Единственная надежда сумасшедшего

Взглянув на цифры еще раз, Хаджиме кивнул сам себе и, отложив ручку, потянулся на стуле. На сегодня хватит. Парень бросил взгляд на часы рядом с кроватью, что, тихо тикая, показывали полдевятого вечера, и постарался мысленно похвалить себя: он молодец, не перерабатывает. Такими темпами его режим должен в скором времени прийти в норму, и больше не придется ловить на себе испуганные взгляды Микан. Теперь осталось последнее задание на сегодня — пойти спать и не погрязнуть в еще какой-нибудь на скорую руку придуманной работе. Хаджиме чувствовал себя таким уставшим, что эта миссия казалась ему почти выполнимой. Хаджиме подошел к окну, чтобы задернуть занавески, однако застыл, посмотрев в окно. Кое-что зацепило его взгляд. Вытянутая тень. Она обладала искаженной формой и каким-то странными отростками в верхней части. Но, казалось, имела человеческие очертания. Тень была неподвижна. Хаджиме очень не понравилось то, что эта тень ему напоминала, а еще больше не понравилась мысль о том, что ее владелец может делать снаружи его дома в такое позднее время. Он открыл дверь только для того, чтобы подтвердить свои неприятные догадки. На пороге спиной к нему сидел Нагито. Странную тень отбрасывала его сгорбленная фигура и торчащие во все стороны волосы. Нагито повернулся на скрип двери. В свете окон и луны его лицо казалось еще бледнее, чем он помнил. Тот улыбнулся: — О, привет. Хаджиме окинул его взглядом, граничащим с удивлением и желанием захлопнуть дверь прямо перед чужим носом. Если исключить несколько случайных фраз, которые можно было пересчитать по пальцам одной руки, на которой как минимум двух-трех пальцев не хватало, они с Нагито не разговаривали с того дня, который Хаджиме ознаменовал для себя как «тот, о котором стоит помнить, но не вспоминать». Но Нагито напоминал ему о нем одним своим лицом, которое, к счастью, парню не приходилось видеть часто. К сожалению, именно этот факт и заставлял Хаджиме мысленно возвращаться к тому дню снова и снова. Он пообещал себе, что извинится перед Нагито за свои слова, потому что тот мог заслуживать многих вещей, но не того, чего ему пожелал Хаджиме прежде чем уйти. И он предпринял попытку, как только достаточно пришел в себя, чтобы провести с Нагито нормальную беседу (а именно через два дня после инцидента. Проблема по большей части состояла в том, что теперь лишь мысль о Нагито либо заставляла его беспричинно злиться, либо значительно портила ему настроение. Он чувствовал, что с того дня эмоции стали понемногу возвращаться к нему, хоть и ощущались черствыми, как старый хлеб), но не смог его найти. Как выяснилось, Нагито стал бесследно пропадать на долгое время, как только его выписали из больницы, и в этом явлении не было ничего нового, но парень чувствовал, что его избегают намеренно. Когда он все-таки видел Нагито, это было лишь пару раз во время приема пищи, когда тот бесцеремонно появлялся в ресторане, чтобы взять свою порцию и точно также бесцеремонно удалиться. Хаджиме не хотел наводить панику, ловя Нагито посреди общего обеда, чтобы поговорить с ним о ситуации, которая, желательно, навсегда должна была остаться только между ним, Нагито и Фуюхико. Но вот он, Нагито, сидит спустя неделю на пороге его дома и приветливо улыбается ему, будто бы ничего и не было. — Комаэда? — спрашивает Хаджиме, очень постаравшись придать своему лицу хоть толику доброжелательности. — Что ты здесь делаешь? Нагито встал с порога, неряшливо дернув угловатыми плечами. — Я хотел с тобой поговорить, но боялся тебя побеспокоить. Вдруг ты работаешь или моешься. Поэтому решил посидеть немного тут на случай, если ты еще решишь выйти на улицу и найдешь для меня минутку свободного времени. Хаджиме снова смерил его взглядом, который