Есть опасности, от которых можно только бежать, и это не будет трусостью. Джон Рональд Руэл Толкин
***
В первый раз ей удается добраться до ближе всего находящегося малого городка и обзвонив номер упрямо не бравшего трубку Скотта, потратить всю мелочь на таксофон, прежде чем материализовавшаяся из густого тумана худая рука грубо дергает ее за ворот кожаного костюма и бросает уже на дорогой паркет викторианского дома, из которого она недавно сбежала. Элисон ошеломленно оглядывается вокруг, замечая знакомые лица, очерченные небольшой дозой раздражения, и до крови впивается зубами в нижнюю губу в приступе успокоиться. Ей страшно и, возможно, как выразился бы неучтивый Скотт, «немного ссыкотно». — Знаешь, Скалл, — берет на себя роль говорящего возвышавшийся над ее сгорбленной на полу фигурой Реборн, приподнимая темные полы федоры, дабы прожечь мраком своих глаз. — Мы довольно занятые люди и у нас нет времени гоняться за тобой. На мгновение она окунается в обманчиво ласковый, бархатный тенор чужого голос, янтарные всполохи беспощадного огня, вспыхивающих на дне черного омута, и властной ауры, исходившей от одетого с иголочки человека напротив, но за долю секунду сбрасывает с себя приятное наваждение выбившим весь воздух из легких ударом по не готовым к такому ребрам. Подошва блестящих оксфордов угрожает пробить в ней дыру, но она терпит. Ждет удобного момента, чтобы отступить. — Поэтому я очень надеюсь, что это был последний раз, когда ты сбегаешь от нас, ясно? Элисон яро качает головой в знак согласия, специально понижает голос и сбивчиво, чуть глухо из-за надетого мотоциклетного шлема говорит, что «он» просто испугался их жутких лиц, что «у него» было совсем мало времени на адаптацию, ведь «его» насильно притащили на их собрание. Ее придуманная на ходу речь пропитана неприкрытой лестью и понимают это все, поэтому довольно хмыкая, жестокие убийцы наконец оставляют ее замученную тушку в покое, направляясь кто куда. Ханниган все равно. Она безвольно лежит на грязном полу гостиной и думает только о том, как выбраться отсюда. Из-под надзора сильнейшей мафии. Ей хочется плакать.***
Во второй раз, она сбегает по истечению месяца сплошного безмолвия. Заперевшись в расположенной вдали от всех комнате, Элисон открывает дверь только для приносящей еду Луче, ласково гладящей ее по голове и не перестававшей обещать мрачное: «Ты привыкнешь». Целыми днями и ночами она расслабленно лежит на двуспальной мягкой кровати и напряженно думает. Думает, думает, думает. Тяжелые тягучие мысли угрожают взорвать ей мозг, но она так сильно хочет вырваться на свободу, что не может размышлять о чем-либо другом. Медленно сходящей с ума Ханниган повезло, что в ее комнату включена еще и отдельная ванная с туалетом. Кажется, за время ее мнимого «заточения», остальные успели о ней забыть, потому что когда в один из самых обычных дней она предпринимает еще одну попытку, никто этого не замечает. Она несдержанно смеется, когда угнав одну из стоящих во дворе машин с помощью вовремя вспомянутых наставлений Скотта, проезжает мимо прошлого итальянского городка в сторону столицы, откуда лелеет надежду скрыться в любимых штатах. Эллисон не знает итальянский и даже не хочет думать о том, каким таким дивным образом наводящему смуту Шахматноголовому удалось переместить их в другую страну. Элисон просто хочет домой. И по возможности придушить одного изводящего придурка. В колесо машины стреляют за километр до назначенной цели. Она с трудом выруливает ее на обочину и больно ударяется губой об неожиданно вылезшую подушку безопасности. Лар Милч, бывший лидер команды подводных операций, вцепляется мертвой хваткой в ее плечо и волоча по земле словно откинувшийся труп за шиворот, затаскивает в массивный бугатти. К ее неземному облегчению, там никого нет. За всю поездку женщина задает только один вопрос: — Зачем? — Хотелось домой. Милч твердо кивает, будто по отмашке, и принимая столь нелепо звучащий на слух ответ, сообщает, что ей следовало быть осторожнее. Потому что теперь «Скаллу» никто не доверяет. Элисон роняет тихий смешок и точит несколько слез. До щемящей боли в груди Милч понимающе притворяется глухой к чужим всхлипам, пробормотав горькое «гражданский». По приезду их ждало еще одно собрание, к концу которого Элисон была готова выть в голос от количества угроз и нравоучений в свой адрес. К собственному же удивлению, в ее защиту выступает Лар и Луче, говоря, что для нее все это в новинку. Искривляя уста в презрительной усмешке, Реборн называет ее «mammone». На утро Элисон спускается на кухню, готовит приличную порцию панкейков с вкусно пахнущими сосисками с фасолью и, снимая шлем после скрупулёзно