***
Поначалу это даже было весело. Эта игра в анархию увлекла их с головой, мысленные потоки всех восьмерых генерировали новые идеи с гораздо большей скоростью, чем они успевали их воплощать. Взломать центральный сервер главного информационного канала и пустить по нему собственную дорожку? Зовите Ёсана, техника по его части. Расклеить по всему городу красочные листовки? Сонхва сделает, Сан и Минги пусть возьмут мотоцикл и немного погуляют, заодно оставят свой след везде, куда руки дотянутся. Громкоговорители и кричалки? Оставьте на Юно, его звонкий голос идеально подойдет. Как еще привлечь внимание? Сделайте большущий флаг и раздобудьте сигнальных факелов, пусть Уён и Чонхо привлекают внимание к экранам с нашим посланием. Хонджун едва и успевал раздавать указания, параллельно генерируя внятные тексты, которые смогу затронуть сердца людей. Они делают благое дело, не так ли? Естественно, это весело, пусть и немного опасно. Так даже лучше. Бурление адреналина в крови будоражило, заряжало их всех словно заразная болезнь. Стоило одному задуматься над чем-то чуть более длительным, чем следующая миссия, как остальные тут же отвлекали его от тяжелых дум и возвращали с небес на землю. Их синергия достигла апогея. Они работали как часы — почти без отдыха, полностью поглощенные собственными идеями, в идеальном резонансе друг с другом. За всем этим адреналиновым безумием они далеко не сразу заметили, когда начало становиться сложнее. Подготовка каждой следующей вылазки начала занимать в полтора, а то и в два раза больше времени, чем предыдущая. Если раньше путь от идеи до воплощения мог занять всего несколько часов, то теперь дни начали превращаться в недели. Последняя вылазка на остров Стражей готовилась в течение трех недель, и едва не закончилась ужасающим провалом. Им нужен был доступ лишь в наименее защищенные залы, ничего серьезного. Украсть пару картин, скульптур и прочих произведений искусства. За последние полгода они, конечно, уже успели скопить собственную коллекцию, едва не превышающую размерами галерею Стражей, но новые экспонаты лишними никогда не были. Чтобы привлекать внимание, им нужно удивлять. Чтобы удивлять, нужно новое. Неизведанное. С того момента, когда они вытаскивали из стеклянной клетки Ёсана, охрану заметно усилили. С острова они удирали сломя ноги, едва обойдясь легкими потерями в виде пары царапин от разбившейся стеклянной скульптуры на Сане с Сонхва. Оказавшись разделенными и загнанными по разным углам, они с огромным трудом собрались на берегу все вместе. Дольше всех ждали Хона и Уёна — первый оказался ненадолго заперт в ловушке в замкнутой комнате, из которой еле выбрался, чудом проскочив мимо Стражей, второй в панике чуть не заблудился и перепутал выходы. И хотя в общих чертах вылазку можно было смело назвать вполне успешной, неприятный осадок от нее осел на сердце у каждого. Может, все дело было лишь в забытой горечи поражения. Или же каждый из них думал, что именно он виноват в провале. Пусть мотивы были не всегда понятны, ясным оставалось одно. Они начали отдаляться друг от друга.***
Хонджун уже который час подряд сидел в своем «кабинете» в одиночестве и думал о будущем. Под кабинетом подразумевалась небольшая каморка в облюбованном ими бункере, в которую он с трудом смог поместить небольшой стол с креслом. С тех пор, как он начал проводить здесь время, все пространство, в том числе стены и пол (разве что до потолка пока руки не дошли), стали захламлены бесконечными заметками, безделушками разной степени полезности да редкими книгами, которыми им удавалось порой раздобыть. Он прочитал их все по несколько раз и держал их у себя преимущественно для того, чтобы сделать вид, что читает, когда устает и не хочет никого видеть. Это был один из тех случаев. Не поймите его неправильно, он любит Эйтиз всем сердцем. Каждого в отдельности и их группу в целом. Но от этого шумного сборища его голове порой был нужен отдых. Лучше б он, конечно, пошел поспать, но он еще не закончил один из вариантов плана, сейчас, только голова перестанет болеть… — Опять не спишь? — раздался недовольный голос сбоку от него. — Я работаю, — вздохнул Хон, развернувшись в кресле и обратив свой взгляд на Сонхва. Этот