и вскинул взгляд. Бронзовая гладь зеркала вдруг снова пошла рябью. Подернулась серебристой полупрозрачной дымкой. В глубине этой облачной нечеткости что-то мелькнуло, и Вэй Усянь, словно во сне, протянул руку, будто она ему не повиновалась. Где-то на периферии билась предупреждением мысль, что ему нельзя этого делать, но он отмахнулся от нее, завороженный странным блеском и мягкими перекатами дымчатых облаков. Словно… Словно оживший рисунок клановых одежд Лань. Сердце сжалось от знакомых и ставших родными узоров. Лань Чжань… И прижал ладонь к стеклу, а его отражение мгновенно отзеркалило жест. Размытая улыбка должна была бы насторожить.       Вэй Усяня затянуло в водоворот. Сцены замелькали одна за другой. Он уже понял, что это какой-то вид сопереживания, но было поздно. Он увяз как мошка в застывающей смоле. И мог лишь смотреть.       — Никчемный мальчишка! — мерцающая фиолетовой молнией плеть с силой хлестнула по груди, обвила по плечам, зацепила уголком щеку. — Ни на что не годен!       Вэй Усянь не устоял после второго удара и упал на колени. Разумеется, он ожидал, что мадам Юй будет в ярости. Он виноват. Если бы он не был таким никчемным, Лань Чжань не отказался бы от него. Это было унизительно. Он виноват. Ему не стоило доводить своего жениха. Но теперь уже поздно было сожалеть.       — Позор нашего клана! — продолжала яриться мадам Юй, снова и снова взмахивая Цзыдянем.       Он заслужил эту боль. Он подвел свой клан. Семью, которая дала ему кров и еду, дала защиту. Он был таким самоуверенным. Что ж, он готов понести наказание.       Луна, видневшаяся сквозь толстые прутья крошечного окна, была такой красивой. Вэй Усянь попытался принять более или менее удобное положение. Но вряд ли это было возможно. У него болело все тело.       Он и правда думал, что готов к наказанию. К чему он готов не был, так это к тому, что наказание окажется бесконечным. Он ожидал, что максимум что ему грозит — это изгнание, и ожидал этого. Никому не захочется иметь рядом человека, навлекшего позор на клан. Но его не изгнали. Мадам Юй заперла его в одной из своих темниц. Он не видел никого долгие месяцы, лишь мадам Юй, которая приходила и продолжала изливать на него все, что копила долгие годы, пока терпела его присутствие в своей семье. Он знал, что она его невзлюбила, едва он появился на пороге их дома, но не подозревал глубины той ненависти, что таилась в ней. Ее сдерживала лишь будущая выгода от брачного союза с кланом Гусу Лань.       Лань Чжань… Вэй Усяню он нравился. В первый момент знакомства привлекла его необычайно холодная красота, а также умение владения мечом. Так восхитительно было с ним драться. Даже когда Лань Чжань злился. Вэй Усянь не рассчитывал, что тот воспылает к нему любовью, вряд ли это было вообще возможно. Но надеялся хотя бы на дружбу. Да, Вэй Усянь был не такой, каким наверняка представлялся супруг второго Нефрита. Ах, как глупо…        «Да, ты такой глупец, — шептал голос из тьмы, затаившейся в углах темницы. — Маленький глупый мальчик, который только и может, что плакать».       — Заткнись! — выкрикнул Вэй Усянь и сжался в комок. Голос преследовал его. Он сходил с ума, не иначе. Но он не сдастся. Он не мог позволить этому голосу завладеть собой. Он сильный. Разве он не был первым учеником Юньмэн Цзян?       Был… Как давно это было? Когда он последний раз видел солнечный свет? Когда ощущал жаркие лучи на своем лице? Когда видел прекрасные лотосы, покрывавшие озеро, как волшебное покрывало?       Сколько времени он уже находился здесь? Счет дням давно потерян. Просто бесконечное мучение в адских чертогах, а луна… А луна — лишь призрачное обещание несбыточного.       Почему Лань Чжань так жестоко поступил с ним? Почему отказался от помолвки? Разве он был настолько плохим, чтобы его заперли в темнице? Его так просто вычеркнули из жизни, словно он никогда и не существовал.       