ну с очень большой натяжкой походил на благодушный. Весь сегодняшний вечер он потратил на обдумывание хозяйственного проекта, предложенного Тэмотсу. Идея была в том, чтобы основательно заняться фермой и овощеводством. По его недавним подсчетам, запаса еды им хватит на ближайшие полгода, что довольно мало, учитывая тот факт, что Основание Будущего было совершенно не в восторге от идеи их обеспечения. Он сидел в доме, работая за столом несколько часов. В какой же момент пришел Нагито? И что было бы, не выгляни он в окно? Только Нагито мог быть настолько непоследовательным, чтобы прийти поговорить, и в результате просидеть весь вечер на крыльце. Что ж, по крайней мере игру в прятки, судя по всему, можно было считать завершенной. — Сколько ты тут уже сидишь? — спросил Хаджиме, совладав с собой. Нагито неловко засмеялся и развел руками. — Не могу точно сказать. У меня весьма искаженное ощущение времени. Но мне показалось, что минут сорок. Теперь Хаджиме немного опасался темы разговора, ради того, чтобы завести который, Нагито столько времени проторчал на улице перед его домом. — В любом случае, извини, что побеспокоил тебя, — сказал Нагито. — Я могу уйти, если я тебе здесь мешаю. — Нет, все в порядке, я не занят, — выдавил из себя улыбку Хаджиме, мысленно ставя круглый ноль напротив «дней подряд, в которые он ложился спать вовремя». Он приоткрыл дверь коттеджа шире. — Войдешь? — На самом деле, я хотел предложить пройтись. Думаю, так будет приятней, — улыбнулся Нагито. Времени на то, чтобы похоронить надежды на здоровый сон в эту ночь, ушло немного, Хаджиме управился еще до того, как Нагито закончил последнее предложение. Потому он молча кивнул и пошел за парнем, не ожидая от этого вечера ничего приятного. Они прошли коттеджный городок. Затем супермаркет. Нагито все молчал. Хаджиме то и дело искоса оглядывался на него, но тот с не ведающей забот легкой улыбкой смотрел вперед, будто это не он вытащил человека на улицу посреди ночи, чтобы «поговорить». Угли раздражения жарко покраснели в груди Хаджиме, но он потушил их беззвучным выдохом. Он повернулся к Нагито: — Мы идем в какое-то конкретное место? Нагито ответил без выражения: — Нет. И больше ничего не добавил. Хаджиме сделал еще два выдоха прежде, чем произнести: — Знаешь, я хотел извиниться перед тобой. Нагито посмотрел на него с неподдельным удивлением. — За что извиниться? — За то, что сказал тебе тогда в кабинете, — терпеливо произнес Хаджиме. — Я был на взводе и не смог совладать с эмоциями. Прости. Еще секунду Нагито выглядел обескураженным, а потом усмехнулся, махнув рукой в пренебрежительном жесте. — Тебе не стоило волноваться из-за этого. Я не обижаюсь. Вообще-то это я должен извиняться перед тобой. В конце концов, это я наговорил всяких глупостей и разозлил тебя. Мне следовало знать свое место. От этого ответа Хаджиме почувствовал себя лишь более виноватым. Он хотел возразить, но не нашел, что сказать. Они дошли до пляжа. Луна сегодня светила ярко, и легкая рябь в воде красиво мерцала и переливалась. Завораживающее зрелище. Романтичное. И, как казалось Хаджиме, совершенно не предназначенное для них двоих. Он понадеялся, что в мире остался еще кто-нибудь, кто сможет насладиться этим чудесным вечером, потому что иначе это было бы ужасным расточительством. Нагито первым ступил на песок, и его ботинки тут же погрузились в него на пару сантиметров. Хаджиме в небольшом замешательстве пошел следом. В этом месте случилось многое. Именно здесь началась та злосчастная «школьная поездка», обернувшаяся для них кровавым кошмаром. Тут Акане бросила вызов Монокуме, и здесь же ранили Некомару. На этом пляже они встретили его в форме робота после ужасающего суда над Микан. И на этом же месте он очнулся, впервые увидев