засранец никогда не обращал внимания на его отговорки. Остальные достаточно его уважали, чтобы не беспокоить капитана в его личное время, но Сонхва никогда не было до этого никакого дела. Он мог хоть ворваться в его спальню посреди ночи, если считал это необходимым. — Ты не работаешь, у тебя голова болит как всегда, — со знанием дела покачал головой тот. — Я принесу тебе чай. — У меня аллергия на ту гадость, которую ты пьешь. — Нет у тебя никакой аллергии, ты просто вредничаешь. Пить ту отраву, которую заваривал Сонхва, не мог никто, кроме него самого. Но и отказать его заботе решался не каждый. Мерзкое пойло, которое тот гордо именовал чаем, состояло из смеси каких-то непонятных трав, приобретенной им на подпольном рынке. Самой ужасной из них была та, которая имела приторно-сладковатый привкус. Из-за нее любой более-менее приятный травяной чай превращался в адское месиво, от которого Хона практически начинало тошнить. К сожалению, Сонхва это нисколько не интересовало. Если он выяснил, что от головной боли Хонджуну помогает чай, значит, Хонджун будет пить этот долбанный чай. С некоторыми вещами лучше просто смириться. Поэтому каждый раз, когда Сонхва заставал его в подобном состоянии и нес ему этот чудо-чай, от которого у него действительно проходила голова, он просто делал вид, что ему не хотелось вытошнить свои внутренности от одного запаха. — Лучше? — с искренней тревогой в голосе спросил тот, облокотившись на край его стола и внимательно следя за тем, чтобы чашка была опустошена. — Лучше, — сдержанно кивнул Хонджун в ответ, — спасибо. — Если за тобой не следить, совсем загнешься же, — попытался отшутиться Хва, слегка улыбаясь. — И как мы потом будем без капитана? Порой Хонджуну хотелось взять Сонхва за руку и сказать, что тот сильный и справится и без него, но он этого почему-то не делал. Вскоре Хва покинул его, убедившись, что содержимое чашки отправилось в желудок Хонджуна, а не было вылито под стол, пока тот не смотрел. Напоследок он строго-настрого велел горе-капитану все же поспать, пока у них есть такая возможность. Честно говоря, Хон был бы безмерно рад, если бы он действительно мог просто поспать. Но раз уж у него не было подобной привилегии, он мог тратить свое свободное время на работу. Еще б достать где-нибудь планы академии «Престиж»…***
Юно знал, что за ними было установлено наблюдение. Пристальное. Не то, чтобы подобное входило в его обязанности среди группы, но он не мог ничего поделать с собственной внимательностью. От его взгляда не ускользала ни одна камера, от слуха — ни одна сирена, раздающаяся вдалеке, даже перепады погоды он с точностью угадывал по своим ощущениям. Вот и сейчас чувствовал — будет дождь. Дождь это хорошо. Дождь это размытые изображения на камерах и посторонние звуки, который позволял им в случае чего сбежать почти бесшумно. От размышлений о погоде его отвлек тихий стук в дверь и еще более тихий голос. — Хён, спишь?.. Чонхо часто появлялся у порога его спальни посреди ночи, проснувшись от очередного кошмара. Их младшенький был чувствительным, даже слишком чувствительным, хоть со стороны и выглядел довольно внушительно. Юно об этом было известно лучше всех, поэтому он с легкостью его впускал, когда бы он ни приходил. — Входи. К его удивлению, макнэ не выглядел сонным, даже одежду так и не сменил на домашнее. — Не могу уснуть. Можно с тобой посидеть? — Дождь скоро начнется, — откликнулся Юно, мягко стукнув по кровати рядом с собой ладонью. Тихонько опустившись рядом, Чонхо опустил голову на плечо хёна. Спокойно. Именно так он чувствовал себя рядом с Юно. Вскоре действительно начался дождь. Его было еле слышно сквозь небольшое окно под потолком, но даже его было достаточно, чтобы почувствовать свежесть в сквозняке. — О чем думал? — мягко поинтересовался старший, и Чонхо не пришлось дважды переспрашивать, чтобы понять. — Обо всех нас. О том, что мы делаем. — Надумал что-нибудь? — Нет. Они вели этот диалог далеко не в первый раз. Каждый раз с одним и тем же исходом. Чонхо что-то беспокоит, но что именно — тот не говорит. Юно не давит, захочет — сам расскажет. Именно поэтому об этом младший говорит только с ним. — Сейчас усну, — сонно пробубнил он. — Ну и