Войти в реку дважды

      Лань Чжань настаивал, что нужно возвращаться к обычной жизни. Ему и правда удалось с каменным лицом произнести «к обычной жизни». Вэй Усянь не хотел знать, что именно это означает, но выбор у него вряд ли был. Неизвестно, боги или чья-то злая воля его сюда забросила, все что ему оставалось делать — это попытаться выжить. Только зачем? В этой чертовой реальности жизнь была полным дерьмом. Вэй Усянь все еще надеялся, что сможет вернуться в свой мир. Возможно, это какое-то испытание для его проклятой души, на которой грузом лежала ответственность за сотни жизней? Возможно, он выполнит то, что этот мир от него ожидает, и тогда сможет вернуться домой? Своеобразное искупление за кровь на его руках. Почему Небеса каждый гребаный раз лишают его выбора?       Свои покои Вэй Усянь покидал с опаской. Из прошлой жизни у него не было воспоминаний о том, как выглядит дворец Солнца и Пламени изнутри. Он определенно мог потягаться в пафосной роскоши с владениями Цзинь Гуаншаня. Но вместо сияющего бело-золотого, здесь пламенело алое на черном. Охрана стояла каждые двадцать шагов. И воины явно не были лютыми мертвецами. Вероятно, Вэй Усяню здесь старались не давать власти больше необходимого. Складывалось впечатление, что Вэнь Жохань опасался нападения изнутри. Но если так, то что бы могло остановить прежнего Вэй Усяня, умеющего пользоваться силой Иньского железа? В чем смысл этой охраны? Или это своеобразное предупреждение, что не только в его руках сила?       Мощь темной энергии навалилась, едва Вэй Усянь очутился за пределами обманчиво безопасных покоев — вряд ли здесь есть место, которое можно определить как безопасное. Лань Чжань ранее объяснил, как пройти в, по его выражению, «нижние покои». Но в этом не было необходимости. Зов темной энергии ощущался так явно, словно Вэй Усяня вела путеводная нить. Чем ниже они спускались, тем сильнее чувствовалась тьма, и тем меньше украшений встречалось на стенах. Меньше проклятых огненных языков, но больше мрачного, пропитанного болью и безысходностью. И в итоге остались лишь голые, потемневшие от времени каменные стены. Подземелья были вырублены прямо в скальной породе. Удобно — ни одного звука не донесется до верхних покоев, не побеспокоит хозяев этого мрачного места. Все растворится в толще многовекового камня. Казалось, сам воздух впитал всю пролитую тут кровь и страдания, и теперь беспрестанно стонал, взывал к мести.       Лань Чжань шел на пару шагов позади. Вэй Усянь практически ощущал колкий, как и острие его кинжала, взгляд между лопаток. Он помнил этот пристальный взгляд, раздражающий и провоцирующий дразнить, выводить из себя, бесконечно дергать звонким «Лань Чжань», прикасаться. Но своего Лань Чжаня он никогда не боялся, а от этого… по коже бежали мурашки и холодели конечности. Хотя может такому впечатлению способствовала окружающая обстановка и тяжелая, липкая энергия боли и обиды.       Узкие лестничные пролеты, освещенные тусклыми фонарями, казалось, уводили в сам Диюй. Вот-вот станут слышны крики терзаемых грешников. Но в итоге они оказались в большом помещении с низко нависающим сводом грубо обработанного камня цвета насыщенного антрацита. Вэй Усянь скосил взгляд на Лань Чжаня, тот выглядел как всегда невозмутимым, словно находиться в подобном месте было для него привычно. Каково ему было здесь после просторов и обилия света Облачных Глубин, в затхлом воздухе, без единого луча солнца или мягкого света луны?       — Это клетки? — сглотнул Вэй Усянь и застыл на месте. Кулаки сжались до боли в суставах.       Вдоль стен и правда стояли клетки из бамбуковых стеблей, перевитых веревками. Присмотревшись, Вэй Усянь увидел прикрепленные в нескольких местах талисманы явно его изготовления. В клетках, слишком низких, чтобы там можно было стать в полный рост, сидели люди. И смотрели на него, словно загнанные звери. В их глазах стояли страх и обреченность. В его мире о Старейшине Илина ходило много мерзких слухов, один другого красочнее, но ни один из них не соответствовал истине. При взгляде на этих людей горечью в пищеводе оседало осознание, что имя Вэй Усяня здесь устрашает и лишает взгляд надежды. Никогда он не стремился производить такое впечатление. И это пугало.       