***
Время, видимо, решило поиздеваться над ним. Сначала неумолимо бежит вперёд, вынуждая без устали гнаться за ним. А потом резко замирает, так, что больно врезаешься в его твёрдую спину из камня, попадая лицом прямо на деревянную табличку. От удара падаешь на землю, пачкаешься в прогнившей грязи и роняешь небольшой букетик из двух цветов. Тело ломит. Дышать очень трудно. Скорее всего, из-за маски с респираторами. В глазах двоится. Это из-за слёз или дождя? Как вовремя изменила настроение погода. Она тоже опечалена им? Конечно. Это же именно Диамкей, одна из причин сегодняшнего собрания. Точнее, его глупость. Безрассудный поступок маленького ребёнка в теле взрослого. Сумасшествие. Ветер воет бездомным волком. Тем, кого выгнали из собственной стаи с позором. И пусть красноглазого никто из Якудз выпирать не собирался, даже ни на шаг не отходят, сидят с ним рядышком, и поддерживают как могут. И Диамкей безмерно благодарен всем, кто сейчас стоит с ним в одной куче. И не только. Клюквенники тоже пришли почтить погибшего товарища. Стоят по левую руку с опущенными головами и вспоминают поминальную песнь. Она использовалась лишь раз. Один единый. Так что никто не помнит ни единого слова. Придумывают на ходу. А вот седовласый помнит. Отчётливо, до мельчайшего изменения тона голоса и его громкости. Не так ведь и давно разучивал их… Только благодаря Кэпу Ксеноморфу и предоставленной им возможности он может стоять здесь не в качестве спокойного священнослужителя, а до безумия горюющего товарища. Хотя, возможно, было бы неплохо проводить товарища и по Клюкварианским традициям: в одеяниях, зарытых на самом дне пещеры, и по всем имеющимся правилам.***
Шёл дождь, но всем было всё равно. Пусть морозит и топит. Какая разница, если один из них всё равно не вымокнет вместе с ними. Он в целом больше не с ними. Улыбается весело с могильного камня и ни о чём не переживает. Такой счастливый и настоящий, словно просто потерял краски. Но нет, некоторые неровные линии мастера выдают его ненастоящесть. Выточенное точь-в-точь лицо никогда не сможет стать настоящим. Поэтому остаётся лишь им и любоваться. Слегка кривые линии и разной глубины впадины - не страшно. Их творец вправе дрожать во время работы. Как-никак, но он тоже скорбит по уснувшему на долгие годы мужчине. Кто-то плачет, утыкаясь в чужую грудь вторым ливнем вымачивая и без того сырую ткань. Кто-то стоит в сторонке, не желая терять собранного выражения лица. А кто-то просто не понимает, почему именно он, почему так рано и почему таким печальным образом. Что шатен успел сделать этому миру такого, что его на суд Божий забрали? И точно ли это была его вина? Кэп не знает, как ему вести себя на кладбище. Не знает, должен ли вообще быть здесь. Хотя нет, ответ на последний вопрос он знает. Обязан. Это наказание для врача, потерявшего своего пациента. Жестокое, но справедливое наказание, вполне достойное совершённой ошибки. Двух ошибок. — Зак. Прости…— Спруторианец стыдливо обнял знакомого. Ему искренне жаль, что так получилось. Ему жаль. Будь его воля, предотвратил бы любые свои греховные действия и поток льющихся ужасных слов и мыслей. Каждый обещал больше так не думать. А нарушитель всего один. — Ничего, я и сам бы о таком подумал…— Крылатый словно сжался в маленький комочек, укрываемый собственными крыльями. Он прятался, причём искусно. Никто особо не обратил внимания на какого-то парня в коконе из металлических протезов. Они укрывали хозяина, оставляя открытой лишь голову, позволяя намокшим волосам прилипнуть ко лбу. Змей вины укусил прямо в сердце, впрыскивая столько яда, что умереть на месте можно. Как же так получилось? Что же это было? Будет ли следующая смерть принадлежать вирусу? Хотя даже на патологоанатомическом обследовании с трудом удалось узнать причину смерти. Изначально вообще показалось, что это была простая, ни перед кем не виновная остановка сердца из-за неисправности аппарата. Но нет, с АИК всё просто замечательно. Это вина вируса. Именно он привёл к такому исходу. Ксеноморф жалеет, что согласился быть ещё и патологоанатомом. Его ведь не просили и не заставляли. Просто по глупости вызывается и всё. А может, это из-за прошлого или чувства ответственности, вины? Вины врача, не сумевшего спасти.***
