***
Обычно, когда Чонгук засыпает, в Чимине просыпается креативность. Может быть, отсутствие стимуляции со стороны его парня заставляет его мозг работать в усиленном режиме, чтобы найти чем занять себя. Или, может быть, потому что без Чонгука в квартире становится слишком тихо. А Чимин ненавидит тишину. Но он любит находить что-то новое для себя. Будь это новое хобби — например, вязание, которое он обожает в последнее время, — или чтение новой книги из магазина дальше по улице, о котором он узнал совсем недавно, он всегда находит что-то, чем можно занять свою голову и неугомонные руки. Сегодня Чимин решил стать пекарем. И чертовски хорошим. — Хорошо, — бормочет он себе под нос. Рецепт открыт на айпаде Чонгука, поставленном на столешнице. Ингредиенты, за которыми он сбегал, как только Чонгук наконец заснул, — что заняло время, потому что альфа может уснуть только лежа на животе Чимина, с его рукой в своих волосах, — были разбросаны по всей столешнице. Он не пожалел ни копейки, когда дело дошло до покупки ингредиентов, праздничное печенье — это серьезно. — А я взял… — он перебирает наспех разбросанные ингредиенты и издает: — Ага, — когда находит формочки для выпечки в форме елочек и снеговиков. — Они получатся такими миленькими. Он достает миски из шкафчика, почти забравшись на стойку, чтобы дотянуться до них. По какой-то причине Чонгук посчитал очень смешным положить всю посуду на самые верхние полки, пока была его очередь разгружать посудомойку, усложняя Чимину жизнь, если тот спонтанно решит попробовать себя в готовке. Чонгук обычно был единственным, кто готовил в их доме, поскольку Чимин был уверен, что скорее сожжет квартиру. Или приготовит угольки на ужин. Но он полон решимости приготовить эти печенья. Особенно учитывая, что в выходные придет семья Чонгука. Все идет хорошо. Ингредиенты смешаны, яйца взбиты, масло растоплено. Он чувствует себя настоящим пекарем, в свитере Чонгука, который ему по середину бедра, и в милом фартуке, который пару месяцев назад он заставил Чонгука купить ему. На нем было написано «вкусняшка», и Чимин умолял взять его, аргументируя это тем, что он тоже вкусненький. И, возможно, он пообещал носить его иногда… только его. — Так, что это у нас тут? Помните, он сказал, что все идет хорошо? Что ж, внезапный голос его парня заставил омегу подпрыгнуть, из-за чего мука в мерном стаканчике из его рук разлетелась повсюду. По всему фартуку и попав на лицо. Он даже не может злиться из-за беспорядка на столешнице — это легко можно отмыть. Но его фартук… — Чонгук! Альфа останавливается на месте и глядит на него широко распахнутыми глазами, как олененок, застигнутый врасплох светом фар. Но от одного взгляда на Чимина, всего покрытого мукой, он разражается хохотом. Чимин задыхается от возмущения, дуется и топает ножкой, прокричав: — Это не смешно! — снова и снова. У него мука в носу. Отвратительно. — Прости, — пытается отдышаться Чонгук. — Я не хотел тебя напугать. Он огибает столешницу, заходя на кухню с хитрой улыбкой и развеселенным взглядом. Чимин не сводит с него глаз, когда он берет полотенце и смачивает его, подходя к омеге, который все еще стоит в куче муки, рассыпанной по полу. — Ты явно видел, что я сосредоточен, и хотел напугать меня. — Но знал ли я, что ты разбросаешь всю муку? — Чонгук щелкает языком. Он берет мерный стаканчик из рук омеги и бросает его на стойку. — Нет, не знал. — Этот бардак… — Чимин указывает на муку на полу и столешнице. — Сам убирать будешь. — Да, сэр, — Чонгук ухмыляется, когда Чимин закатывает глаза. Он аккуратно берет омегу за подбородок и начинает вытирать его лицо, стирая муку с глаз и помогая убрать ее из носа, а затем треплет его волосы, чтобы та рассыпалась на пол. — Есть ли какая-то причина, по которой ты расхаживаешь только в моем свитере и фартуке? Чимин подмигивает альфе и разворачивается, чтобы