Вэй Усянь почувствовал, что начал задыхаться. Он вообще не знал как справиться с тем, что здесь он сумасшедший садист. Воины, охраняющие эти клетки, стояли по стойке смирно, глядя прямо перед собой, словно боялись даже взглянуть в его сторону. И едва Вэй Усянь дернулся вперед, чтобы выпустить пленников, Лань Чжань вдруг упал на колени. Это определенно отвлекло, но Вэй Усянь отшатнулся в сторону от неожиданности. Воины напряглись.       — Прошу вынести мне обещанное наказание, — бесстрастно проговорил Лань Чжань.       Какого хрена?       Вэй Усянь едва удержался, чтобы не броситься его поднимать, но стойко удержался и даже промолчал. Но подумал и выдавил:       — Отлично… Ну, ты знаешь, что делать.       Кажется, голос не дрогнул. Лань Чжань поднялся и направился в дальний конец помещения, толкнул обитую железом дверь. Вэй Усянь последовал за ним. Воины бросали сочувствующие взгляды в спину Лань Чжаня.       — Какое… — начал было Вэй Усянь, едва дверь за ними закрылась, но горло тут же сжала рука.       — Что ты делаешь? — прошипел Лань Чжань.       — Ничего, — прохрипел Вэй Усянь.       — Но собирался.       — А ты предлагаешь оставить этих людей в клетках? Серьезно, Лань Чжань? Что с тобой случилось?       — Вэй Ин случился, — тихо проговорил он и наконец опустил руку. — Ты не можешь их отпустить. Если тебя заподозрят…       — То что? — Вэй Усянь отошел подальше и потер горло.       Здесь много воинов, слишком много. Значит, если Вэй Усяня заподозрят, что он пошел против своего господина, то боя не избежать. И конечно же, без жертв не обойдется. А есть еще Вэнь Сюй, силу которого в этом мире Вэй Усянь не знает. Странно, что воины явно испытывали страх пред Вэй Усянем, но Вэнь Жоханя явно боялись больше.       — Ты думаешь я не справлюсь, Лань Чжань?       — Я не знаю. Но здесь несколько сотен пленных. Еще есть один нижний этаж с камерами. Там… люди. Они все погибнут, если ты станешь действовать необдуманно. Но для тебя это привычно, правда? Сколько людей погибло, когда ты потерял контроль? Ты снова готов к жертвам?       Ладно, этот укор был справедливым. Обидным — несомненно, но справедливым. Глупо спорить с фактами, которые же сам и показал.       — Хорошо, что ты предлагаешь? Я не стану никого убивать. Даже для поддержания легенды. Можешь смело возвращаться к первоначальному плану.       Лань Чжань обжег таким взглядом, что Вэй Усянь решил — вот его сейчас и убьют, чтобы меньше проблем создавал.       — Не провоцируй, иначе я так и сделаю.       — Не сомневаюсь.       — Хорошо, — спокойно, как уверенный в себе хищник, заключил Лань Чжань.       — Тогда рассказывай какой у тебя план. Слава богам, ты не хочешь угробить всех невинных в этом дворце. Но у тебя ведь был план? Сомневаюсь, что ты действовал необдуманно.       Лань Чжань молчал. Он не доверял. Что ж, Вэй Усянь вынужден был признать, что это взаимно. Какой-то частью он верил в то, что Лань Чжань, даже в этом мире, достоин доверия, другой же… Что-то подсказывало, что стоит быть настороже. Но им обоим с этим придется что-то делать, если они намерены совершить задуманное. Не только уничтожить корень зла, но и не дать погибнуть всем тем людям, чьи обреченные взгляды были устремлены на него поверх перекрестья бамбуковых палок.       — Лань Чжань, — как можно спокойнее и увереннее начал он, — ты не справишься с Иньским железом. Ты понятия не имеешь, что такое темная энергия. Я найду способ уничтожить его и Вэнь Жоханя, не навредив невинным людям. Поверь, ничего сильнее я не желаю. Но мне нужна будет помощь. Твоя — в первую очередь. И если ты намерен и дальше вести себя как полный мудак, то… Черт возьми, Лань Чжань… Я не знаю, если честно, как нам тогда быть.       Как мог Вэй Усянь доказать, что готов помочь, что он все сделает чтобы уничтожить железо, Вэнь Жоханя и его мерзких отпрысков? Лань Чжань видел его воспоминания, он ведь должен понимать.       Вэй Усянь, наконец, огляделся и понял, что они находятся в его… кабинете? Справа от двери стояло несколько низких столиков, заваленных исчерканными талисманами, смятыми и порванными клочками бумаги, обгоревшими деревянными плашками, кое-где виднелись лужи застывшего воска. В углу стоял шкаф со множеством маленьких выдвижных ящиков. Он был светлым, воздушным, на тонких высоких ножках, и смотрелся здесь чужеродно и неуместно. Напротив — два стеллажа с книгами и свитками. Вэй Усянь подошел ближе. На некоторых книгах стояли экслибрисы в виде лотоса, облаков или пиона. С облаками было больше всего.       — Это не из вашей тайной библиотеки? Хотя, надеюсь, вы успели спрятать или уничтожить самые опасные знания.       Вэй Усянь присел возле одного из столов, перебрал пальцами талисманы. Столько хаоса и непонятного наложения линий на первый взгляд. Наверняка никто не смог бы разобраться. Кроме самого Вэй Усяня. Похоже, вне зависимости от уровня безумия, его мозг работает так же и в этом мире. Иногда методом подбора, иногда, сочетая на первый взгляд несочетаемые вещи, получается именно тот результат, которого он хотел добиться. Но иногда это что-то неожиданное. Он вспомнил свои эксперименты, когда жил в могильных курганах. Как ругалась Вэнь Цин…       Интересно, что пытался изобрести этот Вэй Усянь?       — О, он не умел этого делать? — удивленно пробормотал он себе под нос.       — Ты можешь понять, что он пытался сделать? В последнее время он много времени проводил здесь.       — Он пытался найти возможность возвращать разум лютым мертвецам. И еще что-то, пока не могу разобраться в этом хаосе. Но мне кажется, Лань Чжань, что о многом ты и сам догадывался. Ты не просто так решился на убийство.       — Ты меня не знаешь.       — Возможно, ты не понимаешь, насколько я тебя знаю, Лань Чжань. Я понимаю, что тебе пришлось многое пережить, но вряд ли ты кардинально иной. Я не прав?       — Ты не понимаешь.       — Или тебе так хочется думать. Ты всегда человек великих добродетелей.       — Больше нет, — Лань Чжань отвернулся и прошелся по помещению, заложив руки за спину.       — Это не так, иначе ты бы не волновался о других людях, не пытался спасти невинных и не был готов пожертвовать собой ради других. Ты очень сильный, в отличие от меня.       Лань Чжань остановился и обернулся. На какой-то миг черты его лица смягчились, едва уловимо. Вэй Усянь слишком хорошо успел узнать это лицо, легкие изменения мимики давали знать о мыслях и чувствах. В его мире Лань Чжань начал понемногу оттаивать, после многих месяцев супружеской жизни. Его губы чаще изгибались в улыбке, а в глазах сияла любовь, гордость, счастье и неизменное желание. Боги, насколько его супруг темпераментен, кто бы мог подумать. Столько всего скрывалось за фасадом нейтрального выражения лица. О, Небеса, как же он скучал! Просто невыносимо.       Возможно, Вэй Усянь обманывался насчет этого Лань Чжаня, но был уверен, что хоть тот и сломлен, в нем еще осталось светлое и доброе, тот стержень, который давал ему силы противостоять своему клану и твердо стоять на своем.       Вэй Усянь изо всех сил старался гнать от себя мысли о том, что происходит в его мире. Он там умер? Лань Чжаню придется похоронить его? И тогда Вэй Усянь навечно застрянет в этом мире, а его Лань Чжань наденет траур до конца своих дней. Или он не сдастся и попытается вернуть супруга? И есть ли вообще такой шанс? Он верил, что есть. Верил в своего чжицзи, верил в их связь, которая не разорвалась даже после смерти. Ему нужно просто верить, что он найдет способ вернуться. Иначе все теряло смысл.       Одна из неприметных дверей рабочей комнаты вела в… Вэй Усянь застыл на пороге. У этого помещения было специфическое назначение. Очевидно, здешний Вэй Усянь целомудрие не хранил. Иначе зачем в его нижних покоях располагалась таких габаритов кровать, которая предназначалась для всего что угодно, кроме сна? В стороне стояла внушительных размеров лохань. Здесь не было вездесущих солнц и языков пламени, голый камень украшали незатейливые фонари, а кровать обрамлял до ужаса вульгарный балдахин из плотной красной ткани. Какая-то пародия на брачное ложе.        Вэй Усянь перевел удивленный взгляд на Лань Чжаня.       — Не проси меня объяснять.       На самом деле Вэй Усянь не собирался, но был уверен, что спроси он, Лань Чжань подробно поведает кого он тут трахал, как часто и в каких позах. У прежнего Вэй Усяня могло хватить наглости и бесстыдства заставлять смотреть на происходящее здесь. Наверное, на его лице отобразилось нечто запредельное, если Лань Чжань соизволил прокомментировать.       — Я никогда не присутствовал при его… приватных встречах.       Вэй Усянь кивнул. Приватные встречи… Мило.       — А что в другой комнате?       Лань Чжань молча вышел и открыл другие двери, приглашающе махнул рукой. Не понравилась Вэй Усяню его нарочитая вежливость. Если первое помещение было чистым, то здесь явно происходили «испытания» талисманов, и судя по обилию темных пятен, что покрывали пол и стены, живым отсюда мало кто выходил. В нос ударил застарелый запах человеческих мучений: крови, рвоты и испражнений. Все это тошнотворно разбавлялось тяжелым ароматом благовоний, что в обилии жгли в кабинете, вероятно, чтобы перебить этот смрад.        