В чужом теле

Сколько времени ушло на дорогу? Тири потеряла счет. Трудно различить, сколько прошло дней, когда все они одинаковы, тянутся серой вереницей друг за другом, сливаясь в одну массу. Она никак не может понять, что происходит в ее голове — вот что намного хуже, чем потерять счет прошедших дней. После того сна с Амалой она готова была в ноги упасть перед Нетейамом, потому как разве же стоило его беспокойство о ней такой буйной реакции? Тири уже успела понять, что бывают в этом свете вещи куда более страшные, чем взаимное недопонимание, — например, грозящая смерть, — и дала себе слово, что впредь будет думать в более широких масштабах. Эйва, как вообще можно жить, зная, что жизнь близкого тебе На’ви зависит от тебя? Как можно спокойно жить, на своей шкуре несколько раз почувствовав то, что чувствовал он в момент своей смерти? После того сна она была готова упасть в ноги, — утрированно, конечно, — но вот Нетейам почему-то не предпринял ни единой попытки поговорить с ней. Кроме того раза, на первой их стоянке. Вечно он чем-то занят, вечно делает что-то, и его нельзя вовсе в этом обвинить, но у Тири возникло странное чувство…обиды? Возможно, обиды, смешанной со страхом. Информация Амалы знатно тряхнула ее и вспорола глотку, и Тири все никак не может прийти в себя, а потому и эмоции у нее такие — лихорадочные, скомканные, сумбурные. Вроде и хочется с ним поговорить, хочется побыть рядом с ним, но что-то не дает сделать ни шага в его сторону, и она чувствует себя натянутой струной. Только ощущает стабильно виноватый взгляд на себе. Все-таки Тири еще многого не понимает в сложном устройстве души. Вдали вырисовывается силуэт гигантского дерева, длинными корнями уходящего в самое море. Тири оживляется, ерзая в седле, и щурится, пытаясь разглядеть его получше. С такого расстояния, правда, подробности не уловишь, и, пожалуй, выглядит это так, будто ей что-то попало в глаза. Тири расплывчато видит под корнями крошечные подвесные хижины, видит дорожки, натянутые между ними, и бытовую возню. Пронзительный зов горна — знак прибытия гостей. У Оматикайя был похожий сигнал, означающий возвращение охотников или воинов, но Тири все равно пугается, кода протяжный вой врезается в уши. Санэ под ней недовольно встряхивает головой. Они пролетают над рифами, килями банши едва не касаясь воды, и Тири впервые видит морских На’ви: бирюзовая кожа со светлыми разводами вместо полос, большие голубые глаза и широкие ласты на руках и ногах. И хвост не тонкий с кисточкой, а плоский, похожий на плавник. Они красивы по-своему, но режут взгляд Тири, которая привыкла видеть вокруг себя таких же, как она сама. И, пожалуй, они, лесные, точно так же режут взгляд местным, потому что им вслед смотрят сотни глаз, и шлейфом за ними плывет тихий шепоток. Тири узнала, что эта деревня зовется Ава’атлу, но не уверена, что это знание пригодится ей хотя бы единожды в жизни. Санэ приземляется на песчаную отмель, и она медлит, прежде чем спуститься. Вокруг уже толпятся местные На’ви, и выглядят они не слишком дружелюбно, признаться честно, потому что на лицах любопытство переплетается с настороженным недоверием. Их, конечно, можно понять, но это не меняет вовсе того факта, что Тири чувствует себя так, будто делает что-то запретное. — Идем, — Ло’ак подскакивает к ней сразу же, хватая за руку, — не отходи от меня, нам тут не слишком рады. — Да ну? А я-то думаю, почему фейерверка нет! Никакой уверенности его слова не вселяют. Тири ступает медленно по горячему песку, вдыхая соленый морской воздух, и они пристраиваются в конец маленькой семейной колонны, точно прячась за спиной Джейка. Атмосфера будто бы накаляется, и Тири это совершенно не нравится. Они прибыли с миром, прибыли просить помощь, а встречают их так, будто они — враги народа. — Драки же не должно быть, да? — Тири искоса посматривает на стекающих на отмель местных. — Не должно, — Ло’ак едва шевелит