продолжить выпечку, не обращая внимания на своего парня позади. Но не успевает он отойти, как Чонгук прижимается сзади к его спине, обвивая руками талию и пряча лицо в шее. — Ты пытаешься меня провоцировать. — Я ничего не пытаюсь сделать, кроме как приготовить печенье. Ты спал, когда я проверял, — несмотря на хватку на талии, Чимин наклоняется, чтобы замесить тесто в шар, а затем положить на стол и раскатать. — Просто так получилось, что мне было тепло, и настроение было идеальным для выпечки и моего любимого свитера. Холодные руки Чонгука перемещаются к его бедрам, под свитер, и укладываются на теплую кожу, заставляя его подпрыгнуть. Комната заполняется феромонами альфы, которые перекрывают сладость омеги от готовки печенья. Чимину приходится закусить губу, чтобы сдержать вздох, когда рука Чонгука пробегается по его животу. Очевидно, альфа не хочет просто составить ему компанию. Но он начал эти печенья, и он их закончит. — Ты отвлекаешь меня, — бормочет он. Чонгук прикусывает его шею, прокрадываясь поцелуями к уху. — Хорошо, значит, мой план работает. Стараясь не издавать звуков, Чимин тянется за формочками для печенья. Он раскладывает тесто и вдавливает в него формочку, выкладывая получившиеся фигурки на противень. Чонгук где-то глубоко в себе, все еще прячется в шее Чимина, пока тот работает. Он покусывает одно и то же место на его коже, что Чимин практически чувствует, как оно краснеет. На пострадавшем месте разливается жар, отдавая в животе и спускаясь к бедрам, которые он сжимает при особо сильном укусе. — Ты уже закончил? — спрашивает Чонгук. — Нет. Альфа понимающе хмыкает, и все же его рука спускается по свитеру Чимина, задевая боксеры, вниз, к голой коже его бедер. Когда пальцы сжимают плоть, Чимин не сдерживает тихий стон, глаза с трепетом закрываются от наслаждения. Черт возьми, Чон Чонгук. — Ты уверен? — рука движется дальше, к внутренней стороне, где, как он знает, Чимин наиболее чувствителен. И где заживает укус с того раза, когда Чонгук решил вылизать его до потери сознания. (Он клянется, что видит свет иногда). Чимин кивает, хоть и не особо уверенный. Однако он продолжает вырезать формочки и складывать их на противень. — Для кого они вообще? Чимин хватается за край столешницы и роняет формочку, вырезав последнюю. Он закрывает глаза, прижимаясь к Чонгуку. — Для твоих родителей. — М-м, — вибрирующе мычит Чонгук в его горло. Его другая рука поднимается к груди Чимина, находя сосок и перекатывая его между пальцами, пока рука между бедер мнет ляжку. — Посмотрите-ка, какой хороший омега. Готовит печенье для рождественского ужина. С губ Чимина срывается мяуканье, пока руки Чонгука продолжают исследовать его кожу, и он откидывается на грудь альфы, когда тот слишком сильно зажимает сосок. Губы альфы находят себе местечко прямо под ухом, чтобы оставить там краснеющую метку. Отстранившись, он шепчет в его ухо: — Помнишь, когда Тэхен застукал нас коридоре? Почему бы не повторить это? — Чонгук! — задыхается Чимин. — Что такое, малыш? С него хватит. Омега аккуратно отодвигает противень с печеньем и разворачивается к Чонгуку. У альфы знающая улыбка на губах, его глаза полыхают, все больше окрашиваясь в золотистый янтарь, чем дольше он смотрит на Чимина. — Ты чертовски невыносимый, — шепчет Чимин, прежде чем притянуть альфу за шею к своим губам. Чонгук охотно поддается, все-таки именно этого он добивался все это время. Он склоняется к нему, оттесняя омегу, что тот выгибается назад. Не разрывая поцелуя, он обхватывает его пышные бедра и подтягивает вверх, оборачивая их вокруг своих. Не отлипая от Чиминовых губ, он всасывает нижнюю губу, вырывая этим стоны из омеги. — Ты просто невероятный в этом свитере, — Чонгук порыкивает в его рот. — Твои бедра… боже, как я могу не хотеть взять тебя прямо здесь и сейчас? — Это называется… — Чимин