над собой лицо Нагито. Хаджиме подумал, что первое впечатление, которое он получил от этого человека, в корне отличалось от того, которое он имел сейчас. И Хаджиме бы соврал, если бы сказал, что второе было более приятным. И тем не менее, несмотря на все смешанные воспоминания, связанные с этим местом, по каким-то причинам оно внушало ему спокойствие. Наверное, потому что ни одно из тех событий на самом деле здесь не случалось. Это был просто обычный пляж. Возможно, Нагито чувствовал тоже самое, раз привел его сюда. А может быть, это была лишь очередная удачная случайность. Нагито остановился недалеко от воды, прямо рядом с линией, которой касались прохладные языки волн. Он выглядел так, будто хотел проверить, намокнут ли его ноги, если он останется на этом месте. Хаджиме рисковать не собирался, а потому встал чуть поодаль, чувствуя, как морской бриз ерошит его вновь отросшие волосы. — Знаешь, я много думал о том, что ты мне тогда сказал, — произнес Нагито, глядя на воду. — Ты так разозлился на мои слова о том, что… он достоин восхищения. Но разве ты хотя бы немного не гордишься тем влиянием, которое оказал на мир? — Он обернулся на собеседника, смотря так, словно его последняя надежда зависела от этого ответа. Хаджиме выразительно нахмурил брови. Улыбка Нагито выражала смирение. — Понял. Зря спросил. Он замолчал, позволив своему лицу вновь сделаться нечитаемым. Волны прилива на краткий миг завладели его вниманием. Нагито всматривался в них, словно желая утонуть одним лишь взглядом. — Когда я был Слугой, — начал он после небольшой паузы, — у меня была теория. Она состояла в том, что у слабых людей надежда больше, чем у сильных. Она нужна им для выживания. И в том случае, если кто-то слабый, бесталанный сумеет добиться чего-то существенного, он высвободит надежду еще более яркую, чем любой Абсолютный. — Нагито взглянул себе под ноги. Волна подползла к самому носку его ботинка и тут же боязливо отступила назад. Он ухмыльнулся краем губ. — Я проверил свою теорию, и она оказалась верной. Но потом появился ты. Принес миру столько отчаяния своими действиями. А потом подверг свою жизнь смертельному испытанию, чтобы переродиться Абсолютной Надеждой. — Нагито поднял взгляд и повернулся к нему. — Ученик резервного курса, обладающий всеми вообразимыми Талантами. Разрушивший мир и спасший его. Ты идеально соответствуешь обеим моим теориям. Но почему тогда ты… отказываешься от этого? Обычно мягкое выражение лица Нагито исказилось тенью презрения. — Все остальные… Они сломлены. Использованы отчаянием. Пусть они преодолели его, им никогда не удасться полностью оправиться от его влияния. Но ты не такой, как они. Ты во много раз больше чем то, чем они когда-либо станут. Потому они так полагаются на тебя. Ты тот маяк, что дарит им свет утраченной надежды во тьме. Таким ты должен быть. Абсолютная Надежда не может быть такой... — взгляд Нагито на мгновенье остановился на Хаджиме. Он был таким же разочарованным, как и в тот раз, когда Хаджиме отказался использовать свои Таланты, — ... такой слабой. Большая волна с тихим всплеском накрыла ноги Нагито, победно шипя соленой пеной. Тот грустно посмотрел на теперь промокшую до носков обувь и нижнюю часть штанов. — Я больше не понимаю, кого должен видеть перед собой, — с горечью закончил он. Хаджиме, глядя на одинокую сгорбленную фигуру в лунном свете, отстраненно подумал о том, как сильно устал, и как ему бы хотелось быть сейчас у себя в коттедже, а не здесь, с Нагито, слушая его бредни. Парень в очередной раз выдохнул, чувствуя, как натягивается его отнюдь не резиновое терпение. — Во-первых, — произнес он тоном, которым обычно расставляются точки над каждой «i», — я тебе никакой не маяк. Во-вторых, никто здесь на меня не полагается. Во