Чужак

      Изабель чувствовала, как нарастающая тревога обжигала рот горелым привкусом. Она старалась дышать ровно, вела в голове отсчёт, и на десять выдыхала через нос. Гриффиндорка сама не понимала, как дожила до этого дня, переступив точку невозврата. Три дня, что были ей отведены, исчерпали себя. Три преступно быстрых дня скоропостижно сорвались с временной отметки, канув в лету. Спасительные сутки прошли сквозь девчонку, словно зачерпанный песок сквозь пальцы.       И вот оно — начало конца.       Она чувствовала нутром жерло чудовищного испытания, обраставшего адским огнём где-то вдалеке. Где-то за пределами её досягаемости. Пока что. На ближайшие несколько часов.       Уоррен могла поклясться, что все эти дни слышала, как рёв волшебных существ раздается на подкорке её сознания. Ей казалось, что отголосок огнедышащих тварей сновал за ней повсюду, словно жадная тень, пытавшаяся заполучить хрупкое естество гриффиндорки. Волшебница могла с точностью воспроизвести в своей голове перелив надрывного рычания, раздавшегося в драконьем лагере.       Возможно, страх съедал её по кусочкам, оставляя самый лакомый, — хладнокровный разум — на десерт. Может быть, она медленно, но верно сходила с ума, оставляя себя во власти собственных предубеждений.       Гриффиндорке пришлось нелегко. Последние семьдесят два часа она потратила на безрезультативные поиски ответов на свои неисчерпаемые вопросы. Изабель проводила всё своё свободное время в библиотеке, выискивая в тоннах макулатуры то, что могло бы пригодиться в битве с драконами. Теоретическая информация сновала меж строк, забиваясь в девичий мозг бесполезной для практики информацией.       Драконы отличались друг от друга подвидами, в зависимости от места их обитания. У каждого отдельного вида существовала своя особенность. Магические твари отличались своенравностью, жаждой до свободы и беспрепятственного рассекания меж границ стран и континентов. Драконы — существа свирепые и жестокие, не привыкшие подчиняться людскому нраву. То, что их удалось затащить в загоны ещё не означало, что огнедышащие рептилии не найдут способ, чтобы отомстить своим явным обидчикам.       Данная деталь подтолкнула Изабель на мысль о том, что, возможно, на арене существа будут ещё более беспощадными. Это вполне логично и ожидаемо, учитывая, что всё это время их насильно удерживали в заточении и крупица свободы позволит им отыграться на представителях людского вида.       Но от этого осознания едва ли стало легче.       Изабель смахнула с лица дождевую каплю, оросившую бледную кожу. Повышенная влажность чувствовалась даже сквозь одежду; ткань прилипала к коже неприятным слоем, а удушливая влажность забивалась в носовые пазухи. Массивные ботинки на высокой подошве проваливались во влажной почве по щиколотку, образуя на материале уродливые грязевые мазки.       Последнюю неделю дождь ограждал шотландские края беспрерывной ливневой стеной, засасывая тёмнотой и густыми тучами каждый дюйм бескрайних полей и высоких гор. Сегодняшнее утро не являлось исключением из погодных правил. Конец октября унёс за собой приятную для глаз ало-оранжевую роспись на деревьях, оставляя лишь оголенные ветви, одиноко свисавшие с толстых стволов. Вместо осеннего бархата, чувствовавшегося в воздухе нежнейшим касанием, остался лишь промозглый ветер и лёгкая изморозь. Холодный дождь свисал с мрачного неба, становясь подобным тому бедствию, что ждало юную гриффиндорку.       Уоррен умоляла себя сдвинуться с места и пройти к шатру чемпионов, где её ждала краткая инструкция к первому испытанию. Все остальные ученики направились к зрительской ложе, как только окончился утренний пир. Изабель, не изменяя своим нервным привычкам, не съела ни крошки. Два запеченных бутерброда с сыром испытывали её голод на прочность, умоляя одним своим манящим видом съесть хотя бы кусочек. Но волшебница молчаливо отодвинула тарелку, запивая желчный привкус кубком воды. Мэри всё утро повторяла слова поддержки, говоря о том, что у Изабель все обязательно получится. Оптимизм лучился из мулатки, а её уверенность была настолько твёрдой, насколько ветхой оказалась вера самой участницы. Она слушала всё то, о чём твердила бойкая гриффиндорка, изредка кивая и делая вид, что вовлечена в беседу. Возможно, в словах Макдональд и было то, что могло заставить чемпионку поверить в собственную силу, если бы Уоррен слушала, а не пыталась не сойти с ума во время завтрака.       Девушка понимала, что Мэри хотела помочь и стоило признаться, у неё неплохо получалось. Подруга ни на шаг не отходила от Изабель; все эти дни она только и делала, что помогала Уоррен найти иголку нужной мысли в стоге лишней информации. Без Макдональд и Ремуса, который тоже иногда присутствовал в библиотеке и помогал девушкам, у гриффиндорки вряд ли бы могло что-то получиться.       Возможно, без них она бы даже не смогла дойти до арены, не свалившись на землю в немом приступе отчаяния.       Глядя сейчас на зрительскую ложу, загроможденную высоким забором, волшебница понимала, что отдала бы многое, чтобы ни разу не заречься о своём желании быть одной из участников Турнира.       Она отдала бы всё, что у неё есть, чтобы не чувствовать на себе фантомное присутствие огнедышащих тварей, повышавших температуру тела до смертельного максимума, несмотря на леденящий холод вокруг.       Набравшись смелости и вздохнув на счёт десять, Изабель сделала предательский шаг вперед, оставляя позади протоптанную тропинку и вид бескрайне возвышающегося замка. Она шла быстро, зачерпывая ботинками слой влажной земли.       Но как только гриффиндорка достигла шатра, Изабель остановилась. Тканевый купол, по всей видимости, расширенный и установленный с помощью магических чар, напоминал ей тот, в котором устраивали представления цирковые артисты в её детстве.       Только теперь Уоррен совсем не чувствовала радостного предвкушения и запаха сладкой ваты и попкорна. Отныне, ассоциативное сооружение одним своим видом вгоняло Изабель в необъяснимое оцепенение, провоцируя россыпь мурашек меж лопаток.       Девушка осмотрела себя. Непромокаемая форма чемпиона, выданная волшебнице накануне, почти не испачкалась и выглядела более презентабельно, нежели гриффиндорка предполагала. Плотно прилегающие к ногам лосины вычурно блестели даже при тускло-сером дневном свете. Вся яркость заключалась в лампасах, вышитых золотом на заказ. Тёмно-алая водолазка с высоким воротником укрывала шею и несколько мешала движениям из-за застегнутой поверх портупеи, подчеркивающей девичьи формы. В один из ремешков была вшита кобура для волшебной палочки — единственного официально разрешенного атрибута во время испытания.       Изабель не слышала ничего. Ни единого возможного голоса, раздававшегося по ту сторону шатра. Она была уверена, что всё дело в Заглушающем заклинании. Подобная мера безопасности была необходима для того, чтобы никто из посторонних не смог заранее узнать, что скрывалось за завесой фантазии распорядителей. Конечно, это бы никак не повлияло на реакцию зрителей и их желание увидеть собственными глазами, как студенты будут сражаться на арене, но секретность должна сохраняться во имя правил.       Ну, разумеется.       Тех правил, что были нарушены ради участия Уоррен. Двойные стандарты, чёрт бы их побрал.       Гриффиндорка опустила взгляд на свои запачканные ботинки и, взмахнув палочкой, очистила искусственную кожу от грязевого налёта. Убрав волшебное древко в кобуру, Изабель выпрямила спину и с гордо поднятой головой вошла в шатёр. Гори оно всё огнём. Если ей и суждено погибнуть сегодня, то пусть её запомнят, как смелую участницу, а не ту, что будет забиваться по углам в слезах и просьбах выпустить из аренной клетки.       Пройдя меж плотной ткани, девушка почувствовала на себе слой согревающих чар. Она ступила на территорию, где чувствовался такой концентрат соперничества, что становилось слегка не по себе. Алчные до побед взгляды участников искоса бродили друг по другу, останавливаясь на долю секунды, чтобы не дай Мерлин, не стать замеченным.       Изабель инстинктивно отступила чуть в сторону, остановившись возле фуршетного стола. На покрытой скатертью поверхности была разложена ваза с фруктами разных сортов — от самых обычных до экзотических. На остальных подносах можно было заметить лёгкие закуски в виде канапе, а также различного вида десерты: от небольших пирожных до четырехъярусных тортов.       Эльфы, бегавшие по шатру, успевали обновлять кубки, предназначенные для участников; на каждом был выгравирован герб факультетов и отдельных школ. У слизеринца — змея, изображенная с искаженной кричащей пастью и извивающимся хвостом. У гриффиндорки — ревущий лев с развивающейся гривой. Бронзовая посуда дурмстранговца изображала всплывающего кракена, а делегацию Шармбатона олицетворяла парящая в невесомости вейла с невероятно изящным лицом.       Уоррен взяла любезно предложенный эльфом кубок, поблагодарив широкой улыбкой и добрым словом. Принюхавшись к содержимому, гриффиндорка почувствовала, что на дне плескался безалкогольный яблочный сидр. Сделав небольшой глоток газированной жидкости, девушка продолжала осматривать территорию, держась подальше от эпицентра.       Она догадалась, что внутри шатра не было ни распорядителей, ни членов жюри, ни школьной администрации. Только четверо участников, морально готовившихся к испытанию, а также желавших вгрызться пастями в шеи друг друга, дабы прочистить себе дорожку к финалу. По разным углам разбрелись трое парней и все они выглядели по-разному задумчиво. Кто-то умело скрывал свои эмоции, а кто-то всем своим видом показывал, что тягаться с ним — себе дороже. Изабель едва удержалась, чтобы не закатить глаза, когда в очередной раз отпила немного сидра.       