спи. Я посижу пока. — Разбудишь меня потом, как захочешь спать? — Угу. Чонхо спрашивал, хотя и знал ответ — не разбудит. Каждый раз упрямо сидел, не мешая спать беспокойному младшенькому, пока тот сам не соскальзывал с плеча и не переползал на подушку. Сил идти в свою спальню к этому моменту уже не оставалось. Юно привык. Он, быть может, тоже хотел бы подумать о том, что он вообще делает со своей жизнью. Когда-то давно у него была мечта — исполнить мечту брата, потом появилась мечта связать свою судьбу с семеркой тех, кто его принял и полюбил. Их мечта о свободном будущем стала и его мечтой. А теперь… Порой Юно начинало казаться, что у него уже не было мечты. Мерный, пусть и неоднородный стук дождя успокаивал его. Он мог так сидеть часами. Слушать дождь и поддерживать голову Чонхо на своем плече.***
Сан всегда был слишком добрым. С одинаковой легкостью он мог как перевести старушку через дорогу, так и отдать последнюю целую майку бездомному на улице. Наверное, все дело было в бесконечных переездах, из-за которых он нигде не ощущал себя дома, вследствие чего и привык ко всему относиться проще. Именно поэтому он с яростной самоотдачей привязался к Эйтиз. Так сильно, что если отдирать, то все равно что конечность оторвать. Он впустил их в свой нестабильный мир, пропустил каждого через себя и с такой же готовностью был готов отдаваться взамен сам, будь то общее дело или личная просьба. Разве что к Уёну он относился чуточку иначе. В последние месяцы он все чаще останавливал свой взгляд на нем, залипая в тонкие черты лица и беспорядочную копну волос на голове. Уён тоже был очень добрым, по-своему, хоть и демонстрировал это иначе. Там, где Сан с готовностью кидался на помощь любому из их команды, стоило кому-нибудь лишь заикнуться, Уён мог обратить внимание на проблему гораздо раньше, чем кто-либо решался озвучить ее вслух. Его эмпатичностью, порой граничащей с чтением мыслей, Сан искренне восхищался. Всегда следил внимательно, как же это у него так получается, но никогда не мог отловить тех признаков, которые, по-видимому, замечал Уён. В тот момент, когда Сан начал осознавать, что питает к нему не совсем дружеские чувства, это стало проблемой. Они все также проводили кучу времени вместе, даже несмотря на занятость и планы Хонджуна, Сан все также мог заявиться на порог его комнаты в любое время, встречаемый усталой улыбкой, но ему стало тяжелее контролировать свои длительные взгляды. Ситуация особенно обострилась после той вылазки на остров Стражей. Воспоминания о той ночи до сих пор отзывалось в сердце Сана глухой болью — до того момента, как он заметил бегущего к берегу Уёна, Сан успел нафантазировать себе кучу всяких кошмаров. А после… Сан помнит, каким разбитым выглядел Уён, когда они вернулись в бункер. Он привычно постучался в его дверь, но ответа не услышал. Испугавшись, не ранен ли тот, он ворвался в комнату и столкнулся взглядом с пристальным взглядом Уёна. Непривычно холодным. Спокойно сидя на кровати в пыльных уличных одеждах, Уён молча смотрел на него с немым вопросом в глазах. — Ты в порядке? Слова сами собой сорвались с губ Сана. Брови Уёна чуть скакнули вверх, а затем его лицо вновь приобрело расслабленное выражение. — Да, — тихо кивнул тот. — Что хотел? — Н-ничего, — пролепетал Сан и уже собрался было отступать, как взял себя в руки и остановился. — Можно останусь? Ничего сверхъестественного. Сан часто ночевал в его комнате, обычно засыпая в процессе просмотра какого-нибудь дурацкого фильма, диски с которыми им порой поставлял Левый Глаз со свалки. Или просто расслабившись в процессе разговора и прикрыв глаза под мелодичный голос Уёна. Ничего такого, ведь так? — Если хочешь, — пожал плечами тот, едва помедлив. Той ночью они не разговаривали. Сан видел, что плечи Уёна напряжены, но не решался прикоснуться. Надеялся, что утром это пройдет, остаточный эффект адреналиновой бури, которую им устроили Стражи. Утром Уёна рядом уже не было. С тех пор все они немного выпали из колеи. Хонджун стал все чаще пропадать в кабинете, Минги — в мастерской, Ёсан сосредоточился на настройке техники, да и у остальных дел было невпроворот. Сану, естественно, тоже было чем заняться, но давящая тишина в бункере взамен