всяком случае, не больше, чем на кого-либо еще. Сейчас все отлично справляются сами, и ты бы это знал, если бы проводил с ними хоть немного времени. — Хаджиме не без досады словил себя на том, что просто цитирует слова Фуюхико, которыми тот неделю назад вправлял ему мозги. — И в третьих, я действительно слабый. Нагито вскинул голову и посмотрел на него так, словно Хаджиме только что огрел его по голове чем-то тяжелым. Можно было себе представить, какой вес имели подобные слова для кого-то настолько потерянного в своих фантазиях. — Это так, — отрезал Хаджиме. — Я слабее, чем большинство здесь. Мне жаль, но ты выбрал не того человека, чтобы тестировать свои дурацкие теории. После этих слов, блеклый свет в глазах Нагито окончательно погас. Он без всякого выражения потупил взгляд в песок. Издали он наверняка походил на одинокий, сломанный придорожный фонарь, в который вдобавок недавно врезалась машина. Они снова стояли в тишине. Ботинки Нагито уже наполовину погрязли в мокром песке, но тот, кажется, был не против. Впервые Хаджиме казалось, что Нагито действительно понял что-то из его слов. По крайней мере, он их услышал, и сейчас выглядел так, словно какие-то определенно неприятные мысли съедали его изнутри, пока он их обдумывал. Картина была действительно жалкой, но Хаджиме решил, что раз уж он уже зашел так далеко, чтобы что-то доказывать Нагито, то следовало бы вдолбить в этот гроб последний гвоздь. — Ты сказал, что не знаешь, кого должен видеть перед собой, — произнес он Нагито в спину. — Позволь тогда спросить: а кого ты видишь, Комаэда? Нагито вновь посмотрел на него. Выражение у него было непривычно уязвленное и измотанное. — Это шутка такая? Вероятно, Нагито было неизвестно, что шутник из него хуже, чем надежда. На этот раз Хаджиме потребовал: — Посмотри на меня. И скажи, кого ты видишь перед собой. Впервые за долгое время Нагито выглядел действительно раздраженным. — Я не… — начал было он с протестующей интонацией, но Хаджиме прервал его, крепко схватив за плечо: — Не думай о том, кого ты должен видеть. Просто скажи мне, кого ты видишь прямо сейчас. Нагито застыл в напряженном молчании. Его губы еле шевелились, будто ему требовалось физическое усилие, чтобы произнести: — ...Хаджиме Хинату. Хаджиме удовлетворенно кивнул и отпустил чужое плечо, вновь вернув Нагито личное пространство. — Я надеюсь, этот ответ тебя устраивает, — сказал он. Нагито с секунду смотрел на него, а после презрительно фыркнул: — Господи, до чего я докатился, позволяю резервному курсу поучать себя… Он вздохнул и присел на мокрый песок, сложив руки на согнутых коленях. — Впрочем, уже без разницы… На эти слова не получилось бы разозлиться даже, если бы Хаджиме сильно захотел, поскольку Нагито выглядел так, будто его самого тошнило от них. С долей жалости парень смерил взглядом человека, сидящего на песке подле себя. Немного подумав, он молча присел рядом. — Комаэда? — Что? — Я хотел спросить у тебя кое-что. Но это немного… бестактный вопрос. Нагито улыбнулся. Это была одна из тех улыбок, которые выдавливают из себя капитаны спортивных команд, когда им приходится пожимать руку противнику после проигрыша. — Можешь не сдерживаться. — В программе ты сказал мне, что тебе осталось не больше года. Но уже на тот момент прошло куда больше времени, а ты все еще жив. Как..? Нагито странно передернул верхней частью тела — жест, который он постоянно повторял, чтобы изобразить пренебрежение или неопределенность. В исполнении Нагито он выглядел так, словно тот пытался согнать со своей спины большого паука. — Возможно, моя удача оттягивает мою смерть, кто знает. Так и так, это не будет продолжаться вечно. В какой-то момент я все равно умру. Хаджиме сцепил вместе пальцы и стал неловко перебирать ими. — Слушай, я