***
Утро встретило Петра писком рации. — Сталкеры, внимание! Приближается выброс! Всем в срочном порядке найти укрытие! Повторяю! Приближается выброс! Всем в сро. — Отключил. — Началось утречко. — Рылов неудачно спикировал с постели под аккомпанемент дичайшего хохота своих соседей по каморке. Заместо привычного люля со стороны старшего, молодых Семена и, недавно пришедшего в себя, Ивашку одарили улыбкой и легким прищуром. — Ну что интересного произошло за мое маленькое отсутствие? — Маленькое? — Подавился Ивашка — Так ты дня два отвалял, считай, старый. Что, возраст дает о себе знать? — Съязвил в меру своих умственных. Гляньте-ка, как старается. Но бывалого так не пробьешь. — И кто ж мне тут заливает то? Наша принцесса на огненной горошине? Это ж как лохануться надо было, чтоб поджарить свой зад на артефакте, а, Иван Саныч? — передразнил Петька. — А ты на мой зад заглядываешься? Ну, вкус у тебя, дядя, конечно, специфический! — вторил недавний калека. Обоюдный ржач прокатился по жилблоку. В кой-то степени это было даже приятным. Не в том смысле, что его — самого бывшего майора Петра Николаевича только что прямаком обозвали заднеприводным, а в том, что было в этом насмешливом жесте что-то родное, братское. С нещадным течением времени он практически позабыл истинность своего прихода в Зону. А что Зона? Манила, поглощала, оживляла и в это же время губила. Потому и отбрасывал небрежным рывком змеиный клубок собственных отравленных мыслей герой-наемник куда подальше. Нечего раскисать. — Ты вставать то собираешься? Тебя Душман звал. — Ой, бля-ядь. — Не выдержал. Схватился за голову. Ну вот опять началось. Только почувствовал запах свободы, как подрезали орлану крылья. Чтоб его, этого командира взвода. Рациональной частью своего спекшегося, от несоизмеримого количества (свалившейся в последнее время) нагрузки, мозга понимал: Сам выбрал. С другой — не извечно ж жопу драть («Да что ж ты будешь делать! Опять все к заду и непристойщине сводится. Совсем умом тронулся. Или белку словил после пьянящего сна?») в мясо и мыло под командорскую дуду? Хочется и колется иногда побегать-порыскать-понюхать да набрести на что-то тебя интересующее. Поглазеть на всю эту дрянь манящую. В самом то деле! — Ну, подождет еще чуток. Гигиену никто не отменял. — А еще никто не отменял Петрову брезгливость к собственной щетине. Бывшая жена все кошмарила его колким: «иди, обрейся, на бомжа похож стал, видеть тебя не могу». И он брился. Из раза в раз. И, надо сказать, что хоть и кликали его в глаза «старый», все, как один, признавали, что для своих, практически сорока, Николаич выглядел слишком уж хорошо. Презентабельно, так-зать. Пока срезал отросшие волоски — чуть не убился. Шибануло, мама родная. Зона, чтоб ее. Очередной «бам» знаменующий прошедший выброс. Ну и жуть. «Хоть бы нашенские все целы были.» Вышел. Оделся и двинул в сторону кома. Пока подползал к прожженной куржаком двери, услышал разговор: Хибельников чешет, вместе с Душманом. Надо упомянуть, что Рылов был порядочным человеком, воспитанным, с собственной сворой догматов, но сейчас все, как один, из них самоуничтожились под натиском внутренней перманентной тревожности, выжидавшей из тени. Душа не на месте. Необходимо разузнать. Вошкался недолго — лишь бы не спалить свое присутствие, а удобство — вторично. Начал вникать. — Да пойми же, жаренным пахнет. У нас несколько парней дернула эта неизвестная погань! — И что ты мне предлагаешь? Идти их искать? Сами знали, на что прут. Отправишь за ними отряд-другой, так тоже провалится сквозь землю. Я так всех людей похерю к чертям! — Сволочь ты, Душман. Они ж нам как родные стали! — А я в няньки не нанимался. Здесь не ясельная группа. Взрослые лбы, понимаешь. С одной стороны Петя разделял позицию главного: все они знали. Сами шли на убой. Не вояки ж, в конце то концов, с иной… Хибельникова тоже можно было понять: молодой, а уже при звании, трясется за каждого, гора ответственности, да и по родне скучает, хоть признавать данность нет желания, вот в товарищах семейные образы и видятся. Не для тебя эта работа, Никитка, не для тебя. Молча дергает плечами, выдыхает и грубо стучит по металлу. Говор на время тихнет, а после слышится прокашлянное «входите». Рылов заходит неспешно, даже слегонца вальяжно. С какого рожна его опять вызвали? Да хер поберет начальство, сейчас и узнаем. На базе сегодня народу маловасто, конечно, но часть ребят все-таки стеклась в обратную, «к родине», чего опять его-старого дергают — неясно.Внимание, загадка: кого Зона ебет больше всех? Правильно, того, кто на ее территории ошивается, а все никак к ней толком не притянется.
