Кровь Эринии

      Было уже давно за полночь, когда Драко получил письмо от Пэнси, в котором она просила парня срочно прибыть в дом Лестрейнджев. Малфой быстро собрался и, покидая поместье, оставил записку для матери, дабы та не переживала.       Драко не любил наведываться в дом к своей тётке и её супругу. Родольфус Лестрейндж был очень странным и скрытным человеком, в отличие от своей супруги, и был помешан на чистоте и порядке. При знакомстве слизеринец подметил у него обсессивно-компульсивное расстройство, из-за которого он ежедневно заставлял домовиков выдраивать своё поместье до блеска. Всякий раз он выходил из себя, если находил пыль или неровную скатерть. Нередко в своих стремлениях к идеальной чистоте он доходил до абсурда. Один раз Драко стал свидетелем, как Родольфус оборвал беседу с Люциусом, когда заметил, что одна из картин на стене висела неровно. Он сорвался с места и рванул к картине, поправляя её, каждый раз отходя на небольшое расстояние, чтобы рассмотреть получше.       Лестрейндж призвал всех домовиков и, узнав, кто из них неровно повесил картину, избил несчастного до полусмерти. В этом они с Беллатрисой были похожи: у каждого из них была дикая жажда к садизму и любовь к наблюдению за страданиями других. Было странно видеть их вместе: такая взбалмошная ведьма, как Беллатриса, желающая вечно что-нибудь разбить, сломать или сжечь, и такой перфекционист и чистоплюй, как Родольфус. Не было ни единого сомнения, что брак их был по расчёту, хотя на публике всё выглядело иначе.       Спускаясь по лестнице, парня охватил настоящий ужас: ранее он ничего подобного не испытывал. Всю дорогу его не покидало чувство, что здесь что-то произошло. Что-то неладное. Подходя к главному залу, Драко заметил, что шторы, прежде всего всегда висевшие ровно, были порваны и разбросаны, а на полу красовались капли крови. Ускорив шаг, слизеринец почти перешёл на бег, желая как можно быстрее найти Пэнси. За поворотом, наконец, была нужная дверь, и только находясь от неё на расстоянии пары шагов, Драко замешкался: в нос сразу ударил неприятный запах, и только теперь Малфой заметил, что вся ручка была испачкана в алой жидкости. Набрав побольше воздуха, слизеринец рефлекторно закрыл своё сознание, готовясь к неизвестности. Когда он переступил порог комнаты, ему на глаза сразу попался хаос кровавой сцены, заставляя воображение рисовать ужасные картины того, что тут произошло. Разбросанные по всему залу дорогие подушки, на которых лежали кучи человечьего дерьма. Все картины были разорваны, а в углу комнаты валялись осколки от огромного зеркала, что раньше украшало комнату: среди них валялось несколько дохлых крыс.       С потолка спускались верёвки, в одной петле из которых висело неизвестное мохнатое существо. Присмотревшись, Драко заметил, что живот животного был вспорот, а в нём торчал клочок скомканной бумаги. Парень аккуратно вытащил листок, не скрывая отвращения от данного способа передачи послания. На скомканной бумаге кривым подчерком были написаны слова: «Это произойдет и с тобой». Драко подметил, что данный вандализм отличался умеренностью, и, глядя на бумагу, парень мог почувствовать всю жестокость и азарт того, кто это писал. Казалось, что тот, кто сотворил всё это, желал продемонстрировать зрителям своё творчество.       До его ушей донеслись всхлипы из соседней комнаты. Драко не составило труда узнать, кому они принадлежали, и парень сразу ринулся на звук. В коридоре под ногами ломались и трещали осколки разбитых антикварных вещей. Плач раздавался совсем близко: комната находилась в нескольких метрах от главного зала. Дверь в неё была открыта, но света по-прежнему не было. Парень остановился в дверном проёме, когда всхлипы резко прекратились. Драко принялся всматриваться в темноту, пытаясь найти источник звуков, и, зацепившись глазами за сидящую у окна Пэнси, он услышал, что девушка прерывисто и шумно дышала. Руки задрожали, а язык словно вырвали: он не мог произнести и звука, пока Паркинсон не повернула голову и не прошептала:       — Драко?              — Пэнс? Что происходит? — спросил парень глухим голосом. — Что случилось в гостиной?              — Не знаю, — медленно ответила девушка. — Пришли эти… точно не помню… немного этого… Я сделала немного этого, потому что если бы не сделала…       Драко быстро преодолел расстояние между ними и, упав на колени перед подругой, схватил её за лицо, заставляя посмотреть на себя.       — Успокойся, дыши, — парень принялся разглаживать морщинки на её лице. — Дыши, просто дыши.              В глубине души он начал догадываться, что именно произошло, но мечтал ошибиться. Это была преднамеренная игра по задуманным правилам: пожиратели любили играть в неё, заявляясь в поместье с новыми жертвами, показывая свою власть над ними. В их распоряжении было подземелье, главный зал, в котором позволялось делать всё что только душе будет угодно. Домовики пытались поддерживать там порядок, ибо понимали, что хозяин сделает с ними, если они не будут соблюдать чистоту.       Присев ближе, парень обнял девушку за плечи, чувствуя, как она дрожит. Как бы она ни старалась, где бы ни прятала свои мысли, нельзя было убрать из памяти крики пленных. Пэнси всякий раз проваливалась в забытье: она не могла выносить всего этого, и всякий раз, становясь свидетельницей пыток, её бросало в дрожь.       Драко достал палочку, шёпотом произнося «Люмос».       — Не надо, — запротестовала ведьма.       Обычно он с ней не спорил, но только не в этот раз. В комнате зажёгся свет. Худощавое лицо Паркинсон было покрыто красными пятнами от недавних слёз, искусанные в кровь губы дрожали, а на щеке виднелся синяк.              — Пэнс? Что с тобой? — прошептал он, стараясь не сорваться и не начать кричать на неё в попытках как можно скорее добиться ответа.       — Пожиратели… они, — проговорила девушка между всхлипываниями. — Они затащили меня сюда, сказали, чтобы я не вмешивалась. С ними была какая-то ведьма, и я… я ничего не смогла сделать, — её голос дрожал; она начала крутить лицом из стороны в сторону, пытаясь найти спасение и не позволить Драко увидеть страх в своих глазах.              