У дальней стены горел единственный фонарь, высвечивая тусклым ореолом двух человек. Один стоял чуть поодаль от другого, словно статуя. Вэй Усянь сразу понял, что это марионетка, почувствовал собственную силу, что подняла его и накачала волей.       — Вэнь Нин? — неверяще прошептал он и бросился к застывшей фигуре. Схватил его за плечи. На него посмотрели мертвые без единого проблеска разума глаза. Да, он ведь видел талисманы. Вэнь Нину пытались вернуть разум. Но сейчас перед ним была просто кукла. Послушная воле тупая кукла.       — Убери от него свои грязные лапы, — прошипели сзади хриплым голосом.       Вэй Усянь обернулся. Тошнота свернулась колючим комком в горле, а ноги ослабели. О, нет…       — Вэнь Цин… о, боги…       Он упал на колени рядом, протянул дрожащие руки, но тут же безвольно их опустил. Одежда была грязной и пропитанной всеми возможными выделениями человеческого тела. Ее шею обхватывал металлический ошейник, короткая цепь от которого крепилась к стене.       Вэнь Цин посмотрела на него с ненавистью и плюнула в лицо. Явно от души. Вэй Усянь от неожиданности отшатнулся.       — Полагаю это заслуженно, — он утерся рукавом и повернулся к Лань Чжаню: — Наслаждаешься? Не хочешь помочь?       Вэнь Цин подняла глаза на него.       — Это не он, — наконец соизволил сказать Лань Чжань. — Все сработало, но… с побочным эффектом.       — Побочным эффектом?       Вэнь Цин снова посмотрела на Вэй Усяня.       — Значит это ты помогла ему с проклятием?       — Проклятием? — она снова бросила быстрый взгляд на Лань Чжаня. — Да... Тогда почему ты живой?       — Ты можешь это исправить. Уверен, твое мастерство владения иглами на высоте, — невесело усмехнулся Вэй Усянь и потянулся к ее ошейнику. Сорвал запирающий его талисман и развеял. Ошейник с цепью упал к ее ногам, громко звякнув в тишине небольшого помещения. Вэнь Цин тут же потянулась к шее, аккуратно прощупала пальцами, поморщилась.       — Давай помогу.       — Не трогай меня, — выдавила она и попыталась подняться, но ноги тут же подкосились. Вэй Усянь дернулся помочь, но она одарила его своим фирменным взглядом. Что ж, ее он по крайней мере не сломал. Вэнь Цин все же встала и прислонилась к стене, посмотрела больным взглядом в сторону, сжала зубы и выдохнула.       Потом подошла к брату.       — А-Нин, — прошептала она, провела ладонью по его лицу, но никакой реакции не последовало. — Прости меня, А-Нин. Прости, прости…       Вэнь Цин выглядела измученной. Шею покрывали незаживающие раны, которые раз за разом бередились тяжелым ошейником. Ногти на ее руках были обломаны и кожа ободрана, словно она пыталась разорвать цепи. И ее заперли в одном помещении с братом, который никак не реагировал на нее. С мертвым, бездушным, чтобы усилить мучения, как будто было недостаточно посадить ее на цепь и запереть. Вэй Усянь и представить не мог, что ей пришлось пережить.       — Я вижу, что это не он, — обратилась она к Лань Чжаню. — Тогда кто?       — Он из другого мира. Не спрашивай, как это возможно. Но мы с сюнчжаном считали его память, так что это и правда Вэй Ин, но другой.       — И он позволил?       — Да, этот опыт был не из приятных, — он стушевался под ее очередным странным взглядом.       — Рассказывай, — она проигнорировала Вэй Усяня и снова обратилась к Лань Чжаню.       Он тут пустое место. Ну что ж, ему не привыкать. Но Вэнь Цин в его мире была на его стороне до последнего вздоха. Правда он там ее явно на цепь не сажал.       — Я могу вернуть ему разум, — снова встрял Вэй Усянь.       — Что?       О, она наконец обратила все свое внимание на него.       — Я могу вернуть разум Вэнь Нину.       Вэнь Цин в очередной раз посмотрела на Лань Чжаня. Тот кивнул.       — Он сделал это в своем мире, — и Лань решил сжалиться и выдать немного информации: — Это не ты… не он убил его, это Вэнь Чао.       Странно, что не все грехи этого мира безраздельно принадлежали одному человеку.       — Еще один ублюдок, — прошептал Вэй Усянь, сжав кулаки.       — О, это интересно, — Вэнь Цин прикрыла глаза. — Мне нужна горячая вода. Я воняю как сточная яма. А потом я жду объяснений.       — Мн, — ответил Лань Чжань.       Вэнь Цин взяла брата за руку и потянула.       — А-Нин, пойдем.       Но тот не сдвинулся с места, глядя в стену. Вэй Усянь вздохнул. Вероятно, Вэнь Нин только ему подчинялся.       — Вэнь Нин, следуй за сестрой.       И он пошел. Он не проявлял агрессии, выглядел спокойным. Хотя, скорее, мертвым, который переставлял ноги, повинуясь темной магии. Обычно лютые мертвецы наполнены яростью и готовы бросаться на каждого живого человека. Но когда Вэнь Нин развернулся спиной, то Вэй Усянь заметил несколько талисманов, в том числе те, что подавляли агрессию. То есть он не хотел навредить Вэнь Цин, лишь помучить ее, либо хотел склонить ее к чему-нибудь.       — Он от тебя что-то хотел?       — Это уже неважно, — ответила Вэнь Цин.       Лань Чжань и Вэнь Цин долго разговаривали, отгородившись пологом тишины. Она слушала внимательно, периодически прожигая Вэй Усяня взглядом. Лань Чжань на удивление много говорил. Умел, если захочет. Ключевое слово здесь — захочет. С Вэй Усянем он явно не имел желания много разговаривать. Выдавал информацию по мере необходимости, хотя и иногда с задержкой, словно хотел посмотреть на реакцию Вэй Усяня. Может, проверял как поведет себя в той или иной ситуации. Например, он выжидал, пока Вэнь Цин бросится с ненавистью. Это было одинаково жестоко по отношению к ним обоим, хотя ее Лань Чжань явно не причислял к врагам. Но что вообще Вэй Усянь знал об этих людях? Хоть он и бравировал уверенностью, но не мог даже предсказать реакцию этого Лань Чжаня, лишь строить предположения.       Но им придется искать общий язык, как-то сотрудничать. Вэй Усяню было легче, он это осознавал. Но они не сдвинутся с места, если Лань Чжань продолжит в том же духе. И Вэй Усянь не кривил душой, когда говорил, что справиться с темной энергией может лишь он. Осталось лишь разобраться, как именно это сделать.       Энергия здесь ощущалась иначе. Она была менее подконтрольной и более хаотичной. Хотя в своем мире Вэй Усянь в итоге не смог совладать с ней. Боль потери, ярость, разочарование, противостояние против всех здорово его подкосило и сломало. Он просто отдался тьме и позволил ей себя поглотить, но уничтожить до конца печать так и не смог.       Лань Чжань сказал, что прежний Вэй Усянь привязал к себе Иньское железо. В своем мире он владел Тигриной печатью. Была ли она здесь, он не знал. Но ощущал некую нить, которая уводила куда-то на север. Вероятно, это и была та самая связь с железом. Вэй Усянь не мог пока понять, как это работает. Может, если железо окажется рядом, разобраться будет проще. Меньше всего он хотел встречаться с Вэнь Жоханем. В идеале было бы уничтожить все одним махом. К сожалению, на расстоянии этого сделать не удастся, значит придется ждать, пока Вэнь Жохань не вернется. Собрал ли он в этом мире все части? Похоже на то.       Вэй Усянь перебирал талисманы, некоторые дорабатывал и откладывал в сторону. Он не станет возвращать Вэнь Нина, если не получит одобрения его сестры. Может, в этом мире она бы хотела дать покой его душе и возможность уйти на перерождение. Но подготовит все талисманы на случай, если она все же выберет возвращение.       Прежний он был близок, ему просто не хватило времени. Он не мог создать ключевой символ, в который бы заложил возможность не только возвращения разума, но и привязки его к телу. Проблема была не в том, что ему не хватало сил, прежний Вэй Усянь хотел контролировать целиком и полностью. Ему нужен был Вэнь Нин разумным, но управляемым, без права принимать собственные решения.       Вэй Усянь скрупулезно конспектировал все эксперименты. Свои записи он хранил в отдельной шкатулке, запечатанной своей кровью, видимо опасался, что их могут прочесть другие. Наверняка здесь за ним следили. Лань Чжань вряд ли докладывал все, о чем узнавал, Вэнь Жоханю, но определенно имел собственные планы.       Вэй Усяня передергивало от многих записей, сделанных будто его собственной рукой. Пытки, покорение собственной воле, даже полное подчинение, крайне жестокие методы дознания… И конечно он искал способ полностью овладеть силой железа. Вэй Усянь жаждал силы и власти. И кто знает, что случилось бы с этим миром, добейся он своего. Наверняка Лань Чжань догадывался о планах Вэй Усяня. А может, тот просто делился мыслями и рассуждениями, уверенный, что тот ничего не сможет поделать. Но Лань Чжань смог. Может, это решение и окончательно доконало его, верящего в святость жизни любого существа.       