губами, — мы мирные. — Ага, — она иронично хмыкает, — особенно Торук Макто. Знаменитый собиратель. Говорят, только тот, кто сможет установить связь с львиной ягодой… Ло’ак хрюкает смехом. — Ну, в какой-то степени он и правда собиратель. Все-таки пятнадцать кланов собрал. Нетейам идет чуть впереди. Он поворачивается к Тири на секунду, награждая ее мягкой ободряющей улыбкой. — Все хорошо, — почти шепчет, равняясь с ней и Ло’аком, и выглядит это теперь так, будто у нее целых два телохранителя. И снова у них какие-то странные отношения. Тири вздыхает. Вроде поссорились и не разговаривали, а тут он ее успокаивает. Как вот это все понимать? Все-таки неправильная история выходит: постоянные стрессовые ситуации, переезд с места на место, вечная угроза смерти и внутренние конфликты. Впрочем, Тири и сама по себе неправильная. Разве может она просить чего-то иного? Нетейам робко протягивает ей руку, и Тири колеблется. Она все еще обижена? Если да, то принимать это предложение не стоит, но ведь она уже решила на совещании с самой собой, что на вещи будет смотреть шире, верно? Чего стоит тот конфликт на фоне всего остального? Разве его желание защитить заслуживает такого негатива? Может, и да, но… Ай, какой мрак. Тири решает подумать об этом позже. Нетейам опускает удивленный взгляд на их переплетенные пальцы, будто и не думал верить в то, что она не отпихнет его руку. Тири, правда, решает не сдавать позиции до конца, а потому не смотрит на него — только вперед. — Осуждаю, — тихо шепчет Ло’ак, щурясь. Теперь они выглядят, как три идиота. Ну, ничего, Тири не впервой. — А давайте скажем, — Ло’ак улыбается, — что у нас дар Эйвы? Воскресшая из мертвых, все такое. — Так они и поверили, — Нетейам хмыкает. — Ну почему? — Тири качает головой. — Выйду вперед, изображу припадок и объявлю, что Эйва говорила со мной. Сказала, что, если нас не примут, у всех косы отсохнут. Братья прыскают, но смех быстро переходит в имитацию кашля, когда их находит тяжелый взгляд обернувшегося Джейка. Ладно, быть может, сейчас лучше не шутить. Бирюзовая толпа пристально изучает пришельцев, перешептываясь между собой, и Тири чувствует себя ужасно неуютно. Джейк останавливается. Что-то не так? Она инстинктивно стискивает руки братьев и обращает на себя сразу два взволнованных взгляда. Лучше бы о Кири так позаботились, честное слово. — Жаль, что у меня нет вилки, — вздыхая, сетует Тири. Вспоминает, как отгоняла ученого пластмассовой вилкой, и улыбка сама собой вползает на лицо. Едва ли такой трюк имел бы здесь успех, — каждый второй меткайинец сжимает в руках длинное копье, — но не пошутить в стрессовой ситуации Тири не может. Ло’ак сцеживает смешок в кулак. — И что бы ты сделала? — спрашивает. — Спросила бы, мол, вилкой в глаз или… — Ло’ак, — Нетейам смеряет брата тяжелым взглядом. — Или что? — Тири вскидывается. Не время и не место для шуток, а потому Нетейам угрожающе мотает головой, но Ло’ака уже не остановить. Он резко теряет интерес и к меткайинцам, и к новой деревне, и к брату, и глаза его распахиваются так, будто бы Тири только что спросила, как правильно дышать. — Как? Ты не знаешь? Всему-то тебя учить надо. Вилкой в глаз или в жопу раз, вообще-то. Невероятно. Тири сгибается пополам, давя смех. Эйва, о таком назначении вилки она еще не думала. Жаль, что не прихватила свое верное оружие сюда — ходила бы вместе с Ло’аком, проводила бы социальный опрос. Мол, извините за беспокойство, не найдется ли у вас минутки поговорить о важном. Нетейам удрученно вздыхает. Иногда близость Ло’ака с человеческими технологиями кажется ему фатальной ошибкой. Двое юношей подходят к ним ближе, и вся троица синхронно подносит сложенные пальцы ко лбу, но вместо ответа они получают какой-то колкий надменный взгляд. Тири морщится, наклоняясь к Ло’аку и не отводя взгляд от холодных улыбочек. — Вот этих я бы спросила первыми. — Солидарен, коллега. Но они бы… Ло’ак