Его звали. Вот только кто? Шёпот такой тихий. Неужели говорящий находится под водой? На самом дне морском, в известной многим Атлантиде. Из знакомых ему существ немногие могли дышать под водой. Правда, мужчина ни одного не помнит. Никого. У него много друзей и знакомых, это точно! Вот только кто они? Кого среди них больше - девушек или парней? Стариков или детей? Даже имени вспомнить не получается… Голос стал чуть громче. Кто это? Кого так яростно зовут? Словно умирающего забирают с того света. Шумы мешали разобрать слова, закрывали обзор, вонью разбрасывались и лезли во все щели. Во рту чувствовался неприятный, даже отвратительный привкус чего-то металлического. Крови. Нет. Не чужой. Не своей. Тогда что это? Помогите. Он тонет и не хочет выбираться. Не хочет ни на свет, ни во тьму. Но и оставаться в этом месте тоже неприятно. Может последовать за зовом? Подойти ближе, взять за руки и… И убить?! Нет! Он правда не хотел! Не делал этого! Не он… Почему никто не верит…? Сколько ни говори, всё равно в ответ получишь сочувственное выражение лиц. Зачем этот фарс. В чём его смысл? Горло болит и разрывается от крика. Кулаки саднят от непрекращающихся ударов об каменные стены. Что за отвратительный цвет? Белый… Как его всё это достало. Помогите. Он тонет. В ушах шумит вода, и одежда намокла. Тряпка на глазах неизвестным образом развязалась и уплыла дальше по течению. Или нет. Может ли и он так же спокойно покинуть это место? Уплыть следом, не цепляясь якорями за камни да острые коряги. Чтобы больше не чувствовать. Молчать и дышать. Но нельзя. Его ждут. Ждёт очень важный и дорогой сердцу человек. Или не совсем. Точно ли он сам человек? Трудно дышать. Больно. Бас так же себя чувствовал? — Бав. Его зовут Бав— Мужчина на негнущихся ногах встал со своей койки. Перед ним стояла его обувь, на стуле весел пиджак, а рядом не совсем знакомая ткань. Но, видимо его— Обси… мы с ума сошли?— Он не смотрел ни на кого. Брёл с закрытыми глазами. Из губы текла тоненькая струйка крови. — Думаю, да— Уверенно. Любитель грязи точно знает ответ на этот вопрос. Тело тряслось. В голове стояла лишь одна мысль «смыться отсюда куда подальше». Желательно на Заячью гору. Животное делание, инстинкт или ещё что-то, всё это брало верх. Ноги несли прочь. Они остались один на один. В немом молчании и глухом раздумье. Шевелиться не хотелось, да и вряд ли вообще получилось бы. Кто-то сковывал и не давал сделать и шагу. Даже руку поднять было нельзя. По телу-.. Нет… Под кожей медленно проползли черви. Они залезали во все дыры, нещадно прогрызали пути к органам. Лёгкие уже наполовину съели. Мерзко и в то же время приятно. Настолько приятно, что доводит до истинной эйфории, до сумасшедшего экстаза! Как и всё в этом мире, для счастья отведено своё не бесконечное время. Постепенно червячки начали растворяться в желудочном соке. Они сами прыгали в него и умирали, оставляя хозяина без приятных ощущений. Чувство радости пропало быстро. Как по щелчку. Господи, Бог Клюквы! За что эта неслыханная щедрость? За какие же заслуги ему даровали этот дар? Что нужно сделать, чтобы оно было бесконечным?***
Это оказалось тяжелее, чем он думал. Похороны, не то мероприятие, на котором хотелось бы побывать. Никто не обладает бессмертием, это факт. Но погибнуть в столь раннем возрасте… А Душенька ведь и не впервые сталкивается с подобным. Самолично похоронил полсемьи. По разным причинам... Нет ничего хуже этого опыта. Та разъедающая изнутри кислотная боль. Жгучий и не щадящий ничего и никого яд, что постепенно отравляет твою душу и последние остатки разбитого сердца. Терять нелегко и он готов помочь желающим высказаться. Жаль, что таковых не было. Навязываться парень не намерен, так что вряд ли может помочь ещё хоть чем-то, кроме как молчать и мысленно раздавать каждому лёгких объятий. Одним из самых горюющих оказался Пугод. Скорее всего это оттого, что они раньше были одной единой организацией шляпников. С ним стоило быть ещё более аккуратным. Парень выглядел так, словно вот-вот взорвётся, наорёт на каждого, обвиняя в ранней кончине товарища. Как же больно смотреть на подобное самому… Становится немного стыдно за то, что не успел сдружиться с мужчиной так же сильно. Они от силы пару раз виделись и ещё меньше общались. Но ничего уже не исправить. Как жаль. Можно только крепко обнять младшего, невесомо поглаживая по плечу и бесшумно оставляя поцелуй в скрытый шляпой лоб. После церемонии лучше не стало. Наоборот, усугубляя ситуацию комьями, если