Первым, кого заметила Уоррен, был Леон. Француз выглядел куда более вылощенным, чем обычно. Его светлые волосы развевались от лёгкого ветра, проникающего сквозь защитные чары. Локоны были бережно уложены слоем геля для волос, создавая небрежность ради пущего лоска. Годрик милостивый.       Лазурного цвета форма идеально облепляла спортивное тело, подчеркивая силу и неотразимость Дювернуа. Голубые глаза пестрили желанием поскорее сразиться с чудовищем и доказать каждому в этой школе, что он — истинный чемпион. Он стоял, облокотившись о стойку, скрестив руки на груди. Примечательно, что при всем своем хотении оказаться в центре внимания, Леон никогда не предпринимал попыток сделать первый шаг. Парень глядел на всех свысока, ожидая, когда простые смертные снизойдут до этого божественного творения.       Изабель перевела взгляд левее, останавливая изумрудные радужки на фигуре повыше и крупнее. Высокий парень, облаченный в форму красно-серого цвета, стоял напротив шармбатонца, однако взгляд его ни разу не коснулся соперника. Его чёрные волосы были убраны в хвост, обнажая жуткий шрам, рассекавший глаз тонкой линией. Владислав, не изменяя своим принципам, держался отстраненно от толпы. Он выглядел сдержанным, несмотря на сжатые в кулаки жилистые ладони. На лице у дурмстранговца засело некое выражение, словно он пребывал в трансе, настолько задумчивым и серьёзным он был. На мгновение Изабель пожелала, чтобы Григоров обернулся на её немой зов, и взглянул на неё. Отчего-то ей хотелось, чтобы болгарин одарил её крупицей взгляда, теплевшего в вороньих глазах при виде гриффиндорки. Ужасно глупое желание, по сравнению с нуждой вырваться из опасных оков, надвигавшихся с внешних сторон шатра.       Сладкий напиток, некогда ласкавший вкусовые рецепторы, теперь показался горючим, обжигавшим глотку. Сидр обдавал пламенным льдом. Тем самым контрастом, взиравшим свысока на маглорожденную волшебницу. Изабель успела пожалеть, что зрительно отдалилась от Григорова, тем самым переносясь в зону, далёкую от безопасности.       Блэк смотрел на девчонку, срезая скальп с её тела остриём, заточенным в ртутных радужках. Холодная сталь проходилась по коже на расстоянии нескольких десятков дюймов, но чувствовалась она столь же явно, как если бы настоящий кинжал проткнул плоть. Аристократ стоял в другом конце шатра, но даже такое расстояние вряд ли могло помочь против его вездесущих бесовских глаз.       Тёмные волосы обрамляли точеное лицо слизеринца, подчеркивая каждую деталь его выразительной внешности. Губы отдавали багровым переливом; это напоминало запёкшуюся кровь врагов, что Блэк испивал с присущим неимоверным желанием. По сравнению с остальными чемпионами, он выглядел куда более хищно и безжалостнее. Он был одёт в форму, напоминающую спортивный рашгард. Тот, что слизеринец надевал каждый раз, когда выходил сражаться на поле за снитч. Зёленая ткань подчеркивала его врожденную мертвецкую бледность, а вышитая на груди змея была точь-в-точь той, что голодно взирала на гриффиндорку с бронзового кубка.       Сердце билось под грудью, отбивая раздражённый ритм. Орган стремился раскрошить рёбра, дабы не ощущать на себе гнёт затмевающей злости. Изабель чувствовала, как с кровью по венам разливался гнев от зрительного контакта с омерзительным змеиным отпрыском.       Уоррен осушила бокал до дна, отставив кубок обратно на стол. Почувствовав на устах следы от приторного яблочного нектара, девушка показательно вытерла рот ладонью. В ответ на её жест Блэк заметно скривил лицо, как бы подтверждая своё мнение о грязнокровке.       Ни манёр, ни воспитания.       Отлично. Именно этого она и добивалась.       Именно этой дезориентирующей реакции, выводящей Блэка из себя. Вышибавшей почву у него из-под ног, отвлекая внимание и пошатывая равновесие мальчишки. Это раззадорило гриффиндорку, выводя на девичье лицо лёгкую ухмылку. Азарт тлел в изумрудных глазах Изабель, а её уста расширялись всё шире. Она вопросительно кивнула головой, расправив плечи. Тень издевки сквозила меж её черт, подчеркивая опасную красоту Уоррен. Раскрывая тот захороненный потенциал, который она когда-то успела растерять.       Слизеринец рыл заброшенную могилу собственными руками, пытаясь достать из ямы то, что могло обратиться против него.       Блэк открыл рот и, медленно, беззвучно протянул одно-единственное слово. Мерзость. Он не предпринял ни одной попытки напрячь голосовые связки, но раздавшийся в девичьей голове голос — его голос — смог донести до гриффиндорки правильный посыл.       Конечно. Чего ещё она могла ожидать от своего персонального врага, пытавшегося сгнить с лица земли каждого, кто не подходил под его чистокровные стандарты сноба? Только это проклятое слово, вязавшееся с волшебниками, в чьих жилах протекала грязь.       — Изабель, — прошептал до боли знакомый голос, раздавшийся за плотной вуалью шатра. — Изабель, ты здесь?       Уоррен вздрогнула, сместив ориентир внимания с напыщенного аристократа, пытаясь расслышать, откуда именно доносился этот тон. Девушка отставила пустой кубок на фуршетный стол и подоспела к небольшой щели, служившей входом. Она раскрыла ткань шире, увидев на пороге шатра Ремуса.       Гриффиндорец не смог бы проникнуть внутрь, так как вход был зачарован. Только участники и распорядители могли проходить через охранные чары шатра, для остальных проход был запрещён. Даже мнимая привилегия Изабель здесь бессильна.       Люпин стоял, переминаясь с ноги на ногу. Он выглядел ещё более растерянным, нежели сама гриффиндорка. Обыденно растрепанные волосы и продрогший вид говорили о том, что парень, вероятнее всего, шёл за девушкой от самого замка.       — Что ты здесь делаешь? — удивлённо спросила девушка, стоя в «дверях» построения. — Ремус, ты же знаешь, что тебе сюда нельзя, — с сожалением прошептала Уоррен.       — Да-да, я знаю, — согласился гриффиндорец, энергично закивав головой. Обычно такие ужимки и смена поведения от характерного спокойствия до гиперактивности означали то, что Люпин был чем-то озадачен. Изабель догадывалась, что именно могло его беспокоить. — Я сделал то, о чём ты меня просила. Было сложно, но я справился.       Уоррен бросила беглый взгляд через плечо, чтобы осведомиться, что их никто не подслушивал. Но прозорливая змея зрела прямо на двух львов, пытаясь дотянуться своим длинным носом до сути разговора. Надеясь, что Блэк их не услышит, гриффиндорка обернулась лицом к другу.       — Ты уверен, что всё получится?       — Да, — без тени сомнения ответил Ремус, и вновь кивнул с чрезмерной активностью. — То, что поможет тебе, находится к северу от замка, — гриффиндорка вопросительно свела брови на переносице, а после ступила за предел шатра, оказываясь на свежем воздухе. В ноздри била влажность, а тело окутывал холодный воздух, норовя проникнуть сквозь тонкую спортивную водолазку. — Просто держи эту координату в своей голове, а после произнеси необходимое заклинание.       — А если дракон не позволит мне пройти через него? — спросила Изабель, чувствуя, как дрожь начинает заполонять её целиком — от кончиков пальцев до внутренних органов. — Вдруг я не смогу добраться до нужной стороны?       — Сможешь, — твердо заявил Люпин, обхватив девичью ладонь своей рукой. — Помнишь, что ты говорила Джеймсу?       — Что он первоклассный придурок? — с сарказмом вторила гриффиндорка.       — Нет, — с выдохом ответил Ремус, закатив глаза. — О том, что неважно, есть ли у тебя груда мышц или нет. Важнее всего то, что у тебя вот здесь, — он бережно дотронулся до виска возле бордовых волос девушки. — Прояви свою природную смекалку и слушай внутренний голос стратега. Думай наперед и просчитывай каждый ход своего соперника.       — После того, что я увидела в лесу, мне как-то слабо верится, что дракона можно одолеть одной лишь природной смекалкой, — натянуто улыбнулась Изабель, почувствовав, как немеют пальцы рук от холода.       — Просто представь, что арена — это шахматная доска. Тогда для тебя всё станет намного проще, — Ремус улыбнулся в ответ, но более искренне и теплее, от чего девичье сомнение в собственных силах начало крошиться, подобно каменной породе, засевшей в грудной клетке тяжелым грузом. — Мы с Мэри верим в тебя и уверены в том, что у тебя все получится.       Парень поддался вперед, обхватывая плечи Уоррен руками с обеих сторон. Его настойчивые объятия были крепкими, и даже при всём желании она вряд ли могла бы от него так просто избавиться. Но она не хотела. Не сейчас. Сейчас девушке больше всего хотелось остаться в этом мгновении подольше, ощущая и вкушая шлейф дружеской поддержки.       От Ремуса пахло пирожными со сливочным кремом и крепким кофе. Это так явственно напоминало Изабель о днях, когда они могли спокойно просиживать часы в Большом зале, выполняя домашнюю работу и уплетая выпечку, присланную Тесс.       — Кубок выбрал тебя, а значит ты одна из достойнейших, — он шептал эти слова ей в макушку. Ткань его свитера щекотала кончик носа, производя на глазах рефлекторное покалывание. Изабель сбрасывала желание разрыдаться на банальную реакцию тела, а не на душевную измотанность.       — Кто-то подбросил моё имя и обманул кубок, — прошептала девушка в мужское плечо, почувствовав в слезных каналах наполненность солёной влагой, — Это в корне меняет дело.       — Это неважно, — парировал гриффиндорец, сильнее сжав плечи волшебницы. Он отодвинул её лицо от своего тела, чтобы взглянуть в изумрудные глаза, застеленные пеленой надвигающихся слёз. — Если вдруг тебя кто-то и решил подставить, докажи этому засранцу, что ты не спасовала перед сложностями. Докажи, что ты можешь справиться с чем угодно, даже с драконами, — он дотронулся до затылка Изабель, пригладив распущенные локоны. — Ты — гриффиндорка. Не забывай об этом ни на секунду. Отвага и смелость должны озарять твой путь, Изабель.       — Выгравируй эти слова на моей могильной плите, если дракон все-таки успеет выпотрошить моё тело, — хмыкнула Уоррен, давясь жалостью к самой себе.       Она понимала, насколько отвратительно выглядела, но ничего не могла поделать с желанием броситься прочь от жуткой арены, ждавшей её в качестве наживы.       — Договорились, — шутливо произнёс Ремус, щелкнув девчонку по носу.       Молодые люди услышали, как сбоку доносились голоса распорядителей и школьной администрации. Кажется, Дамблдор о чем-то спорил с Краучем, а Бэгмен обменивался любезностями и помпезными речами с мадам Максим.       С каждой секундой голоса становились всё отчетливее, а их шаги раздавались все ближе и ближе. Изабель метнула сожалеющий взгляд на Ремуса. Уоррен не желала отпускать друга, но ей меньше всего хотелось, чтобы его заметили и вновь уличили гриффиндорку в махинациях.       Им пора прощаться. И это осознание заставило распустить канаты, удерживающие самообладание волшебницы, чтобы не разрыдаться. Уоррен сморгнула скромную слезу с глаз и почувствовала на своей щеке нежное касание, забравшее с собой след отчаяния.       — Не показывай им своих слёз, — гриффиндорец дал совет на прощание, убрав указательный палец с бледной скулы. — И сделай все так, как мы планировали.       — Хорошо, — кивнула Изабель, стойко проигнорировав внутренний позыв вцепиться в мужской свитер.       Она первая разорвала дружеское объятие и вернулась обратно в шатёр. Уоррен не смогла бы спокойно наблюдать за тем, как Ремус будет отдаляться от неё все дальше и дальше, пока горизонт и стены арены не заберут единственный светлый образ.       Изабель оглядела чемпионов — все они выглядели по-прежнему хмуро и загадочно. Никто даже не шелохнулся со своих мест, продолжая буравить пустоту и спины соперников. Леон приглаживал свои идеальные волосы, смотря на идеальное до скрежета зубов отражение. Владислав глядел в пол и в его вороньих глазах, казалось, пробегал целый план по спасению собственной шкуры. На Блэка гриффиндорка даже не взглянула.       Сзади раздался шорох ткани и вход в шатёр расширился. Место обитания чемпионов впустило в себя всех тех, кто шагал неподалеку от места, где Изабель прощалась с Ремусом.       Дамблдор вошёл первым, выглядя сегодня более празднично, чем обычно. Его серая мантия сменилась на серебристый оттенок, с вышитыми драгоценными камнями на манжетах и по всему подолу. Вслед за директором вошёл Людо Бэгмен в своих привычных пестрых одеяниях, словно для него все это мероприятие являлось не большим, чем обыкновенной забавой. Чёртов садист. Барти Крауч, напротив, выглядел намного серьезнее в своём чёрном фраке и бабочкой в цвет.       Мадам Максим и Костадинов вошли с одной ноги, не прерывая свой диалог, который Уоррен никак не могла расслышать. Они говорили слишком тихо, кидая подозрительные взгляды на гриффиндорку. Изабель сделала вид, что не заметила презрения в глазах полувеликанши и сурового директора Дурмстранга.       — Все чемпионы в сборе, замечательно! — трескучая тишина, нависшая над студентами, развеялась, стоило Бэгмену раскрыть рот. Он опять испил из своей кожаной фляги и в глазах его раскрылся хмельный осадок. — Думаю, мы можем приступить к официальной части, Барти.       Члены жюри и по совместительству менторы встали рядом со своими подопечными. Мадам Максим обхватила ладонями лицо Леона, осматривая своего безупречного мальчика на наличие хотя бы одного изъяна. Костадинов встал по левую сторону от Владислава, не изъявив желание переброситься с ним хотя бы парой слов напутствий.       Дамблдор вытянул ладонь и призвал к себе Блэка, молчаливо намекая, чтобы слизеринец встал между директором и самой Уоррен. Молодой аристократ беспрекословно подчинился желанию директора, и, отстранившись от стены, перешёл через весь шатер в противоположную сторону.       Мерлин, только этого не хватало.       Странно, что Слизнорта здесь не было. Возможно, штатный профессор не мог выступать в качестве наставника, поэтому именно Альбус взял на себя эту роль, следя сразу за двумя участниками.       — Молодые люди и юная леди, пройдите в центр, пожалуйста, — заявил Крауч, зазывая всех чемпионов к себе. Уоррен сделала неуверенный шаг, тогда как Блэк уже вовсю ринулся вперед, обгоняя соперницу. — В этом мешочке находится то, что определит ход вашего участия, а также покажет то, с чем вам придётся иметь дело, — заговорщически проговорил мужчина, осматривая каждого участника поочередно.       Он задержал взгляд на Изабель, и что-то странное мелькнуло в его светлых радужках. Сопереживание? Серьезно? Гриффиндорка ожидала увидеть что угодно, но только не намёк на понимание и сочувствие. От неловкости она отвела взор в сторону, встретившись глазами с Владиславом. Он лёгко улыбнулся, слегка приподняв уголки губ. Этот порыв длился всего несколько секунд, и девушка была уверена, что этот жест едва ли кто-то смог уловить.       Смог.       — Все никак не налюбезничаешься со своим болгарином? — ядовитый голос ударил наотмашь.       Изабель забылась и не сразу осознала, что стояла рука об руку с воплощением дьявола. Блэк не смотрел в её сторону, говоря куда-то вперед, и так тихо, что было слышно только гриффиндорке.       — А ты всё никак не угомонишься, Блэк? — ответила Изабель менее враждебно, чем планировала. Хроническая усталость и тревога не позволяли ей держаться наравне с хладнокровным ублюдком. Она проигрывала ему. — Что, не можешь успокоиться и принять тот факт, что тебе кто-то смог дать отпор?       — Выгораживание грязнокровной суки — едва ли можно назвать отпором, — гриффиндорка уже была готова возразить и наброситься на него словесно, как вдруг он прикоснулся длинным пальцем к своим губам, намекнув ей заткнуться и держать язык за зубами. — Не напрягайся, Уоррен. На твоём месте я бы приберег силы для испытания и помолился магловскому богу, чтобы уйти с испытания живой.       — О, поверь, я обязательно помолюсь Мерлину и за тебя, — она лукаво улыбнулась, приблизившись к Блэку на несколько дюймов. Он сдержался, чтобы не отдалиться; не показывал, насколько омерзительно ему было стоять рядом с ней. — Попрошу его о том, чтобы на арене сегодня был только один труп.       Ты.       Лицо слизеринца исказилось яростью, и каждый мускул в его теле напрягся. Изабель чувствовала, как трещит воздух рядом со змеей и могла поклясться, что он желал вцепиться в её лебяжью шею и разорвать девичью плоть в мгновение ока. Серебристые глаза налились кровью, затмевая этим оттенком всю привычную сдержанность. Раскалывая маску отрешенности в пух и прах, оставляя на замену звериное обличие и неудержимую злость.       — Мистер Дювернуа, опустите ладонь, — любезно попросил Крауч, заставив Блэка отвлечься от планов по уничтожению маглорожденной.       Молодые люди одновременно вцепились взглядом в бархатный мешочек и в тянущуюся руку француза. Изабель изнемогала от чудовищного предвкушения, сжимавшего черепную коробку в тисках боли.       Шармбатонец вынул крошечную модель Валлийского зелёного дракона с биркой номер один на шее.       — Замечательно, Леон, Вы выступите первым, — Крауч перенаправил мешочек в сторону Владислава. — Мистер Григоров, Ваш ход.       Владислав вытянул свой заветный прообраз гигантского существа. Болгарин не выглядел удивленным, что натолкнуло Изабель на мысль о том, что он прекрасно знал о задании. Костадинов постарался и позаботился о том, чтобы его ученик был в курсе, с чем ему придётся бороться.       В его руках оказался миниатюрный дракон, безустанно выпускающий пламя грибовидной формы, чувствовавшийся легким покалыванием на коже. На шее дракона висела табличка под номером три.       — Неплохой выбор, — процедил Барти, — Вам очень подходит этот вид дракона, — Уоррен читала о Китайском огненном шаре и знала, что они достаточно агрессивны по сравнению со своими сородичами. Гриффиндорка шумно выдохнула от облегчения. — Мистер Блэк, теперь Вы.       Слизеринец вытянул предплечье, опустив руку. Резким движением он выудил из бархатной ткани свое существо. Ему выпал самец Шведского короткорылого дракона. Изабель посмотрела в лицо парня и увидела, как его глаза расширились от удивления, а на лице прошлась тень неуверенности. Блэк не знал об испытании заранее, значит, у него были все шансы на проигрыш.       — Вы будете выступать вслед за мистером Дювернуа, и я советую Вам заранее подготовиться, — учтиво произнёс распорядитель, а после повернул ладонь в сторону Изабель. — Мисс Уоррен, прошу.       Гриффиндорка неуверенно вытянула ладонь, опуская конечность на дно. Она понимала, что для неё рулетка окончилась. Выбор окончательный. Сейчас решится её судьба и что-то подсказывало девушке, что она заранее знала не только о самом испытании, но и виде дракона, который ей попадётся.       Изабель действительно взмолилась Мерлину, но не по душу Блэка. И даже не по свою.       Она просила у могущественного волшебника шанс на то, чтобы выбор был не столь очевидным. Жаждала всем сердцем, чтобы получить возможность обхитрить судьбу.       Но высшие силы сегодня были неблагосклонны к девушке. Кончики пальцев ощутили крошечные шипы на хвосте и извивающееся существо. Собрав всю волю в кулак, Уоррен достала дракона. Её дыхание участилось, а на лбу проступила испарина. На неё агрессивно взирали два жёлтых глаза, а чёрная чешуя слегка царапала внутреннюю сторону ладони.       Она обречена.       — Венгерская хвосторога, — голос Крауча слышался подобно приговору. Изабель не могла взглянуть на мужчину, продолжая смотреть на своего дракона. На своего личного палача, чей реальный прототип откусит её голову, и даже не подавится. — Вы выступите последней.