осекается, неотрывно смотря куда-то в воду, и Тири прослеживает за его взглядом. Девушка. Выходит на мелководье, откидывая мокрые волосы с плеч, за ними, пришельцами, наблюдая, чуть приоткрыв рот. Она красива, это трудно не заметить: точеные черты лица, особенно яркая синева больших глаз и стройное тело, поблескивающее скатывающимися капельками воды. Тири и сама невольно засматривается на эфемерную легкость дочери морского клана. — У-у, — она ухмыляется, — все ясно. Ло’ак тушуется, прижимая уши к голове и готовясь обороняться, но Тири решает не заходить дальше: в конце-то концов, это — вовсе не та тема для шуток, откуда выйти она сможет победителем. Здесь, скорее, он закопает ее быстрее, чем она успеет открыть рот. Шипение воды и громкие вскрики заставляют их обернуться. Две твари с длинными клыкастыми мордами и широкими крыльями-плавниками вспарывают поверхность, стремительно неся всадников к берегу. Тири натягивает серьезность на лицо, прокашливаясь и распрямляя плечи. Верно, Оло’эйктан. Волнение копошится в груди: сейчас решится их дальнейшая судьба. Широкоплечий мужчина в красной накидке улыбается, подходя к Джейку, и Тири позволяет себе чуточку расслабиться. Если уж Оло’эйктан подает надежды на теплый прием, то беспокоиться не о чем, верно? Неверно. Тири пора бы запомнить, что тсахик обладает не меньшим авторитетом в клане, чем Оло’эйктан, а по единому взгляду на тсахик Меткайины становится ясно: эта женщина суровее всех Торуков Макто вместе взятых. Она появляется из нестройных рядов На’ви, и четкая ее поступь внушает невольное уважение. Тири еще никогда не видела такой яркий стальной блеск в глазах. Ее зовут Ронал. А Оло’эйктана — Тоновари. Тири повторяет про себя новые имена, мучительно стараясь запомнить. Правда, когда эта Ронал подходит к ним ближе, чеканя каждый шаг, в голове разверзается дрожащая пустота. Тири лишь на секунду пересекается взглядами с тсахик и сразу чувствует необходимость извиниться неясно за что. Тири переглядывается с Ло’аком, вскинув брови. Никакие Небесные Люди не страшны, когда в одной деревне с тобой живет нечто подобное. Она чувствует напряжение, исходящее от Нетейама. Он делает шаг ближе, точно скрывая Тири от тсахик, и, быть может, один только этот акт жертвенности заслуживает немедленного отпущения всех нетейамовых грехов. — Эти дети — ненастоящие На’ви, — Ронал поднимает пятипалую ладонь Кири на всеобщее обозрение, — в них кровь демонов! Ну, началось. Толпа начинает роптать и шевелиться, то отходя на несколько шагов назад, то подходя ближе, и Тири чувствует, как самый воздух густеет, придавливая к раскаленному песку. Эйва, ну демоны и демоны — дальше-то что? Никто не без греха. Подумаешь, пять пальцев на руках. Не хвост же на лбу, в самом деле. Ситуацию спасает Джейк, долгих ему лет жизни, как говорится. Вскидывает собственную ладонь, растопыривая пальцы так, чтобы все могли видеть предательский демонический пятый. — Смотри! — Ронал поднимает голову, утробно выдыхая сразу же. — Я был рожден среди Небесных Людей. Но я адаптировался. Мы адаптируемся. Тири напряженно переводит взгляд с Ронал на Джейка и обратно. Поглядывает на Тоновари, но тот выглядит беспомощным младенцем почему-то, будто бы высматривая помощь в семье Салли. Видно, что конфликта он не хочет, и что пять пальцев на руках для него — так себе преграда, но открыто спорить со своей тсахик он пока не решается. Может, в клане Меткайина преобладает матриархат? Или Ронал бьет Тоновари, пока никто не видит? Иначе Тири не знает, как объяснить придушенный взгляд Оло’эйктана на тсахик. — Мой муж был Торук Макто, — Нейтири выходит из-за спины Джейка, гордо подняв подбородок, — он привел кланы к победе. Ну все, на этом вопрос должен быть решен. Никто же не может оспорить сокрушительный подвиг Джейка, верно? Неверно. Все это начинает напоминать какой-то тест. — Это ты называешь победой? Эйва отвернулась от тебя, Торук Макто. О, а