***
— Долохова, вы не сосредоточены! Наш предмет предполагает освобождение разума, но не витание в облаках. Я тяжело вздохнула, желая взвыть и спрятаться за Эвана. Розье пришёл на прорицания «по приколу», выбрав самый ненапряжный предмет. Из слизеринцев мы были единственными, но так я была хотя бы под присмотром кого-то из своих, потому что стоило мне чуть ослабить контроль, как гул предчувствия пытался затопить собой всё вокруг. Что ещё страшнее, за неполные двое суток с моего первого видения ко мне начали стекаться все духи окрестности. Вспышка предвидения дала толчок магическому развитию, плюс у тушки всё-таки начался пубертатный период, пусть и с опозданием. Узнавший об этом сразу же Антон бился в истерике, предлагая забрать меня домой. Прямо в начале семестра. Даже духи из Нурменгарда приносили такое предложение от Гриндевальда, но тот был более сдержан и пороть горячку не спешил. Сошлись на компромиссном варианте — я буду уезжать из школы на выходные. Дамблдор повозникал, но отпустил — медицинское обследование действительно говорило о значительном упадке сил, колдомедики в голос рекомендовали облегчённую программу и практику в родных стенах. Хогвартс хоть и был богат магией, но идеальной совместимости с ней быть не могло. А до конца перестройки организма подпитка семейной силой просто необходима. В итоге уже вечером в пятницу я сидела в гостиной с отцом. Антона тот выставил за дверь, собираясь обсуждать природу некромантского дара. Теорию я усвоила и сама, но были аспекты, которые понимаешь только из собственного опыта… — …в общем, постоянно себя сдерживать у тебя не получится. Рано или поздно школьные призраки почувствуют, кто ты. И там уже на фон от артефактов не спишешь. — И что мне делать? — Впервые я не знаю, что ответить. Слишком уж я оторван от событий во внешнем мире, чтобы сделать хоть какой-то прогноз. Но ты можешь почувствовать наиболее безопасный для себя вариант. Я не знаю, получится ли с первого раза увидеть хотя бы самую яркую, но твоя мама могла за вечер перебрать несколько десятков вероятностей и выбрать из них нужную. — Надо попробовать. Только на кладбище, пожалуй. Но в школе… в школе придётся кому-то всё-таки рассказать, — слова вырвались сами. — Под клятву. — Любую можно обойти. Ну, кроме тех, что завязаны на паре специфических ритуалов, но тебе сейчас просто сил не хватит, — он сел на диван в полуметре от меня. — Снова уйти на домашнее обучение ты не согласна? — Я взвою в четырёх стенах без общения. А ещё меня волнует один вопрос… что такое Антон сказал леди Блэк, что она начала совместимость рассчитывать? — А он с ней разговаривал, значит? Погоди минутку, — Гриндевальд вышел за дверь. Сюда ни слова не донеслось, но на выходе дверью он хлопнул весьма выразительно. Упс, кажется я случайно Антона подставила… никогда такого не было за… Стоп, сколько мне лет? По той жизни, я имею в виду. Я судорожно принялась перебирать воспоминания, обнаруживая всё больше белых пятен. И чем явственнее я понимала, что тут и там не достаёт ещё одного кусочка, тем тише становился гул в голове, будто стихали работы. И в этой тишине всё отчётливее становилась подступающая паника. Я всё ещё отчётливо помнила всё связанное с «каноном», но прошлая жизнь ускользала сквозь пальцы стремительнее, чем растворяется сахар в кипятке. — Я ничего не помню! — именно с этой внушающей ужас мыслью я влетела в некроманта, вошедшего обратно в комнату. В этот момент ни немёртвая аура, ни холодные руки меня не пугали. Анна Полякова стремительно терялась во тьме, пока Анна Гриндевальд рыдала у отца на груди. Если бы нужно было подобрать определение объятиям, в которых меня стиснули, я бы сказала «отчаянные». Спешный перебор мыслей в голове мужчины можно было услышать, гул работающих шестерёнок был слишком отчётлив. — Тише, тише, schatz, всё хорошо… Мы со всем разберёмся, слышишь? — Я резко начала забывать прошлое, но… я не должна, нельзя, я должна исправить, слышишь? — Тише… это нормально, что прошлая жизнь уходит. Прошлое не должно мешать настоящему. А воспоминания о несложившемся будущем… Ты уже начала менять события, понимаешь? Как вот с этим мальчиком, как его, Барти? — Угу… его мать на третьей неделе, но сильно нагружалась магически. Врачи запретили колдовать что-то сложнее Репаро до конца беременности… Конфеты вчера прислала, сказала обращаться за помощью, если вдруг что… Может, и правда следует просто отпустить? Идти по ходу новых изменений. Но пока ощущение, что я не сделала самого главного, меня не отпускает. — Аня, тебе тринадцать. Наслаждайся жизнью, пожалуйста. Поверь, после окончания школы и так будет не до ерунды, — я и сама это прекрасно понимала, но остатки взрослого сознания требовали держать всё под контролем. — Я обязательно придумаю, как быть с потерей контроля. В крайнем случае сменишь гражданство, оставшись в Хоге. Тогда Альбус может хоть на бороде повеситься, хоть Шляпу сожрать, хоть всем министерством пойти в озере утопиться — сделать тебе они ничего не смогут. Здесь-то некроманты пусть и регистрируются, но не запрещены. — Спасибо, — и следующее слово срывается без участия сознания, — пап… Стенки между личностями падают с грохотом, который должна услышать половина континента. Почему-то вспоминается, как ещё куда более бодрый внешне и живой внутренне Гриндевальд — отец! — подкидывает меня к небу, я не вижу стен, только бесконечный сад, будто мы и не здесь… Что-то спрашивает, кажется про мечту, а потом наступает чернота, в которой плавают осколки прошлой жизни, в немагическом мире. В груди разгорается, там, откуда шла тонкая ниточка привязанности к Антону, возникает ещё одна. Совершенно естественная с точки зрения магического мира привязанность к родителю, воплощённая на уровне сил. Даже будто часть энергии начинает перетекать ко мне. Прислушиваясь к этому ощущению, недоумевающе хмурюсь, поднимая глаза на Гриндевальда. И с удивлением замечаю совершенно искреннюю улыбку: — Рад, что ты наконец-то меня признала.Долоховы!