***

      Блэк сидел в стороне, дожидаясь своей очереди. Шатёр обогревался специальными чарами и это раздражало. Он мечтал вырваться из импровизированной клетки и ворваться навстречу холодному порыву ветра и ледяным каплям дождя, что сейчас покрапывали по крыше тканевой постройки.       Он выступал вторым.       Слизеринец был даже рад такому исходу, ведь чем быстрее он справится с огнедышащей тварью, тем быстрее сможет насладиться наблюдением за остальными участниками турнира. Регулус знал, что пройдёт это испытание. Выбьет заветную возможность дойти до второго тура потом и кровью, пролитой во славу Тёмного Лорда. В знак его вечного почтения за столь щедрое дарование быть его слугой до конца дней.       Все три предыдущих дня он провёл практически наедине с самим собой. Исписывал до мозолей на пальцах страницы своего блокнота, создавая планы на основе узнанной информации. Советовался с Рабастаном, перед отбоем выкуривая по несколько сигарет, стоя на Астрономической башне. Выстраивал в голове стратегию, которая впоследствии должна принести свои плоды. Привнести вклад в его заветное будущее, окропленное фанфарными речами жюри и оглушительными аплодисментами толпы.       Он проецировал в голове тот миг, когда сможет, наконец-то, во славу насладиться своим безукоризненным результатом.       Пока Дювернуа вовсю готовился, расхаживая взад-вперед, сшибая дюймы подошвой лакированной обуви, Блэк наблюдал за гриффиндорской грязнокровкой, сидевшей по другую сторону шатра. Все остальные, включая судей и распорядителей, покинули чемпионскую ложу, оставив молодых людей наедине со своими мыслями.       Уоррен думала громко, и это приковывало всё внимание слизеринца. Регулус старался не смотреть дольше положенных нескольких секунд, чтобы никто ненароком не подумал, что ему была интересна девчонка. А она была ему интересна. Он никак не мог воспротивиться своему желанию запечатлеть как можно больше из того многообразия жалости и бренности в её хрупком теле. То, как понуро сверкали её изумрудные глаза. Некогда наполненные жизнью, теперь они меркли при слабом освещении. Она волновалась, как бы ни пыталась скрыть обратное и сыграть на публику свой очередной спектакль. Продолжала теребить эту гребаную водолазку, подчеркивавшую каждый изящный выступ на её теле.       Регулус не знал, была ли грязнокровка в курсе своей участи. Была ли она заранее осведомлена о том, что для неё уготовило министерство. Судя по тому, как исказилось её до омерзения аккуратное личико, можно предположить, что она знала. Будто однажды уже видела Хвосторогу собственными глазами. Её испугал не сам дракон, а мысль о том, что это было что-то до ужаса знакомое. Предначертанное судьбой.       При мысли о том, что Уоррен могла выиграть время и найти способ одолеть существо, внутри слизеринца отчего-то начал стихать запал, а задор, ласкавший нутро скоропостижной кончиной девчонки, и вовсе испарился из его жилистого тела. Она могла всё испортить. Грязнокровка не дура. Мозгов у неё хоть отбавляй, об этом Блэк знал не понаслышке. Знал. И это злило до состояния тремора в длинных пальцах. Впервые за долгое время он чувствовал себя в ловушке, загнанный самим собой. Собственным планом, таившимся на страницах блокнота.       Блэк совершенно не подумал о том, что гриффиндорка могла разузнать о теме первого испытания. Не только у Регулуса хранился козырь в рукавах и поддержка в лице Волдеморта, матери и Лестрейнджа. Он слабо сомневался, что у грязнокровки было столько же информации, сколько и у него самого.       Блять, да он даже не попытался задуматься об этом, окрыленный своим успехом.       Но, как оказалось, все его призрачные опасения могли оказаться вполне реальными.       Он выпрямился на скамье, зачерпывая спиной прохладную ткань шатра, до которой не доползали согревающие чары. Ощущение прохлады слегка привело его в чувства, но нависающее облако проблемы не позволяло вздохнуть полной грудью и почувствовать долгожданное облегчение. Регулус ощутит сладостную нёгу упоения только тогда, когда изумрудные радужки навечно скроются под сомкнутыми бледными веками. Оставалось лишь продержаться до конца, ведь Уоррен выступала последней.       Послышался оглушительный свисток, ознаменовавший начало испытания. Шармбатонец стоял наготове, удерживая одной рукой волшебную палочку — слегка изогнутую в середине ствола, так отчетливо напоминающую древко Беллы. Блэк поежился, почувствовав, как тело ответило инстинктом на взгляд в сторону француза. Панические образы заслонили собой обзор. Всё, что мог видеть сейчас Регулус, — алые вспышки, пронзавшие его плоть почти насквозь. Застревая где-то внутри, обосновываясь вечным напоминанием о его бессрочном долге.       Дювернуа вскинул голову настолько высоко, что при неправильном движении мог раскрошить себе череп в районе затылка. Его уверенность чувствовалась во всём — начиная с внешности и заканчивая внутренней энергетикой. При всей своей напыщенности и изматывающей резкости, придурок знал своё дело. Знал, как именно он мог понравиться публике. Он понимал, на что следовало давить, чтобы выйти из воды сухим с сопровождением оваций. Блэк почти разделял тягу француза к всеобщему признанию, за исключением рычагов давления на массу.       Светловолосый парень оглядел соперников, а после ступил за границы шатра. Отсюда невозможно было увидеть арену, на которой им всем рано или поздно придётся выступить. При желании, чемпионы могли выйти наружу, чтобы полюбоваться зрелищем, но ни у кого не возникло такой надобности. Каждый участник занимался своим делом. Думал о том, как спасти свою шкуру.       Послышался разборчивый голос Бэгмена, он выступал в качестве комментатора. Неплохой выбор — ставить придворного шута во главе состязания. Людо мог отвлечь публику, если потребуется, или довести каждого зрителя до белого каления. Смотря у кого какие были взгляды относительно одного из распорядителей Турнира.       Бэгмен повторно озвучил весь перечень правил. Первым и самым важным являлось то, что ни один студент, сидевший в зрительском ложе, не должен помогать своему фавориту. Если любое из явных нарушений заметит инспекционный отряд, прибывший утренним экспрессом для слежки, то нарушителя удалят, а чемпиона дисквалифицируют и поставят низший балл. Далее мужчина слегка увлекся, и под прессом более осознанных членов жюри, продолжил говорить о том, что максимальное время для прохождения составляло не больше десяти минут. Чемпиону необходимо не сразиться с драконом, а забрать у него самое важное и бережно охраняемое — яйцо. Входить на арену с дополнительными средствами защиты, за исключением палочки, запрещалось. Но не запрещалось призывать к себе сторонние средства защиты во время самого испытания. Уход за пределы огороженного круга — приравнивался к поражению.       На последнем озвученном пункте взгляд Регулуса метнулся к Уоррен. Она уже не выглядела столь удрученной и замученной, как это было минутами ранее. Теперь она сияла. По-настоящему. Лишенная мрачного ореола вокруг себя, теперь девчонка излучала фибры надежды и слабо вымученный оптимизм. Рядом с ней расселся Григоров, и его низкий тембр в совокупности с болгарским акцентом, мешали разобрать, о чём вещал дурмстранговец своей ненаглядной подружке. Ну и мерзость.       Блэк почувствовал себя лишним. Идиотская печать смущения почти просачивалась сквозь его бетонный панцирь, некогда являвшийся броней и олицетворением отрешенности. Теперь же что-то глупое и почти ребяческое разливалось по венам, и только гул вне шатра отвлёк слизеринца от самоанализа.       Толпа принялась повторять имя первого участника. В этой какофонии преобладали женские голоса, но и мужских хватало с лихвой. Вслед за человеческой речью послышался инородный звук, заставивший каждого в этом шатре затаить дыхание. Драконий возглас огорошил, подобно ушату ледяной воды, неприятно скатывавшейся от макушки до самых пят. Блэк не подавал виду, что ему самому было не по себе от настоящего, воплощаемого упоминания магической твари.       Валлийский зелёный перебегал по арене за своей наживой слишком энергично, судя по комментариям Бэгмена. Существо охотилось за Дювернуа, не давая тому даже сконцентрироваться на дальнейшем плане. Вероятно, ему приходилось нелегко, учитывая быстрый топот неугомонного существа и слезливые выкрики фанаток. Земля содрогалась от передвижения дракона, и Блэк едва ли мог представить, каково сейчас французу. Если тот не заручился какой-либо поддержкой, как это было в случае Регулуса, или не придумал себе запасной план, то шармбатонец точно не выйдет из арены живым.       Прошло ещё несколько затяжных минут, прежде чем послышалось то, чего никто не ожидал. За пределами шатра стало тихо. Словно Валлийского зелёного оглушили. Или усыпили. Безмолвие разрушилось. Что-то существенное и могущественное, весящее несколько тонн рухнуло на землю, от чего сидящие в безопасности чемпионы подскочили в такт лавкам. Даже Бэгмен притих, давая всем расслышать истинную причину сокрушения дракона.       Раздался мелодичный голос, напевающий невероятно красивый и плавный мотив, похожий на колыбельную.       Регулус не сразу уловил происхождение слов. То, что напевал Дювернуа, не было похоже на французский язык. Блэк уже слышал однажды подобную колыбельную, когда Нарцисса обхаживала его после очередного нравоучения от другой, более свирепой и жестокой сестры. Это язык вейл. Магический штрих, хранившийся в каждом слоге, помогал расслабиться и морил даже тогда, когда казалось, что глаза никогда не смогут сомкнуться после пережитого.       У придурка все-таки оказался запасной план. Недурно.       Прошло ещё пять минут, прежде чем Леон вернулся обратно в шатёр. На нём не было ни единого видимого увечья, за исключением царапин, рассекавших лёгкую ткань лазурной формы. Казистое лицо было выпачкано грязью и сажей, и теперь шармбатонец не выглядел так же неотразимо, как это было в начале испытания. Он задыхался, и жадно ловил ртом воздух, пока группа поддержки в лице подоспевшей мадам Максим и Помфри обхаживала парня. Целительница отпаивала его успокоительными зельями, и залечивала тонкие полосы на загорелой коже.       