Таким она обычно дает по башне еще с самого начала, чтоб неповадно было. Ты либо обходишь ее, либо окунаешься полностью, по самые гланды, теряешь рассудок, становишься непомерной частью, не способной жить, как раньше, и на твою бедовую долю выпадает только волочение по территории в поиске чего-то стоящего, что обязательным образом заклеймит твою жизнь как: «существование». Вот и с майоришкой так. Сколько раз он гневил матушку, а с рук сходило постоянно, да настолько часто, что уже сам понимал, что рано или поздно его пришибет где-нибудь в дороге, и будет это резонным укором свыше, за пошлость в ее отношении. Даже те бандюки и ренегаты (последних, к слову, за людей Рылов вообще не считал и убивал сразу же, по возможности, не выжидая, как некоторых паханов) вели себя правильнее — были заложниками. Полноценной частью, хоть сами того и не осознавали. — Вызывали. — Констатировал. Сухо. Отвалив в сторону бледного то-ли от недосыпа, то-ли от ужаса Никитки, взгляд полный укора, подождав его скоропостижного сваливания в туман, Душман начал: — Буду краток. У Долговцев лейтенант пропал. Седоевым звать. Рылов уже хотел возразить, мол «им то что? или у кого-то подтекает, что готов хорошую сумму толкнуть? Да и что сразу он? Ну пожрала Зона или свободовцы решили счеты свести — пусть. Нам то дело какое?» Видимо, из-за усталости позабыл, что если платят — профиль. Но решил старшего не перебивать. — И все бы нам ровно было, но плата знатная, в последнее время — да если и привычный куш вспомнить, ценник — худовато приходится, а заказ — самое то. Поди, разузнай, что там и как. Противоборствующих? — Расстрелять. — Свидетелей? — Уничтожить. — Вот и славно, координаты уже высланы, — одновременно с проговором запищал КПК — на твой карманный персональный компьютер. Свободен. — Слушаюсь. — Вот ведь блядство какое. Отдохнул, понимаешь.***
— Сука, ну этого еще не хватало на мою голову! — Прошипел наемник, точечно рассматривая резвящихся подле комплекса кабанов. Переход представлялся проблематичным. Вечерело, а добраться до места пропажи Седоева нужно было как можно скорее. И, как нельзя кстати, располагалось оно около моста. Обходить спуск около комплекса — не вариант, долго. Оперативность превыше всего. Переть в обход справа — самоубийство чистой воды. Долговский КПП — не шутка. Пличко дуршлаг из него сделает. Тухло. Значит, идем напролом. Присаживается. Перезаряжает Машку, которую так и не решился обменять на М4. Экзоскелет пощелкивает. Громоздкий гад. Но не попишешь. Вперед. Нацеливается на шею. Главное пробить артерию, а после природа свое возьмет. Высмотрел особь постарше. Выдохнул. Выстрелил. Кабан рванул, но пробуксовав метр, завалился с дичайшим визгом, попутно забрызгивая яркой кровью все, что попадалось на пути. Затряс головой и конечностями в неистовой агонии, низвергая из пасти месиво: из пены и крови и, издав последний гортанный булькающий полу-рык, затих навсегда. Присмотрелся. Нужно добить молодую особь. Вот незадача. Упустил. Нещадно рыская прицелом из стороны в сторону, тот не заметил, как тварь припустила к нему слева. Секунда. Наемник отлетает вправо попутно хватая обрез из подсумка. — «Вот дерьмо! Как это я ее не заметил!» Скатившись с небольшой возвышенности, бьется головой о камень — шипит, с болью, но поднимается. Спасибо, Валеев, что измарывал тренировками! Век не забуду! Озверевшая самка разворачивается. Направляет костяные наросты прямиком в живот сталкера. Буксует, разгоняется. И! Слышится двойной выстрел. Кабаниха падает, снося своей уже мертвой многокилограммовой тушей бедолагу-Петра. С разнесенного продольного лба