Вэй Усянь осторожно вытянул ноги, которые свело судорогой, аккуратно прислонился к стене. Холод камня тут же проник внутрь, выстужая, изгоняя остатки того тепла, которое кое-как удавалось накопить. Он потер грудь, стараясь не задевать новые и еще не зажившие раны. Потянулся за плошкой с водой. Он отпил и сморщился — вода была отвратительной, с привкусом затхлости и горечью. Или у него во рту поселилась горечь от голода, желчи, что подступала тошнотой все чаще, и крови, которая периодически сочилась по его губам.       Он устал. Он так устал. Его духовные силы были истощены. Остаток он тратил на поддержание себя в живом состоянии. Он уже даже не мог излечить незаживающие раны. Смерть казалась избавлением, но он все цеплялся за жизнь, словно она того стоила.        «Ты можешь это все прекратить, — снова голос. — Просто впусти нас».       — Нет, — пробормотал Вэй Усянь. — Нет-нет-нет, вы не получите меня.       Он снова посмотрел на луну. Убывающая, словно ночь за ночью, кто-то отрезал по кусочку. Совсем как с ним. От него тоже кто-то отрезал по кусочку. Скоро от него ничего не останется.        «Разве это твоя вина, что она тебя ненавидит? Разве твоя вина, что он отказался от тебя? Разве ты не хочешь показать им — всем им — что ты не такой слабак и никчемыш, как они считают?»       Вэй Усянь промолчал. Может, если он не будет отвечать странному голосу в его голове, то он умолкнет?       Сквозь прутья потоком ветра занесло несколько снежинок. Они плавно описали спираль и приземлились на протянутую руку, тут же превратившись в капельки. Вэй Усянь сжал пальцы, уничтожая их. На большее сил не хватило, рука безвольно упала на пол.       Он почти не мог двигаться. Он мог лишь думать. Мысли — это все, что у него оставалось, это никто не мог отобрать. Он думал о Лань Чжане. О, как много он о нем думал. Иногда Вэй Усяню казалось, что тот сидит напротив, с неизменно прямой спиной, идеально повязанной налобной лентой. Сияющий как чистый снег. Холодный, непостижимый, далекий. Недоступный. Но стоило моргнуть, образ исчезал, оставалась лишь грубая каменная кладка — мертвая, бездушная, безучастная.       Все же стоило признать, что Вэй Усянь не только дружбы хотел, но — большего. Обратить на себя внимание такого человека, как Лань Чжань, казалось, из мира невозможного. Но Вэй Усянь прикладывал много усилий, чтобы это изменить. О, он все же привлек его внимание. Но куда это его привело?        «Ах, маленький, глупый Вэй Усянь, так жаждущий любви, — нашептывал голос с приторным сочувствием. — Так отчаянно цепляющийся за призрачный образ. За того, кто никогда и ни при каких условиях не был бы твоим».       — Заткнись, — прошептал Вэй Усянь. — Просто заткнись.        «Мы поможем. Ты сможешь отомстить. Они заслуживают той боли, которую испытал ты. Они недостойны жизни. Он недостоин. Слишком спесивый, чтобы посмотреть дальше собственного гордо вздернутого носа. А она? Разве имеет она право срывать свою ярость на тебе? В чем твоя вина?»       Вэй Усянь уже не знал, виноват он или нет. У него как-то все смешалось в голове, словно взболтанные в кувшине несколько сортов вина.        «Ты знаешь, что нужно делать»       — Оставь меня в покое. Убирайся. Пожалуйста…       По щекам потекли слезы. Вэй Усянь думал, что его слезы иссякли давным-давно. От его гордости ничего не осталось — вся она растворилась в боли. Он молил о пощаде. Настал такой момент, когда он униженно молил прекратить это. Но боль никогда не уходила, она следовала за ним. Взрывалась кровавыми ранами от каждого удара фиолетовой молнии. Прорывалась к его духовным силам и выжигала их.        «Просто впусти нас. Это так просто. И тебе будет легче, мы обещаем».       Он старался держаться. Правда, старался. Но он не такой сильный, как думал о себе. Лань Чжань наверняка бы не сдался. Интересно, там, в Облачных Глубинах, сейчас, наверное, много снега? Лань Чжань стоит на террасе и смотрит как снежинки укрывают землю. Где-то вдали мерно отстукивает бамбуковый желоб, звонит колокол, оповещающий об отходе ко сну. Все планомерно, как было заведено с момента основания ордена.        «Он предал тебя. Переступил как через никчемную букашку, как через грязь под его идеально чистыми сапогами. Лицемерный праведник».       