У Блэка не было времени рассматривать соперника. Он услышал голос Бэгмена, во всеуслышание объявляющего второго участника. Регулус должен был собраться с духом, и пройти за пределы шатра. И в данную секунду для него перестало существовать всё вокруг. Его больше не интересовала участь грязнокровки, с кем она мило болтала, пока минуты стекали в липкую субстанцию, застревавшую тугим комком в горле. Ему было наплевать на участь каждого, пока он сам не разберется со своей судьбой.       Слизеринец вышел из душного помещения, обойдя школьную целительницу. Он услышал, как женщина с заботой и добротой пожелала ему удачи. Регулус, как полагалось, проигнорировал данный порыв, но внутренне сжался от желания ответить короткой, но искренней улыбкой.       Всё или ничего, Блэк. Победа и похвала Тёмного лорда. Проигрыш или вечное заточение в темницах. Он был решительно настроен на первое.       Блэк остановился возле входа на арену. Границей служили каменные изгороди, достигавшие несколько метров в высоту. Он не видел ничего, что происходило за этой бетонной постройкой.       Бэгмен снова озвучил правила, ехидно посмеиваясь после каждого пункта. Регулус не знал, что для него было лучше — слушать скрежетание мерзкого карлика или удушающую тишину. Он слышал только собственное сердце, стучавшее набатом в висках. Блэку бы не помешало несколько сигарет перед тем, как он выйдет на арену. А лучше целую пачку, чтобы глаза слезились от въедливого дыма, а нёбо вязало от приторной ванили.       Раздался голос Людо, пригласившего Регулуса протяжным объявлением. Врата раскрылись перед чемпионом, заставив его сделать шаг вперед. Регулус держался стойко, ступая по гравийной дорожке. Стоило ему оказаться внутри, как он почувствовал гнёт масштабности. Арена напоминала римский Колизей, по всей окружности были установлены зрительские места на сваях. В центре — ложе для распорядителей и членов жюри. Блэк увидел там Дамблдора, внимательно следящего за слизеринцем с поджатыми губами. Не разыгрывай комедию, старик. Справа от директора располагались мадам Максим и Костадинов, глядящие на аристократа с умело прикрытым восхищением. Людо Бэгмен сидел впереди, а за ним — отец Барти, не отвлекавшийся от записей в своем формуляре.       Блэк не мог объективно оценить реакцию публики на его прибытие. Была ли она столь же благосклонна, как это случилось с Дювернуа, или овации истончились после первого чемпиона, он не понимал. Не мог не прислушаться ни к чему, кроме голоса разума, который сейчас почему-то имел вразумительные ноты Лестрейнджа. Это бесило и подбадривало одновременно.       Послышался неприятный лязг засовов по другую сторону от парня. Несколько драконоведов тянули за собой неугомонное существо, не желавшее подчиняться желаниям простых смертных. Шведский короткорылый был меньше, чем остальные драконы, но это не отнимало природного изящества, скрывавшегося в серебристо-голубой шкуре. Он двигался медленнее, чем того ожидал Блэк. Но в этом даже были свои плюсы. Нерасторопная тварь выглядела безобидно на первый взгляд, позволяя Регулусу задуматься о том, что он мог выйти из поединка без единой царапины.       Наконец, толпа волшебников закрепила дракона внутри арены на длинные и прочные цепи, несколько сковывавшие и без того смехотворные движения существа. Шведский короткорылый извивался, заходя адским гомоном от недовольства. Пытался скинуть с себя оковы, но сталь, зачарованная от драконьего пламени, не позволяла ему освободиться и воспарить вверх.       Отлично. Значит, мы повеселимся с тобой вдоволь.       Раздался повторный свисток, и Бэгмен принялся комментировать. Регулус старался не слушать противный голос распорядителя, полностью акцентируясь на внутреннем голосе, созвучным с тем, что сновал за ним последние три дня.       Сделай то, что ты умеешь лучше всего. Обмани дракона, а после заставь его поймать себя, говорил Рабастан. Их план по спасению слизеринца был намечен с самого начала. С тех пор, как они выяснили, кто будет скрываться за завесой первого испытания.       Шведский короткорылый сделал выпад вперед, и цепи удержали дракона всего в нескольких дюймах от парня. Блэк почувствовал жаркое дыхание на своём лице, перемешавшееся с горьким привкусом скатывающегося по лицу пота. Ледяные капли дождя заливались за шиворот спортивного рашгарда, но это не смогло умалить повышенную температуру мужского тела.       Регулус являлся ловцом, и кому, как не ему, знать об основах безупречной координации. Стратегия была выточена в ДНК волшебника за все годы тренировок. Да, разумеется, было тяжело просчитывать ходы практически бессознательного существа, однако, у него были схожие черты с людьми. Животный инстинкт. Желание уберечь, по праву, своё. Жажда возмездия и отыгрыш.       Блэк сравнивал происходящее на арене с квиддичем. С тем самым, чего ему не хватало эти долгие несколько месяцев.       Для него все происходящее было не большим, чем спортивный интерес. Очередной матч. Только теперь ему приходилось выудить не мелкий снитч, а золотое яйцо размером с человеческую голову.       Слизеринец решил рискнуть и двинулся вперед, вытянув волшебную палочку перед собой. Дракон опомнился, и пристально наблюдал за потенциальной жертвой. Блэк двигался плавно, переступая с одной ноги на другую. Его движения походили на опасный танец с не менее опасным партнером, который за каждое неловкое движение мог вспороть живот острым когтём или расплавить заживо. Это напомнило танец матадора с разъяренным быком, двигавшимся на зов красной тряпки.       Огромная туша заслоняла собой яйцо, а переливавшаяся чешуя хвоста билась о щебенку, разнося пыль по округе. Блэк раздумывал о том, чтобы не применять свою уловку, и забрать добычу собственными силами. Он сделал ещё один аккуратный шаг вперед, но тварь ответила безапелляционным отказом на такое противоречивое действие чемпиона. Широкая пасть изрыгнула пламя, заставив Регулуса отскочить в сторону.       Он скрылся за выступающим камнем, и чудом уцелел. Однако, жалящее ощущение в левом боку заставило Блэка поежиться в немом приступе боли. Слизеринец опустил взгляд, увидев, как под располосованным рашгардом плавилась кожа. Плоть расходилась кровавыми лоскутами. Под алой сукровицей можно было заметить пузырящийся ожог, реагировавший нестерпимым импульсом на окатывавший с головы до ног ливень. Вода сбавляла мучительный спазм, но после неё становилось только хуже.       Плевать. Похуй. Он разберется с этим позже.       Бросив замораживающее заклинание на глубокую рану, которое действовало как анальгетик для пораженного участка тела, Блэк поднялся на ноги. Он передвигался на согнутых ногах, аккуратно выискивая тварь глазами. Дракон продолжал беспрерывно рычать на окружающих, посылая неодобрительный визг.       Пора разобраться с ним.       Блэку надоело обхаживать Короткорылого.       Слизеринец бросился со всех ног в противоположную часть арены, бросая в дракона Петрификусом, чтобы сбить его с толку. Существо билось в конвульсиях от остро попадавших в него вспышек, и те лишь отскакивали в сторону, не принося видимых увечий и не создавая нужного эффекта. Тварь бросилась за своей жертвой, топча лапами камни в мелкую пыльцу. Цепья не могли удерживать дракона, и некоторые зрители напряглись от возможности прямой атаки существа.       Блэку удалось достичь нужной точки, прежде чем Короткорылый атаковал его. Из пасти вновь полилось синее пламя, поджарившее высокий древесный забор. Регулус призвал к себе то, чего никто не мог ожидать, хотя следовало, учитывая, кто являлся главной восходящей звездой квиддича среди его сверстников.       Всего мгновение, заставившее всех вокруг заткнуться в предвкушении. Миг, который разделил судьбу Блэка на «до» и «после». От отчаянного шипения, издававшегося при каждом движении, не осталось и следа. Теперь Регулус восторженно кричал, срывая глотку. Он парил на высоте птичьего полета, выкрикивая брань в лицо дракона, желавшего достичь столь самоуверенного чемпиона. Цепья окончательно ослабли, слетев с петель. Бэгмен закричал о том, чтобы драконоведы немедленно прибыли на арену, и закончили испытание. Но его звонкий голос редел в восторженных выкриках толпы, увидевшей то, что исполнял Блэк.       Нет. Нихуя. Ни черта подобного. Блэк успеет прежде, чем на песочных часах скатится последняя крупица времени. Десять минут уже почти истекли. Один рывок, и он станет победителем. Гордостью семьи. Оправданным трофеем Лорда.       Блэк удерживал ствол родной метлы, что так была ему необходима все эти месяцы. Он с жадностью глотал морозный воздух, бивший в лицо острым лезвием. Адреналин стучал в висках, затмевая собой здравый смысл. Так ощущается наркотический эффект. Морфий, ослабляющий жгуты твоей сущности. Позволял пробираться туда, где до этого момента не хватало сил. Регулус рассекал небо, исполняя свои отточенные трюки. Виражи помогали отвлечься от неизбежности с крыльями за спиной. Дракон пытался успеть за слизеринцем, но прозорливый аристократ знал своё дело.       У Регулуса оставалось каких-то жалких сорок секунд. Сейчас или никогда. Яйцо было в свободном доступе, оставшись без охраны. А драконоведы уже поспевали.       Исполнив последнее скольжение в невесомости в виде восьмёрки, Блэк обернулся, увидев, что Короткорылый отставал. Стиснув челюсть, слизеринец собрался с духом, и, миновав несколько уровней зрительских лож, спустился к низу арены. Он спрыгнул с метлы, отбросив свою любимицу в сторону. Жалящее чувство в боку продолжало нарастать с каждым движением, но Блэк приказал себе отбросить все чувства. Забыть. Оставить на потом.       Он побежал, что есть мощи к заветному месту. Старался не прихрамывать, чтобы не терять драгоценные секунды. Золотистая скорлупа манила собой и не давала отвести от себя мужской взгляд. Слизеринец услышал, как за спиной опустилось громоздкое существо, разнеся метлу в щепки. Это почти отвлекло парня, но он вовремя опомнился.       Как раз в тот миг, когда его ладонь дотронулась до заветного приза. До долгожданной позолоты, чувствовавшейся в ладонях нестерпимым огнём. Билетом в светлое будущее.       И теперь Блэк отчетливо слышал, насколько оглушительной была зрительская поддержка.