немного думал о твоей ситуации... О твоих болезнях. Еще не поздно помочь тебе, ты знаешь? Услышав это, Нагито недоверчиво фыркнул. — Ты же вроде говорил, что мне стоит умереть. — Мне жаль. Я не имел этого ввиду. Мне просто хотелось как-то задеть тебя. Глаз Нагито метнулся к нему на миг из-под растрепанных волос, после чего тот вернулся к задумчивому созерцанию пустоты. — Хм. Похоже, что даже ты не идеален. — Конечно, нет! Кто вообще когда-либо утверждал обратное? Нагито безрадостно усмехнулся краем губ, переводя взгляд на шипящую водную гладь, пузырящуюся у мокрых носков своих ботинок. В голос его вернулось знакомое пренебрежение, с которым он так часто говорил о себе. — В любом случае, очень мило с твоей стороны так волноваться обо мне, но я уже сказал тебе, что все в порядке. Я не хочу, чтобы мне помогали. — Почему нет? Неряшливое подергивание, вероятно, означало пожатие плечами. — Я просто не стою этого. Да и не то, чтобы мне осталось, ради чего жить. Следующие слова Хаджиме выпалил быстрее, чем успел хорошенько их обдумать. Потому что если бы он это сделал, никогда не позволил бы себе высказать что-то настолько высокомерное вслух. — А если я скажу, что стоишь? Что если я хочу, чтобы ты жил? Нагито усмехнулся, как усмехаются те, кто отлично знает, что им бессовестно врут. — Это очень эгоистичные желания, ты в курсе? — Мне плевать. — Твоя настойчивость достойна восхищения, но у меня рак, Хината-кун, что ты собираешься с этим сделать? — Пока не знаю, — ответил Хаджиме, немного помолчав. — Но я сделаю все, что в моих силах. Третья степень — еще не конец. Мы можем попробовать. Нагито не ответил и никак не отреагировал, продолжая смотреть на то, как его ноги погружаются все глубже в мокрый песок. Хаджиме подумал, что, наверное, окончательно надоел Нагито, и тот решил даже не затрудняться тем, чтобы прогнать его прочь. В груди снова вспыхнуло пламя раздражения, а щеки воспылали от стыда перед собственной дуростью. Зачем он так парится, навязывая помощь человеку, который очевидно уже определился с выбором? Все из-за дурацкого чувства вины, точно из-за него. Что ж, он сделал все, что было в его силах, а дважды ему повторять не нужно. Если Нагито так не терпится умереть, это уже не его проблема. Хаджиме уже собирался встать и в гордом негодовании направиться обратно к своему коттеджу, когда Нагито медленно обернулся к нему. Его лицо выражало такую степень скептицизма и непонимания, что это было бы даже забавно, не пылай сейчас Хаджиме праведным гневом. После недолгого озадаченного молчания, Нагито произнес с несвойственной ему категоричностью: — Ни за что не поверю, что у тебя так много свободного времени, чтобы тратить его на кого-то вроде меня. — Можешь не льстить себе, мне однозначно есть, чем заняться, вместо того, чтобы убивать время здесь с тобой, — сквозь зубы ответил Хаджиме, все же снова усаживаясь обратно на прохладный песок. Нагито кивнул так, будто был искренне согласен со сказанным. — И, насколько мне известно, ты должен быть жутко зол на меня с нашей последней встречи. — Конкретно сейчас с трудом сдерживаюсь, чтобы не заехать тебе по лицу, — признался Хаджиме, окончательно сбрасывая маску любезности, которая давила на него все время с тех пор, как он вышел из дома в компании Нагито. К своему удивлению, сделав это, он вдруг почувствовал себя чуть менее раздраженным. Нагито смерил его долгим взглядом прежде, чем произнести: — Тогда я одного не понимаю: для чего ты так стараешься, чтобы продлить мне жизнь, если тебе же будет лучше, когда я умру? Хаджиме медленно выдохнул и устало провел ладонью по лицу, стараясь избавиться от прошившего его холодка от так небрежно брошенного «когда я умру». — В этом и дело, — ровным голосом пояснил парень. — Я видел