стекает вязкая кашица из мозгов, крови и эпителиальных отслоек. Рылов болезненно стонет, пытаясь вылезти из-под трофейной массы. Бесполезно. Экзоскелет слишком тяжелый, чтобы выбраться без посторонней помощи. Передавив ощущение отвращения от себя самого, наемный сталкер крикнул: — Есть кто? Нужна помощь! — Единственное правильное решение в этой ситуации. Да, бесспорно, его могут найти снорки, псы, тушканы. И если в первом варианте смерть была бы быстрой и менее болезненной, то остаток из предложенных, воспаленным от болевого шока сознанием, привлекал меньше. Послышался топот и говор. Юго-западнее от попавшего в передрягу. Чем быстрее он усиливался, тем точнее можно было расслышать характерный для бандитов лексикон. Петр завошкался. Этот вечер, похоже, уже не спасти. Проходит минута и из-за кустов показывается покрытая банданой рожа: — Э, мужик, ты там живой, нет? — Пока что! Если продолжишь трепаться — сдохну точно. — Э, на! Ты там базарчик фильтруй мало-мальски, а то так и маслину в лоб можно схватить, бля! — начал заводится пришедший. — Но ладно, на! Я сегодня добрый, сейчас поможем! Шурик, бля! Пиздуй сюда, нахуй, дельце есть, тут у нас мученик пресвятой нашелся, ахахах, давай его вытащим! Послышалась рысца. — Че, прям мученик? — А ты сам глянь, на, его ж свиньей присобачило! — Театрально возмущается масочник. — Вы трепаться будете или все же вытяните меня? — Сталкер начинает резонно возмущаться из-за насмешек в его адрес. — Та ты не кипишуй, сейчас батька все сделает, ты только хабарчик приготовь, не за зря ж мы тужиться будем, а? — Да-да, а то вдвойне спросим, хих! — как-то жутко просипел второй. Что значит «вдвойне спросим»?. Неужто пытать хотят, гнилье полупокерское?! Прошло минут десять безуспешных попыток, как матушка-Фортуна все-таки дала неплохого такого нагоняя поддых и Петька выполз из-под шмотка мяса, как выдра из норки, благодаря усилиям одинаковых с лица. Наемник встал, пошатнулся, уперся в колено, попутно обыскивая свободной правой подсумок. Вытащил крутку бумаги и, раздвоив вязку, достал оттуда по тыще каждому. — Во, другой разговор, братэлло! Ну а за твою щедрость мы тебя даже с нашенскими зазнакомим! У нас сегодня как раз праздник. — Вонюче егозил главный из дуэта. Рылов брезгливо задрал подбородок. Нужно было сваливать, итак время просрал дальше-некуда. Сидоев. Так его вроде звать-величать? Пора двигать. Сталкер уже хотел наглым образом «уйти в туман», как его под бок поймала крепкая левая: — Не торопись браток, постой. Ты ж нашенский! Наемник! Поди устал с дороги, ну шикани ты чутка, расслабься! К нам такую сучку привели друганы давеча. Загляденье. Мелкий такой, на шешу похож, Долговский хмыреныш! Ебать одно удовольствие! Николаевич аж поперхнулся. Нет, он прекрасно наслушался басней про долбежку в зад и прочие изощрения еще с первого дня приезда. Что нынче дела обстоят вязко, нудно, муторно. Многие от воздержания дуреют, хватают кого послабее и насилуют до разрыва стенок кишки. Но майор не думал, что столкнется с этим лоб в лоб. Вот тебе и точка на КПК у запада окрестностей Юпитера. План меняется и в недобрую сторону. Нужно телепать с желтобрюхими дегенератами на базу. Велика вероятность, что этот «Долговский хмыреныш» и есть цель. Господи, хоть бы самого не отымели. Кивнул и для правдоподобности добавил: — А пошли! Давненько я не спускал. Оттянуться пора бы! — О, мля! Это правильно! Покандехали! Минут через пятнадцать вальяжного шага троица прибыла к месту назначения. Следует сказать, оно было поганое, затхлое, вонючее. Множественные контейнеры, от которых фонило радиацией за две мили, трещины