***

      Изабель заметила его сразу же, стоило слизеринцу переступить порог. Изумрудные радужки инстинктивно наткнулись на юношу, чьё имя гремело за пределами её досягаемости, подобно грому среди ясного неба. Толпа безустанно скандировала, прерываясь на оглушительные аплодисменты.       Не то, чтобы Уоррен прислушивалась к каждому шороху за тканевым навесом.       Но не расслышать подобную степень обожания было просто невозможно. Каждый выкрик пробирался под кожу, застревая внутри гриффиндорки оскоминным напоминанием о том, что Блэку всё-таки удалось выиграть.       Слизеринец выглядел, как полагалось победителю, — ужасно во всей своей величественной красе. Его волосы были спутаны из-за сильного порыва ветра и не прекращавшегося дождя, сделавшего тёмную причёску влажной и прилизанной у корней. Римский анфас был выпачкан следами сажи и грязи, расползаясь линиями по бледной коже. И даже это не позволило испортить внешний вид Блэка.       Однако, то, что вскружило девушке голову и заставило напрячься вопреки жгучей ненависти к аристократу, кишело над его левым бедром.       Изабель стоило лишь опустить взгляд, чтобы заметить рану на теле слизеринца. Часть его рашгарда была разорвана на боку, а вместо участка кожи зияла пустота размером с пятерню. Ожог повредил кожу, расщепляя плоть до такой степени, что казалось, будто часть слизеринского тела перемололи через мясорубку. Кровь сочилась из раны беспрерывным потоком. Алая. Чистая.       Символ высшего статуса.       Гриффиндорка вжалась пальцами в деревянную скамью, желая перебороть рвотный позыв, вцепившийся в глотку. Волшебница твердила про себя, что ей не следовало испытывать сочувствие по отношению к тому, кто не единожды втоптал её в грязь. Сравнил с той самой грязью. Но поделать с собой ничего не могла. Тень эмпатии нависала над юной ведьмой, твердя о том, что Блэк вряд ли заслужил подобной кары.       Она дышала ровно, пытаясь не зачерпывать носовыми пазухами шлейф, являвшийся предвестником самой смерти.       Изабель отвела взор в сторону, встречаясь с учтивыми глазами Владислава. Он смотрел на гриффиндорку беспристрастно, явно не разделяя чрезмерной сентиментальности. Вопреки нравственности, Григоров придерживался принципов — никогда не доверяй вражеской слабости.       Всё то время, что они находились в шатре, ожидая своего череда, молодые люди провели практически в безмолвии. Дурмстранговец изредка спрашивал волшебницу о том, каково ей — сидеть здесь и ждать, когда Бэгмен, наконец, объявит её имя. Изабель изворотливо отвечала, что ей всё равно на то, что произойдёт с ней через каких-то жалких двадцать минут. Если ей суждено умереть сегодня, то какой смысл переживать на сей счёт?       Обманывать болгарина было почти несложно, однако, ложь била ножом в солнечное сплетение, вызывая неприятное послевкусие горечи. Гриффиндорка делала это не из каких-либо хитрых побуждений и стратегических манёвров, следуя совету Ремуса. Уоррен было проще говорить о том, что она бесстрашна и не боится взглянуть в бездонные глаза костлявой твари, нежели оглашать вслух то, что терзало сердце.       Ведь она боялась. По-настоящему.       — Мистер Блэк, прошу вас, без резких движений! — в шатёр ворвалась мадам Помфри в сопровождении своей помощницы. Женщины витали над слизеринцем, аккуратно усаживая парня на скамью напротив. Он покорно слушался, осознавая, что у него не было выбора. Целительницы — единственные, кто были способны ему помочь. — Зачем Вы так рисковали собой, мой мальчик? — она сетовала на его рану, цокая языком.       Служительница Лазарета взмахнула палочкой, прошептав специальное заклинание. Над согнутым телом Блэка возвысилась оранжевая сфера, преобразовавшаяся в полупрозрачное облако — оно являлось фоном его здоровья.       — Я должен был выиграть, — прошипел Блэк очевидную мысль, жадно облизнув пересушенные губы. Помфри наколдовала воду с помощью Агуаменти, протянув слизеринцу стакан. — А это, — его серебристые глаза опустились, и в светлости радужек отразились внутренности слизеринца, — Всего лишь царапина.       Подобный цвет, мерцавший над макушкой парня, означал состояние, близившееся к критичному. Ещё немного, и ему потребуются литры крововосполняющего зелья, а также больничная койка на весь месяц.       — Эта, как Вы смеете изъясняться, царапина, могла бы стоить вам жизни, пробудь Вы на арене ещё несколько минут! — Помфри приказала помощнице подать ей раствор бадьяна. Целительница влила в рану почти половину флакона, и пораженный участок тела ошпарило целебными свойствами. Блэк шумно вдохнул через нос, сжав зубы так сильно, что мог раскрошить зубную эмаль. — Неприятно, правда? Теперь вы будете знать, что излишнее рыцарство всегда имеет свои плачевные последствия.       Слизеринец бросил мрачный взгляд на женщину, но её ничуть не тронул волчий оскал, проскочивший меж измученной участи Блэка. По его лбу скатывалась испарина, а контрастирующие яркие губы становились вровень мертвецкому оттенку кожи. Блэк был ослаблен и не мог совладать с уязвимостью, подаренной в ответ на добычу.       Спустя время Изабель поняла, что золотистое яйцо покоилось в мужских руках, и парень не посмел отпускать свой выигрыш ни на долю секунд. Он бы с радостью согласился на ампутацию одной из конечностей.       — Вы желаете отправиться в Лазарет сейчас или?..       — После турнира, — жестко отрезал Блэк, выпрямившись. Оранжевый фон пропал, уносясь вихревой линией обратно в волшебную палочку мадам Помфри. Кажется, слизеринца мало волновало состояние собственного здоровья. Всего лишь царапина.       — Хорошо, — сдержанно ответила целительница, однако на её лице проступило разочарование, вызванное обрубленным чрезмерным желанием помочь этой своенравной змее. Даже к слизеринцам можно испытывать сострадание. Уоррен почти почувствовала это. Почти отколола кусок от ненависти к Блэку. — Прошу Вас, не задерживайтесь после. Вам необходимо моё наблюдение и больничный покой.       Мадам Помфри удалилась, переговариваясь с помощницей о том, чтобы та приготовила все необходимые зелья, как только целительница подготовит план лечения.       На смену целительнице пришёл Костадинов, выглядевший более серьезным, чем обычно. Хотя, казалось бы, куда больше. Владислав резко поднялся, гонимый отточенными рефлексами на приход своего директора. Он стоял смирно в ожидании очередной команды. Наставник Григорова вперился взглядом в Блэка. Из-под его расширенных уст показалась ехидная улыбка, обнажившая гнилые сточенные зубы. Роман наслаждался представшей картиной перед его мрачными глазами. Ещё один соперник почти повержен.       — Владислав, на пару слов, — строгий голос, походивший на сталь, прорезал слух гриффиндорки. Костадинов бросил презрительный взор на Уоррен, удержавшись, чтобы не плюнуть себе под ноги, выражая тем самым своё искреннее и извечное несогласие по поводу участия маглорожденной в турнире. — Подожду тебя снаружи.       — Конечно, директор, — податливо ответил Григоров, кивнув.       Как только взрослый волшебник скрылся за вуалью шатра, Изабель повернулась к Владиславу, заметив, как сжимаются его кулаки, а на лице, слегка обезображенном из-за шрама, заходили желваки. Решимость сочилась из мужского естества, а желание одолеть огненную тварь чувствовалось на физическом уровне. Не сдержавшись, девушка встала, оказавшись перед болгарином. Он бросил на неё косой взгляд, недоумевая о причине столь резкого желания растянуть время его отбытия в эпицентр кошмара.       Уоррен и сама не до конца понимала, что ею двигало. Что порывало девчонку ощутить такой шкал тревоги, подкашивающей ноги до судорожных приступов.       — Удачи, — всё, что смогла сказать сейчас гриффиндорка. Из всех вдохновляющих и мотивационных речей девчонка оказалась способной лишь на это.       Она безотрывно смотрела в вороньи глаза Владислава, не решаясь отступить в сторону. Понимала, насколько глупо могла выглядеть. Они были едва знакомы, и вряд ли Григоров мог расценить подобный жест всерьез. Скорее, как забаву. Соплячка решила сыграть в наставника, будто что-то значила для болгарина.       Но разве истинное желание уберечь хорошего человека от плохих событий могло расцениваться, как нечто смешное?       Изабель не знала наверняка.       — Сохрани её себе, — доброжелательно ответил дурмстранговец, сделав шаг вперед к гриффиндорке. — Последуй моему примеру, потому что я приберег свою удачу для тебя, Изабель, — он скромно прикоснулся большим пальцем к тыльной стороне девичьей ладони. От неожиданно ласкового прикосновения по телу Уоррен расплылось тепло, посылая по каждой клеточке фибры чего-то неизведанного. Приятного. — Ты достойна этого.       Она слабо улыбнулась Григорову, опустив взгляд в земельный пол. Владислав простоял с ней не больше минуты, оставив девушку наедине.       Наедине со змеей.       Уоррен услышала слабое хрипение, похожее на ироничный смешок. Блэк все ещё сидел в полусогнутом виде, и исподлобья наблюдал за тем, как Изабель открывалась перед Владиславом. Её щеки пунцовели, стоило ей метнуть взор на испытывающее олово, плавившееся в радужках. Слизеринец молчаливо издевался, тая в своём бескровном лице целый запас оскорблений и красноречия.       — Я же говорил тебе, Уоррен, не растрачивай своё время зря, — лаконично и одновременно со злобой произнёс Блэк, смотря на то место, где ранее стоял дурмстранговец. — Ты отвлеклась от своих проклятий, и что теперь? — слизеринец перевёл взгляд на Уоррен, все ещё стоявшую на ногах и изумленную. — Я здесь. Цел и невредим.       Он оглядел своё запачканное грязью и кровью тело, и улыбнулся во весь рот. Впервые. Изабель даже не догадывалась, насколько может меняться лицо человека, выказывающего несвойственные ему эмоции. Гриффиндорка впервые заметила в нём что-то большее, чем ходячее клише мерзавца и невыносимого сноба. Уоррен впервые увидела в слизеринце человека.       Живого. Истекающего кровью. Не идола в глазах общества, выточенного из мрамора. Уязвимого. Имеющего слабые точки.       — И всё-таки дракон задел тебя, — непринужденно ответила Изабель, сделав неуверенный шаг вперед к Блэку. Он недоверчиво осмотрел девчонку, сохранив бесстрастность во взгляде. Гриффиндорка остановилась перед столом с едой, сохранив дистанцию.       — Это всего лишь…       — Царапина, — окончила Уоррен за аристократа, цитируя его бахвальные слова.       Изабель вооружилась моментом, когда змеиные веки на секунду сомкнулись, и бесшумно схватила со стола нож. Гриффиндорка подкралась к Блэку, встав возле его ног. Ей потребовалась пара секунд, чтобы приставить острие к его горлу. Слизеринцу потребовалась всего секунда, чтобы вскочить и перехватить девичью ладонь, удержав нож в дюйме от яремной вены.       От неожиданности она ахнула, выдохнув прямо в его лицо. Лицо, что застыло прямо перед изумрудными радужками. От него пахло сожженной кожей, солёным потом и кровью. И чем-то ещё. Сладким, почти вяжущим на языке. Его влажные губы пахли ванилью, что забивалась в носовые пазухи приторным шлейфом.       Блэк подтолкнул ведьму ближе к себе, отводя девичье предплечье в сторону. Он смотрел, не отрываясь, продолжая болезненно сжимать её правую ладонь своей левой рукой. Слизеринец делал это умело, словно в совершенстве владел вторым предплечьем. Аристократ был амбидекстром. Стоит запомнить на будущее.       — Ты ослаб, — констатировала Изабель, борясь с болью в запястье. Чёртов перстень на пальце Блэка царапал кожу, оставляя лёгкие вмятины. — Я могу надавить на твою рану, и ты свалишься с ног, — продолжала девушка, глядя в западню, зачерпывавшую её самообладание. — Если Мерлин не услышал моих молитв, то, может, тогда мне стоит сделать всё самой?       — Угрожаешь мне? — в его вопросе не слышалось мольбы. Его речь сочилась ядом, прожигавшим насквозь хлестче, чем драконье пламя. Блэк испытывал её на прочность. Подталкивал на путь, выжидая, когда она сдастся. Когда всё-таки трезвость возьмёт верх над истинными желаниями.       — Предупреждаю, — парировала гриффиндорка, желая поскорее вырваться из его властной хватки.       Изабель не желала его смерти. Она лишь хотела припугнуть мальчишку, чтобы тот понял, что он зря расценивал её, как то, что можно растоптать. Зря приравнивал её к грязи. Зря вынуждал Изабель ходить по тонкому лезвию, когда в любой момент оно могло оказаться внутри его глотки.       Но она не учла одного. Блэк пережил что-то поистине ужасное, чем её мелкие угрозы. Что-то более страшное, раз от её необдуманных действий он даже не моргнул глазом.       — Я прощу тебе твою глупость, грязнокровка. Опять, — буднично произнёс Блэк, вырвав из рук волшебницы столовый нож. Он отбросил его в сторону, усилив хватку. — Сделаю вид, что ничего не было,— слизеринец поддался вперед, сдерживая вопль агонии, пронзившей его тело из-за очередного резкого движения.       — Как благородно с твоей стороны, — Изабель выплюнула эту фразу в идеально выбритое лицо слизеринца, стараясь изо всех не соприкасаться носом с его подбородком. Он был ближе, чем ей хотелось. Ближе, чем их миры могли этого позволить. Два полюса, которым никогда не суждено соединиться.       — Ты меня с кем-то путаешь, — Блэк выдохнул полушёпотом, приблизившись к бордовым локонам. Его горячее дыхание коснулось выемки возле девичьего уха. Гриффиндорка попыталась отвести голову в сторону, но слизеринец обхватил её подбородок второй ладонью. Он касался её плоти слишком аккуратно для его волчьего взгляда, словно боялся её. Его пальцы чувствовались наточенным клинком, срывавшим кожу до костей. Будоражащим контрастом.— Не хочу марать об тебя руки. Предоставлю это огнедышащей твари на арене.       Внезапно послышался голос Людо Бэгмена, ставший воплощением судьи, трактовавшим каждому из чемпионов свой личный приговор. Веселые нотки в его голосе слышались натуральным зверством и шли вразрез с реальным положением дел. Не было ничего забавного в том, что после сражения с драконами чемпионы выходили из арены еле живыми.       Настал черёд Владислава.       Комментарии распорядителя остались за кормой девичьего сознания. Послышались чужие шаги за её спиной, и жар от змеиного прикосновения в одночасье спал с запястья Изабель. Блэк позволил ей отстраниться первой, отводя её от себя на расстояние короткой дистанции. Удивительно, но даже в тот миг, когда их разделяло больше, чем полувздох, Уоррен осязала на себе фантомное прикосновение аристократа. Он разрешил отступить, но оставил на её шее короткий поводок. В глубине души гриффиндорка догадывалась, что стоит ему захотеть, и он дернет рычаг влияния на себя.       — Но мы ещё не закончили, — таинственно произнёс Блэк, обойдя девчонку.       В шатёр вошёл Слизнорт, бормоча что-то себе под нос. Изабель повезло, что приставленный к горлу нож остался незамеченным деканом слизеринского факультета. Если бы профессор вошёл раньше на несколько минут, у него возникло бы больше вопросов, чем удивленное лицо, увидевшее двух представителей вражеских диаспор на расстоянии вытянутого пальца.       Уоррен быстро ретировалась, освобождая Горацию проход к своему любимчику. Она бросила слова приветствия зельевару, и, не дождавшись ответа, покинула чемпионское пристанище.       Ей нужно было продышаться. Успокоиться. Охладить голову прежде, чем та, возможно, сгорит в пламени дракона. Волшебнице следовало вновь мысленно повторить свой план, прежде чем придёт её черед. Владислав уже стоял на поле сражения — об этом свидетельствовало пустующее истоптанное место возле громоздкого ограждения. Девушка подошла ближе, ступив на то место, откуда начинали свой путь ко второму испытанию её предшественники. Уоррен остановилась прямо перед воротами, вглядываясь в отсыревшие из-за не прекращавшего дождя, деревянные доски.       По ту сторону гремела толпа, взывая к своему заморскому фавориту. Григорова почитали. Владислава боготворили, выкрикивая с энтузиазмом его имя. Зрители срывали глотки, желая упиться зрелищностью, которую мог им дать студент из далёкой страны.       Изабель прикоснулась лбом к прохладной дощечке, ощущая, как девичье сердце билось в унисон с голосами по ту сторону. Орган сливался в трели обожания, перемешиваясь ударами со страхом и предвкушением своего череда. Гриффиндорка раскрыла глаза, заметив небольшую щель в нескольких дюймах от её носа. Она придвинулась к крошечной завесе, открывавшей вид на происходящее.       Китайский огненный шар выдувал через нос пламя в виде громоздких грибов, опаляя своим жерлом все вокруг. Его гладкая алая чешуя приковывала к себе всё внимание. Дракон извивался, играясь со своим чемпионом. Длинный хвост бился о землю, раскидывая ошмётки грязи по сторонам. Существо охраняло яйца, вглядываясь своими чёрными навыкате глазами, в силуэт болгарина. Владислав стоял напротив, не делая ни шага вперед, ни шага назад. Он просто смотрел, как Огненный шар носится вокруг своего потомства, ходя вокруг золотистого свечения. Дракон облизывал свою клыкастую пасть, испустив ещё один поток пламени в сторону дурмстранговца.       Но Григоров даже не отшатнулся.       Людо Бэгмен ехидничал, приговаривая, что, кажется, кто-то по-настоящему испугался, раз не решался ступить и дюйма в сторону противника. Комментатор открыто издевался, намекая на бесхребетность прославленного воина. Изабель чувствовала во всём происходящем подвох. Владислав не мог просто стоять и смотреть, пока время стекало на дно часов песчаным вихрем.       Но то, что Уоррен увидела после, повергло её в неописуемый шок.       Дурмстранговец медленно поднял волшебную палочку, выставив ту перед собой. Дракон взревел в ответ, и принялся кружиться вокруг себя. От непонимания происходящего, каждый в зрительском ложе напрягся, оставив скандирование на расправу тишине. В общем безмолвии девушка смогла едва уловить голос болгарина, повторяющего заклинание.       Прошло ещё несколько секунд, прежде чем послышался драконий вой. Он не был похож на вой победителя. На вой хищника, добывшего то, чего он так желал. Его жалобный утробный рёв был похож на мольбу. Изабель никогда не слышала, чтобы столь величественное существо могло просить пощады подобным образом. Любым образом.       Огненный шар приподнял лапы, едва удерживая свою тушу на задних конечностях. Длинные когти тянулись к гладкой морде, расцарапывая чешую. Он добрался до собственных костей меньше, чем за мгновение, показывая публике часть скелета. Студенты в ужасе закричали, умоляя Бэгмена закончить испытание. Но Людо не отвечал, продолжая взирать на поистине чудовищное зрелище. Все его ироничные ужимки кончились в тот момент, когда острый коготь дракона вонзился в глаз. Чернота смешивалась с кровью, выдавливая с усердием второй.       Владислав приказал существу выцарапать себе глаза с помощью Империо. Вот, чего он добивался. Вот, каким образом он решил заполучить свой трофей. Как истинный воин. Как истинный сын своей академии.       Для студента Дурмстранга не было ничего необычного в том, чтобы применять на практике заклинания из раздела Тёмной магии. Для болгарина это было не большим, чем очередное задание. Задание, требовавшее отдачи и хладнокровия.       Когда Григоров пересек арену и приблизился к яйцу, дракон уже свалился набок, продолжая вырывать из своей плоти куски. Китайский огненный шар не обращал никакого внимания на проходящего мимо человека. Существо просто хотело спастись любой ценой, но хозяйский голос в размозженном черепе дракона не позволял ему закончить.       Пламя больше не сочилось из ноздрей, и только пасть пускала по ветру отголоски горестного вопля.       Изабель впервые услышала драконий плач.       Тошнота подкатила к горлу, и Уоррен пришлось сорваться в сторону, чтобы опорожнить желудок. Она согнулась пополам, выплевывая на влажную землю желчь.       Изабель чувствовала, как холодеет затылок, а кровь отливает от её лица. Её уста исказились в немом крике, а в глотке застрял едкий привкус, не дававший испустить хоть один звук. Она черпала воздух ртом, но ком не давал протолкнуть спасительную дозу кислорода.       Гриффиндорка не помнила, сколько провела в таком положении, скрываясь за кустом. Ей не хотелось, чтобы кто-то видел её в таком состоянии. Девушка не желала привлекать к себе лишнее внимание. Но что-то ей подсказывало, что после совершенного Григоровым, вряд ли кто-то решится обратить внимание на маглорожденную девчонку.       