ахает, когда его усаживают на столешницу, гранитная поверхность холодит голые бедра. — Самообладание. — Его не существует рядом с тобой. Стон вырывается из его губ, когда Чонгук отодвигается и срывает фартук с его тела. Он оставляет свитер, но задирает его вверх, открывая грудь и соски, затвердевшие от прохладного воздуха. Ему не дают времени даже прийти в себя, как влажные губы обхватывают его сосок, заставляя подавиться на очередном стоне, пока зубы задевают чувствительный бутон. Чимин зарывается руками в волосы альфы, накручивая пряди на пальцы, и откидывает голову назад в стоне. — О, боже… Чонгук хмыкает, отрываясь от одного соска, прокладывая языком путь к другому, все еще удерживая свитер на плечах Чимина. После того, как Чимин несколько раз проговаривает его имя и зажимает его талию между ног, альфа все-таки отстраняется, но ненадолго. Он снова хватает Чимина, подтягивая его к краю, пробирается руками под бедра и снова ищет его губы. Чимин чувствует, как начинает течь. От смазки намокают боксеры, образуя пятно точно так же, как и от спермы из болезненно твердого члена. Вся кухня теперь пропахла ими, мускусными феромонами альфы с успокаивающими нотками ромашки омеги. Низкое рычание вибрирует глубоко в груди альфы, когда тот чует в воздухе запах его смазки. Чимин берет все в свои руки и приподнимается над столешницей, одной рукой для опоры цепляясь за спину альфы, второй впиваясь в плечо, и начинает потираться о него бедрами. Не самая лучшая позиция, но что есть. И Чонгук, похоже, не возражает. Из него вырываются стоны, а следом ругательства. Руки перемещаются, чтобы направлять омегу, облегчить его движения. Они дышат друг другу в рот, не желая отстраняться ни на дюйм. В таком положении Чимин может видеть каждую янтарную крупинку в глазах Чонгука, чувствовать его запах так пьяняще сильно. — Блять, Гук… — Чимин притягивает его обратно к себе за шею и сам подается на полпути. Их губы сталкиваются, и Чимин стонет так, будто попробовал самую сладкую, самую вкусную вещь на свете. Так и есть. Чонгук всегда был самым вкусным. Вызывающим зависимость, жажду, которую невозможно утолить. Чимин разрывает поцелуй и толкает Чонгука, освобождая себе место, чтобы спрыгнуть со столешницы и развернуться, уложив грудь на прохладный гранит. Когда омега виляет бедрами, представляясь альфе, он слышит позади резкий вдох. А затем все его чувства обостряются. — Чертовски красивый, — рычит Чонгук в его ухо. — Прелестный. И весь мой, да? — Да, альфа, — выдыхает Чимин. Он чувствует, как Чонгук хватает его задницу, гладит ладонями, а затем разводит ягодицы. Не то чтобы он мог что-то увидеть — промокшие боксеры все еще на нем, закрывают вид. Но от действия омега задрожал, колени подкосились, и он полностью упал грудью на столешницу. — Чонгук, — скулит Чимин, подаваясь бедрами назад. Его глаза почти закатываются, когда пальцы Чонгука, пробравшись под резинку боксеров, обводят расщелину. — Давай уже. — Немного прелюдий еще никому не повредили. — Дикому омеге повредят. Чонгук останавливается и наклоняется через спину Чимина, чтобы заглянуть ему в лицо. — Ты хочешь сказать, что станешь диким, если я тебя не трахну? — Ты хочешь сказать, что желаешь подождать и узнать? — О-о, ты сегодня дерзкий, — бормочет Чонгук. С ухмылкой он возвращается, нависая над Чимином. Омега чувствует его дыхание на своей шее, короткие волоски реагируют на прикосновение, когда чужие зубы царапают кожу прямо за ухом. Чимин хнычет, наклоняя голову вбок, позволяя альфе облизать молочную кожу. Чимин подается задницей назад, вжимаясь ей в руку Чонгука и наслаждаясь тем, как пальцы почти болезненно впиваются в плоть. Прохлада столешницы ничуть не охлаждает распаленную прикосновениями альфы кожу. Без предупреждения Чонгук размазывает двумя пальцами смазку и вводит их внутрь. Челюсть Чимина отвисает в беззвучном