Игнорировать голос было сложно, но Вэй Усянь старался. В этом ему помогал призрачный образ, который порождал его воспаленный разум. Он и понимал, что стоило бы забыть. Но как он мог? Если каждый удар, прожигающий все нутро, каждая рана, что кровоточила и гноилась, напоминала. И напоминала, и напоминала. И голос… Гуй его подери!       — Пожалуйста… Уходи…        «Мы тебя никогда не оставим. Мы всегда будем рядом. Мы защитим. Мы поможем».       — Я…       Вэй Усянь подтянул под себя ноги, обхватил руками. Но голос чувствовал слабину. Он не умолкал.        «Мы дадим тебе силу. Помнишь, что это такое? Каково это, когда твои меридианы пульсируют от мощи золотого ядра. Разве это не восхитительные ощущения? Ты сможешь делать все, что захочешь. Все… Ты будешь сильным. Больше никто не сможет причинить тебе боль».       — Никто… — вторил голосу Вэй Усянь.        «Они поплатятся за то, что пренебрегли тобой. За то, что посчитали недостойным. За то, что выбросили как мусор. За то, что смотрели свысока. За то, что отвергали, словно ты какая-то никчемная собака. За то, что завидовали твоим успехам».       — Я не могу…        «Конечно, можешь. Что ты теряешь? Что у тебя есть сейчас? Даже жизнь почти ушла. Они будут жить, а ты просто умрешь? Хочешь доставить им такую радость? Никто о тебе не заплачет. Ни мадам Юй, ни Цзян Чэн, ни Цзян Яньли, ни Лань Чжань».       — Лань Чжань… Пожалуйста…       Вэй Усянь почти не соображал. Зачем он шептал это имя? О чем просил? Мысли были такими вялыми, как рыба подо льдом. Он был холодным. Почти мертвым.       Но он не хотел умирать. Не хотел. Так глупо… Он и правда никчемный.        «Ты достоин большего. Ты умный, сильный. Ты сможешь их наказать. Просто пусти нас».       — Я…        «Пусти нас. Пусти нас. Пусти нас. Пусти нас. Пусти нас».       Голос не замолкал. Он просил и просил. И просил. Ни на миг не умолкал. Он стал почти родным. Он стал его голосом. А принадлежал ли когда-либо этот голос кому-то другому?       И Вэй Усянь сдался.       Он дернулся и распахнул глаза. Его отражение было так близко. Зазеркальный Вэй Усянь улыбался. Отвратительно, мерзко. Неправильно.       — Что?.. Это твоя жизнь? Или?.. — он еще задыхался от разделенных эмоций и мыслей. От боли, что еще фантомно взрывалась по его телу.       Он с трудом оторвал ладонь от поверхности, которая тянулась за ним липкими, как мед, нитями, не хотела отпускать. Вэй Усянь со злостью послал немного своей силы. Зеркальная гладь вздрогнула, пошла рябью и словно вздохнула. В том месте, где была его рука, появилась крошечная трещинка.       — О, ну тебе пришлось кое-что увидеть из моего прошлого. Понравилось? О, не надо сожалеть. Это все в прошлом. И все они поплатились. Не сомневайся, поплатится и Лань Чжань, этот… Я сохранил ему жизнь, неблагодарная ледяная глыба.       Вэй Усянь рассматривал свою ладонь. На ней не было и следа странной сущности этого непонятного места, которая виделась зеркалом. И трещина. Это не очень хорошо. Он поднял взгляд и посмотрел на другого себя.       — Ты хотел что-то увидеть сам? Вряд ли ты по доброте душевной решил показать мне свое унижение.       Зазеркальный Вэй Усянь скривился, словно жевал терпкий незрелый фрукт.       — Айя, какой ты недоверчивый. Мне даже обидно. Ты ведь мне почти брат, — он поджал губы и скорчил жалобное выражение, но тут же не выдержал и прыснул со смеха: — Я не удивляюсь, что не поддаешься. Я очень хотел заглянуть в тебя. Особенно мне понравились некоторые сцены. Любишь боль, да? Ограничения? Кто бы мог подумать, что у этого каменного лица, на котором высечены все его проклятые правила, могут быть такие наклонности. Он любит власть, а? Ха, мой Лань Чжань конечно никогда не дождется подобного.       Вэй Усянь сжал кулаки. Неприятно, что он залез в столь личные воспоминания, но это ничто по сравнению с тем, что он мог найти в его мыслях.       — Тебе понравилось, извращенец?       — Не сомневайся! Я бы даже поприсутствовал. И может даже трахнул бы тебя на глазах твоего Лань Чжаня, — смех не стихал.       Вэй Усяня передернуло. Этой душе, которую заперли в клетке, было весело. Ему, гуй его подери, было смешно.       — Мой Лань Чжань тебя бы убил и даже его волосы не растрепались. Хотя, похоже, они мыслят одинаково во всех мирах.       — О, ты хочешь играть по-плохому? — глаза зазеркального Вэй Усяня сузились, губы растянулись в змеиной ухмылке. — Как грубо с твоей стороны. Кто тебя воспитывал? Где твоя вежливость?       — Вежливость?       — Ну да. Я тебе тут душу раскрываю, выворачиваю себя, можно сказать, наизнанку. А ты сразу хамить. Разве это достойно?       Что же еще он такого увидел, если ведет себя таким образом? Но спрашивать, конечно же, смысла не имело.       — Я не просил тебя об этом.       — О, ну ты прав. Но я тебе это дал. Но кое-что и взял. Ты ведь не настолько невежлив, чтобы обижаться за это? В конце концов, это справедливо, не так ли? Что интересно, что я еще увидел? Если ты очень вежливо попросишь, то я, может быть, и расскажу.       Вэй Усянь почувствовал, как с ним что-то происходило. Странное ощущение, будто его тянуло неведомой силой. Он не мог сопротивляться.       — О, как жаль, что ты уходишь. Ты еще заглянешь? У меня, как ты видишь, не стоит тут очередь из собеседников, — он развел руками. — Но тебя я всегда рад видеть. Брат…       Он еще что-то говорил, но Вэй Усянь уже не слышал. Перед глазами все плыло. Издалека доносился голос, который его звал. Знакомый голос. Лань Чжань…       — Лань Чжань, — просипел он.       Что с его голосом? Ах да, его ведь душили. Живучим он оказался.       — Ты вернулся.       — Конечно, я вернулся, — улыбнулся Вэй Усянь.       Над ним склонилось родное лицо. Он ведь вернулся, правда? Но тут рядом возникла Вэнь Цин.       Вернулся, да.       Но не туда. Вэй Усянь почувствовал, что Лань Чжань вливает в него свою духовную энергию.       — Не нужно.       Лань Чжань посмотрел на него сурово, но продолжил вливать дальше. Вэй Усянь повернул голову. Чуть в стороне сидел на полу Вэнь Нин. Он тут же вскочил и двинулся было подойти, но замер и опустил голову.       — Вэнь Нин, — позвал Вэй Усянь, — ты в порядке?       — Я… да, господин Вэй. Я… — он запнулся. — Простите, я не знал, что это другой вы.       — Это не твоя вина. Все в порядке.       — Ты пролежал без сознания почти шесть часов, — встряла Вэнь Цин. — Уверен, что в порядке?       — Отлежусь немного и приду в норму.       Он поднялся, потянулся к горлу, потер. Странно, что прошло столько времени. По его ощущениям минуло не более сяоши. Ему в руки сунули чашу с чем-то пряно пахнущим. Он даже спрашивать не стал, а тут же опрокинул в себя.       Вэй Усянь вздохнул и решил выяснить, что делать с братом и сестрой. Решили, что они останутся в этом кабинете, никого это не удивит. Прежний Вэй Усянь часто оставлял здесь надолго кого-нибудь. В качестве прислуги, тела для испытаний или для других нужд, о которых и думать не хотелось.       На Лань Чжаня он не смотрел, старательно избегал его взгляда, потому что не был готов к этому. Ему нужно сначала все обдумать. И он был слишком вымотан. Лань Чжань молчал даже, когда шел за Вэй Усянем обратно в его покои. Лишь тихо шуршали жесткие одежды на два шага позади.       — Вэй Ин, я… — начал Лань Чжань, едва за ними закрылась дверь.       — Лань Чжань, — тут же оборвал его Вэй Усянь. Он никогда не думал что это скажет, но… — Тебе лучше сейчас помолчать. Пожалуйста.       Лань Чжань послушно захлопнул рот, оставаясь по-прежнему невозмутимым. Вэй Усянь кивнул и прошел к своему месту для медитаций.       Итак, он встретился с законным владельцем этого тела. Тот был недоволен, Вэй Усянь мог его понять, никому бы это не понравилось. Настораживало другое. Сейчас Вэй Усянь ощущал, что почти опустошен. Ладно, он потратил много сил на возвращение Вэнь Нина, но не был выжат досуха, это он хорошо помнил. И следовать из этого могло только одно — его силу выкачали. И не нужно быть очень проницательным, чтобы понять, кто именно это был. Если еще и Лань Чжань вливал в него свою ци пока он был без сознания, то… Вот гадство! Он подарил заключенной в клетку душе много духовной энергии. И как он ею воспользуется, даже думать не хотелось.       А еще он был зол на Лань Чжаня. Он умолчал, скрыл важный факт. Не то, чтобы это имело значение. Но, может быть, Вэй Усянь так не растерялся бы при нежданной встрече.       Им предстоял разговор, который наверняка не понравится им обоим.