Девушка опомнилась только тогда, когда голос Бэгмена позвал её на арену. Она не знала, сколько прошло времени с тех пор, когда ведьма почти свалилась на землю и едва не выхаркала свои внутренности, в надежде, что это облегчит ментальный урон. Гриффиндорка не видела, как Владислав покинул арену. Не слышала оглашения результатов. Быть может, болгарина и вовсе дисквалифицировали после случившегося.       Уоррен подумает об этом позже.       Сейчас же ноги несли её к входу, и ворота уже были открыты. Вместо щели теперь на неё взирал полноценный обзор, открывавший вид на арену. До сего момента она даже не могла представить, что всё это достигало такой зрелищности и величественности. От Китайского Огненного шара не осталось и следа. Даже лужи крови вычищены добела, и только несколько капель на прилегающих вблизи сваях могли намекнуть на то, что именно здесь происходило минутами ранее.       Зрители молчали. Никто не взывал к ней с поддержкой. Никто не скандировал имя грязнокровки. Все просто вцепились взглядом в Уоррен в томящем ожидании, когда она, наконец, сдастся. Или когда дракон развесит её кишки на деревянном ограждении.       Изабель чувствовала себя не большим, чем обыкновенным муравьем посреди этой огромной территории, которую она вряд ли сможет пересечь, если не прислушается к наставлениям Люпина.       Держись северной стороны.       Раздался свисток. У неё было десять минут. И эта крупица времени являлась для ведьмы вечностью.       Гриффиндорка зашагала вперед, замечая, как закрывается верея с противоположной стороны. Тошнота вновь подкатила к кадыку, щекоча горло. Тело взмокло, вопреки шедшему дождю, пропитывая секрецией паники каждую клеточку. Портупеи, увешивающие плечи и грудь, сковывали девушку, сдавливая ребра, словно плотно затянутый корсет. Изумрудные радужки против воли вбирали в себя образ, от которого кровь застывала в жилах, не позволяя циркулировать по венам.       Драконоведы уже приковали Венгерскую Хвосторогу на цепи. Существо, напоминавшее гигантскую ящерицу, величественно стояло над своим яйцом, хищно облизываясь при виде наживы. Шипастый хвост рассекал воздух, намекая на то, что дракон был готов атаковать. Но была ли Изабель готова защищаться?       Хрупкое сердце гриффиндорки трепетало от разницы в размерах. Дракон возвышался над высотой в несколько метров, вырывая из пасти огненный салют в сторону волшебницы. Изабель чудом опомнилась, отскочив в сторону. Пламя не задело её тело целиком, однако спинные позвонки прочувствовали на себе тень следовавшей по пятам смертельной опасности.       Гриффиндорка ни на миг не забывала слова Ремуса. Она упала ближе к северной стороне. Но до нужной точки оставалось ещё шагать и шагать, а Хвосторога могла прожечь девичье тело даже со своей занимаемой позиции. Уоррен пригнулась, опираясь на каменный вал, за которым могла скрыться в надежде, что существо не додумается растворить в пламени горную породу.       Послышался неудовлетворительный гул толпы. Все, как один, начали смеяться над неудачей гриффиндорки, тыча в ту пальцами. Изумрудные радужки заметили на зрительском ложе слизеринскую шайку — Вивьен в компании Крауча-младшего и Розье заливались отвращением, напевая мотив какой-то глупой ироничной песни и вставляя туда имя гриффиндорской волшебницы.       Девушка вытянула шею, рискнув выглянуть из-за острого камня. Она прищурилась, увидев, что Хвосторога мнется на своём месте, выискивая бордовый ореол ярких девичьих волос. Дракон взвыл от гнева, топнув лапой. Уоррен переметнула взор, замечая, что одна из пик на крыше замка находилась дальше.       Прямо напротив вражеского эпицентра.       Стиснув зубы, Изабель метнулась перебежками в сторону севера. Сердце трепетало под грудью, а давившие кожаные прутья не позволяли вдохнуть, из-за чего внутри кишело чувство, будто ведьма вот-вот задохнётся. Воздух был для неё сродни спасительному эликсиру.       Вокруг пахло сожженной плотью, кровью и останками. Уоррен осязала, как дурной запах проникал во внутрь, заставляя её пошатнуться от каждого пройденного дюйма. Голова кружилась, а все надежды остаться в живых растворялись с рассыпанным песком, отсчитывавшим минуты до конца испытания. Она продолжала красться, надеясь, что каменный вал будет оберегать её фигуру от зорких глаз дракона. От каждого рёва, раздававшегося с завидной частотой, по телу пробегали мурашки.       Дальше красться не было никакого смысла. Громоздкие обломки оканчивались ровно в том месте, где начиналась граница территории дракона. Хвосторога выманивала добычу, прожигая всё на своём пути. Девичью макушку вновь обдало жаром, а пот заливался в глаза вместе с дождевыми каплями, раздражая слизистую. Измазанные грязью и пылью ладони прикоснулись к лицу, желая сбросить с себя несколько сотен капель влаги.       Деваться было некуда. Сейчас оставалось лишь одно — бежать. Бежать изо всех сил. Сбивать ноги в кровь, ощущая, как молочная кислота заливается в каждую мышцу. Осязать физически, как адреналин будоражит сознание, подталкивая на самые неординарные решения. Но Изабель должна была оставаться расчетливой и бесстрастной. Следовать чёткому голосу, наводившему девушку на истинный путь.       Уоррен отсчитала десять, и на выдохе метнулась со всех ног. Она ловила ртом кислород, обжигавший лёгкие хлестче, чем раздававшиеся за спиной огненные стрелы. Гриффиндорка почувствовала, что крупица драконьего пламени задела её, разорвав ткань водолазки на левой лопатке.       Боль пронзила тело, и подкатывавшая агония сбивала с ног. Из глаз посыпались искры, но зарождавшийся крик так и остался покоиться в голосовых связках. Изабель поднесла ладонь к устам, прикусывая кулак, чтобы не закричать. Её колени тряслись, а стопы уже изнывали от нагрузки. Толпа сорвалась в оглушительном гоготе, продолжив тыкать пальцами в неудачницу.       Соберись, Изабель. Беги дальше. Беги, иначе дракон сожрет тебя, не подавившись костями.       И она неслась через преграды, перепрыгивая через выступающие булыжники. Неслась, глядя только вперед. Как только гриффиндорка слышала утробное рычание, знаменовавшее очередную атаку, девушка увиливала в сторону и подгибала спину, чтобы не стать распластанным телом.       — Акцио флакон! — раздался девичий крик, утонувший в гомоне зрительских голосов. Изабель удерживала палочку до того момента, как заветная вещь не оказалась у неё в руках.       Она была рада даже тому, что студенты так активно издевались над ней, отвлекая на себя внимание Хвостороги. Дракон гневно осматривал толпу, изрыгивая в их сторону пламя, но защитные чары не позволяли пламени пройти сквозь едва заметный мерцавший щит. Существо злилось. Хвосторога закипала от собственной свирепости, желая вырваться из давящих цепей, чтобы взмыть в воздух и поквитаться с людьми за их мнимое ощущение безопасности.       Изабель чувствовала в руке спасительную прохладу, исходившую от стекла флакона. Она откупорила пробку зубами, выплевывая ту на землю. Не убирая взгляда от Хвостороги, Уоррен выпила всё до дна. Нёбо покалывало от резковатого привкуса, а горло обжигали перченые ингредиенты.       Зелье должно было подействовать через двадцать секунд. Но Изабель не была уверена в том, сработает ли оно вообще. Будет ли у гриффиндорки время, чтобы компоненты слились с кровью и дали ей шанс на спасение.       Когда Уоррен отсчитала десять, Хвосторога уже ослабила цепья, и болты почти сорвались с петель. Если дракон сможет освободиться, то он сожжет её в мгновение ока. Изабель продолжала молиться, чтобы Драконоведы как можно тщательнее выполнили свою работу. Уоррен продолжала испытующе смотреть на существо, и на счёте «три» гладкая чешуя выбралась из железных оков.       Ей конец.       Дракон гордо запорхал крыльями, взлетев на высоту. Он был всего в двух метрах от девушки, но этого бы вполне хватило, чтобы растворить её плоть и кости за считанные секунды. Изабель продолжала смотреть на Хвосторогу, вглядываясь в желтые глаза рептилии. И даже неугомонные зрители затаили дыхание, предвкушая скоропостижную смерть маглорожденной выскочки, пожелавшей стать чемпионом обманным путём.       Перед глазами пронеслась вся жизнь. Пропажа родителей. Бессонные ночи бабушки, желавшей оградить девочку от опасности внешнего жестокого мира. Начальная школа. Ухмылка Калеба, когда он вместе со своими дружками колотили её так, что внутренности преобразовывались в кровавое месиво. Заточение в собственном доме. Письмо из Хогвартса. Борьба за право стать одной из них. Борьбаборьбаборьба. Вечная борьба с самой собой.       Последний противоречивый образ пронёсся за каймой сознания, мерцая исконно серебристым оттенком. Он унёсся в тот миг, когда жаркое пламя ворвалось в девичье тело.       Но, вопреки ожиданиям, Изабель ничего не почувствовала. Только приятную прохладу, облепляющую тело, словно броня. Кольчугой, не дававшей телу прожариться во вражеском оружии. Хвосторога удивленно зарычала, продолжая парить и изрыгать пламя в сторону Уоррен. Но гриффиндорка лишь ухмылялась, осознавая, что Огнезащитное зелье подействовало.       Именно над этим варевом гриффиндорцы во главе с Уоррен корпели целых три дня и три бессонных ночи. Они проводили всё своё свободное время в библиотеке, споря о том, насколько действенным может быть Огнезащитное зелье. А с последним, сходившим лучом солнца, молодые люди спускались в заброшенную уборную на втором этаже, чтобы никто не смог узнать, с помощью чего Изабель вырвет победу из острых зубов Хвостороги.       Призвав волшебным древком разделанное куриное мясо, любезно одолженное у эльфов на кухне Хогвартса, Изабель бросила тушу в противоположную сторону арены. Дракон хищно метнулся к добыче, и этот манёвр позволил волшебнице броситься к золотистому яйцу и закончить это чёртово испытание.       Людо Бэгмен сорвался в оглушительном крике, произнёся, что четвёртый чемпион выиграл состязание. Он шуточно назвал девчонку неопалимой ведьмой, восторженно хлопая в ладоши. Никто не ожидал, что маглорожденная сможет обманом одолеть дракона. Толпа воодушевленно начала выкрикивать имя гриффиндорки, встав со своих мест. Гриффиндорка впервые слышала, насколько красиво могло звучать собственное имя в переливе чужих голосов. Аплодисменты лились рекой, топя девчонку в водах признания.       Тень смерти растворилась, оставив за собой долгожданный покой.