не сугробами, с неба посыпались белоснежные снежинки, медленно укрывая землю мягким ковром. Зябкость и сырость исчезли, уступая своё место кусачим морозам и воющим ветрам. Лишь бы не произошло того, что было до этого. Поминки решили не устраивать, просто тихо разошлись по домам, где запрутся и погрузятся в свои чувства с головой. Любитель розового также решил не задерживаться на улице, быстрым шагом направляясь к своему дому. Виды каменных и деревянных монументов выводили из себя. Место с тяжёлой аурой словно цеплялось к каждому, как утопающий за соломинку. Склизкие лапы смерти яростно хватали живых, вызывая по телу мурашки и озноб. До тошнотворного ужасные прикосновения невозможно избежать, только смириться и не обращать внимания. Присутствовали не все. Секби согласился приглядеть за Кшиштофом. С ними и Жираф ушёл. С одной стороны, ребёнку на кладбище делать нечего, с другой… Может он тоже хотел попрощаться со знакомым. Может он сейчас страдает хуже, чем если бы присутствовал здесь. Вдобавок, если уж и оставлять жирафёнка дома, то хоть сами уйдите, дайте побыть одному и не светите мордами унылыми. Бедный… Резко тряхнув головой, парень смутился. Да что он прикопался-то. Своей жизни нет? Может они сами не могут заставить себя выйти и прийти сюда. Не его жизнь, как-никак. Продолжая свой ход, парень невольно вслушивался в обрывки чужих диалогов, иногда вычленяя что-то более или менее интересное и разборчивое. Разве что обрабатывать даже такую малую крупицу информации всё равно не получается полностью. Что-то про «вирус», «ужас» и «город». Про какой-то город идёт речь, он так и не понял. Что-то про «вернуться и посмотреть» стало максимальным количеством запомнившихся слов. Почему от последнего закружилась голова, а сердце билось с такой силы, что вот-вот готово выпрыгнуть и понестись вдаль. Куда подальше. Не похоже на чувство влюблённости. Но и не страх. А может и он, Душенька, ещё во время сборов потерял нить понимания происходящего. Его слегка извилистый и потрёпанный путь привёл к огромному клубку непонимания, распутывать который себе дороже. Ветер нёс пожелтевшие листья прочь. Полуголые деревья шумели и кряхтели о прогнившем мире, чередуя поэтические строки с отборными ругательствами. Света мало. Обиженное на то, что его вновь скрывают. Солнце решило сбежать и спрятаться за мрачное небо. Облака наполнились слезами, превращаясь в толстые, грязные и недружелюбные тучи. Земля постепенно покрывается ледяной корочкой. Откуда-то издалека, в водном вакууме, кто-то тихо звал его. Имя почти шёпотом слетало с чужих губ. Приглушённо даже для вакуума. Парень не знал, кто это, но очень хотел ответить, сказать, что всё слышит, что всё плохо и что хотелось бы вернуться домой вместе. Но не мог. Что-то не давало ему этого сделать. Когтистая лапа удерживала связки в горле, забирала воздух и сознание. Другая, с длинными и острыми коготками, впивалась в кожу и управляла размякшими конечностями. Собственное тело не желало подчиняться приказам, делая то, чего хозяин не хочет, неся его в неизвестном направлении. — Душенька! Душа!— Мужчина буквально накинулся на товарища, роняя на спину и придавливая собой к земле. Обсидиан крепко сжал старшего в объятиях, любовно утыкаясь в тёплый изгиб между плечом и шеей, потёрся носом и сделал глубокий вдох. Выдыхать не планировал— Ты в порядке? Выглядишь помятым. Не отзывался несколько километров… Душа, я действительно переживаю… — Я…— В горле запершило, и шатен был вынужден сложиться пополам, дабы как следует откашляться. После такого горло просто раздирало от режущей боли. Руки поднимает, прикрываясь и стаскивая мешающую маску с респираторами. Лёгкие уже у не выдерживают долгой нехватки воздуха. Желудок, кажется, вот-вот выпадет на землю, над которой он склонился. Если бы не поддержка со стороны, парень обязательно бы грохнулся лбом вперёд. — Чшш. Тише, всё хорошо… Дыши. Просто дыши— Тайм искренне надеялся, что слова, сказанные скорее для собственного спокойствия, обязательно помогут. Смотреть, как твой хороший друг выкашлял уже пол литра крови, не самый лучший способ провести время вместе. Пусть его самого сейчас мутит до невозможного, но Душеньке явно хуже— Родной?— Наконец всё закончилось. Теперь можно и самому спокойно выдохнуть— Жив? — Угу— Единственное, на что он был способен. Говорить не хотелось, ведь даже обычный вздох ещё сильнее ранил горло изнутри. Но если ничего дельного не ответить, его любимый будет волноваться. Верно?