это было явно лишним. Тири морщится с неприязнью. Между прочим, для справки, именно Торук Макто заставил Небесных людей убраться восвояси, именно он помешал безбожному вторжению в мир На’ви, и это знают все. Кроме Ронал, видимо. Тири начинает раздражаться. Им, может, еще на колени встать? Вылизать пятки тсахик? Принести кого-нибудь в жертву? — Утуру дважды не просят, — Джейк обращается к Тоновари. Время замирает, и Тири, кажется, перестает дышать. Эйва, если их не примут здесь, то придется снова натирать седло в дороге, а это — последнее, чего хочется тем, кто пробыл в пути много часов. Тири наблюдает за молчаливым спором Оло’эйктана и тсахик с величайшим интересом. Еще никогда она так сильно не надеялась на мужской авторитет. Ну, пожалуйста. Разве это так сложно? Они не помешают, честное слово. Если нужно — просто будут сидеть где-нибудь в уголке… Тири мысленно разговаривает с вождем, точно он может услышать немые мольбы. Если придется, она, впрочем, готова повторить то же самое и вслух — очень уж не хочется снова лететь. Кивок Ронал кажется благословлением самой Эйвы. Тири даже улыбается Нетейаму, хотя и решила для себя, что не простила его полностью. Правда, восторг и облегчение вянут, задавленные тяжким грузом. Как ей теперь смотреть на него? Как…зная, что должно произойти? Он ведь не имеет ни малейшего представления… Не знает, как больно и страшно ему будет, если Тири не справится. — Отныне эти На’ви — наши братья и сестры, — Тоновари поворачивается к клану, — они будут учиться всему, как маленькие дети. Помогите им, чтобы они не страдали от своей бесполезности. М-да, очень вдохновляет. Тири выгибает бровь, натужно вздыхая. Ну, по крайней мере, их не прогнали, и на том спасибо. Если Тири когда-нибудь поставят выбор между стрессовыми ситуациями и неловкими, — что вряд ли, на самом деле, — она без раздумий выберет первое. Потому что после стрессовых остаются хотя бы интересные воспоминания, остается привкус бурлящего адреналина, а вот после неловких…только небо вяжет. И хочется рвать на себе волосы. Она ругает Ло’ака последними словами. Особенной грязью ее лексикон все еще не отличается, а потому внутренний ругательный монолог выходит скучным и однообразным, но, собственно, суть и не в этом. Тири прожирает взглядом дыру в его выпрямленной спине, стискивая зубы. Та девушка, — Цирея, — на которую Ло’ак, верно, уже начал пускать слюни, вызвалась провести их до нового места обитания, и младший Салли решил во что бы то ни стало не упускать возможность с ней познакомиться. Только вот тот факт, что он является единственной преградой между Тири и Нетейамом, Ло’ак как-то упустил из вида, щебеча едва ли не по-птичьи со смущенно улыбающейся рифовой. И вот Тири идет по сетчатой подвесной дорожке, а рядом вышагивает Нетейам. И она знает, что со своими длинными ногами он ходит обычно быстро, — быстрее, по крайней мере, чем Тири, — да только сейчас, как назло, подстраивается под ее темп. Они молчат, но Тири очень уж ярко чувствует на себе его косой взгляд. Она уже провела очередное совещание с самой собой, где определила свою дальнейшую позицию в отношении Нетейама. Рассудила здраво: если бы она была совсем зла и обижена, то не взяла бы его за руку, а отошла бы в сторону — значит, гнев чуть-чуть сменился на милость, но просто забыть о той ссоре нельзя, потому что гордость мешает. Глупо, конечно, но что поделать? Поэтому Тири решила остаться где-то на границе между обидой и прощением. Это значит, что мысленно она уже простила, но Нетейаму об этом знать вовсе не обязательно. — Спасибо, — Тири бормочет под нос, не поворачиваясь к нему. — За что? — Нетейам останавливается на секунду, сбивая шаг. А за что, собственно? Всего лишь за то, что бросил два слова успокоения? Ну, добро пожаловать обратно, в мир заниженных ожиданий, располагайтесь, чувствуйте себя, как дома. Добро пожаловать в те славные времена, когда одного взгляда