нанесенного грима, улыбается до боли широкой улыбкой. Аркобалено, как ласково называет их Луче, к столь резким переменам относятся недоверчиво, но завтракают как положено и даже пускают скупые слова благодарности, кроме Вайпера. Вместо этого Вайпер говорит, что если она продолжит в том же духе, то он уберет с нее долг за своевольный побег. Элисон смеется глупым, но веселым смехом, пытается травить неудачные шутки и послушно убирает оставленную за ними груду грязной посуду, судорожно запоминая их лица. Самыми опасными людьми она считает Вайпера из-за его способности выследить кого угодно и где угодно, а также Реборна из-за его очевидного желания убить ее. Однако, ей пришлись по душе Лар и Фонг, так как пока они были единственными, кто не причинял ей вред намеренно. Подсознательно внушают опасение Луче с Верде, первая фальшивой улыбкой и не менее жуткими фразами, второй подозрительным предложением взять на анализ ее кровь, и лучше с волосом и ногтем. Она старается делать максимально безобидный вид, а по возможности подружиться с каждым из них, одновременно с этим желая, на грани отчаяния, сбежать оттуда, не оглядываясь. Элисон до безумия сильно хочет, чтобы Реборн отвлекся на пролитый кофе и дал ей возможность оценить ассортимент гаража, в котором они хранили всякие полезные вещи. Киллер сдавленно ругается и до того, как он повернется к ней, Элисон успевает схватить отмычку с сильно действующим снотворным. Той же ночью она подливает в их еду украденное лекарство и взламывая замок на задней двери, скрывается на несколько дней в лесу. В этот раз ее находит Фонг. Он присоединяется к самодельной рыбалке, учит ее делать корм для заманивания мелкой рыбешки из подручных средств и долго дискутируя на тему свободы и нравственности, бережно прижимая уснувшую Элисон к груди, оставляет в ее собственной комнате. Ханниган цепляясь глазом об оставленную кем-то винтовку и единственного находившегося в доме Верде, едва не умоляет вселенную взорвать все его механические приспособления или хотя бы деактивировать. Сквозь треск поломанной электроники она наставляет дуло на равнодушного ученого и заставляет его поклясться на пламени, что он задержит остальных при ее побеге. Она доезжает до Рима автостопом, но оказывается схваченной во время покупки поддельных документов группой головорезов, утверждающих, что ее голова стоит миллионы евро. Срываясь на истерический смех, Элисон покорно позволяет себя увести откуда-то появившимся членам Джиглио Неро, которые привозят ее в дорогой ресторан, внутри которого их ожидала снисходительно улыбавшаяся Луче. Луче, словно теплый весенний ветер, целует ее щеки и треплет волосы, обещая, что все наладится. Она предательски отводит глаза, когда дело доходит об отношениях среди Аркобалено, и сочувствующе поджимает губы, оправдываясь тем, что это мафия. Проходит пару недель, когда Элисон со злостью желает того, чтобы расшитое переливающимся золотом ханьфу Фонга загорелось неудержимым огнем. Игнорируя его удивленный гул, она спускается на первый этаж и пересекая зеленый луг, бежит к ближайшей машине. Ханниган останавливает плавно прыгнувший прямо с окна третьего этажа вездесущий мастер боевых искусств, что игнорируя все законы физики на молниеносной скорости мчится прямо к ее застывшей напуганным кроликом фигуре и придавив к земле, смеряет нечитаемым, суровым взглядом. — Мое имя в переводе с китайского означает «ветер». Поэтому когда я рядом, бежать бесполезно. Элисон внимательно следит за потухающими красными искрами в его глазах и сглатывая вязкую слюну, заторможенно кивает и только после этого замечает ничем не прикрытый голый торс, касавшийся ее тела. Видя это, Фонг тушуется, бормочет что-то о том, что его ципао сгорело напрочь, но возвращаясь в особняк, она отмечает насколько очаровательно покраснели кончики его ушей. Из-за чего невольно смеется. Искренне, мило и возможно самую капельку влюбленно.***
В свой самый последний раз Элисон берется за дело серьезно. Она с трудом выясняет, что в мафии есть атрибуты и у нее Облако, какой у них график дежурств за «наблюдением пленницы» и когда они отлучаются на задания, а также узнает благодаря своим таинственным образом исполнявшимся желаниям какой пароль от сейфа на третьем этаже. Элисон убегает в их полное отсутствие, трепещущий в сердце зов «устранить всю защитную электронику» сбывается и ей удается проскользнуть незамеченной. Машина Вайпера самая дешевая среди всех, а следовательно незаметная, заводится не с первого раза, но после очередной волны ее зова, наконец трогается с места. Элисон останавливается возле первого попавшегося на глаза торгового центра и скрываясь в женском туалете, снимает парик