по продольной части дороги, куда младший бандюга чуть не свалился раза два (из-за чего получил хороший такой нагоняй от скрытой рожи), разожженные костры по всему периметру бандитской КПП, за которыми восседали полупьяные хлыщи. Кто-то из них неприкрыто скалился на Петра, смотрел с презрением, кто-то наоборот: учтиво затыкал шакалью пасть, в дань своеобразного уважения, по мере возможностей, разумеется. Н-да, амплуа что надо! Даже ствол наставлять не придется! Так помереть можно, от вида. И сейчас, судя по активно усилившемуся шагу спасителей, Рылову предстояло лицезреть главаря банды, собственной персоной, эдакого «пахана». Хоть бы с жизнью не попрощаться из-за оплошности, обидно будет, что сам Николаич, да так сглупил… Нет! Не позволено. Задание. Седоев. «Долг». Да-да, долг, долг перед собой, коли взялся — выполняй! Остановились. Из-за выжженного красно-кирпичного контейнера выполз мужик, метра так с два ростом, в маске и дешевой снаряге. «Пробью если что, дешманская защита». Все продумывает заранее, ай, молодец! — Это ще че такое? — Скислил прихожанин — новая телка поди, ха-ха, у нас итак две есть, а этот вон какой здоровый, осилите, парни? — Не унимался «Гном» — (иронично, с учетом его габаритов) местный покровитель босоты. — «Что значит две?» — Сталкер поперхнулся от неожиданности. Приплыли. — Ты это, мля, базарчик то фильтруй, гаврик, на, это гость знатный, мы с Шишаком идем его знакомить да с шешой развлекнуться, усек? — Быканул первый, «Масочник». Нате! Какой правильный. Петька аж выпал. Во, что бумажки с людьми делают, а в Зоне в особенности. Сглотнув порцию прилетевшего резонного словесного кала в свой адрес, Гном заткнулся и, молча отставив чейзер, пропустил внутрь. В контейнере обосновались еще несколько рыл, двое из которых точно были телохранителями. Дожидаясь, когда пахан оторвется от чтива пропитанных бумаг, наемник заострил внимание на левом дальнем угле. Там, на кровати, в зажатой позе, лежал связанный по рукам-ногам парень. Из одежды на нем был лишь плащ, принадлежавший, вероятно, стоящему неподалеку насильнику. Петра перекосило. Неизвестно, от чего боле: жестокости, беспринципности или отторжения? Держись, Петя, держись! Рано стрелять. Только сам себя зароешь быстрее отведенного тебе. Будем брать смекалкой. И деньгами. Они ж твари продажные? Вот и проверим, насколько активно бандиты следуют собственному сборнику правил и сильно ли они отличны от среднестатистических ренегатов. Принялся ждать. По прошествие двух минут глава вытянулся, развернулся, оглядел пришедших и высрал: — Ба! Кого в наше болото занесло! Вы чего тут учудили, ребяты? — переключился Шишак. — Да мужик в беду попал, кабанихой придавило, вот и помощь оказали, а он щедрый оказался, вот подумали и решили, что нужно вас зазнакомиц, так-зать! — пролепетала маска. Сардонично, но сейчас он больше походил на школьницу, старательно чеканящую стих, чем на заядлого дрочера вольников. Ком, как услыхавший тематику денег, кажись, облизнулся. Ну началось, нужно брать под контроль ситуацию. Майор мельком бросает взгляд на парня в углу. Лидер ловит его и тянет лыбу, предчувствуя денежный поток. — Дай мне его. — Отрезает Рылов. Без зализывания жопы, вокруг-да-около, прямо в глаз. Бугаи-телохранители давятся от заявления. Видно не привыкли к правде-матке. — А ты неплох. Мне нравится! Только за все платить надо, на! Смекаешь, наемничек? — Рассусоливает. Сталкер моментально достает из выкрутки пятерку, заранее заготовленную.«Я таким макаром не озолочусь на заданиях, а последние гроши разбазарю, ну да ладно, я с тобой еще поквитаюсь, ишак бездушный.»