крике от пронзающего ощущения толстых пальцев внутри себя. — Я всегда знаю, как тебя заткнуть, да? — Чонгук выдыхает эти слова в его шею, а после кусает в место соединения шеи и плеча, отчего Чимин вздрагивает и стонет, когда прорезаются клыки альфы, глубже вонзаясь в кожу, пробуждая омегу внутри него. Еще, пожалуйста, еще. Чонгук сгибает пальцы в нем и крутит, пока не упирается ими в простату. Чимин вскрикивает, когда он попадает, и подтягивается выше, пока на полу не остаются лишь кончики пальцев ног. Пальцы впиваются в гранит, отчаянно пытаясь ухватиться за что-либо, но неудачно. — Чонгук… — Чимин поворачивает голову, ища губы альфы и сразу же находя их. Он никогда не отказывал ему слишком долго, как и сейчас. Чонгук не мог отказать Чимину так же, как и Чимин не мог отказать ему. — Чонгук… альфа, пожалуйста. Прекрати играть со мной и трахни уже. Чонгук отвечает, прижавшись мягким поцелуем к его губам, вытащив пальцы. Чимин почти протестует, в груди застревает скулеж, но слыша, как Чонгук стягивает свои штаны, успокаивается. Он поворачивает голову, прижавшись щекой к столу, чтобы взглянуть на альфу позади. Чимин ловит взгляд Чонгука, когда тот высвобождается из боксеров, отбрасывая их и штаны на пол, и тянется рукой к члену. У омеги течет слюна от вида загорелых ног и толстого стоящего члена. Он хнычет, когда Чонгук продолжает просто стоять позади него. — Альфа… — Я здесь, малыш, — руки Чонгука снова на его коже, а ноги — меж его раздвинутых. Он раздвигает половинки, и затем… — О боже… — стонет Чимин. Альфа медленно проникает в него, широко растягивая на своем члене. Все, что Чимин может делать, — это задыхаться и стонать, когда он толкается дальше. Омега чувствует все, каждое малейшее движение альфы. Настолько интенсивно, что он взвизгивает, когда бедра альфы шлепаются о его задницу. Много времени не требуется. За последний год они настолько сблизились, что Чонгук точно знает, как развалить Чимина на части, на какие кнопки нужно нажать. И Чимин в свою очередь знает, как завести своего альфу настолько, что тот не продержится долго. Иногда он скучает по дням, когда они исследовали свои слабые места, пробовали что-то необычное, занимаясь этим часами. Но с другой стороны, сейчас ему просто хотелось кончить. Он закинул ногу на столешницу, испытывая свою растяжку, насколько сильно он может растянуть свои мышцы. Чимин стонет, приподнимаясь на локтях, чтобы хоть немного ослабить растяжение, но он не может отрицать, какое удовольствие ему это приносит. Быть растянутым и наполненным самым приятным способом. — Чонгук… — незамедлительный ответ на его зов приходит в виде резких толчков, точно ударяющих по простате. — Я близко, альфа. Чонгук хрипит, не в силах дать словесный ответ. Он вколачивается бедрами в Чимина так быстро, что омега продвигается вместе с толчками вверх по столешнице, пока не остается держаться только благодаря ноге, упершейся вбок. — Всегда такой хороший для меня, — рычит альфа ему в шею. Он вгрызается в его кожу, все ближе и ближе к обонятельной железе. Чимин подставляет шею для него, молчаливая просьба укуси, укуси, укуси проносится в его голове. И Чонгук кусает. Только не там, где хочет его омега. Зубы погружаются в его плечо, когда альфа кончает внутрь, покачивая бедрами через оргазм, вжимаясь прямо в простату омеги. Через секунду Чимин следует за ним, расплескивая сперму по кухонным шкафчикам.***