с костюмом, а также убирает грим. Поймавшая ее за столь неприглядным занятием случайная женщина соглашается купить неброское платье и туфли за символическую плату, но уходя, Элисон прикрывает глаза и безумно хочет, чтобы добрая незнакомка забыла увиденное. Шестое чувство подсказывает, что у нее получилось. И Ханниган верит в то, что она обрела свободу. Она спокойно добирается до Флоренции, заказывает номер в неприметном отеле и обзванивая Скотта, родителей, друзей, тщетно пытается выяснить, что с ними случилось. Каждый из них повторяет, что Элисон Ханниган умерла при трагической автокатастрофе вместе со своим закадычным другом Скоттом Уокером. Элисон кричит в трубку, что этот конченный идиот не ее друг, вслушиваясь в прощальные гудки, и со злости разбивает кнопочный телефон об стену. — Ладно, — вздох. — В Италии мне все равно делать нечего, сейчас главное — добраться до Америки. Она бронирует билет на средний класс до Нью-Йорка и беря поддельное имя «Сара Джонс», покупает фальшивые документы. На душе у нее не спокойно, хотя уже завтра вылет, она мерит комнату взволнованным шагом и на небрежный стук двери оборачивается с выражением несусветного ужаса на лице. Что-то внутри нее сжимается, тает, как под палящим солнцем Сицилии. Элисон не открывает, а сразу лезет в окно. Но стоит ей распахнуть его, как обтянутая кожаной перчаткой рука смыкается на ее шее и припечатывает на пол вместе с тяжелым на вес телом. С ее розовых искусанных уст раздается болезненный стон, а пальцы безуспешно пытаются хотя бы немного смягчить смертельную хватку. — Точно Облако, — наклоняясь, шепчет киллер, опаляя горячим дыханием ее дрожащие от страха губы. — И даже пламя то же. Когда в мертвых непроглядно черных глазах Реборна вспыхивает жгучий, губительный интерес, она не сдерживает полузадушенного всхлипа. — Надо же, а за маской нерасторопного арлекина может скрываться масса чудес, — он ослабляет удушье, но не давая вдохнуть спасительный кислород, припадает к ее губам, позволив острому приливу ужасного жара подтолкнуть ее сознание в спасительную темноту. Напоследок Элисон думает, что палящий зной чужого поцелуя, к великому сожалению, забудется не скоро.***
Приходит в себя Ханниган не сразу. Словно сквозь толстую толщину воды до нее доносятся нечленораздельные предложения разных людей. Кто-то яростно кричит женским голосом, что так нельзя, кто-то бесстрастно взывает к спокойствию, убеждая в том, что это абсолютно безболезненная процедура, а кто-то погружает помещение в тишину едким замечанием насчет провала основного задания. Она потерянно моргает, цепляясь пальцами об железные края кушетки и глядя на размытый ядовито белый потолок с множеством разных камер, вспоминает такой же в лаборатории Верде. Постепенно четкость зрения возвращается и Элисон видит весь состав Аркобалено. Кто-то из них замечает, что она проснулась и Реборн раздраженно вздыхает на ядовитую реплику Лар, что его навыки уже не те что прежде. Он неторопливо подходит к расположенной посередине лаборатории кушетки и чуть надавив ей на плечи, заставляет вновь лечь, сообщая будничным, отчасти равнодушным тоном такому же безучастному ученому: — Верде вколи ей транквилизатор. Я собираюсь сломать ей ноги. Сначала Элисон не верит. Она порывисто вырывается словно загнанный дикий зверь, совершая беспорядочные удары по воздуху и попадающимся частям тела наемников, несколько раз пинает хладнокровного Реборна в бедро и плачет в голос, умоляя наконец отпустить. Хрупкое сознание тщетно пытается убедить ее в том, что это жуткая фантасмагория скоро закончится и она проснется в родной постели, защищаемая стенами надежного дома. Но нет. Страх, следующий за твердыми, ужасающе спокойными словами Реборна, накатывает на нее с головой и в отчаянии Элисон цепляется взглядом за беспокойно наблюдавшим за их столкновением Фонгом, загораясь маленькой искрой надежды. Китаец всегда был к ней добр, находя нужное слово в абсолютно любой ситуации. «Он должен помочь». Однако перехватив протянутые в мольбе о помощи руки Фонг успокаивающе улыбаясь, скручивает их в болезненном захвате и прижимает к краям каркаса. Улыбка Фонга шепчет нежное: «я помогу тебе», а глаза молвят мрачное: «я убью тебя». Элисон рыдает в голос, когда шприц врезается в ее шею смертоносной иглой, а пальцы Реборна твердо смыкается на ее коленных чашечках, угрожая раздробить каждую кость в порошок. Тело слушается хозяйку заторможенно, а онемевшая рука почти не чувствуется, но поднимая ту в воздух, она с нарастающим в своем объеме ужасом смотрит на откинувшиеся мертвым грузом по ложу ноги, понимая, что никогда не сможет встать на них. И безумно, несвязно, но душераздирающе кричит.