— Всё хорошо…— Он справился! Смог! Выдавил из себя столь простые и более или менее терпимые слова, так ещё и улыбнулся, как мог. Прижался к боку младшего и расслабился. Теперь точно всё замечательно. Ветер трепал слегка вьющиеся волосы, пробираясь к самым корням, залезал под одежду и вызывал тонну мурашек. Морозная земля жгла незащищённые ладони, а оторвать так и не получалось. Приложив все имеющиеся силы, с дикой болью всё же удалось освободиться от ледяного плена. Вот только было одно «но». Кожа, покрасневшая явно не из-за мороза. Секунда и боль исчезла. Болевой шок. Снег летел в лицо, мешал видеть дальше пары метров и оставлял совсем малюсенькие шрамы на лице. Буран не выглядел обычным. Словно искусственно созданный. Он смерчем окутывал двоих парней. А потом всё резко пропало. Буквально всё. Мир погрузился во тьму. Солнце пропало, за ним и всё живое. — Обси…?— Кареглазого напрягала образовавшаяся тишина. Они всё ещё сидели вместе, почти в обнимку. После хорошего снежного душа стало легче. Плохое самочувствие отступило, и теперь он может мыслить здраво. Вот только… Где они? Что это за тёмный лес? Единственный, кто мог ответить на вопросы, молчит, будто воды в рот набрал— Обси! — А!— Юноша встрепенулся, как после наваждения— П-прости, я слегка задумался— Частичная правда. Он правда думал. Вот только не до такой степени, чтобы не услышать, как его зовут. Что такого случилось? И почему так кружится голова? Словно вот-вот в обморок упадёт. Какое же это отвратительное чувство— Давай я помогу— С такими симптомами лучше не медлить и идти к Кэпу. Неторопливо поднимаясь на негнущихся ногах, черноглазый помогал сделать это же и товарищу, позволяя опереться на себя. Дрожащее тело с трудом поднималось следом. Руками любитель грязи поддерживал старшего за талию, крепко прижимая к себе. Отчего-то, стоя так близко друг к другу, он ощущал невиданное ранее тепло. Это не похоже ни на что, что он испытывал, находясь рядом с любимым. Свет. Солнечный, такой тёплый и яркий. Хотелось идти к нему, но кто-то упорно тащит его во мрак. За кем же пойти? Небо беспроглядно затянулось тучами. Мир стал однотонным, чёрным. Только небольшой кусочек травы под ними просто потерял свой цвет и пожух. «Ох, милые же какие вы! Тянет блевать» Женский голос по ощущениям раздавался отовсюду, со всех сторон. Громкий, властный и замогильный, он словно овладевал твоим сознанием, вынуждал слушать и предотвращал любую попытку побега. И мысли о подобном не допустит. Тайм чувствует, как к нему прижимаются, как мокрым личиком утыкаются куда-то в плечо и закусывают кофту в попытке заглушить всхлип. Поддавшись, он опускается на колени, так же крепко сжимая дрожащее тело в успокаивающих объятиях. Что это за голос, способный одной фразой довести до слёз? «Одной? Льстец же ты! Сжалюсь так и быть над вами, трусишками. Вы - избранники богов! Выбраны вы были, ради одной великой цели! Узнаете какой, скоро сами» — Отпусти нас сейчас же!— Наконец Душенька набрался достаточной смелости, чтобы выдавить из себя хотя бы четыре слова. Страшно. До невозможного. Хотелось вновь спрятаться в нежных объятиях товарища, прильнуть к его губам и не отрываться ни на секунду. Ему плохо. Хочется спать, но тело ломит— Обси…— Он было хотел уже исполнить свою мечту как замер. Перед его лицом уже не тот Обси, которого парень знал. Сейчас это бездушное тело с пустым взглядом. То, чем можно управлять, как марионеткой, бесполезной, но послушной игрушкой. Возможно, ему кажется… Но от рук и ног парня вверх протягиваются какие-то странные нитки. Такие тонкие и прочные, что верить в них хочется всё меньше. «Бойся. Бойся, маленький зверёк! Не должен ты повышать на мамочку голос, и говорить в тоне таком» Душеньке больно. Сердце в стократ усилило свою работу и теперь буквально разламывает рёбра изнутри. И ведь он действительно чувствует, как кости ломаются от резких мощных ударов. Из глаз брызнули слёзы. Пошевелиться сейчас равносильно смерти. Голова кружится так, что тошнить скоро начнёт. Из последних сил привстав, любитель розового одним рывком накинулся на возлюбленного, уткнулся куда-то в грудь, зажмурился, вдыхая родной запах кальяна, лягушек и масла. Хорошо. Тепло любимого помогало прийти в себя. И пускай тот не мог ответить на крепкие объятия, он