I think I was in love (and it wasn't fun at all)

Однажды, будучи совсем ещё ребенком, Хантер крадёт в библиотеке книгу, не о истории. Он осторожно прячет ее под подушку, и достает лишь ночью, когда точно знает что мимо никто не пройдет — патрульные заснули минут 30 назад, и осторожно открывает. Книга — сборник сказок, за незнания которых Дариус недавно насмехался над ним. Сам по себе, этот факт ничего не значит — Хантер к этому привык. Но все равно, теперь ему будет что ответить. Хантер считает, что чтение сказок довольно-таки глупое занятие. То есть, конечно, сказки полезны, его Дядя рассказывал ему много сказок раньше. Он учили правильным вещам, о том, что никому не стоило доверять, или что дикая магия опасна, что никогда не знаешь, когда близкие предадут тебя, или как понять, что замышляют убийство, но теперь Хантер был уже слишком взрослым, что бы слушать об этом. Книга, кажется неправильной потому что вместо морали о опасности доверия, волк не съедает красную шапочку, а проигрывает дровосеку — это ложь, и Хантер уверен что Дядя намного лучше знает настоящую версию. Ещё в книге очень любят использовать термин «любовь с первого взгляда». Что означает именно это; ты смотришь на человека, ты любишь человека. Это неправильно в контексте жизни; ты не можешь общаться с незнакомцами, потому что тогда вероятность злого умысла 64%; 99% если ты занимаешь высокую должность в замке. Тем не менее, в книге это никак не объясняется, а все влюбленные девушки оказываются счастливы. Хантер не понимает, почему Дариусу так нравились сказки, и чему они должны учить; читать их он больше не пытается, но выкинуть фразу из головы не получается. В своей кровати, он размышляет о том моменте, когда их взгляды впервые встречаются; вокруг дым, он не может правильно дышать, а руки болят. На нем нет одежды — на дворе ночь, а его спальная рубашка подхватила огонь, так что он быстро сдернул ее, и откинул; он дрожит от холода, потому что намок, а Дядя входит осторожно, беря его за руку, объясняя что произошло. Он не уверен, сколько из этого правда, сколько картина его воображения, но он знает что с того момента его мир меняется, и думать о чем то, кроме Дяди не получается. У Хантера любовь с первого взгляда. Даже не взгляда, вздоха, с первого, мягкого прикосновения морщинистой руки, с первого слетевшего с губ еле слышным шепетом, неправильного имени. Дядя Хантера значит целый мир. Он стоит перед ним; высокий, важный, величественный; Хантер сглатывает, боясь заговорить, Дядя осторожно кивает, и просит зайти. Стрелки часов перескакивают двенадцать, когда каждый из них готов, когда маленькие шажки отдаются эхом в стенах замка, когда потная рука стучится в дверь. Формы Дяди обтекаемы; Хантеру кажется, что он привлекательный, хоть он ничего в этом и не смыслит. Разветчики говорят, что у привлекательных девушек "огромные задницы"; задняя часть Дяди обычная, но факта это не меняет. Ничего из этого не кажется правильным, но Хантер находит в этом свое удовольствие, растворяясь в белоснежных простынях и синяках на коже. Не обсуждаемая запретность происходящего неясна, вседозволенность опьяняет, закручивая в вихре огня, и сиюминутных мнгновение глупости. Он едва может вдохнуть, когда волна наслаждения охватывает его; он пытается не кричать, и проигрывает; Дядя не выглядит расстроенным. Его волосы взлохмачены, и это меняет все, потому что Хантер единственный, кто может видеть его в этом состоянии; он нависает над его лицом, и крадёт его мысли своей любовью. Хантер смотрит на него, на этого человека, который дал ему выжить, и не может представить то время, когда его не знал. Не может представить жизнь без этих ярко-голубых глаз, и кличек, не связанных с его именем. Дядя дышит; пока он дышит, дышит Хантер, скрывается за маской, играет голосом, командует разведчиками. У них отношения; он не уверен, но так написано в книгах, и Хантер доверяет книгам почти так же, как Дяде. Все всегда так, как должно быть; Хантер взрослый, Хантер испытывает чувства, Хантер знает что делает, Хантер доверяет отцуДяде. Хантер купается в первовзглядной любви, пока однажды все не падает картинами, и почерневшими деревьями; пока однажды знания не отрицаются взглядами ужаса, слезами Камиллы, извинениями Дариуса. Все в порядке, пока Луз не прижимает его к себе, пока Лилит не тошнит посреди дома, пока Гаса и Кинга не выгоняют из комнаты. Он уверен, что это правильно, пока границы не рисуются человеческими целителями и брошюрами; пока Уиллоу не рыдает смотря на него, пока Ида не заявляет, что жизнь его буквально "выебала". Он думает о Флэпе, о любви, и добром голосе; он думает о мягких перинах и белых простынях, и прижимается к груди взрослого, прося о помощи, пытаясь забыть неправильное наслаждение.