Драко наконец отпустил лицо девушки, когда та начала отталкивать его, а затем спросил:       — Сколько их было?       — По-моему, трое. Они начали расспрашивать у неё, когда она выполнит своё обещание, кричали, что она слишком медленная. Я услышала грохот, звон бьющегося стекла, подумала, что это Беллатриса, и спустилась вниз, чтобы узнать, что случилось. А потом… — она зажмурилась. — Этот тощий заметил меня и схватил, — ведьма закрыла лицо руками — Один сказал ей, что, если она не выполнит своё обещание, они порежут её на куски.       — Что она им ответила? — Драко почувствовал, как к горлу подкрадывается ком, а руки начали чесаться.              Ведьма бросила на него укоризненный взгляд.       — Что ещё она должна была им ответить? Они хотели её искромсать, ты бы их видел. Они хотели это сделать, действительно хотели, и сделали бы, если бы она не убедила их в том, что ей нужно ещё немного времени.       — Они что-то сделали с тобой? — Драко старался говорить спокойно, дабы не давить на девушку, но видя её в таком состоянии, держать себя в руках становилось всё сложнее.       — Нет, только припугнули и утащили в эту комнату.       — Ты видела, что они там устроили?       — Да, они сумасшедшие. Они были невменяемы, это кошмар, — девушка схватилась за голову, начав раскачиваться взад-вперёд. — Я не вынесу этого больше, Драко, — она вновь задрожала. — Я уже которую ночь не могу уснуть, каждый день я вижу окровавленные тела, наблюдаю за тем, как Беллатриса наказывает провинившихся и не забывает про меня, — её голос сорвался на крик. — Когда это всё уже закончится?!       Драко зажмурился, чувствуя, как его защита слабеет. Пока он может держать свои мысли и эмоции под контролем, такая истерика ему не страшна, он не сломается, а вот она…       — Пэнс, я всё понимаю, но ты должна держаться, — парень обнял её, прижимая к себе. — Вспомни, ради чего ты сюда пришла, и держись за это.       — Я не могу, она может, но не я, — она продолжала раскачиваться и дрожать в руках слизеринца. — Я уже несколько недель не видела мать, я не знаю, где она и что с ней случилось. Беллатриса даже отказывается говорить, куда она отправилась, — девушка вновь зарыдала, издавая дикий вой. — Я устала, Драко, я больше не выдержу.       Пэнси начала заламывать локти, выгибаться дугой, рвать на себе волосы и неистово кричать. Она плакала, повторяя одни и те же слова: из её уст летели брань и проклятия. Она начала совершать бессмысленные хаотичные движения руками и ногами в попытках оттолкнуть от себя парня. Малфой прижал подругу ближе, не позволяя ей вырваться из его хватки, и всячески старался перехватить её руки и ноги, дабы она перестала ими размахивать. В один момент девушка потянулась за волшебной палочкой, однако Драко успел среагировать быстрее и отбросить древко в сторону.       Через десять минут парень почувствовал, как дыхание Пэнси постепенно начало приходить в норму, а всхлипы стихнули. Она уже почти прекратила дрожать и начала обмякать в объятиях парня.       — Пэнс, я тебе обещаю, что буду рядом. Вместе мы справимся, слышишь? Верь мне.       Ведьма саркастично усмехнулась, поднимая голову.       — Да, слышала я уже эту сказку, — девушка поправила челку, прилипшую к мокрому лбу. — Не становись третьим мужчиной в моей жизни, кто пообещал мне это и бросил меня.       Драко умолк. Он ничего не мог ответить ей на это, ибо знал всю подноготную.       — Я могу тебе помочь, правда.       — И как же ты собираешься это сделать?       — Окклюменция, я могу научить тебя.       — Сомневаюсь, — девушка недоверчиво посмотрела на парня.       — Думаю, стоит попробовать, если не хочешь сойти с ума.       Пэнси несколько минут сидела в раздумьях. Она знала: для того, чтобы добиться успеха в окклюменции, волшебник должен уметь отключать все мысли и эмоции. Оно гораздо полезнее, чем легилименция, поскольку приносит пользу тем, кто хочет спрятать свои мысли. Окклюменцию так сложно освоить, потому что для этого требуется, чтобы волшебник полностью контролировал свои эмоции, чем Пэнси не могла похвастаться: она была вспыльчивой и очень эмоциональной, из-за чего нахождение среди пожирателей сильно ломало её изнутри. Она завидовала Драко: в отличии от неё, он всегда был спокойным, логичным, умеющим устранять хаос эмоций. Малфой с юных лет научился скрывать свои чувства, отчего не всегда было понятно, о чём на самом деле он думает. Возможно, закрываясь в своей комнате, он и позволял эмоциям взять над собой верх, но на публике никогда этого не показывал. На лице Пэнси же всегда можно было прочесть, что происходит у неё в голове: от страха у неё начинали дрожать губы и руки, а во время наказаний она не могла сдержать слёзы. Возвращаясь каждый раз в лазарет, у неё на лице было написано, как сильно она боится подходить к оборотням, и в попытках сдерживать свои чувства она не замечала, как уничтожает себя.       Пэнси сразу вспомнила инцидент, который произошел в поместье Лестрейндж, когда она впервые прибыла сюда. Беллатриса взяла её под своё крыло и поселила у себя, выделив крайнюю комнату в северном крыле. В ту же ночь она услышала крики, доносящиеся из библиотеки. Кричали двое — мужчина и женщина, и вместе с этими голосами было слышно, как разбивается стекло, рушатся столы и шкафы. Пэнси сорвалась с места, мчась на звук шума.       Ворвавшись в просторную библиотеку, она увидела, как в углу лежала Беллатриса. Ведьма свернулась калачиком в углу и тяжело дышала. Она не отрываясь смотрела на разорванные останки книг в твёрдых переплетах, валяющиеся рядом с ней. Её платье было разорвано в клочья, чёрная ткань валялась повсюду, а в руке она держала клок собственных волос.       — Нет, — хрипела она. — Нет. Мерлина ради, умоляю тебя, нет! — со стороны её голос звучал как последний звук подстреленного зверя в лесу. — Чёртов Лестрейндж! Ты больной ублюдок! — завыла ведьма, начав биться в конвульсиях.       — Закрой свой грязный рот, — прорычал мужчина, стоя в нескольких шагах от супруги. — Если ты не понимаешь слов, значит, будем делать так, — Родольфус направил палочку на Беллатрису, которая свободной рукой держалась за живот. — Круцио!       От крика женщины сердце начинало обливаться кровью. Пэнси руками закрыла уши, не в силах слышать всё это. Через несколько секунд мужчина, наконец, опустил палочку, делая шаг в сторону супруги. Паркинсон притаилась за одним из стеллажей, присев на корточки и начав подглядывать. Она, как зачарованная, принялась ждать продолжения, ей было страшно даже пошевелиться, боясь привлечь к себе внимание.       Беллатриса пальцами заползла под рваное платье, начав проводить рукой по бедру, приближаясь ближе к промокшей материи нижнего белья. Пэнси внимательно рассматривала руку ведьмы, когда та показалась из-под остатков платья, и через секунду она заметила, что кончики пальцев были покрыты алой густой жидкостью. Ведьма рассматривала свою руку, не веря своим глазам. В тот момент по телу Паркинсон словно лезвием ножа пробежал удушающий спазм, заставляющий все внутренности сжаться. Слизеринка стиснула зубы, чтобы сдержать истерический крик, вырывающийся из её горла. Она знала, что кричать в этом доме не стоит, особенно в той ситуации, в которой она сейчас оказалась. Ей не нужно было медицинских подтверждений, чтобы понять, что кровавые пятна принадлежат мёртвому плоду, что всё это время в себе вынашивала ведьма. Девушка прекрасно знакома с этим: у её матери было несколько выкидышей, и слизеринка неоднократно становилась свидетельницей того, как Паркинсон-старшая истекала кровью и билась в истерике от потери очередного ребёнка.       — Чёрт, — произнёс Родольфус, разводя руки в стороны и рассматривая погром в помещении. — Ты только посмотри на это! — его тон с каждым словом становился всё громче. — Из-за тебя теперь придется ещё и инвентаризацию книг делать! Чёртова идиотка!       — Я только что потеряла нашего ребенка, — прохрипела Беллатриса, продолжая рассматривать дрожащие пальцы, покрытые кровью, — а тебя беспокоит такая мелочь, как беспорядок?!       — Порядок в доме — порядок в голове. Если ты этого не понимаешь и крушишь всё направо и налево, не удивительно, что по-другому с тобой невозможно разговаривать, — спокойным голосом ответил мужчина, рассматривая картину, лежащую позади Беллатрисы.       Протягивая руку вперёд, женщина с надеждой в глазах подняла окровавленные пальцы, показывая последствия всего произошедшего.       — Резаная свинья, убери от меня эту гадость, — брезгливо произнёс мужчина.       Родольфус взмахнул палочкой, приводя помещение в порядок. Он восстановил несколько стульев, ставя каждый на прежнее место. Кофейный столик вернулся назад, вблизи широкого окна, а картины разместились на стенах.       Пэнси потом неоднократно становилась свидетельницей ссор между супругами. Они не боялись применять друг к другу непростительные или другие опасные заклинания во время семейных разборок. И это очень отчётливо отложилось в голове у девушки: всякий раз видя синяки и ссадины на теле Беллатрисы, она вспоминала тот ужас, который ведьма испытывала во время очередной ссоры. Паркинсон в какой-то степени было её даже жаль как женщину, которая была несчастлива в браке.       — Пэнс, ну что? — мягко спросил Драко, вызволяя подругу из оков мрачных воспоминаний.       — Не уверена, что у меня получится, ты же знаешь, как тяжело мне даётся держать свои эмоции под контролем.       — Я научу тебя, ты умная и со всем справишься.       — Хорошо, давай попробуем, хуже уже точно не будет, — наконец, сдалась слизеринка, чувствуя, как голова начинает раскалываться. — Нужно сказать домовикам, чтобы всё убрали.       — Отправляйся к себе, я всё сделаю, они послушают меня, — парень огляделся. — Сможешь встать?       — Не знаю.       Пэнси ухватилась за плечо Драко в попытке подняться. Она не знала, сколько точно пролежала на полу, пытаясь успокоить истерику. Единственное, на что у неё хватило сил, — это отправить Драко письмо в надежде, что он находится в Малфой-Мэноре и не проигнорирует её просьбу. Рядом с ней не осталось никого, на кого она могла бы положиться, и единственным лучиком света оставался Драко, что, пусть и не был значимой фигурой, которая смогла бы защитить её от домогательств и угроз грязных ублюдков, но редкие разговоры с ним заставляли её держаться.       Уже на выходе из комнаты Пэнси обернулась, глядя на напряжённую спину Малфоя.       — Драко, — прохрипела девушка.       Парень резко повернулся, глядя на неё испуганными глазами.       — Спасибо.       Малфой лишь кивнул, делая шаг к выходу из комнаты. Как только Паркинсон скрылась за углом в коридоре, он сразу призвал домовика под номером «четыре». В доме Лестрейнджей так ненавидели этих существ, что даже не считали необходимым давать им имена.       — Где хозяева?       — На собрании, сэр, — произнесло худощавое существо.       Драко старался не смотреть вниз, зная, какой перед ним будет стоять уродец. На каждого домовика в этом доме было страшно смотреть: многие из них ходили без пальцев на руках и ногах, некоторые были с обрезанными ушами или без одного глаза. Малфой знал, что всё это с ними сделал Родольфус: за каждую их провинность он буквально сдирал с них кожу живьём, таким образом преподавая урок остальным. Беллатриса в этом плане была более гуманной: она не проявляла к существам ласки, но и не калечила несчастных, по большей части не обращая на них внимания и тем самым делая их чуточку счастливее.       Видя всё это, у него перед глазами появлялся значок с идиотским названием, узнав о котором, он ещё несколько дней хватался за живот от смеха. На четвёртом курсе Грейнджер загорелась желанием освободить домовых эльфов от рабства. В то время она увидела эльфов, живущих в прекрасных условиях Хогвартса, с адекватным отношением к себе и без угрозы для жизни. Что бы с ней стало, увидев она тот же четвёртый или шестой номер в поместье Лестрейнджей? Драко передёрнуло, он отмахнулся от этой мысли как от назойливой мухи, которая, ещё немного, и начнёт набирать масштабные размеры.              — На каком собрании?       — Повелитель созвал совет из своих приближённых, — неуверенно ответил домовик. — Больше четвёртый ничего не знает.       — Наведи порядок в комнатах, в которых был устроен погром, пока не вернулись хозяева.       Домовик вылупил глаза — казалось, ещё немного, и они вылетят из глазниц. Уши существа затрепетали, а руки задрожали.       — Спасибо, господин, спасибо, что предупредили четвёртого, — он забегал на месте, наворачивая круги. — Если бы четвёртый не узнал, хозяин бы… Хозяин, о, Мерлин! Как же так! Как же так вышло! Спасибо вам!       Парень не успел сказать и слова, как послышался щелчок, а двери в комнаты резко закрылись на замки. Родольфус не стал бы разбираться, что именно произошло в его доме — он бы просто наказал домовиков, что те не убрались, но и правила, которым они следовали, были удобны только хозяину поместья. Ни один домовик не имел права высовываться из подвала, пока его не призовут; вот и сейчас, если бы Драко не призвал и не приказал бы, кто знает, каких ещё конечностей мог бы лишиться эльф.       По возвращении в родовое поместье он сразу столкнулся с матерью. Женщина расхаживала по гостиной из одного угла в другой, нервно теребя юбку платья.       — Драко! — вскрикнула женщина, быстро преодолевая расстояние между ними. — Что случилось?       — Кто-то из пожирателей устроил у них в доме погром, притащив с собой ведьму, требуя от неё выполнение какого-то обещанного поручения. Я толком ничего не понял, Пэнс была очень напугана, а зал был в ужасном состоянии.       — С ней всё в порядке?       — Не уверен, она ломается, — парень тяжело вздохнул, заглянув матери в глаза. — Она боится, всё, что там происходит, не для её глаз и ушей.       — Я знаю, — спокойным голосом ответила Нарцисса, приглашая парня присесть на диван. — Подлая стерва, притащила родную дочь на бойню и считает, что тем самым защитила её. Лживая сука! — прошипела ведьма, устраиваясь в кресле напротив.       — Пэнс даже не знает, где она и что с ней, Беллатриса не дает ей связаться с матерью.       — Подальше ей нужно быть от такой матери, — ведьма закинула ногу на ногу, начав нервно ей дергать. — Сама решила погрязать в этом дерьме, так ещё и дочь за собой потащила.       В камине засияло зелёное пламя, и резкий звук вспыхнувшего огня заставил Малфоев обернуться.       Драко встретился с пустым взглядом отца. Парень сразу заметил на его лице новые шрамы и синяки под глазами, которые стали в разы больше. В последнее время его постоянно преследовали неудачи, мужчина утерял бодрость духа, казалось, в нём умерла надежда на лучшее. Из разговоров с Люциусом парень подметил, что мужчина каждый раз превозмогал себя, чтобы сделать что-то простое, будто бы от него требовалось поднять огромный булыжник, не используя волшебной палочки, а не переложить пару свитков. Он совсем забыл про свои личные потребности, его разум был полностью занят решением рабочих вопросов. С тех пор, как он получил задание от Тёмного Лорда, Люциус забыл о существовании семьи, которая прежде была у него на первом месте. Малфой настолько устал, что успел адаптироваться к постоянному давлению и сконцентрировался сугубо на одной задаче и её решении. Каждый новый разговор заканчивался тем, что отец отрицал имеющиеся у него психологические проблемы, так как уставший от постоянного перенапряжения мозг не мог адекватно проанализировать ситуацию, в которой оказался Люциус. Он всегда считал, что это лишь временные трудности.       — Люциус! — воскликнула Нарцисса.       Глава семейства смотрел на встревоженную супругу и не мог проронить ни слова. Его губы задрожали, казалось, он пытался что-то сказать, но его что-то останавливало.       — Дорогой? — женщина сделала несколько аккуратных шагов в сторону супруга. — Что такое?       — Послезавтра собрание, Тёмный Лорд потребует отчитаться, — глухим голосом произнёс мужчина.       — Ты ничего не смог найти? — голос ведьмы поник, она еле сдерживала себя, чтобы не завыть от горечи.       — Нет, после первой магической войны их никто не видел. Мне кажется, Нотт ошибся и они уже давно не растут.       Драко словно окатило холодной водой. Нотт. В последний свой визит к Ордену он узнал, что Тобиас выращивал у себя в теплицах эти цветы, скорее всего, он и стал причиной их пропажи. Во время первой магической войны никому не было дела до каких-то растений. И зная, что никто их не найдёт, он рассказал о них Повелителю. Теодор сказал, что ещё в школьные годы видел их в теплицах, и упомянул, что Тобиас не посещал их уже много лет — неужели он просто забыл о них? Нет, если он сам упомянул их на собрании, то точно знал, что существует ещё несколько.       В голове парня заработали шестёренки: Тёмного Лорда не устроит расклад, что цветы полностью исчезли, он слишком сильно доверяет Нотту-старшему, а значит, словам Люциуса не поверит и лишь посчитает это ещё одним провалом, что никак не поможет положению его семьи. Кто знает, как Волдеморт захочет наказать Малфоев за невыполнение поручения. Он достанет этот цветок, завтра же отправится в поместье и заберёт, а причину придумает. Драко не позволит, чтобы его отца вновь пытали. Но в таком случае стоит присмотреться к Тобиасу: данная ситуация выглядит крайне странной.       — Я попробую ещё завтра отправиться в одно место, возможно, там смогу что-нибудь найти, — мужчина упал на диван, даже не скинув мантию.       — У тебя всё получится, я верю в это, — Нарцисса села рядом с мужем, накрыв его ладонь своей.       Мужчина кивнул, прикрыв веки и откидывая голову на спинку дивана.       — Послезавтра будет решаться судьба Аделаиды, — уставшим голосом произнёс Люциус.       — Уже? Беллатриса всё же допытала её, — брезгливо ответила ведьма.       — Не знаю, Родольфус не вдавался в подробности.       — О чём вы? — в разговор вмешался Драко, услышав имя мисс Паркинсон.       — Драко, — осторожно начала Нарцисса, — она была поймана за шпионаж. И теперь сидит в положенном ей месте.       — Подожди, где она сидит? — Драко насторожился. — Ты знаешь, где она?       — Ты вроде неглупый у меня мальчик, а такие вопросы задаёшь.       — Почему вы сразу мне ничего не сказали?       — Ты вообще не должен был знать об этом, — ответил Люциус.       — Шпионаж, — спокойно сказала Нарцисса. — Эта идиотка решила, что приведя с собой дочь, докажет свою преданность и за ней перестанут вести наблюдение? Не слишком ли наивно для такой особы, как она?       — Ты из-за этого на неё злишься?       — Да, это же додуматься надо было до такого! — прикусив нижнюю губу, сказала Малфой.       — Тобиас сделал то же самое с Теодором, отец сделал то же самое с нами.       — Нотты всегда славились своей страстью к тёмной магии, видно, Тобиас посчитал, что раз он такой, то и Тео пойдёт по его стопам, — женщина вздохнула. — Что касается нас, так это совсем другое, Люциус попал под влияние Тёмного Лорда ещё задолго до первой магической войны, никто тогда не знал, чем всё обернется для нас. А сейчас, из-за ошибки твоего отца, у нас нет возможности сбежать, на кону стоят наши жизни. А Паркинсон могла! Могла и сама сбежать, и дочь свою не тащить в это болото! Огастес смог бы увезти их, он всегда был на хорошем счету в министерстве, у них достаточно денег, чтобы не помереть с голоду.       — И на чём конкретно Аделаида попалась?       — Отправила письмо в Министерство, в котором написала местонахождение разведчиков, отправленных в Италию и Францию.       — Постой, но ведь в Италию отправилась… — Драко не смог договорить: по его телу пробежал холодок.       — Забини, верно, — Нарцисса прикусила губу. — и с тех пор уже несколько недель нет вестей ни из Италии, ни из Франции.       — Чёрт, — прошипел парень, пытаясь переварить услышанное.       — Да, попасться на такой мелочи — просто глупо.       Драко прикусил нижнюю губу. Ему уже год удаётся передавать немного информации Ордену за счёт своей конспирации. Да, страх — это абсолютно нормальная реакция человека на нестандартную, угрожающую жизни и благополучию ситуацию, и в случае с мисс Паркинсон её легко можно понять. До этого момента он и не знал, что Аделаида занималась шпионажем; теперь понятно, что именно имела Беллатриса, когда звала Нарциссу на «чаепитие» в компании матери Пэнси. Попасться на такой мелочи и правда было глупо — видно, страх и паника взяли над ней верх. В его голове сразу появился вопрос — а кому именно она передавала информацию? Если у Ордена в Министерстве есть свои люди, то почему он о них ничего не знал? Как давно Аделаида занималась этим? И кто именно поймал её за руку?       Огромное количество вопросов, ответы на которые ему не терпелось получить, и страх за собственное благополучие заставляли его ерзать на месте. Страх быть раскрытым накрыл его с головой. Но нет, он точно не прокололся, он работает напрямую с Орденом, без посредников и подставных лиц, он лично разговаривал с Поттером, Линни и Грюмом. Его никто не сдаст, а даже если и сдаст, искать будут Мордура, и тогда он заляжет на дно. Но если у Ордена есть ещё информаторы, то почему он об этом не знает? Внутри зарождалось чувство злобы: он рискует жизнью ради них, влезает в шкуру мерзкого старика, постоянно использует окклюменцию, защищая свой разум от утечки информации, а они не удосужились ему даже сообщить, что у них есть ещё информаторы? Возможно, ему стало бы легче работать с кем-то, у них было бы больше возможностей для свержения Тёмного Лорда.       — Люциус, ты куда? — спросила Нарцисса, вставая следом за мужем.       Драко оторвался от своих мыслей, наблюдая за тем, как мать пытается вернуть отца обратно на диван.       — Тебе нужен отдых! Ты уже несколько дней без еды и сна, ты в обморок начнёшь так падать!       — Мне нужно проверить некоторую информацию, это важно, ты же знаешь.       — Прекрати, ты ведь сам понимаешь, что в таком состоянии ты ничего не сделаешь, тебе нужен отдых. Давай я прикажу домовикам, — она не успела продолжить, мужчина вырвал руку и быстрым шагом покинул комнату.       — Я поговорю с ним, — Драко подошёл к матери, положив руку ей на плечо, слегка сжимая ладонь. — Не беспокойся.       Не дождавшись ответа матери, парень последовал за отцом в его кабинет.       Когда Драко был маленьким мальчиком, отец запрещал ему переступать порог кабинета, и лишь в четырнадцать лет Люциус лично привёл его сюда и показал своё рабочее место. В кабинете висели канделябры с вензелями, кушетка Рекамье аккуратно была размещена возле камина с вазами севрского фарфора. Когда парень впервые вошёл сюда, его глаза разбежались. Вдоль стены стоял стеллаж, полностью забитый книгами. Его внимание также привлекли многочисленные рамки с трогательными семейными снимками, которыми Люциус явно дорожил. Позади рабочего стола располагался уютный дровяной камин, окружённый статуэтками и неизвестными парню артефактами. Над камином находился портрет, с которого на Драко смотрела светловолосая молодая девушка в белом кружевном платье с прозрачным воротником, позади неё стоял высокий мужчина с распущенными платиновыми волосами, облачённый в чёрный костюм и бордовую мантию. Рядом с мужчиной стоял молодой Люциус, одетый в классический чёрный костюм, а на коленях у девушки сидела девочка в голубом платье.       — Отец, — закрывая за собой дверь, Драко покосился на Люциуса, что принялся перебирать пергаменты на столе.       — Покинь мой кабинет, у меня нет времени на разговоры.       — Прекрати, — он сделал шаг вперёд. — Мама права, ты выглядишь ужасно и просто мучаешь себя.       — У меня нет выбора. Если я не найду эти цветы, ситуация только ухудшится.       — Отец, послушай меня.       Люциус даже не повернулся, он продолжил копошиться в столе, яро пытаясь что-то найти. Драко несколько секунд наблюдал за ним, раздумывая о том, как начать разговор и как убедить отца, наконец, отдохнуть и позволить всё сделать ему самому.       — Позволь мне сделать это, — решился парень.       — Что? — Малфой залился истерическим смехом. — Не неси ерунды.       — Я серьёзно, завтра эти цветы уже будут у тебя на столе.       Мужчина замер, резко повернувшись к сыну.       — Откуда столько уверенности?       — Я нашёл одного волшебника, который нелегально выращивает их.       — Скажи мне, где он, и я всё сделаю.       — Отец, послушай меня, если ты придёшь к нему в таком состоянии, то ничего от него не получишь. Ты бы видел себя со стороны, ты как одержимый!       — Я слишком много времени потратил на эти поиски, а сейчас ты предлагаешь мне переложить ответственность на тебя?       — Да. Пожалуйста, доверься мне.       — Нет.       — Прекрати спорить, ты не обязан тащить всё на себе!       — Из-за моей ошибки вы оказались тут, — мужчина зарычал, сжимая кулак. — И я сам со всем разберусь.       — Согласен, но я не хочу, чтобы ты всё решал сам. У тебя это плохо получается.       Лицо Люциуса поменялось — его глаза сверкнули.       — Не забывай, с кем ты разговариваешь.       — Никогда не забывал, но и ты будь добр не забывать о том же. Я всё сделаю, доверься мне. Хотя бы раз.       — А если ты ошибся?       — Хуже уже не будет, я возьму вину на себя.       Ещё несколько минут Люциус стоял в размышлениях, его плечи были напряжены, а лицо выражало недоверие и страх. Но уверенность, с которой держался Драко, заставила его сдать позиции и отступить.       — Хорошо, попробуй.       — Я не подведу тебя, отец.       Малфой подошёл к стеллажу с книгами, доставая небольшую кожаную тетрадь, протягивая её в руки Драко.       — Здесь все заметки касаемо этого растения, способ ухаживания и инструкция по безопасности. Когда возьмешь в руки, сразу убери в…       — Я всё это знаю, не переживай.       — Хорошо.       Драко осмотрелся, окинув взглядом беспорядок, который здесь устроил Люциус. Он непроизвольно поднял голову, посмотрев на картину. Парень часто замечал, как отец мог часами стоять и рассматривать её. Люциус сделал то же самое, подняв голову и тяжело вздохнув.       — Ты скучаешь по ней? — мягко спросил Драко. — По Линни?       — Она моя сестра, — спокойно ответил мужчина. — Я люблю её и надеюсь, что она в порядке.       — Думаю, да.       — Прости, мама… — почти шёпотом произнёс мужчина, смотря на картину. — Я потерял и её.       Драко вспомнил, с каким трепетом к Линни относится Сириус. Он знал, что детей они отправили во Францию, а сами сейчас находятся в безопасности. Парень был бы рад рассказать всё это отцу, видя, как мужчина убивается из-за потери родного человека. Всякий раз, смотря на эту картину, Люциус впадал в депрессию ещё больше. Он не мог убежать от тяжёлых воспоминаний. Когда Драко был на третьем курсе, отец рассказал ему о Коллет. Они до безумия любили свою мать, и Люциус всегда старался радовать её мелкими достижениями, любил смешить её и проводить с ней время. Пока в один из дней кровавый след не в отпечатался у него в памяти.       Говорят, что время лечит, что всё проходит и забывается, и разве это не так? Для Люциуса, видно, нет. Он не смог заглушить боль от утраты лекарствами или временем. Какая должна быть сила, чтобы не просто помнить, а жить дальше, храня в сердце тёплые воспоминания, время, проведённое с родными?       На уроках французского Линни рассказывала, как вместе с его отцом испытала душевное онемение, вслед за которым последовала бесчувственность и безысходность. У каждого из них притупилось восприятие внешней реальности, после чего нередко возникали пробелы в воспоминаниях о том времени, когда вся семья была вместе. У брата с сестрой часто были галлюцинации, каждого из них хоть раз обманывало подсознание: они видели её лицо в толпе, по ночам слышали её шаги в коридорах поместья и видели её силуэт в летнем саду. Такие видения стали нормальным явлением для каждого из них, им хотелось верить, что на самом деле она жива и до сих пор рядом с ними. Но ни один не собирался соглашаться, что это были первые признаки надвигающегося безумия.       Сознание отказывалось допускать мысли о смерти матери, они сторонились боли, которая грозила внутренним разрушением детского рассудка. Тот период их жизни напоминал дурной сон, где каждый отчаянно пытался «проснуться», чтобы убедиться в том, что всё осталось как прежде. Гораздо тяжелее этот период воспринимался именно Люциусом: он был первым, кто увидел свою мать в луже крови. В момент, когда его постигла утрата, он стал искать в событиях, предшествовавших смерти, доказательства того, что он сделал для матери всё, что мог. Маленький Малфой обвинял себя в невнимательности и преувеличивал значение каждых своих действий по отношению к Коллет. Линни рассказывала, что Люциус на долгое время закрылся от внешнего мира, отказываясь возвращаться в реальность.              — Я всё сделаю, отец, отдохни завтра, пожалуйста, — коротко сказал Драко, покидая кабинет отца.

***

      По коже Драко пробежал холодок. Внутренний голос убеждал его бежать как можно быстрее прямо сейчас, не оборачиваясь. На него смотрел высокий мужчина, держа в руках окровавленную голову женщины, чьи белокурые волосы были заляпаны кровью, а в двух косичках виднелись застрявшие водоросли. Когда первый испуг прошёл, он понял, что лицо мужчины было покрыто белой краской, а под глазами нарисованы неизвестные узоры.       — Добрый день, — прохрипел пожиратель.       Проходя мимо Драко, он улыбнулся пухлыми губами, его улыбка казалась почти доброй. Малфой глядел на него, чувствуя, как тело начинает дрожать, от одного взгляда на этого монстра ноги подкашивались. Парень собрался с силами, закрывая своё сознание, возвращая себе каменное выражение лица. Уже несколько раз он чувствовал, как кто-то пытается залезть к нему в голову, чего никак нельзя было допускать.       — Драко! — сзади он услышал мурлыкающий голос Беллатрисы. — Мальчик мой, ты выглядишь очень напряжённым, что с тобой?       Малфой обернулся, встретившись взглядом с возбуждённой тёткой.       — Всё в порядке, — слизеринец опустил взгляд, закрывая своё сознание на несколько дополнительных замков.       — Смотри мне в глаза, Драко, — тихо произнесла она, прижимаясь к нему почти вплотную.       Не выдержав натиска, он сделал это — встретился с ней взглядом. Он сразу почувствовал, как в его мысли пытается пробраться Лестрейндж. Ведьма никогда не церемонилась, ей нравилось вторгаться и разрушать всё на своем пути, заставляя парня кусать себе губы, дабы стерпеть боль.       — Не бойся, — сказала она. — Позволь мне помочь тебе, Драко, — женщина встала на носочки, подобравшись к правому уху племянника. — Не ощущаешь ли ты, что идёшь по длинному тёмному коридору? Ты так напряжен, я вижу, как сильно ты пытаешься закрыть своё сознание. Ты боишься? — её голос проникал в него как наркотик, сладкий голос дурманил разум. — Покажи мне, мальчик мой. Ты ведь знаешь, что я всегда помогу тебе, не закрывайся от меня.       «Она гипнотизирует меня», — подумал он, прежде чем поддался её гипнозу.       — Я ничего не боюсь, всё в порядке, — Драко сделал шаг назад.       — Я рада, — женщина улыбнулась самой фальшивой улыбкой из своего арсенала, пряча руки за спину.       — У тебя сегодня прекрасное настроение, — неуверенно произнёс парень.       — Какой ты внимательный, — ведьма захихикала. — Верно, мне довелось уловить большую удачу.       — Какую? Если не секрет.       — Ох, — Лестрейндж прикрыла рот ладонью, — не могу сказать, мальчик мой, это страшная тайна.       Драко кивнул, переводя взгляд с тётки на поникшего отца. Несколько часов назад парень передал отцу цветы, которые вчера забрал из поместья. — Генри, зачем он тебе? Пожиратели смогут использовать его против нас! — рявкнул Грюм, отказываясь отдавать Мордуру один из цветков. — Повторюсь, мое положение среди пожирателей и так шаткое, мне нужно сделать хоть что-то полезное, дабы доверие ко мне не ухудшилось и я мог дальше передавать вам необходимую информацию! — Драко уже закипал: уже полчаса он ругается с мракоборцем, дабы тот позволил ему взять растение с собой. — Пойми ты, даже если они захотят использовать его против вас, я сообщу вам всё необходимое. Это было тяжело, но Грюм сдался, отдавая один из цветков.       Люциус был крайне удивлен, когда увидел у себя на столе в стеклянной коробке Паскон. Драко быстро покинул кабинет отца, коротко рассказав легенду, которую придумал для Тёмного Лорда. Парню не хотелось объяснять отцу, каким именно способом ему удалось раздобыть этот цветок. Люциус сделал несколько попыток, чтобы выпытать у парня, как ему удалось это сделать, но взволнованный вид сына заставил его остановиться. Драко видел, как у отца проявляется хронический стресс. Драко уже не мог видеть, как Нарцисса изводила себя из-за волнения за супруга, да и сам парень корил себя за то, что ничем не может помочь.       Среди пожирателей Драко заметил Селвина — мужчина появился в зале, явно чем-то обеспокоенный. Селвин был одним из тех, кто всегда держался в стороне, однако за маской спокойствия скрывалось нечто жуткое. Беллатриса несколько раз упоминала, что лишний раз его лучше не трогать. За то время, что Драко провёл среди пожирателей, он заметил, что опаснее всего были не явные тираны и самодуры, а те, кто на первый взгляд казались нормальными. Нетрудно было сделать вывод, что Селвин — один из тех, кому причинили боль, от которой он так и не смог оправиться и теперь мстил. Ему легко удавалось заставить «жертву» сомневаться в собственной адекватности. Он намеренно сбивал с толку всех и каждого, манипулируя и заставляя поверить во что-то ложное для собственной выгоды — так он любил делать со слабыми, по его мнению, волшебниками.       — Селвин! — воскликнул Долохов. — Не ожидал тебя сегодня увидеть, думал, ты опять в земле копаешься.       — Я бы на твоём месте не раскрывал пасть, а то заживо разлагаться будешь… — мужчина оскалил зубы.       — Угрожать вздумал? Не боишься оказаться на месте своих кукол?       — Был бы рад, если бы с моим телом поработал такой же профессионал, как я сам, однако такой ещё не родился.       Некромантия — Селвин был без ума от неё. Он обожествлял её. Воскрешение являлось первейшей ценностью в жизни пожирателя. В этом смысле некромантия являлась своеобразной религией со своей иерархией, иконами, священными текстами и прочими атрибутами. Мужчина связывал её с философским и научным познанием мира и порой даже указывал на её превосходство. От его речей порой пропадал сон, ибо перед глазами появлялись красочные картинки со всеми деяниями, которые совершал пожиратель.       Дверь с мерзким скрипом приоткрылась, и Драко подбросило как на углях. Он так задумался, что прозевал, когда вошёл повелитель. В помещении наступила гробовая тишина, все пожиратели замерли на своих местах в ожидании указаний. Никто не сдвинулся с места — казалось, многие забыли, как дышать.       Волдеморт медленно пересёк комнату, бросая недоверчивые взгляды на каждого присутствующего. Со стороны он выглядел как хищник, выбирающий для себя новую жертву. В данном случае так всё и было: в последнее время мало какие его поручения выполнялись. Кэрроу по-прежнему не смог разобраться с барьером в Тёмном лесу, Долохов и Яксли не смогли захватить Хогсмид, а Гойл и Крэбб-старшие не добрались до гоблина Гудзо.       — Думаю, не стоит оттягивать время, которого у нас и так нет, — эхом раздалось шипение. — Люциус!       Драко почувствовал, как сидящий рядом отец вздрогнул. Малфой-старший неуверенно потянулся во внутренний карман мантии, нащупывая стеклянную шкатулку. В момент истины Драко не сводил с отца глаз. Казалось, всё волнение, которое он испытывал, передалось и слизеринцу.       — Надо же! — воскликнула Беллатриса. — Где ты его достал?! — в истерическом смехе завопила ведьма.       Люциус поднял взгляд на Волдеморта, который недоверчиво смотрел на цветок внутри коробки.       — Позволь узнать, где ты его нашел?       — Старый торговец растениями — он затворник и тайно выращивал у себя для коллекции эти цветы, — уверенным тоном начал Малфой. — Он не хотел отдавать по-хорошему, пришлось прибегнуть к крайним мерам.       Повелитель резким движением схватил шкатулку, рассматривая её, после чего протянул Тобиасу, дабы тот проверил.       Нотт рассматривал цветок, недоверчиво покосившись на Люциуса. От Драко не ускользнул тот факт, что Тобиас как-то странно смотрел на Люциуса. По его выражению лица нельзя было сказать точно, что именно у него на уме, однако Драко показалось, что Нотт-старший был растерян или даже огорчен.       