Кто в Зону ступил лишь раз, полноправно вдохнул ее полной грудью, расправил руки и принял в себя — навсегда лишен возможности стать таким, как прежде. Так что ж с наемником было не так? В каких подкорках, глубинных зачатках сознания сидел этот поруганный обществом зверь, жаждущий свободы? А черт его знает, но сейчас, на данный момент времени, его первостепенная задача: отыграть роль зверя, который де-факто является единственным шансом на спасение тощего, избитого до полусмерти, Долговского лейтенанта. Это действительно был Седоев, все как в описке: светлокожий, невысокий, слегка суховатый, с рыжими отросшими волосами и характерным шрамом на шее. А еще с множеством синяков, ожогов от удавок и.. укусов. Вот ведь… — Столько пойдет? Хочу развлечься как следует. Пахан разевает глазища от количества купюр, явно давя приступ слюны, выхватывает, освистывает и гонит жмуров прочь. — Давай-давай, пошевеливайся! — Пихает в плечо младшенького и закрывает дверь изнутри. Рылов напрягается. — По-моему я достаточно дал поня… — Ты не злись приятель, не то чтобы я куколд, на, но для полного релакса еще пятак накинь и будет тебя счастье! — Шобла. Натурпродукт. А что поделать. Оттягивает. — То-та! Удачного расслабончика, мля! — Подмигивает и со всей дури задвигает дверь, занавешивая ее допом лохмотий. Петр медленно надвигается к жертве, шаги становятся тяжелыми. Хочется присесть и срать, что таким макаром он раздавит своим экзоскелетом несчастного краснобрюха. Тот, почуяв неладное с самого прихода, уже заприметил Николаевича и начал сканировать немигающим взглядом. Как только тот подошел максимально близко и уже собирался опустить свое квадратное от усталости достоинство: зашипел и начал брыкаться, испуская слезы и шакалоподобный лязг. — Не трожь меня, урод! Живым не дамся! — Резко отдает сжатыми ногами в район живота наемника. План с треском валится и Рылов с силой вдавливает мальца в кровать, нависает и, спускаясь практически к самой шее, начинает шептать: — Слушай меня внимательно, парень. Твои тебя потеряли. Поэтому я здесь. Снаружи этих мразей дохера и больше. У меня с собой винтарь и обрез, сам разумеешь — дело дрянь. Ты не в минозе. Это видно. Поэтому твоя задача сейчас мне подыграть. Рыжий не расслаблял хватку, но мешать говору не стал, слушал внимательно. — Пока я связываюсь по КПК с начальством и передаю координаты нашего местонахождения, твоя задача имитировать наше с тобой… гхм, соитие, понял? Пленник молчал, однако по взгляду стало ясно: он в деле. — Вот и отлично, а теперь. Послышался стук. И премерзкое: — Эй, мужик, что, дело туго идет, может, помочь, на! Ахахаха! — Прости… — Прошептал сталкер и резко оттащил мученника за волосы. Тот болезненно застонал. — О, мля, пошло дело! — Комментатор не унимался, пока, судя по всему, не схватил пиздюля. Быстрыми движениями наемный сталкер набрал координаты местности и перекинул их Душману. Следом полетело сопроводительное:Мы окружены. Не пробиться. Сообщи «Долгу», пусть выручают. Есть заложники. Отбой.
