Разноцветье

Кровать у Чонгука большая, удобная и мягкая, одеяло – объёмное, пушистое, он любит зарываться и кутаться в него, так ему спится лучше. Традиционной большой подушки с недавнего времени нет, но это не проблема, без неё удобнее. Он начинает сразу после окончания лайва – или вернее было бы сказать заканчивает? Настойчивый жар во всём теле не желает утихать, Чонгук вспоминает о том, как подтрунивал над ним Чимин, говоря вылезать из-под одеяла, отчего на щеках зажёгся румянец, а в низу живота потяжелело. Чимин прекрасно знает, что Чонгуку нравится, и без зазрения совести этим пользуется. Он пишет в чат такие вещи, потому что знает: под пушистым одеялом, укутывающим Чонгука с ног до головы, как гусеницу, у их макнэ уже крепко и надёжно стоит. Чонгук интересуется, сможет ли Чимин это вынести, если он всё-таки вылезет из-под одеяла, а Чимин сразу отвечает, что уж он-то сможет. Чонгук теряется, смущается и смеётся. Его бельё мокнет от выступающей на кончике члена смазки. Он старается не ёрзать, не выдавать того, каким красным стало его лицо, смотрит с той стороны и с этой, понимая, что качество съёмки вполне спрячет его румянец. Но Чимин всё равно будет знать, и от этой мысли пламя возбуждения разгорается, грудь печёт жаром, а член сильнее твердеет. Он играет с Чимином в его игру и даже заглядывает под одеяло. В голове набатом бьёт мысль: «На лайве, на лайве, я делаю это на лайве, а Чимин знает, он знает, что я…» Под одеялом его встречает собственное тело, сильное, напряжённое и вспотевшее – красивое. Взгляд цепляется за натягивающий боксёры вставший член. Чонгук тихо выдыхает и, пока никто не видит, облизывает губы. А потом вылезает из-под одеяла и, как ни в чём не бывало, шутя замечает, что его тело сейчас неплохо выглядит. Они с Чимином понимают, что он имеет в виду. Потом Чонгук пытается уговорить Чимина на лайв. Тот, зная, чем это закончится, не соглашается. У них обоих на телефоне и так периодически появляются быстро удаляемые ими же видеозаписи. На этих видео происходят весьма непотребные вещи, а ещё часто слышится мурлыкающий голос Чимина: «Детка хочет, чтобы её видели? Чтобы смотрели на то, как становится больше и стоит её член? Этого ты хочешь, м, Чонгук-и?» За этим обычно следует протяжный стон Чонгука и его сбитое: «Они смотрят, хён? Они смотрят на м-меня?» Оба знают, что видео записывается на телефон, что никто за ними на самом деле не наблюдает, но Чонгуку нравится эта фантазия. Ещё больше ему нравится подходить опасно близко к той черте, когда его возбуждение может стать очевидным для всех присутствующих. Сколько людей смотрит на него прямо сейчас? Сколько людей впитывают взглядом каждое его движение, цепляются за пирсинг и колечки в ухе, заворожённо пялятся на его обнажённые руки и выставленные на обозрение татуировки? Чонгук даже игриво демонстрирует бицепс, зная, прекрасно зная о том, что эта конкретная нарезка будет позже курсировать по интернету и вызывать бесконечные визги фанатов. Чонгук обожает кокетничать и подшучивать, хихикать, а потом мило хлопать большими невинными глазами. Когда его просят снять одеяло, он кладёт телефон плашмя, чтобы глазок камеры указывал ровно вверх, а потом подчиняется. – Ах, как освежает! – улыбается он, потому что его, разгорячённого и возбуждённого, это действительно освежает, помогает сбить градус хоть чуть-чуть. Он чувствует, как по телу бегут мурашки, думает о том, что прямо сейчас лежит раскрытый, с тяжёлым весом собственного члена на животе, скрытым лишь тонкой тканью белья и каждый, кто достаточно хорошо его знает, наверняка об этом осведомлён. Чимин обязательно расскажет мемберам – если только те сами не посмотрят запись и не сделают собственные выводы. Чонгук давит в себе стон, а потом возвращает одеяло и камеру на место. Именно в таком порядке, потому что он хороший мальчик и знает, как играть по правилам, даже если иногда и подстраивает их слегка – совсем чуть-чуть! – под себя и свои желания. Чонгук ощущает себя разнузданным и развратным: он делает такие вещи, доводит себя до такого состояния на глазах у ничего не подозревающих фанатов. От этой мысли его пробирает стыдом, а член ноет от недостатка стимуляции. Чонгук вертится, не в силах лежать спокойно, демонстрирует себя, говорит что-то, но в сознании вскоре не остаётся ничего кроме трепещущего, мечущегося под кожей возбуждения. Несмотря на это он умудряется закончить лайв вполне адекватно и даже сделать пожелание фанатам. Кто бы что ни говорил, а с фанатами Чонгук всегда старается быть искренним, хочет разделить с ними как можно больше моментов своей жизни – потому что они подарили её ему такой, какая она есть сейчас. И наверное отчасти поэтому он хочет разделить с ними моменты самого интимного характера тоже. А возможно подобные вещи просто возбуждают его. Независимо от причины, к тому моменту, как Чонгук выключает лайв и блокирует экран телефона, он близок настолько, что кажется может кончить от единственного прикосновения. Он стонет, зарываясь в одеяло. Под ним он весь потный, жаркий и нуждающийся. Чонгук скользит рукой вниз, намеренно вжимает пальцы в напрягшиеся мышцы пресса, вспоминая свою фотосессию, где он так хорошо демонстрировал себя перед фотографом и камерами. Он ведёт ногтями по напрягшимся мышцам, пересчитывая все небольшие впадинки и бугорки, образуемые напряжением мускулов. Наконец, он опускает руку вниз и обхватывает ею свой требовательно пульсирующий член. Чонгук даже не снимает белья, ему достаточно одного прикосновения, одной мысли о том, как близок он был к тому, чтобы кончить прямо на лайве, с тысячами направленных на него взглядов, и тогда они все узнали бы, как Чон Чонгук хнычет и стонет во время оргазма – ах, это было бы ужасно, неловко, стыдно – кончить вот так, прямо перед всеми. Чонгук чувствует, как кровь приливает к щекам, а всё тело наливается жаром, он раскрывает рот, сильнее стискивает член в крепкой хватке – и кончает. Сперма выталкивается прямо ему в боксёры, он ощущает её тепло своей рукой и отрывисто вскрикивает, а потом стонет и стонет, жмурясь, затопленный удовольствием. Когда оргазм отпускает его, Чонгук лениво, но аккуратно стягивает с себя бельё, стараясь не запачкать постель. Он тянется за лежащей на прикроватном столике пачкой салфеток, попутно кладёт телефон плашмя, а потом вытирается. Он кидает салфетки прямо на пол, туда же, куда испачканные боксёры, потому что не хочет прерывать момент послеоргазменной неги. Чонгук заворачивается в одеяло, расслабленный, сонный, полностью удовлетворённый. Сегодня он будет спать обнажённым.