Пожиратель с подозрением рассматривал цветок и переводил взгляд на Люциуса, что заметили все присутствующие.       — Что-то не так? — спокойным голосом поинтересовался Люциус.       — Наоборот, — кивнул Тобиас. — Это то, что нужно.       — Это замечательная новость! — воскликнул Волдеморт, выхватывая из рук Нотта стеклянную коробку. — Я уже приготовил для тебя прекрасное наказание, а ты приятно удивил меня, молодец!       Внимание повелителя ещё некоторое время занимала шкатулка с цветком, пока Тобиас пытался одним только взглядом испепелить Люциуса.       Дальше всё происходило как в тумане: где-то на заднем плане парень слышал голоса пожирателей и разъярённого повелителя. Драко уже не заботило, в кого в очередной раз полетело заклинание или для кого будет приготовлена камера пыток, где надзирателем станет очередной сумасшедший садист, берущий пример с Беллатриссы.       В момент, когда Драко мысленно вернулся к Пэнси и её словах о матери, прямо перед его лицом пролетел кинжал, который позже оказался у Алекто в плече. От истошного воя этой пожирательницы закладывало уши, но даже это не смогло отвлечь Драко от непроизвольного и неконтролируемого наплыва мыслей и представлений. Знание о местонахождении Аделаиды и её поступке не давали слизеринцу здраво мыслить, он горел желанием помочь несчастной, рассказать всё Пэнси, однако не было ни единой мысли, которая помогла бы воплотить этот план в действие. Перед глазами появилось заплаканное и испуганное лицо Паркинсон, из-за которого нарушалась способность понимать происходящее. Как бы парень ни старался сконцентрироваться на Пэнси, его мысли постоянно путались. Ни за одну из них ему не удавалось зацепиться, обдумать её, каждая новая идея тут же утопала в массе других. Каждый новый план выглядел страшнее и абсурднее другого. Когда казалось, что нет никакого выхода из данной ситуации, его голову посещала мысль, развив которую, парню удалось добраться до логического, а главное — удачного завершения. План, который пришёл к нему в голову, мог сработать, и если всё провести идеально, то Аделаида и Пэнси смогут освободиться от оков, в которые они попали.       Парень услышал, как кто-то из пожирателей надрывал глотку, краем глаза видел, как Беллатриса прыгает от радости, произнося очередное непростительное. Наконец, Драко убрал свою идею в дальний ящик сознания, решив для себя, что вернётся к неё позже, однако сразу столкнулся с недоверчивым взглядом Тобиаса.       — Время! — заверещала Лестрейндж.       Драко не успел сообразить, как тётка подбежала к нему, хватая его и Люциуса за плечи. Резкий водоворот, и чёрная дымка заставила парня зажмуриться и прикусить язык. От лёгкого головокружения он едва устоял на ногах, стоило им только приземлиться.       Посмотрев по сторонам, Драко заметил, что Беллатриса перенесла их в Запретный лес. Это место парень помнил, ведь именно сюда он тайком прибегал на дуэльные бои с Блейзом и Теодором.       — Что происходит? — парень принялся оглядываться, замечая, что с каждой секундой количество пожирателей увеличивается.       — Это, мальчик мой, эшафот! — усмехнулась ведьма.       Слизеринец последовал за тёткой, которая буквально бежала в сторону Хогсмида.       На опушке он заметил клетку, в которой брыкалась знакомая женская фигура. Она кричала в попытках вырваться. По телу его раз за разом пробегали судороги, но из последних сил он повернул голову, ловя её взгляд на себе. В глазах Аделаиды читался страх и мольба, она умоляла отпустить её. Из её уст вырывались просьбы о пощаде, однако ни на кого это не сработало. Многие пожиратели стояли и скалили улыбку, радуясь, что это не они на её месте. Она была как пойманный зверь, на которого пришли посмотреть и посмеяться над его горем. Её лицо было мокрым от слёз, а тело в ужасном состоянии. На руках и ногах виднелись гематомы, на лице красовался свежий порез.       — Белла! — воскликнул Люциус. — Что всё это значит? Зачем мы здесь?       — Наш Повелитель решил, что это будет хорошим уроком для тех, кто вздумает предать его…       Вдалеке послышался вой.       — Оборотни? — Люциус сразу достал палочку.       — Люциус, сегодня полнолуние, — промурлыкала ведьма. — По-моему, это самое лучшее время для данного наказания!       — Что они с ней сделают? — вмешался Драко, чувствуя, как в горлу подступает ком. — И зачем нужна клетка?       — А чего им в голову взбредёт, то и сделают, — Беллатриса пожала плечами. — А без клетки, дорогой мой, они слишком быстро разберутся с ней…       Не успела пожирательница продолжить, как сзади послышался хлопок. Драко резко развернулся, услышав знакомый голос.       — А вот и моя ягодка пришла, — захихикала Лестрейндж. — Я уже начала беспокоиться, что мой приказ будет не выполнен.       — Домовик передал мне письмо, в котором вы хотели меня видеть, — поправляя мантию, произнесла Пэнси. — Что такое?       Подойдя ближе, Паркинсон замерла на месте, заметив клетку и ту, кто в ней находился. Девушка вздрогнула, обхватив себя руками, чувствуя холод по всему телу. У неё вмиг расширились зрачки, а тело застыло в одной позе.       — Мама? — её голос задрожал. — Что происходит? Беллатриса? — Паркинсон начала мотать головой, переводя взгляд то на клетку, то на Лестрейндж.       — Пришло время рассказать тебе кое-что, — ведьма сделала шаг в сторону Пэнси. — Видишь ли, женщина, которую ты называешь своей матерью, предала того, под чьим крылом находилась, — ведьма обняла девушку за плечи, увлекая её за собой вперёд.       — Предала? Что она сделала?       — Она написала письмо в Министерство, в котором рассказала о том, что не следовало.       Пэнси стояла и тряслась, явно не веря в то, что ей только что рассказали.       — Она не могла, — она замотала головой, вырываясь из цепких когтей пожирательницы. — Это ошибка, она не такая!       — Наивное дитя, — зацокала женщина. — После того, что она сделала, ты её защищаешь? После того, как на её месте чуть не оказалась ты…       Драко замер, чувствуя, как у него начинает раскалываться голова. Посмотрев на подругу, он почувствовал, как в груди защемило — только сейчас он ничего не мог сделать.