Нынешний компаньон выполнял свою работу, на удивление, чудно. Томные и протяжные вздохи заполняли комнату, периодические сопроводительные вскрики добавляли антураж. Уже развязанный пленник резко подполз к своему недо-спасителю, схватился за ногу и прошептал: — Ты должен мне помочь, а то догадаются! — Петр кивнул. Одним резким движением он припаял лейтенанта к ребристой стене. От удара тот взвизгнул и, подкосив ноги, взвыл. Уже было не ясно, игра это иль правда. — Ммм… М… Больно… — Под сладостные речи Петр стянул с себя шлем. Жарило. «Это все из-за нагрузки» — уверял себя. Да… и его постепенно нарастающее щекотливое ощущение снижу живота, перерастающее в полноценную агонию возбуждения. И жгучее, нездоровое желание в действительности своей промять долговца под себя, с хрустом, пока тот дохнет в крови от поломанных под массой тела ребер. Взять ХПСС-1м, провести кромкой металла меж ключиц, оттуда выше — к шее, лицу и направить прямиком в рот. А потом двигать. Долго. Жестко. Пока пассия мычит в бреду о конце. Пике удовольствия. Слишком уж этот рыженький хорош. Отбил ворох нездоровых мыслей. Пришел в себя. На КПК высветилось: «отряд будет через 10 минут». Время тянулось медленно. Приходилось импровизировать: шлепки по оголенным бедрам, просовывание пальцев в рот, с целью создания звукового сопровождения орального акта. Крики, стоны с обеих сторон. Скулеж, вопли. Надо отметить, по Седоеву плакало Щукинское. Такой театральщины за всю свою долгую наемнику наблюдать не доводилось. Слишком уж натурально. Со стороны послышалась возня. Бандюки начинали возмущаться. — Дядя, ты там его не угробь, а то мы так-то тоже хотим полакомится! — Секунда и воркование под дверьми сменяется на ярко окрашенное: — Твою мать, засада, мля! Пацаны! — Мужики я маслину поймал! — Кентов валят! — Долговцы! Долговцы! Бей блядей! Пулевая оргия усиливается. Рылов хватает обрез и прячется подле входа. Проподи все пропадом! Уже через минуту сюда залетает Гном и, не заметив притаившегося справа, получает двойную порцию в затылок. По-сволочному? Определенно! Зато по заслугам. Тешет себя. Успокаивает. Нарушенные догматы априори должны начать терзать, но почему-то именно сейчас они решают расплыться в сознании, будто бы свидетельствуя о том, что «пора дать небольшую волю страстям, развейся, мужик». Патронташ с пулями для обреза пустовал после чреды пробитых насквозь, с вылетающими наружу брызгами из ошметков органов, грудных клеток. Большую часть***
Небо, на удивление было ясным, одаривало стоящих под деревом эфемерным ощущением внутреннего умиротворения. Сигаретный дым, ментоловый привкус, заграничная химозная дрянь. Выбросил. Взял старый добрый «Беломор» — закурил. Потрескивающие в языках пламени ветки баюкали. Не хотелось прерывать идиллию. Вмешиваться в процесс. Разрушать. Осквернять. На часах пропищало. Десять. — Я вот. Ик! Что хотел сказать… — Начал было Митяй (тот самый «второй») — спасибо вам, братцы! Если б не ты, Петр, и ваши бойцы, Алексей, я бы… Помолчали. Запили. Водка, явно паленая, отдавала в желудок. Закусывать не хотелось. — И да, если будешь на Янове, знай, за своего примут. Обычно там наемников не видать. Но всегда же есть исключения? — Уже изрядно подвыпивший, местами подрагивающий от вечерней прохлады, вольный улыбался куда-то сквозь пальцы.«Исключение. в Зоне? Да бред! Их тут попросту быть не может! Она никого не прощает. За всеми бдит. Наставляет и благословляет заслуживших дары ее свыше.»
Иронично, но, казалось бы, в черством и скептически настроенном разуме наемника, порой, проскальзывали умозаключения, которые смело отзывались на определения фатализма, увы, большинство из них бы ставились под печать с таким аккуратненьким мелким:Болен. Приступообразная шизофрения.
— И вправду. Тебя там в десна целовать не будут, но и за патлы таскать — тоже. Ты мне, Рылов, жизнь облегчил. — Вписался на прощание Гавриленко, поглядывая на отходящих в сторону КПП подчиненных. — А то мне бы его отец голову оторвал… Наемный сталкер кивнул. — А, еще кое-что. — гнусаво пробубнил собравшийся собутыльник. — какое твое погоняло?— Восьмерка я. Восьмерка.