всё ещё был жив, цел и невредим. Да, не видит и, возможно, не ощущает сейчас ничего. Это всё неважно. Главное - Обсидиан с ним и вместе они во всём разберутся. «Фи! Телячьи нежности! Убей его» За шею больно схватились, сдавливая в удушающие оковы. Больно. Воздух быстро кончается, вынуждая заработать инстинкт выживания. Зайчик, как мог, вертелся в крепкой хватке. Силы не равны. Тайм куда сильнее. Он не против умереть, обнимая свою вторую половинку, но только если они будут умирать вместе. Душенька знает, каково терять. И не хочет подобного самому и единственному дорогому человеку, что у него есть. — Обс…— Говорить сложно, дышать нечем, а лёгкие горят. Он пытается отстраниться от парня, пытается оторвать чужие руки от своего горла, но всё тщетно. Удалось только перевернуться так, чтобы его убийца нависал над ним. Так проще. Хоть насладиться прекрасными чертами любимого. Пальцами проникая под балаклаву, юноша нежно оглаживал горячую кожу, медленно пробираясь от подбородка до скулы, а с неё перескакивая на омытые слезами глаза. Капля разбилась о не прикрытый ничем лоб. Дрожь в теле не унять. Божественный контроль удалось обойти и оставить где-то там, вдали сознания, откуда он сам в скором времени испарится. Горячая, сравнимая с лавой ладонь плавными движениями изучала его лицо. Большим пальцем стирая лишнюю влагу. Со временем приятные прикосновения становились всё реже и реже. Изначально он расстроился и хотел обидеться, как взор невольно пал на друга. Точнее на его посиневшее от недостатка кислорода лицо. Испуганный парень в мгновение ока вспоминает то, что произошло пару секунд назад, то, что собственными руками натворил. — Нет… Нет, нет, нет! Только не это… Не он… Великий Спрут! Молю! Защити… Я каюсь во всех грехах и с радостью понесу за них наказание!— Черноглазый в панике провёл пальцами по ровному лбу нижнего, невольно удивляясь высокой температуре того. Прислоняясь щекой к приоткрытым губам он кожей почувствовал слабое дыхание. Жив… Жив! Торопливо, трясущимися до ужаса руками, парень почти разорвал одежду товарища, в попытках дать ему больше воздуха. Кажется, он вновь будет молиться, как это и положено. «Не смей! Попробуй упомянуть только! Не произноси имя пиявки этой!» Головная боль и так доставляла массу неудобств и негативных эмоций, но с её усилением стало невыносимо плохо. Хотелось спрятаться под одеяло, уснуть и проснуться полностью здоровым. По ощущениям ему пытаются проломить черепную коробку карандашом или чем-то подобным. Но кто он таков, чтобы не вытерпеть столь незначительную мелочь? Человек, почти задушивший свою любовь. Тошно от самого себя. «Отребье! Ничтожество жалкое, заноза, мерзавец поганый… Как не подчиняться мне смеешь, тьме и отчаянию самому?! Человечишка глупый и наглый. Язва земли» Чем бы оно ни было, ненависть и ярость её превосходит любые виданные им ранее нормы. И ведь Обсидиан даже рад этому… А ещё он рад тому, что помнит хоть парочку Спруторианских молитв. Злобной Богине они не нравятся. Оно может уйти, если повторять их раз за разом. Можно ведь и о своём помолиться, если знать правильную конструкцию построения. И Тайм её знает. Помнит. Спустя столько лет. — Молю, защити. Даруй шанс телу истерзанному на жизнь счастливую! Знаю, что не имею права взывать к вам, ибо отринул веру свою давно… Но я готов выдержать любой гнев Божий, если тот поможет любви моей— Ему искренне плевать, что Великий потребует взамен, и с какой-то стороны готов к самому худшему. Пусть в религии не так много жестокостей, Спрут предпочитает не встревать в конфликты. Ну а если всё же не получилось, то хотя бы решить их без лишнего насилия. Это именно то, за что Спруторианцев многие уважают. Капля упала. Ещё одна. И ещё. Пару мгновений и с неба полил дождь. Точнее нет. Ливень. Капли одна за другой разбивались о сгнившую и жухлую траву, доламывая высохшие соломинки и размывая голую землю. Холодная грязь словно затягивала тьму. Совсем близко послышался ужасающий раскат грома, вслед за которым мелькнули множество тонких линий молний. Только двоих напасть обошла стороной. Душенька с трудом разлепил глаза. Первым, что он почувствовал, были саднящее горло и до невыносимого больные лёгкие. Потом по телу расползлось тепло чужого тела. Любитель розового никогда и ни с чем не перепутает это родное ощущение. Обсидиан крепко сжимал его в своих объятиях и явно ещё не