Библиотекарь: Мальчик из серого города

      Обведя взглядом погреб, Генри обречённо вздохнул: всё здесь было перевёрнуто вверх дном. Два гигантских стеллажа накренились, упираясь в стену, и их содержимое устилало бетонный пол. Повсюду валялись бумажные пакетики, разбитые пузырьки, флакончики и пробирки. Естественно и цветные снадобья, наполнявшие склянки, вылились и смешались в огромную лужу, источая сильный запах, от которого аж слезились глаза.       Понурив голову, Генри в перепачканном фартуке сжимал тощими руками швабру, и водил ею туда-сюда по полу, пытаясь хоть как-то избавиться от вездесущей грязи, но получалось у него не очень. Часть жидкости впитывалась в тряпку, когда всё остальное просто растекалось вокруг. В очередной раз Генри смачно выругался, с громким шлепком окуная швабру в ведро с водой. Это явно займёт больше времени, чем он предполагал…       — Старый упырь! — с ненавистью процедил Генри сквозь зубы.        Его хозяин ведь прекрасно знал, что лекарственные снадобья так просто без моющего средства не отмыть. Однако всё равно затолкал Генри в погреб, дав ему на вооружение лишь тряпку, швабру, да ржавое ведро. Отделаться от грязной работы было никак нельзя, ведь перспектива сегодня ночевать на морозе нависла над Генри грозовой тучей.       Хозяин аптечной лавки и по совместительству опекун Генри — месье Габбл, человек невероятно отвратительный. Это был бледный, тощий, мохнатый и исключительно ворчливый старик, который держал в страхе всех уличных мальчишек. Впрочем, боялись его не только дети, но и взрослые, которые тоже предпочитали лишний раз не встречаться с ним взглядом. Любому, кто осмеливался подолгу смотреть в глаза аптекарю, сразу становилось не по себе… По городу даже ходили слухи, что Габбл знается на чёрной магии, а в Силлентиум чёрных магов не жаловали. Да и вообще, честно признаться, в Силлентиум не жаловали никого.       Старик относился к Генри порой даже хуже, чем к животному. Тягал за волосы, один раз даже выпорол его до полусмерти за какую-то мелкую оплошность. Генри давно привык к этому, но как бы там ни было, он был чаще всего накормлен, худо-бедно одет, и ему не приходилось ночевать под открытым небом. Однако если ему доставалось от хозяина, то по полной программе.       К сожалению, аптечная лавка месье Габбла была единственной относительно приличной аптекой в городе — все остальные заведения подобного рода могли похвастаться лишь парой непонятных настоек и микстур, которые только на время помогали унять боль, да сомнительного вида подкрашенной водичкой в стеклянных баночках. Габбл же действительно знался в своём деле, но, как ни странно, сильно не завышал цены, из-за чего товар его пользовался большим спросом. Между делом торговал старик не только лекарствами, а также всевозможными порошками для любителей «покурить благовония» в переулках.       Так вот, как раз один такой тип заявился сегодня в лавку за товаром. Месье Габбл, как обычно, послал Генри в погреб, чтобы тот принёс ящик с порошками. Спускаясь по лестнице в темноте, Генри нечаянно оступился, кубарем скатился вниз и повалил два стеллажа с лекарствами. Естественно, на шум явился хозяин и хорошенько приложив мальчишку по лицу, запер его в погребе, заставив в одиночку драить помещение. На впалой и бледной щеке Генри всё ещё отчётливо виднелся розоватый след, а перебинтованные ладони неприятно жгло — когда Генри падал, он случайно напоролся на осколки и искалечил себе руки. Удивительно, сколько боли могут причинить маленькие, почти незаметные царапинки…       Наконец, упорные старания увенчались успехом и на полу появилось небольшое чистое пятно, когда Генри вдруг показалось, что кто-то его зовёт. Он обернулся и в единственном распахнутом окошке, которое пропускало свет в погреб, увидел чьё-то румяное лицо.       — Генри! — снова окликнул его веснушчатый мальчишка. Генри сразу признал в нём своего приятеля, Берти Бэкн’брайа — большого любителя находить приключения на свою голову. Не редко Генри попадал из-за него в неприятности. Наверное, потому что Берти искал неприятности, а Генри их притягивал, как магнит.       Приложив палец к губам, Генри отставил швабру и залез на деревянный ящик, чтобы дотянуться до окна.       — Чего тебе? — спросил он, жмурясь от ударившего в глаза света. Лицо обдало холодным осенним ветром.       — Тебя ищу. Ты что там делаешь? — ответил ему Бертрам и громко шмыгнул.       — Прибираюсь, — пробубнил Генри. — Ты чего-то хотел? Если что, я в ближайшее время вряд ли из дома выйду. Старик опять беснуется.       Берти нахмурил веснушчатую физиономию.       — Старик что? — Он ближе наклонился к окну. Генри раздражённо цыкнул.       — Да влетело мне! Я тут это… напортачил немного. — Генри угрюмо покосился в сторону погреба.       — Ну ты даёшь! — с восторгом выдохнул Берти, восхищённо разглядывая бардак за спиной Генри. — Представляю, как он взбесился! Здо́рово…       Тут Генри уже не выдержал. Он ему про то, что скорее всего его выгонят из дома, а Берти: «Здо́рово!»       — Ага, тоже мне! Вот тебе весело, а я, если до обеда здесь всё не отмою, останусь ночевать на…       Генри вдруг замолчал, навострив уши. Кажется, где-то над потолком раздались шаги. Некоторое время мальчики сидели молча, в любой момент готовясь разбежаться, однако, ничего так и не произошло.       — Слушай, — понизив голос, продолжил Генри, — если нас сейчас застукают, мы оба получим, а я отсюда не выйду уже никогда. Давай ближе к делу и побыстрее. У меня тут ещё полно работы.       Бертрам кивнул и принялся так тараторить, что Генри с трудом успевал за его мыслью.       — Короче, мы там с ребятами кое-куда собираемся пойти… ночью.       На последнем слове Генри засомневался. Хоть он ещё и не знал всей сути, ему уже показалось, что разгуливать ночью по Силлентиум — плохая затея. По городу небезопасно перемещаться в одиночку даже в дневное время, не то чтобы в темноте, когда город показывал истинное лицо.       Силлентиум можно было описать одним выражением: «Чем дальше в лес, тем гуще тьма». Снаружи он выглядел совершенно безобидно и даже мило. Маленькие цветные домики, лавки и симпатичные ресторанчики на берегу моря — одним словом, благодать. Однако изнутри всё обстояло совсем не так радужно. За пленящим взор фасадом скрывались болезни, голод, смрад и нищета, а чем дальше вглубь города уводила дорога, тем хуже выглядела ситуация.       Силлентиум состоял из трёх, отделённых друг от друга железной оградой колец. Внешнее кольцо — самое широкое и оживлённое. Именно здесь велись все дела, заключались торговые соглашения и кипела жизнь. Цена за проживание во внешнем кольце невероятно высокая и потому селилась тут в основном одна знать, хотя в последние годы из города убывало всё больше аристократии.       Среднее кольцо было значительно меньше и спокойнее. Здесь всё ещё вполне можно было жить, однако лишь тем, кто расположился ближе к внешнему кольцу. Чем ближе к внутреннему кольцу, тем сильнее всё усугублялось. Улицы мрачнели, сужались, люди выглядели всё беднее, тут и там торговали оружием, ядами и, что хуже всего, промышляли чёрной магией. Не редко до людей доходили слухи о жутких смертях и загадочных исчезновениях в тех местах. Некоторые даже рассказывали о каких-то сходках, напоминавших шабаши, однако это были всего лишь слухи.       Во внутреннем кольце, при желании, можно было даже купить чужую душу, если, конечно, имелись деньги, и отдать свою за бесценок. Совершенно нормальными делами здесь были убийство, воровство и насилие. Полномочия органов правопорядка распространялись, вроде бы, на всю территорию города, но создавалось впечатление, будто стражам нет дела до неблагополучных районов.       Так вот, Генри прекрасно знал о пристрастии Бертрама к разного рода небезопасным развлечениям и ожидал от приятеля чего угодно, только не того, что он ему сказал, лишив дара речи.       — В общем, мы решили сходить на старую фабрику на Северном Стэбблхэйле. Рой и Эван поспорили, что Эван там не продержится и пяти минут, а для верности они берут с собой ещё пару ребят. И тебя тоже позвали.       Бэкн’брай многозначительно на него посмотрел, а Генри от удивления чуть не свалился с ящика.       — КУДА?! — Он с ужасом вытаращился на Бертрама.       — Да тише ты, сам же сказал не орать. — Тут Берти лукаво улыбнулся. — А ты что, боишься, что ли?       Генри поморщился и отвёл взгляд. Северный Стэбблхэйл — один из самых опасных районов в Силлентиум, а главной его достопримечательностью являлась старая заброшенная фабрика, которая закрылась ещё лет десять назад. Естественно, место это обросло разными нехорошими слухами. Самый известный из них гласил о призраках рабочих, которые погибли во время пожара, погубившего фабрику. Люди рассказывали, что стены здания завывают по ночам, а порой на мгновение можно даже заметить, как из огромных чугунных труб валит дым и можно услышать металлический лязг станков. Поговаривали, что несчастные работяги всё ещё трудятся в стенах фабрики, изнемогая от бесконечной усталости и звериного голода…       Однако вовсе не призраки беспокоили Генри, а самые настоящие люди. Здание граничило с территорией внутреннего кольца, а значит та местность просто кишела наркоманами, алкоголиками и прочими любопытными личностями, с которыми никому бы не захотелось столкнуться в пустынном переулке.       — Слушай, вы как хотите, но я с вами не пойду, — произнёс Генри, стараясь звучать как можно увереннее.       От одной мысли о ночной прогулке по Стэбблхэйлу ему становилось дурно. Чутьё и здравый смысл во всю кричали Генри, что от фабрики стоит держаться подальше, а интуиция редко его подводила. По крайней мере в этом случае опасность была очевидна.       