хватало, чтобы захотеть лизнуть его ключицу. Тири не верит своим глазам, когда Ло’ак замедляет шаг, отставая от Циреи и равняясь с ними. — Мы с тобой сейчас незаметно сольемся с толпой, — он подхватывает ее под руку, — и слиняем отсюда. Тири скептически вскидывает бровь. — Посмотрите, кто снизошел до простых смертных, — фыркает, изображая поклон, а Ло’ак закатывает глаза, — чем обязаны? — Давай уже. И узелок свой ему вручи, — кивает на Нетейама, — не бойся, с такой ношей он справится. — И куда вы собираетесь? — Нетейам вздыхает. Ло’ак щурится недоверчиво, точно оценивая, достоин ли брат знать столь серьезную тайну. — Туда, где в твоем присутствии нет никакой необходимости. — Я… — Нетейам не успевает договорить. — А у тебя, — Ло’ак говорит сквозь стиснутые зубы, понижая голос, — насколько я помню, есть очень важное дело. Тири ничего не понимает, но в этот момент между братьями происходит молчаливый диалог. Ло’ак странно наклоняет голову, вскидывая брови и мельком смотря на нее, а Нетейам вдруг кивает, забирая у нее узелок с пожитками. И что это было? — Больше двух, к вашему сведению, говорят вслух, — Тири обиженно скрещивает руки на груди. Братья переглядываются и синхронно обращают взгляды на нее. Нетейам смущенно пожимает плечами, но Ло’ак и усом не ведет. — Много будешь знать — скоро состаришься, — отвечает просто, — сиськи обвиснут, колени захрустят. Все, хватит рассусоливать. Идея отвратительная. Тири уверена: Джейк задаст им такую трепку, что потом неделю сидеть будет больно. С другой стороны, выслушивать инструктаж по технике безопасности в землях Меткайины тоже не хочется. Что она может услышать там? Ни с кем не ссориться и быть паиньками? Так это и так понятно, хотя обещать Тири ничего не будет. — Интересно, здесь что-нибудь съестное есть? — Ло’ак любопытно раздвигает кусты. Он притащил ее в хилую полосу леса за деревней. Разумеется, двое лесных На’ви собрали столько взглядов, что Тири чувствует себя экспонатом. Как тогда, в лаборатории, когда она только-только… «вселилась» в это тело. Поэтому сейчас, узнав, что Ло’ак заставил ее пройти этот путь позора только ради того, чтобы найти что-нибудь, прости Эйва, пожрать, Тири впору придушить его. Лес здесь выглядит по-другому, щемя сердце Тири. Не зеленый, а голубоватый, и растения здесь какие-то другие совершенно, ни одного не узнать. Вместо травяного ковра — смесь песка и земли, еле-еле укрытая растительностью. Зато пальмы красивые. Такие высокие, с белыми стволами, тянущимися вверх, к небу. — Тебе лишь бы пожрать. Вяленое мясо взять не судьба была? — она садится на ветку низкого деревца. После долгой дороги ноги гудят, тело так и просится прыгнуть в воду, а потом — сразу же лечь спать, а она тут, видите ли, сопровождает младшего Салли в его гастрономическом туре средней степени опасности. Впрочем, все лучше, чем оставаться один на один со своей новоявленной «миссией» пребывания в этом мире. — Не-а, — Ло’ак мотает головой, пригибаясь и срывая какую-то подозрительного вида голубую ягоду, — мне уже надоела эта старая подошва. Ну, тут он прав. Конечно, за время пути они периодически рыбачили, но большую часть их рациона составляли орехи да, как выразился Ло’ак, старая подошва вяленого мяса. И все-таки Тири бы на его месте не стала тащить в рот все подряд. — Если ты отравишься и упадешь в обморок, — объявляет лениво, — я тебя не дотащу. Это так, для справки. Ло’ак замирает, так и не донеся ягоду до рта. Верно, этот аргумент показался весомым. Он вздыхает, качая головой, и на Тири смотрит с долей разочарования как будто. — Кто же знал, что любовь к нотациям передается половым путем, — жалуется приторно расстроенно, пожимая плечами и невинно отводя взгляд, но краем глаза все равно следит за реакцией Тири. Право, что за Нетейамом было забавно наблюдать, что за Тири. Отреагировали оба так, будто он раскрыл какую-то неведомую доселе тайну, что была за семью