Вэй Усянь прикрыл глаза и потер пальцами виски. От запаха благовоний уже подташнивало, но свежего воздуха эти казематы не видели веками. Его избаловало овеянное горными ветрами Цзинши. Ох, как же он успел привыкнуть к Облачным Глубинам, словно там всегда был его родной дом. Но разве дом не там, где сердце? А сердце Вэй Усяня навечно принадлежало одному из самых чудесных людей на свете. Он бросил взгляд в сторону Лань Чжаня. Почему здесь все пошло настолько плохо? И ведь даже в этом мире их изначально притянуло друг другу, ведь была влюбленность со стороны Лань Чжаня. Были ли похожие чувства у Вэй Усяня? Здесь многое было другим, а потом и вовсе все пошло наперекосяк, словно отражение его мира в искаженных изломах зазеркалья. И в итоге…       Изнутри что-то давило. Снова. Или это особенность его тела в этом мире или…       — …слышишь? Вэй Ин!       Вэй Усянь вскинул голову, над ним едва не нависал Лань Чжань.       — Да… слышу.       — Успокойся немедленно.       — Я спокоен.       — Не похоже, — Лань Чжань повел рукой и только сейчас Вэй Усянь огляделся.       Вокруг него клубились языки тьмы. Они хаотично дергались, тянулись по сторонам, ползли вдоль стен, будто искали выход, но что-то не пускало, удерживало в этом помещении. Вэнь Нин слепо водил головой и иногда подергивал руками, словно пытался что-то схватить, но вновь безвольно опускал, а затем движения снова повторялись.       — Прости… сейчас, — Вэй Усянь прикрыл глаза и сосредоточился на укрощении разбушевавшейся энергии. Так вот о чем говорил Лань Чжань, когда напоминал о потере контроля. Такими темпами он и правда может тут все разнести. Вэй Усянь прислушался к себе. Что-то было странное, неуловимое, непонятное.       — Лань Чжань, — позвал Вэй Усянь, не открывая глаз и стараясь не потерять сосредоточенность, — можешь поделиться своей энергией?       Ответа не последовало. Вэй Усянь вздохнул, но решил, что ему придется справляться самостоятельно. И он успокоился, направил потоки, они двигались непривычно, словно с перебоями. И тут он почувствовал легкое движение воздуха, а потом по его меридианам потекла, вплетаясь, легкая прохладная энергия. Лань Чжань раньше вливал в него свою ци, но он был либо болен, либо расстроен, и не мог прочувствовать ее. Но сейчас... О, Небеса, как приятно ощущалась его энергия, такая родная, привычная. Двойное совершенствование с супругом было вообще нечто запредельное по ощущениям и мощи резервов силы.       — У него часто такое случалось? — наконец спросил Вэй Усянь и с сожалением почувствовал, как Лань Чжань прекратил вливать свою ци.       — Да, он не мог ее обуздать.       — Поэтому он создал талисманы для своих покоев? Чтобы отдыхать?       — Мн.       — Я знаю почему у него не получалось, — Вэй Усянь отвел взгляд от лица Лань Чжаня. — У меня было за что держаться, ради чего терпеть и жить. У него этого не было. А сила ради силы всегда разрушительна.       Вэй Усянь поднялся. Ему нужно выпить. Не могло быть такого, чтобы вкусы этого Вэй Усяня кардинально отличались во всем. И если он мог есть отвратительно пресную еду, то может хоть вино употреблял. Вино нашлось в скрытой нише. Вэй Усянь откупорил кувшинчик и тут же сделал несколько крупных глотков. Что ж, вкус у него был неплохой, хотя это конечно и не «Улыбка императора».       Лань Чжань едва не скривился, когда увидел, как жадно Вэй Усянь приник к кувшинчику.       — Что, не нравится? — усмехнулся Вэй Усянь. — Я знаю, что ты не пьешь. Индивидуальная непереносимость. Хотя, знаешь как-то ты выпил пару глотков. Ты был таким забавным. Ох, не смотри на меня так. Знаю, что это был не ты. Мне нужно подышать.       Вэй Усянь прихватил еще пару кувшинов и едва не выбежал из кабинета. И снова попал в темницу с чертовыми клетками. Он опустил глаза и быстро пошел в сторону лестницы. Наверх, туда, где воздух не такой тяжелый и где нет этого пронизывающего взгляда второго Нефрита.       Когда он оказался на улице, то едва не рассмеялся. Ему стоило помнить, где он находился. Безночный Город не располагал к прогулкам и отдохновению души. Красное марево, оплавленный голый камень, бездна, дышащая жаром и смертью. И много воинов в клановых цветах Вэнь.       — Вэй Усянь, — раздалось сзади.       Блядь, вот только его и не хватало для полного счастья.       — Вэнь Сюй, как поживаешь? — обернулся Вэй Усянь и отсалютовал кувшином.       — Я составлю тебе компанию. Ты ведь не возражаешь? — Вэнь Сюй подошел поближе и взял один из запечатанных кувшинчиков, которые Вэй Усянь прижимал к себе, как сокровище.       И как будто он мог отказаться. Внутри все чесалось от желания смазать эту ухмылку навсегда, а не распивать с ним вино, но…       Вэй Усянь развернулся и пошел вдоль обрыва, балансируя на самом краю.       — Как твои исследования? — Вэнь Сюй крутил в руке кувшинчик, словно разглядывал нечто диковинное. Видимо, пить он не собирался. Осторожный, мать его.       — Если хочешь узнать что-то конкретное, тебе лучше выражаться точнее.       — Мой отец слишком тебе доверяет.       Ага, вот и оно. Вэнь Сюй ему не доверяет, какая неожиданность. Будто Вэй Усянь ему доверял. Хотя, кто знает, какие эмоции к этой семейке испытывал его предшественник. Но, кажется, у него вообще не было союзников. Он был один, и не похоже, что его это расстраивало, учитывая поведение и действия, которые вызывали страх, недоверие и ненависть. Просто отлично, Вэй Усянь! Это надо было постараться, чтобы настроить против себя всех и каждого.       — А ты, значит нет? Но самое забавное, что выбора у вас нет, — рассмеялся Вэй Усянь и бросил опустевший кувшинчик в пропасть, вскрыл второй.       Похоже, Вэнь Сюя подобные речи не возмутили и не удивили, вероятно прежний Вэй Усянь тоже особо политику не жаловал, а говорил как есть. Что ж, это хорошо. Расшаркиваться из вежливости было бы слишком. И так скулы сводило судорогой, а пальцы все крепче сжимались на хрупком глиняном сосуде.       — Ты что-то притих. Не знаю, что с тобой было, но знаешь, давай немного повеселимся, — Вэнь Сюй хлопнул его по плечу и улыбнулся милой улыбкой убийцы. — Я соскучился по нашему театру. Что скажешь?       — М, отличная идея, — протянул Вэй Усянь и отступил на шаг. Едва удержался, чтобы не поморщиться и не отряхнуть плечо — пожалуй, не стоило явно демонстрировать свою неприязнь. Каким он стал терпеливым, супруг бы гордился.       Театр? Странно, Вэнь Сюй не производил впечатления любителя пьес или оперы.       — У меня как раз есть пара актеров на примете. Тебе точно понравится, — сказал Вэнь Сюй таким тоном, что можно было смело утверждать — ни хрена не понравится. — Тогда жду тебя в павильоне «Алые Слезы».       Почему у Вэй Усяня возникло ощущение, что он согласился участвовать в чем-то отвратительном?       Когда он спустился вниз, Лань Чжань и Вэнь Цин все еще беседовали, но тут же прервались, когда увидели его.       — Вэнь Сюй позвал меня в какой-то театр. Можешь объяснить, что он имел в виду?       Они переглянулись и Вэй Усянь понял, что ничего хорошего сейчас не услышит.       Павильон «Алые Слезы» не был похож на театр, но в центре большого помещения с высокими потолками располагалась арена, усыпанная песком. С потолочных балок свисали клановые стяги с вездесущими языками огня, от которых уже рябило в глазах. В стороне стояли столики, на которые слуги споро расставляли еду, вино и устанавливали жаровни для чайников. Лань Чжань следовал чуть позади. Его напряжение Вэй Усянь ощущал каждой клеточкой тела.       Вэй Усяню надо было отказаться, но он растерялся, а упоминание театра поначалу не насторожило его. Интересно, кто назвал это место театром, а происходящее здесь развлекательными представлениями? Потому что, по сути, здесь глумились над мертвыми. Вэй Усянь заставлял мертвецов выполнять свои желания или гостей. Это могли быть бои, танцы или совокупление (он даже знать не хотел каким образом и как это происходило). Все зависело от настроения. Лань Чжань сказал, что прежний Вэй Усянь любил это место. К тому же ему нравилось показывать, что у него получалось с новыми талисманами. О, Небеса, неужели он хотел признания от этих людей? Или все же была иная цель? Наверное, Вэй Усянь всеми силами старался найти прежнему себе хоть какие-то оправдания. Но были ли они? Возможно, в этом мире он просто сошел с ума, как Сюэ Ян, если уж Лань Сичэнь сравнил с ним. Возможно, пережитая боль была слишком для его разума. А рядом не было никого, ради кого стоило держаться. Никого, кого он бы любил и получал бы ответную любовь.       В павильон неспешной походкой вошел Вэнь Сюй, за ним воины несли тела нескольких девушек. Вэй Усянь сглотнул тошноту. Похоже, это станет отличительной чертой его самочувствия — постоянно испытывать рвотные позывы. Но тут же собрался и расплылся в довольной улыбке.       — Хочешь поиграть в куклы? — протянул Вэй Усянь.       Вэнь Сюй скривился. Вэй Усянь понимал, что его проверяют, прощупывают на уровень энергии. Наверняка Вэнь Сюй надеялся, что странная болезнь, скосившая на много дней, лишила Вэй Усяня сил. Что ж, придется ему показать, что это не так.       — Это ведь одно из твоих любимых занятий, — Вэнь Сюй говорил с холодной улыбкой и подозрительным прищуром. — Тебе не нравится идея?       — Ох, я стал слишком предсказуемым, — Вэй Усянь улыбнулся так широко, насколько мог. — И это мне точно не нравится.       Вэнь Сюй опустился за столиком, скрестив ноги и небрежно расправил полы ханьфу. Потянулся за чаем и начал неспешно наполнять свою чашу. Воины меж тем уложили на арене тела и отошли в сторону, стали стражей у входа.       — Тогда, может, поделишься своей игрушкой? — Вэнь Сюй сделал глоток и пристально посмотрел на Лань Чжаня. — Ты всегда такой жадный, когда дело касается его. Наверное, он очень хорош в ублажении, раз ты так его… оберегаешь.       Вэй Усянь почувствовал, как внутри заклубилась сила. Мерзкий ублюдок его выводил. Или прежний Вэй Усянь любил такого рода шутки?       — Ты об этом никогда не узнаешь. Но у меня появилась отличная идея! — бодро проговорил Вэй Усянь и сел за другой столик, потянулся к вину. — Как насчет небольшого боя? Ты ведь не растерял своих умений в тихом уюте собственных покоев, пока твой отец и брат наводят порядок? Тебе, наверное, невероятно скучно сидеть здесь. Остается лишь развлекаться с мертвыми женщинами.       Это было явным оскорблением и Вэнь Сюю оно не понравилось. Отлично. Выводить людей из себя Вэй Усянь умел.       — Тогда сразись со мной и посмотрим, — процедил сквозь зубы взбешенный Вэнь Сюй.       — О, я не посмею поднять руку на наследника главы клана. Как насчет него? — Вэй Усянь указал на Лань Чжаня, стоящего позади словно слуга. Тот бросил быстрый взгляд из-под ресниц, кулаки сжались. — Или ты боишься? Уверен, что за ублажением меня он растерял часть своей силы, так что можешь не волноваться.       Вэнь Сюй вскочил и схватился за свой меч.       — Не боишься, что я убью его?       — Нет, — если это случится, а Вэй Усянь очень сомневался, то Вэнь Сюй отсюда живым не выйдет. — Но мы ведь хотим лишь повеселиться. Так что до первой крови и без применения ци. Если ты, конечно…       — Я согласен.       Вэнь Сюй был молод и горяч, и, разумеется, ему не нравились намеки на его несостоятельность. Вэй Усянь надеялся, что тот поведется на подначки. Мало кому могли понравиться оскорбления. К тому же, он явно хотел навредить самому Лань Чжаню и насолить Вэй Усяню, который не позволял никому того трогать.       Вэнь Сюй вышел на арену и вскинул вопросительный взгляд. Он мог просто приказать убрать тела, но нет. Вэй Усянь достал флейту. Он не стал уточнять, когда брал ее в своих покоях, поскольку она лежала на подставке рядом с мечом, но кажется это был Лебин Лань Сичэня. Вероятно, Чэньцин в этом мире не существовало, а Вэй Усянь использовал чужую. Иронично. Флейта, которая была предназначена для светлой силы, управляла темной.       Она была непривычной, но Вэй Усянь умел ею пользоваться, поэтому сразу начал играть. Девушки ломано поднялись и отошли в сторону. Он отложил флейту и потянулся за мечом. По крайней мере Суйбянь здесь был. Он привычно отозвался, стоило лишь коснуться. А потом протянул его Лань Чжаню.       В своем мире, после того как они поженились и начали регулярно обмениваться ци, Суйбянь стал подчиняться и Лань Чжаню. Духовное оружие ведь связано не с телом, а с силой и волей хозяина. Он не знал, сможет ли этот Лань Чжань использовать его, но надеялся. Потому что доверять слову Вэнь Сюя стал бы лишь глупец.       Лань Чжань взял меч и тут же шагнул на арену. Вэй Усянь надеялся, что он не разозлится за это представление, они не обговорили такой исход. Лань Чжань настаивал на спектакле, как обычно делал прежний Вэй Усянь. Но бой показался лучшей идеей, чем заставлять мертвых людей действовать на потеху зрителям. К тому же выпадала возможность оценить боевые навыки Вэнь Сюя. И была еще одна причина, которую Вэй Усянь прятал поглубже. Он хотел дать Лань Чжаню хотя бы немного ощутить себя прежним, а не безвольным рабом, стоящим на коленях дни напролет рядом с постелью человека, которого ненавидел всем своим существом.