достаточно смертей на этом острове. И каким... странным, ты бы ни был, я готов сделать все, чтобы избежать еще одной. На этот раз на лице Нагито отразилось что-то, похожее на заинтересованность и удивление удновременно. Хаджиме показалось, что его глаза на секунду оживленно сверкнули, но это могли быть лишь отблески воды. Нагито хмыкнул почти насмешливо, но в его голосе больше не было этой холодной, безнадежной пустоты. — В чем-то этот коротышка Кузурю был прав. Ты действительно помешан на разгребании чужих проблем. Хаджиме недовольно закатил глаза. — Думай как хочешь. Беззвучно выдохнув, он решил, что предпримет последнюю попытку. Парень обернулся к Нагито, продолжив деловым тоном, с каким курьеры протягивают получателю бланк для расписки: — Итак, я попытаюсь вылечить тебя от твоих болезней и сделать все, чтобы сохранить тебе жизнь. Если у меня не получится или тебе что-то не понравится, я больше не буду тебя останавливать. — Хаджиме протянул Нагито руку. — Ну как, звучит честно? Нагито глянул на предложенную ему ладонь и хрипло засмеялся. Это продолжалось почти минуту, но когда Нагито вновь взглянул в сторону собеседника, тот все еще держал руку открыто протянутой к нему и сверлил его серьезным взглядом. Этот факт повлек за собой еще одну волну жуткого кряхтящего смеха, но на этот раз Нагито без раздумий ответил на рукопожатие, все еще подрагивая от приступов смеющегося кашля. — Честнее не бывает. Хаджиме тут же собрался отнять руку, но Нагито все еще крепко стискивал ее своей. Он поднял на Хаджиме дразнящий взгляд. — Ты ведь понимаешь, что если твой план сработает, у тебя больше не будет простого способа избавиться от меня? — уточнил Нагито. Если бы не кривоватая ухмылка, Хаджиме бы показалось, что его голос звучал настороженно. Он цикнул языком: — Как-нибудь переживу. Стоило Хаджиме попытаться выдернуть руку, как его тут же потянули в противоположную сторону — Нагито резко прижал его к себе, вцепившись ему в спину стальным протезом. — Эй, Комаэда, ты что… — возмутился было парень, твердым движением отпихивая Нагито от себя. В его голове предупреждающе выла сирена: «ЭТО ЛОВУШКА!». Тот держал не слишком сильно, но продолжал притягивать его к себе, будто это странное объятие было исключительно показушной любезностью, а Хаджиме своим неподобающим поведением только лишь усложнял привычную процедуру. — Это в благодарность, — настоял Нагито. Эти слова, казалось, сделали ситуацию еще более странной, однако заставили Хаджиме все-таки прекратить попытки вырваться. Позволив Нагито это своеобразное выражение признательности, он с большим нежеланием сдался на милость судьбе. Судьба стала неловкой уже через десять секунд. — Ладно, я понял, — нервно пробормотал Хаджиме, напряженно упираясь рукой в чужое плечо, будто пытаясь сохранить между ними хотя бы малую долю дистанции. — Ты не мог бы уже меня отпустить?.. Нагито на удивление послушался, и, разжав руки, позволил Хаджиме отстраниться на приличное расстояние. Он расплылся в виноватой улыбке, в которой, по мнению Хаджиме, не было ни грамма искренности. — Ах, точно. Прошу прощения. Я же говорил, что у меня искаженное ощущение времени. — Да, я вижу, — мрачно ответил Хаджиме. Выходки Нагито уже стояли ему поперек горла, и ему не хотелось думать о том, что он только что подписал себе приговор, вынуждающий его терпеть их еще бог знает сколько. Он поднялся на ноги. — Становится прохладно. Предлагаю возвращаться. — Хорошая идея, — кивнул Нагито, вставая следом. Мокрый песок градом посыпался с его плаща и брюк от этого движения. Парень как бы невзначай добавил: — Ты не будешь против, если я проведу тебя? — С чего бы, нам ведь по пути, — проворчал Хаджиме, отряхивая брюки. Пляж они с Нагито покинули вместе, негромко переговариваясь.