знал, что старший очнулся. Хотелось позвать по имени, подняться и изучающе, жадно рассмотреть любимого подробней. Пришёл ли тот в себя или просто выжидает подходящего момента? Не пострадал ли сам? И самое главное, убедиться, что всё произошедшее - страшный сон. Простой ужастик из-за шалящих нервов. Только что за странный шум? — Душа…— Парень не мог даже пальцем двинуть. Всё тело сковало в невидимые цепи, прочно закреплённые замком. Даже говорить удавалось с трудом. И всему виной бесновавшаяся на счёт неповиновения Голос в голове. Он уверен в этом на все сто, потому что уже устал слышать проклятия в свой адрес. «Мусор! Погонь болотная… Сотру я с лица земли улыбки ваши, поглощу жизни жалкие, никчёмные. И не сможете сделать вы ничего. И приклонят высшие головы предо мной» Темнота не желала уступать воде и просачивалась, казалось бы, сквозь непроходимую стену прямо к сердцам влюблённых. Оно надеялось поселить в них ненависть и злобу. И готова была даже стравить друг против друга, оставляя лишь самого сильного, способного выжить под натиском врага. — Да пошла ты! Шкура!— Ну уж нет. Он так долго искал этот райский уголок, где есть его семья и вторая половинка, где ничего страшнее стычек двух организаций происходить не должно и не будет. Уж Обсидиан над этим постарается. Только… Что с его слухом? Почему скрипучий голос старой карги стал столь мелодичным? Словно сладостное пение птенцов ранним летним утром… В глазах мутнеет. Это её истинный облик? Ангел с небес. Душеньку мутит. А ещё ему очень хочется вдохнуть больше воздуха, но, к сожалению, лёгких на такое количество не хватит. А жаль. После того как голос замолчал, стало до невозможного тихо и неуютно. Может это прозвучит странно, но он не боится товарища. Зайчик понимает, что тот не по своей воле действовал, да и в конце всё же смог прийти в себя. Как вообще злиться на того, кем управляет нечто, по-видимому, равное богам? Нечто, охотящееся на него. — Обси!— Вновь. Дорогой ему человек в очередной раз хватается за голову с дикими криками боли. Капюшон с балаклавой защитили смоляного цвета волосы, принимая удар цепких пальцев на себя. Парню в свитере приходится быть главной опорой орденовца, иначе он просто свалится лицом в землю. Ветер усилился. И продолжает усиливаться с каждой минутой всё больше и больше. Яростные потоки сносят и вырывают деревья с корнями. Устоять слишком трудно. Постоянно дёргающийся, бьющийся в конвульсиях и рыдающий в агонии. Невыносимое чувство беспомощности доводило до внутренней истерики. Ещё один человек, которому так нужна помощь Душеньки. И сам Душенька, неспособный оказать необходимую поддержку. Даже самую минимальную… Стоило только моргнуть, как вокруг них образовалась неширокая окружность торнадо. Они в самом его эпицентре. Страшно. Вот и последний день двух друзей, только недавно перешедших на новый этап отношений. — Какого джаста?! Дима!— Кролик от и до следовал за вампиром, медленно, словно в трансе, бредущим в неизвестном направлении. Он не может оставить товарища в такой день без должной поддержки. Они с остальными даже договорились вернуть полноценное звание религии Майншилда Клюкварианству. Всем давно пора исповедаться в своих грехах и успокоить ноющее от боли сердце. Именно поэтому они вдвоём сейчас наблюдают пугающую картину. Обсидиан и Душенька внутри огромного торнадо. Розовый свитерок с трудом удалось разглядеть в водовороте сгнивших листьев. Как раз когда ветер только коснулся мужчин, красноглазый резко ринулся прямо напролом. Он ловко избегал препятствий в виде усилившегося ветра и летающих объектов. Сам ушастый кое-как смог ухватиться за вполне себе крупное дерево поодаль. Почему-то сдувало тут только его. Сердце бешено колотилось. Вдруг что-то пойдёт не так? И появятся три новых тела… Как вообще эти трое попали туда?! Что за странная компания, не так уж часто контактирующая вместе. О происхождении аномалии так вообще лучше не думать. Голова только заболит. Потихоньку рёв урагана начал стихать, как и его действие на окружающих. Парень, не медля, начал пробираться до троицы, цепляясь за землю, как за спасательный круг. Она им в принципе и была. Помогала переждать атаку кусочков сухой травы, мелких камней и вызывающие слёзы пылинки. Навстречу, еле волоча за собой тёмное тело, вышли двое. Душенька и Диамкей. — Господи! Живые!