— Я же говорил тебе, что все пройдет не так плохо, как ты думал. — Моя мать задала около пятидесяти вопросов. Тридцать пять из них были о спаривании. — Это определенно было не пятьдесят вопросов, — Чимин фыркает. Он прислоняется затылком к плечу Чонгука, грудь альфы прижимается к его спине, они стоят у открытой двери, провожая семью альфы после ужина. — Тридцать, возможно, — это я еще соглашусь, но пятьдесят? Ни за что. Ты не давал ей и слова вставить, когда мы катались на коньках. Просто продолжал избегать ее! Чимин машет маме Чонгука, когда та посылает им улыбку, как раз когда открываются двери лифта. Чонгук ворчит позади него что-то о том, чтобы он не давал ей повода возвращаться и забалтывать их до смерти, но Чимин просто наступает ему на ногу и говорит прекратить быть грубым. Когда он ловит взгляд Тэхена, который забегает вслед за родителями в лифт, омега подмигивает, улыбаясь, и подает знак написать ему позже. — Ура. Они ушли! — вскрикивает альфа, как только двери лифта закрываются, и быстро затаскивает Чимина за талию обратно в квартиру, чтобы захлопнуть и запереть дверь. Чимин ойкает, запнувшись, пока альфа оттаскивал его от двери. Он почти падает в их суматохе и тесном коридорчике, но умудряется броситься на грудь альфы, когда тот крепче обнимает его за талию. — Может отпустишь меня? У меня ноги отказывают после целого часа на коньках! Альфа издевательски посмеивается и движется вперед, не отпуская Чимина и добавляя к хватке вторую руку. Почти всем весом он налегает на спину Чимина, заставляя его сделать пару шагов в комнату, при этом следуя за ним и все еще не отпуская. Как два дурачка они ковыляют в сторону гостиной, их заносит взад и вперед, потому что Чонгук делает более широкие шаги, чтобы не наступить на омегу. Чимин хихикает, а Чонгук воздушно смеется, когда они чуть не заваливаются вместе на ковер. Однако, каким-то образом, они без происшествий добираются до дивана, где альфа разворачивает их и садится с Чимином у себя на коленях. — Это было намного сложнее, чем должно было быть, — говорит Чимин, проводя рукой по задней стороне шеи Чонгука. — Но так было веселее, чем обычным способом. — Обычным способом? — Чимин вскидывает бровь и разворачивается на коленях альфы, закинув ноги на подлокотник. — Ты имеешь в виду пройти отдельно, как нормальные люди, а потом сесть? — Точно. Это только для скучных парочек. Мы не скучные, — Чонгук гордо улыбается, на что Чимин по-доброму закатывает глаза. Даже если Чонгуку уже двадцать девять, он все еще порой ведет себя как ребенок. Хотя Чимин любит это. Между игривым бойфрендом Чонгуком и уставшим адвокатом Чонгуком Чимин выберет первое. При последнем варианте он больше походил на кирпичную стену. — Я имею в виду… — начинает Чонгук, одна рука лежит на ляжке омеги, а другая поглаживает спину. — Мы никогда не будем скучными, только не с этой двухметровой елкой с мишурой… — Это лента! — …И развешенной повсюду омелой. И с надувным Сантой на нашем балконе, которого буквально ни душа в Сеуле не увидит. А, и не забудем про этих плохишей, — Чонгук щелкает по язычку на молнии рождественского свитера Чимина, красно-белые абстрактные рисунки контрастируют с парным серым свитером Чонгука. Затем он поднимает руку, чтобы щелкнуть по оленьим рожкам на голове омеги и указывает на свои собственные кроличьи ушки, которые Чимин заставил его надеть. — Как мы можем быть скучными? Чимин смеется всем телом, бросаясь на грудь Чонгука, руки соскальзывают с его плеч, когда омега почти сгибается пополам. В глазах застыли слезинки, когда он с помощью альфы пытается вернуться в сидячее положение. — Все, что ты перечислил, — смеется Чимин, — жизненно необходимо для Рождества! Ты обязан иметь все это. — Не обязан. Но я смирюсь ради тебя. Они улыбаются друг другу, и Чонгук протягивается, чтобы поцеловать Чимина в лоб. Омега с довольным урчанием льнет к нему, потираясь носом о челюсть альфы. — Да? Только ради меня? — Только ради тебя, малыш. Неведомым образом Чимину удается уговорить Чонгука включить «Четыре Рождества» на телевизоре, хоть тот и презирает рождественские фильмы. Единственная причина, по которой Чимину удалось уломать альфу, заключалась в том, что, по словам Чонгука, «Четыре Рождества» не был на самом деле рождественским фильмом, потому что в нем не