19 января 2024 г. в 21:05
— Долохова, как ты? — удивительно радостный Крауч-младший, кажется, караулил меня у выхода из женских спален, потому что оказавшись в гостиной я тут же попала, к своему удивлению, в костедробительные объятиях, силы которых ожидать от Барти было ну никак нельзя. — Всё хорошо?
— Если ты меня сейчас сломаешь пополам, то будет не очень… А что стряслось-то?
— Крауч радуется, что скоро родительская опека переключится на кого-то ещё кроме него. А мы вот не думали, что у такой юной ведьмы такой яркий талант проявится, — Кэрроу, который брат, повернулся от компании. — Не хочешь с нами на завтраке сегодня сесть?
Кому-то нужны предсказания? А вообще с какого возраста их начали окучивать и готовить к работе на Лорда? Почему-то возникают нехорошие подозрения, но может статься, что я просто потомственный параноик. Старшие слизеринцы ждут моего ответа, пока я пытаюсь уловить предчувствие, понять, что мне нужно сделать, чтобы получить благоприятный исход. Количество навешенных на меня амулетов глушит вообще всё, даже прорицательский дар, кажется, молчит как рыба.
— Присмотреть за Долоховой попросили нас, значит и проводить время она будет со своим курсом.
Регулус, видит Мерлин, я так тебе рада. Просто проси, о чём хочешь, но в рамках уголовного кодекса и устава школы… Ладно, знать тебе об этом не следует. Может я и нашла бы способ отбрехаться, но я слишком мало понимаю в тонкостях взаимоотношений между студентами, завязанных на отношениях семей. Да и вникать в это не было ни времени, ни желания. Я вгрызалась в учёбу, неожиданно сильно меня увлёкшую.
Амикус кивает, выцепляя младшую сестру, принимаясь что-то ей нашёптывать. На моё счастье Алекто не слишком хорошо владеет лицом, так что брошенный на меня взгляд замечаю даже я, что и говорить об окружающих. Старшаков-то наша «возня в песочнице» не слишком волнует, пока мы не создаём проблем, так что бодаться, в случае чего, нам предстоит самим.
Вспоминаю неудачное зелье — отец сразу определил, что вместо стандартного уменьшающего у меня получилась какая-то жуткая отрава, от которой постепенно должны отказывать внутренние органы. Но магия начинает насыщать зелье при помешивании, заниматься заготовкой ингредиентов я могу совершенно спокойно. Вспомнив о зельеварении внутренне холодею. Блэк-то тоже брал образец.
— Мы можем поговорить? — едва слышно спрашивает он на выходе из общежития.
— Сейчас?
— Да. Не зеленей, Долохова, ничего не случилось. Идите вперёд, мы догоним, — он поворачивается к Эвану и Барти.
— О, знакомы всего-ничего, а уже воркуют, голубки. Сумки давайте, из Большого зала заберёте. Не теряйтесь, — оскалился Розье, и я закатила глаза до белков, забыв все уроки портретных бабушек.
А я вот думаю о том, что Сириус слишком брата недооценивал. Кажется, в каноне он его едва ли не размазнёй и маменькиным сынком считал. Хотя Регулус, скорее, что-то вроде… ну, не серого кардинала, но этот человек уже сейчас командует так, словно малейших сомнений в праве на это у него нет. Пусть пока он командует исключительно своим курсом и мелочью, но это дело возраста. Даже мне при моих ментальных годах проще начать искать с ним компромисс, а не брыкаться, пусть пока и в мелочах. Забавно, на самом деле, что за недолгую учёбу прошлую жизнь я почти не вспоминала, да и лица из тех воспоминаний будто затуманились. Что ж, это естественный процесс. Может скоро я об этом и не слишком вспоминать буду.
Блэк тащит меня в какой-то боковой коридор, и хватка на запястье у него весьма крепкая, но осторожная. В нише обнаруживается широкая скамья, с вытертым местами лаком. Парень встряхивает волосами, собираясь с мыслями и подбирая слова.
— Что случилось, Регулус?
— Я же отправлял домой твой образец… С домовиком, не волнуйся, не совой. Мне теперь даже интересно, что ты такое Анна Долохова, что мне велели не ругаться с тобой и не пускать к зельям.
— К нарезке — можно.
— Матушка начала рассчитывать магическую совместимость для брака, — он скривился. — После беседы с твоим дядей. Что он за вечер сделал с моей матерью, Аня?
— Без понятия, — меня почему-то пробирает нервный смех. — Но меня замуж из выгоды точно не выдадут, только по любви. Так что расслабься, Блэк, тебе подберут кого-то другого.
Будь он постарше, это могло бы задеть самолюбие, подхлёстываемое гормонами. Сейчас же он лишь прищурился. Меня же больше волновал разговор Антона с Вальбургой Блэк. Что-то важное произошло за моей спиной и я не знаю, как это отразится на мне. С другой стороны… Я бы взглянула на результаты расчётов. Просто из любопытства.