— Серый дождался, когда все окажутся в более или менее безопасной зоне, в усталости падая на землю. В ушах до сих пор звенело и шумело. Хотелось спросить о многом. К примеру, о том, как данная ситуация произошла? Что послужило появлению стихийного бедствия? Как они выжили, в конце концов! Удерживало лишь нежелание загружать и без того настрадавшихся ещё большей тонной головной боли— Все? — Ага… Все— Любитель розового попытался подняться на ноги, но тут же пошатнулся, неестественно склоняясь над жителем болот. Голова болела и кружилась. Тело ломит. Выйдя за пределы ”барьера”, стало только хуже. Всё произошло настолько резко и неожиданно, что даже секунды на обдумать ситуацию не было. Постоянно что-то происходило. — Замечательно— Якудза невольно оглядел присутствующих, чтобы точно убедиться в правдивости чужих слов. Он так и не понял, что только что произошло, но зато уверен в одном: ничего особо страшного. Говорить, конечно, об этом не стоит, мало ли. Но думать никто пока не запрещал. Хах, а ведь теперь таких, как он, несколько.***
Слабое освещение придавало пугающей атмосферы. А то, что свет исходил от скопления дрожащих от сквозняков свечей, только усугубляло ситуацию. Душенька не то чтобы боялся происходящего, просто… Он переживает за возлюбленного. Обсидиан, как сумасшедший, на пару с Диамкеем обсуждали сегодняшний случай. Случай, о котором шерстяной магнат хотел бы забыть раз и навсегда. Почему-то из их троицы голос не нравится только ему. Да и других ”благословений” парень пока не получал и не собирается. Чтобы радоваться странным, грызущим тебя насекомым под кожей… Никогда! Мерзость то какая! Правда, сказать об этом не получится. По крайней мере, прямо. Слишком уж дуэт напротив восхваляет чувство эйфории от странных… Зверьков. Приходится играть роль дурачка, дабы никого ненароком не обидеть и не разозлить. Никто не знает, что могут сделать разъярённые психи. Так что лучше просто подыграть им и втереться в доверие настолько, чтобы и пальцем тебя тронуть не позволили себе особенно. Конечно, если эта ложь раскроется, а рано или поздно это произойдёт, на нерадивого товарища обязательно объявят охоту. Душенька слышал. Отчётливо. По старчески скрипучий, низкий и полный злобы голос прожившей эту жизнь женщины. Такой неприятный, что хотелось уши банально вырвать или оглохнуть поскорее. Сделать всё, лишь бы больше не слышать этого ужаса. Как можно такое любить?! Как можно осознанно подвергать себя опасности? И точно ли это опасность? Двое против одного. Шатен действительно ничего уже не понимает. А правда, можно считать нормальным его? Может, это сам он такой слепой и глухой, что не слышит и не видит очевидных вещей. Вампир с Имперцем так правдоподобно описывали свои ощущения. Может, это и вправду именно он не так всё понял? Не достоин тех существ, не может принять кого-то хорошего и просто сам по себе слишком придирчив к ”первому знакомству с Великой”? Стоит подумать на эту тему. Нет. Всё же звучит это как сумасшествие. Руки тряслись, пока парни обсуждали, кто и как своё благословение получил. Их даже не смущало то, что голоса, взывавшие к ним, были абсолютно разные. Хотя бы по тому, что один мужской, а второй, судя по описанию, принадлежит прекрасной нимфе. Какая ещё нимфа?! Она отвергала других богов, специально наслала на своих ”избранников” торнадо, угрожала и пыталась убить Душеньку! Это ли не доказательство чужой злобы? Как ни странно, но упоминание чуть не наступившего конца помогло. Любитель грязи пристыженно опустил взгляд, а кровосос, так и не найдя, что ответить, прикусил губу, о чём-то задумавшись. Временную победу одержать удалось. Но что дальше? Как спасти их от влияния высших существ? Возможно ли уже в целом помочь угодившим под дурное влияние? И почему оно не подействовало на него? По крайней мере, в необходимом виде. Множество догадок пчёлами роились в голове. Кружились, врезаясь друг в друга, и от этого растворялись. Жалили трудяги только после того, как появлялось что-то стоящее. Какая-то стоящая внимания идея. К сожалению, под конец остались самые вялые и ни на что не годные. Всё, что могло помочь, давно оказалось нерабочим. Силы кончились. Может действительно подчиниться голосам в голове? И тогда не придётся никого убивать, ранить или сбегать из города. Голова раскалывается от подобных серьёзных решений возникшей проблемы. Ребята рассказывают настолько замечательно. Шатен всё больше