было «Санты педофила и это была комедия». Чимин не понимал логику его мышления, но решил заткнуться и насладиться фильмом. Даже если и ворча про себя, что упустил возможность посмотреть «Эльфа». Весь декабрь Чимин упорно уговаривал Чонгука принять участие в празднике, ведь альфа не хотел украшать их дом и в прошлом году даже сказал Чимину, что в их доме не будет никаких украшений. Тем не менее, Чимину удалось повесить небольшой венок на входную дверь, чтобы все прохожие думали, что внутри так же празднично. Но в этом году он умолял Чонгука позволить ему украсить дом. Неделю он умолял, игнорировал его и обещал необычные вещи, если тот разрешить ему хоть немного украсить квартиру. Когда Чимин наконец получил разрешение, он немного перестарался. Поначалу альфа жаловался. Но после нескольких дней, когда Чимин отказывался убирать декорации и лишь покупал новые, только чтобы позлить Чонгука, он смирился. — Детка, можно спросить? Сидя на другом конце дивана, закинув ноги на колени Чонгука и накрывшись толстым одеялом, Чимин прекрасно видел, как в его голове роятся мысли. Это было видно по его остекленевшим глазам, когда альфа уставился на ноги Чимина, неосознанно поглаживая их, чтобы занять руки. — Что такое? — омега толкает ногой его руку, когда тот не отвечает. — М-м? Альфа не двигается, и Чимин начинает беспокоиться о том, что же занимает мысли Чонгука. Так что он откидывает одеяло и подползает ближе, прижимаясь к его боку, чтобы немного успокоить. — Я просто думаю обо всем, что сказала мама, — начинает Чонгук. — И я хотел узнать… когда… когда, ты думаешь, мы спаримся? Тонна кирпичей ударяет Чимина в грудь. Он моргает, переводит взгляд на Чонгука и моргает еще раз. — Я… ну, я не знаю. Когда будем готовы, наверное. — Я готов. Мир будто замирает на целую минуту. — Ты готов? — Чимин снова моргает, пытаясь проверить, не сон ли это. — Спариться, да. — Спариться… — Ты так и будешь повторять все, что я скажу? Чимин качает головой, прогоняя удивление, и быстро берется за руки Чонгука. Его сердце быстро бьется в груди, что еще немного и он потеряет сознание. Он не чувствует страха или сомнения, Чимин был готов к этому уже давно. Но как он уже говорил, они спарятся, когда будут оба готовы. И, кажется, Чонгук был тем, кому нужно было немного времени. И это было вполне нормально. Чимин мог подождать, они все еще молоды, так к чему им спешить? — Я просто, — Чимин выдыхает, перебирая пальцы Чонгука. — Я не ожидал, что ты так скоро скажешь, что готов. Чонгук замирает. — Значит, еще слишком рано? — Нет! — от волнения Чимин подбирается на колени и поворачивается к Чонгуку, чтобы взять в ладони его лицо и быстро прижаться к губам. — Конечно нет. Мы движемся в своем темпе. И если ты готов, тогда и я готов, детка. Я бы очень хотел стать твоим. Возможно, это из-за эмоций, кишащих в альфе. Или из-за того, с какой любовью и обожанием Чимин смотрит на него. Но в любом случае глаза альфы слезятся и он притягивает Чимина к себе, захватывая его губы в сладком, жарком поцелуе. — Я люблю тебя, — поцелуй. — Я люблю тебя, — еще два быстрых. — Ты себе представить не можешь, как сильно я люблю тебя. Чимин спокойно принимает атаку на свои губы, смеясь, когда Чонгук, кажется, и не думает останавливаться. Он нежно касается его лица, пробираясь пальцами в волосы. Чонгук тоже подносит руку к его лицу, проводя по щеке двумя пальцами, а затем перемещает их к шее, нажимая на запаховую железу. Прямо туда, где будет находиться его метка. Давление посылает дрожь, по телу бегут мурашки и все мышцы расслабляются. Он стонет в губы Чонгука, уже чувствуя, как его омега пытается взять бразды правления в свои руки. Когда Чимин отодвигается, чтобы сделать глубокий вдох, глаза Чонгука такие же золотые, как Чимин полагает, и его. Дальше все происходит в смуте быстрых движений, сорванной одежды и норовящих