печатями, десятью заклинаниями и одним заклятием. И взгляд у обоих такой удивленный, с плещущимся в глазах не то страхом, не то стыдом, что впору рассмеяться. Подумаешь, конспираторы нашлись. Чем эти двое похожи, так это полнейшим неумением скрываться. Они ведь даже не подумали, что Ло’ак просто решил взять их на слабо — сразу выпучили глаза и скуксились, как скисшее молоко. С таким же успехом в их присутствии можно просто пороть любую чушь и смотреть на реакцию. Если начали напоминать пролемура, у которого явные проблемы с кишечником, — значит, прямо в яблочко. Ло’ак хмыкает, победно скалясь, и запускает ягоду в свободный полет. Тири уворачивается, и снаряд улетает в кусты. — Ты… — Да, да, — кивает, — знаю. Но ты все равно молодец, не раскололась, когда я спрашивал. Вот оно что. Тири ежится. Это что, все теперь об этом знают? Или только Ло’ак такая пронырливая заноза? В какой момент ее грехи стали национальным достоянием, интересно, и кто именно распахнул шкаф с ее скелетами? Не то, чтобы их там было много, но главное ведь не количество, а качество, так что она вполне может дать фору среднестатистическому На’ви. — Но суть-то не в этом, — Ло’ак приземляется рядом с ней на ветку. — А в чем? Он церемонно вздыхает, укладывая сцепленные в замок руки на бедра, точно собирается читать лекцию. Прочищает горло и разминает плечи. Ло’ак болтает ногами, и ветка неприятно трясется. — В том, чтобы вы могли это повторить. Это… Тири с силой дергает его за хвост, и Ло’ак заваливается назад, обрушиваясь на землю с жалобным шипением. Еще не хватало, чтобы какой-то извращенец следил за тем, что она делает и чего не делает. Может, правда, факел еще подержит, раз так заинтересован? — Ты падаешь, как мешок с орехами, ты знал? — она мрачно гогочет, наслаждаясь видом сверху. — Значит, грешишь ты, а получаю я? Сходи-ка ты знаешь, куда? Ло’ак резко поднимается на локтях, и Тири чувствует пронзительную боль в области копчика. Выпрямляется всем телом, тихо пищит, подаваясь вперед, но сжатый в ладони Ло’ака хвост тянет ее на землю. Больно. Спина ноет от удара, перед глазами верх и низ меняются местами на несколько секунд, а сбоку слышится гнусный смех. Ну, это было слишком. Если Ло’ак так сильно хотел умереть именно сегодня, то способ он выбрал крайне неудачный. Тири тянет к нему руку, чтобы одарить знатным щелбаном. — Ладно, ладно, — Ло’ак подкладывает руки под голову, ноги закидывая на ветку, с которой они дружно упали, — давай серьезно. — А ты умеешь? Он цыкает, закатывая глаза так, что, верно, смог увидеть то, что находится в его голове. Пустоту, иначе говоря. Тири переворачивается на бок, укладываясь поудобнее. — Очень смешно, пять баллов и пинок под задницу. Так вот. Ты, наверное, наслышана, что мой брат — последний кончалыга? Тири прыскает. Значит, Ло’ак уже и про ссору знает. Интересно, у него какие-то свои источники, или ему просто делать нечего? — Допустим. — Но, знаешь, — он улыбается почти мягко, — он такой не всегда. — И к чему это? — Ну, как бы тебе сказать… Когда он подойдет к тебе поговорить — не шли его сразу, ладно? А, то есть он все-таки собирается? Интересно. Тири уже успела подумать, что Нетейам надеется на ее плохую память. — Это он так долго зреет? — она иронично хихикает. Ло’ак неоднозначно качает головой. Молчит, верно, подбирая слова. — У него всегда было плохо с творчеством. А это-то здесь при чем? Они что, перешли на другую тему? — Ладно, — он медленно садится, — пора бы уже и возвращаться. Пожрать тут нечего, а нам еще нагоняй получать. Тири мгновенно встает, не отрывая вопросительный взгляд от младшего Салли. Это что еще за ребусы? Почему ее окружение сплошь и рядом состоит из любителей загадок? — Не смотри на меня так, — Ло’ак отряхивает спину от налипшей земли, — я и так сказал больше, чем мог. Давай, шевели ножками, а то ночевать здесь будем. Замечательно. Просто превосходно. Тири всей душой ненавидит загадки.