Конечно же Берти тут же принялся его дразнить.       — Н-да… — Он разочарованно вздохнул. — Вот уж не думал, что ты такой трус!       — Никакой я не трус! — бросился оправдываться Генри. — Просто моя жизнь мне дороже. Мне бы не очень хотелось быть задушенным в подворотне каким-нибудь психом, знаешь ли.       — Ай, перестань! Весело будет! — начал уговаривать упрямого приятеля Бертрам. — Да и ты же не один туда идёшь, в конце концов. Не собираешься же ты тут проторчать всю ночь!       — По-моему, это куда лучше, чем шастать по Стэбблхэйлу, — ответил Генри и начал было слезать с ящика, однако его остановил Бертрам.       — Ну, тогда выходит, что ты предаёшь нашу банду, — медленно и сердито произнёс он.       Генри стиснул зубы. Опять эта избитая фраза, которую ему не раз приходилось слышать. И она всегда работала… Ни в какую банду Генри «формально» отродясь не вступал, однако дружба с дворовыми мальчишками автоматически делала из Генри её членом. Должно быть, он чувствовал перед приятелями невесть откуда взявшуюся ответственность, или может даже чувство долга перед товарищами, хотя товарищами этих людей назвать было сложно. Именно поэтому он не смог отказать, как бы ему этого ни хотелось.       Генри медленно повернулся к окну и, поджав губы, стал буравить Берти взглядом. Тот тоже с прищуром наблюдал за ним, то и дело шмыгая носом. Наконец, Генри тихо произнёс:       — Ладно. Я… пойду с вами на фабрику.       Бертрам одобрительно хмыкнул, но Генри в этот момент ощутил себя паршиво. Живот скрутило, ладони похолодели, а сердце забилось чаще. Он только что согласился пойти на такой риск…       — Я знал, что ты настоящий мужчина, — произнёс Бэкн’брай. — Сегодня в полночь встретимся возле булочной, под старым фонарём. Ты нас увидишь. Придёт ещё человека три, не считая Роя и Эвана. О, и фонарь возьми, если у тебя есть.       — Угу… — сипло промычал Генри в ответ.       — И не опаздывай, а то будешь догонять. Ну, пока! — крикнул Берти напоследок и тут же убежал.       — Пф… Догонять я их буду, тоже мне… — вырвалось у Генри, когда его приятель окончательно скрылся из виду.       Генри, понурив голову, присел на деревянный ящик и уставился в пол. Чёрные длинные волосы до плеч закрыли бледное лицо, Генри крепко сжал кулаки. Сейчас он снова испытывал то странное чувство, которое появилось где-то на задворках сознания. Эта непонятная боль, которая непременно скоро должна перерасти в мигрень…       Мало кто знал, но у Генри была особенность. Точнее особенности, которые он ото всех держал в секрете, хоть это у него не очень выходило. Часто так бывало, что перед тем, как с Генри случалось что-нибудь дурное, у него начинала невыносимо болеть голова. Чем ближе к неприятностям, тем сильнее была боль. Это началось у него ещё лет в девять, после какой-то тяжёлой болезни, из которой ему едва удалось выкарабкаться. Но то была далеко не единственная его странность. Порой Генри, совершенно случайно, конечно же, одним неуклюжим движением двигал вокруг себя предметы. Таким образом он разбил уже не одну склянку с лекарствами и не одну чашку с кофе. Иногда случалось, что странным образом за ним сами закрывались двери, а однажды Генри случайно заставил яблоко в его руке исчезнуть. До сих пор он не имел ни малейшего понятия, как это произошло и куда делось яблоко. Конечно, у Генри не оставалось сомнений, что он владеет какой-то силой…       До определённого момента он даже воспринимал это как что-то нормальное и обыденное, однако, наблюдая за сверстниками, быстро понял, что это не совсем так. Потом Генри добрался до книг его хозяина, из которых узнал, что вовсе не каждый человек в мире обладает таким даром. Его невероятно интересовало всё, что было связано с магией: руны, заклинания, история, гадание и ещё множество всевозможных дисциплин. Книг у Габбла об этом было немного, потому Генри не редко их перечитывал, каждый раз открывая для себя что-то новое, хотя, в основном, понимал он очень немного.       В душе Генри всегда мечтал познать этот дивный мир, прикоснуться к нему наяву, ощутить его сладость и понять безграничность. Но это были всего лишь несбыточные мечты. Генри уже давно смирился со своей незавидной судьбой, хоть всё же и не такой печальной. Генри знал грамоту, хорошо разбирался в травах и вообще был довольно сообразительным, несмотря на возраст. В будущем он вполне мог бы перенять аптеку и продолжить дело хозяина. Конечно, это было совсем не то, чего он хотел, но выбирать не приходилось.       Тяжело вздохнув, Генри поднялся с ящика. Уборка теперь уже вовсе не казалась ему такой неприятной. Генри подумал, что неплохо было бы повозиться со снадобьями или почитать что-нибудь в тишине. Но выбор уже был сделан.       Генри принялся дальше мыть пол, попутно размышляя, как ему сегодня ночью незаметно выскользнуть из лавки.