укусить чужие губы зубов. Переплетенными конечностями они добираются до спальни, обнажив друг перед другом эмоции так же, как и тела. Нависающий над ним альфа пробуждает в нем внутреннего омегу и инстинкты. Чимин выгибает спину на мягких простынях их постели, пока не оказывается грудью к груди своего альфы, голая кожа соприкасается с разрядами тока. Он смотрит в янтарные глаза, что сканируют его тело, и обнажает шею, когда альфа утробно рычит, устраиваясь между его ног. Чимин послушно обмякает на кровати, позволяя альфе делать все, что тот захочет, его омега взывает к другому волку с каждым хныком, срывающимся с его губ. Их волки берут верх, создавая более глубокую связь между ними, когда Чонгук входит внутрь, не сводя глаз с омеги под собой. Все чувства обостряются, вокруг опьяняюще сильно расплескиваются феромоны. Ромашка. Лес. Оба феромона витают в воздухе, перемешиваясь, чтобы создать красивый аромат, который только усиливается, когда Чонгук подхватывает его бедра. Он толкается в Чимина, рыча в его шею. Альфа лихорадочно целует его кожу, целенаправленно игнорируя особое место, как раз там, где он оставит свою брачную метку. Энергичные толчки вырывают из Чимина грудные стоны, пока он закидывает ноги Чонгуку на спину, вжимаясь туда пятками, чтобы заставить его двигаться еще сильнее и глубже. Громкое рычание альфы Чонгука сотрясает воздух, когда омега плачет, что уже близко. Стимуляция от трения его члена о живот Чонгука из-за отсутствия расстояния между ними и продолжающиеся толчки за считанные минуты доводят его до края. — Кончай, омега, — рычит Чонгук. — Ты кончишь еще раз на моем узле. Эти слова — такие грубые — заставляют Чимина завыть. Его челюсть отвисает, из уголка губ течет слюна, но он крепче хватается за Чонгука, стоны становятся все выше. Он так сильно притягивает Чонгука за плечи, что его собственные отрываются от постели, и голова свисает над кроватью. Кончая, омега выкрикивает имя Чонгука и притягивает его за шею к своему лицу. Чонгук не останавливается после оргазма Чимина, продолжая вбиваться, бедра характерно шлепаются о задницу, и он сгибает руки в локтях по бокам от головы омеги, удерживая себя. Альфа сталкивает их лбами, и Чимин, отстранившись, видит капельку пота, стекающую по коже альфы, надувшиеся вены на руках и шее, и тяжелое дыхание, сопровождающееся сильными шлепками бедер. Завораживающее зрелище, от которого у Чимина перехватывает дыхание, и он снова возбуждается. — Чонгук, — Чимин берет его лицо в свои руки, заглядывая прямо в золото его глаз. Он очерчивает большим пальцем его губы и тянется, чтобы оставить на них поцелуй. — Я так сильно тебя люблю. Мой муж. Точно зная, как эти слова повлияют на Чонгука, он притягивает его ближе, заскулив от того, как ощутимо растягивается основание альфьего члена, и подставляет шею, на что Чонгук облизывает линию вверх по ней. — Мой муж, — говорит Чонгук, притираясь носом к его обонятельной железе. — Мой, мой, мой, — повторяет Чимин, когда узел расширяется, проскальзывая в его дырочку и сцепляя их вместе. — Мой муж, — шепчет Чонгук еще раз, прежде чем впиться зубами в его шею, прямо в железу. Ощущения эйфоричны. Жжение от укуса, растяжение узла. Он кончает снова, когда зубы Чонгука погружаются глубже, создавая между ними связь. Связь, которая растет и укрепляется с каждой секундой. Он чувствует только Чонгука — его запах, его кожу, всего его. Моя пара. Когда Чимин кусает его шею, он уверен, что уже терял сознание, по крайней мере, один раз. В момент укуса в шею альфы связь становится сильнее, и между ними пробегают заряды тока. Он может чувствовать то, что чувствует Чонгук, лучше, чем когда-либо. Поднимая взгляд на золотые глаза над собой, ему кажется, что он во сне. Но Чимин знает, что это не так. Он приподнимается и берется за щеки Чонгука, вглядываясь в его глаза. — Моя пара.