склоняется к своей предвзятости по отношению Богине. У неё ведь, скорее всего, не было выбора, вот она и пригрозила неверующему. Жаль, правда, Кролик ничего не слышал. Может, тогда он смог бы помочь определиться со стороной. Да и в целом орденовец ведёт себя странно, слишком напугано. Душеньке пусть и неприятно от случившегося, но ведь всё в порядке! Никто не умер, все целы и здоровы, что тут переживать? Хотя для него происходящее наверняка выглядело хуже фильма ужасов. Бедолага ведь видел всё совершенно иначе. Просто ужасно. Стоит ему всю ситуацию объяснить и то, что бояться ничего не надо. Душенька лично не чувствовал того, что чувствовали его товарищи, но это уже и не нужно. Он безоговорочно верит каждому слову Обси. Раз бояться нечего, то и шуму наводить будет глупо. Лучше потратить появившееся время на самостоятельное изучение дара. Что если есть какие-то суперспособности? Доступные только избранным особенности, награда за долгий путь и грубое знакомство. — А может ли быть такое, что остальным таким же тоже даровали благословение? Мы не одни в изоляторах лежали— Случайно вырвавшаяся мысль заставила резко всех замолчать. Немного неуютно. Поделать уже ничего нельзя, слово не воротить. От трёх направленных прямо на него пар глаза стало ещё хуже. Щёки и уши заалели. Смотреть на кого-то казалось пыткой. Почему никто ничего не говорит? — О-ого! Да ты гений, Душенька!— Первым пришёлся себя Диамкей. Парень счастливо соскочил со своей кровати, растопыривая руки в стороны. Похоже на ребёнка, которому дали подарок больше него раза в два. Кто знает, может так и было— У нас есть Джаст и Клайд! — Да, точно. Мы обязаны их расспросить!— Теперь подключится имперец. Он с горящим гордостью взглядом уставился на смущённого возлюбленного и, не сдерживаясь, накинулся на того с объятиями. Раскрывать отношения пока не хотелось. Не сегодня. Попозже, когда траур полностью спадёт. А пока необходимо сосредоточиться на оставшихся парнях— И сделаем это как можно скорее.***
Безумие. Вот как можно описать окончание столь печального дня. Потеря товарища и без того была для Кролика неожиданностью. Просто пришла заплаканная Виверна и кое-как, через слёзы смогла объяснить причину своего визита. И весь его мир рухнул. Точно так же, как Бав, сгинувший в мире мёртвых. Верить не хотелось. Слышать тем более. Живот скрутило и закружилась голова. Ему до невозможного плохо. Как же так… Почему это произошло? За что… Теперь он точно понимает, почему Кэп так строго относился к лечению и разделению здоровых и нет. Слова сами лезут из горла. Даже раньше, чем ему удаётся понять их смысл. Никогда бы он не подумал, что когда-нибудь стоять будет до такой жути больно, что придётся сдерживать не только слёзы печали. Как же Мун надеется, что сейчас их друг в лучшем месте, в безопасности и не один. Хотя последнее точно сбудется. Бав там не один и никогда таковым не будет. От этой мысли стало немного легче.. Перед окончанием дня хотелось поддержать бывших Клюквенников, поэтому он, можно сказать, что караулил каждого у входа, а после стискивал в крепких объятиях поддержки. Последним стал оставшийся верным своему делу Диамкей. Он стоял у могилы дольше всех. Даже если нужно простоять здесь до следующего дня, серый простоит, не пискнув. Благо седовласый, наконец, начал медленно брести к выходу. Только походка странной была, неестественной. Прошёл мимо младшего, как в трансе, направляясь куда-то. Внутри всё перевернулось, а внутреннее чутьё так и кричало: «Иди за ним. Останови». Сопротивляться мольбе невозможно и пытаться не стоит. Стараясь не отставать, косой поплёлся за вампиром. Идти пришлось долго. Очень долго. Они наверняка сейчас за пределами города. С каждой секундой становилось всё больше не по себе. Деревья сменялись друг другом, пока они не дошли до поляны, на которой находились Обси и Душенька. После началась неразбериха и хаос. Резко появившееся торнадо, вошедший в него кровосос и перепуганные до дрожи парни. Быстренько удалось донести пострадавших до логова спасителя, где их отогрели, напоили и накормили, попутно расспрашивая о произошедшем. Активнее всего разъяснялся любитель грязи, то и дело взмахивавший руками. Вот только нёс он полнейший бред! Шизофренические видения. А потом все трое решили донимать своим сумасшествием других. И он, сам того не желая, вступил в их команду. Кажется, выхода уже нет.