бурных обсуждений напрягала его все больше и больше. Уён стал все чаще пропадать в городе на каких-то поручениях, из-за чего они стали меньше времени проводить вместе. Утешением служили лишь его взгляды, которые Сан порой ловил на себе чаще случайного. Между ними повисла недосказанность, и Сан был уверен, что именно его чувства были всему виной. Ненужные, глупые чувства в этом холодном мире, где каждый из них чувствовал себя одиноко, несмотря на наличие друг друга. Тем не менее, Сан продолжал ждать Уёна в его комнате. Порой ему начинало казаться, что ему здесь не рады, но объект его чувств все же всегда выдавливал из себя улыбку, далекую от его прошлой искренности. Они редко разговаривали, а его и говорили — то о делах, планах и стратегии. Уён, казалось, избегал любых тем, связанных с той вылазкой, и Сан не спешил на него давить. Попробовал лишь однажды: — Ты… что-то видел там, да? На острове, — осторожно спросил он, и Уён, развалившийся в кресле с прикрытыми глазами, замер. — Мы тогда долго тебя ждали, я уже готов был идти искать… — Зачем? — голос раздался как гром посреди ясного неба. — Своя шкура совсем не дорога? — Ну зачем ты так, — Сан поднялся с кровати и присел на корточки рядом с креслом, заставляя обратить на себя внимание. — Мы все переживали. — Вот он я, живой и более-менее здоровый, — отрезал Уён, чуть наклонив голову и открыв глаза. Его взгляд и раньше пускал по телу Сана порцию электрических разрядов, но сейчас ему казалось, что в этих глазах он может утонуть. — И я рад этому, — попытался улыбнуться он, но получилось плохо. — Просто беспокоюсь. Ты выглядишь погруженным в какие-то свои мысли в последнее время… — Я много чего видел. Это было единственное, чего Сан смог от него добиться. Да и не хотелось дальше давить, если честно. Поэтому он просто пытался быть рядом, чтобы хоть как-то разделить их общий груз. Порой Сану было тяжело достучаться до Уёна, но он упрямо продолжал быть рядом, пока ему разрешали. Накрыв своей ладонью чужую, он почувствовал напряжение в мышцах, которые потихоньку начали расслабляться.***
Ёсан всегд был с техникой на «ты». Возможно, все дело в том, что родители часто отказывали ему в нормальных детских игрушках, называя их тупыми и бесполезными. Поэтому он украдкой разбирал мелкую технику, восхищаясь глубиной и детализацией ее устройства. С тех пор мало что изменилось. Металлические устройства до сих пор приводили его в больший восторг, чем большинство людей. А с тех пор, как они остались почти одни в чужом мире, он еще больше сосредоточился на развитии своих и без того выдающихся навыков. Без его поддержки, многие из их идей были бы попросту невыполнимы. Понимая, как многое зависит от него, он старался проводить в окружении своих железных игрушек столько времени, сколько у него вообще было. Порой в его каморку захаживал Минги, отвечающий за их транспорт. Интересовался, просил помощи, объяснений или просто чашки чая — бывало по-разному. Минги был одним из немногих, кто мог отвлечь его от работы и заставить передохнуть. В этом, конечно, равных не было Сонхва, но тот зачастую был настолько обеспокоен состоянием капитана, что мало внимания обращал на остальных. С Минги ему было интересно. Пусть тот и не понимал многих технических заморочек, из него получился отличный слушатель, на котором Ёсан практиковал свои навыки объяснения своей работы. То же самое потом приходилось объяснять Хонджуну, чтобы показать, что он может сделать, а чего не может, и потому уточняющие вопросы Минги были как нельзя кстати. Так-то Минги тихий. Замкнутый даже, вещь в себе, как говорил кто-то из философов, которых их заставляли читать в школе. Зато очень восприимчивый и заинтересованный в том потоке терминов, который Ёсан порой выдавал. В отличии от него, например, Хва порой называл его речь ахинеей. Единственное, чего никогда не касался Ёсан, так это того, что происходило у него на душе. Ёсан чувствовал себя пустым. Оболочкой без содержания. Когда-то ему казалось, что достаточно лишь вырваться из-под гнета отца и его представлений о жизни, чтобы быть счастливым, но этого оказалось мало. Порой Ёсану казалось, что он сам заковал себя в тяжелые цепи. К счастью, Минги не лез к нему в душу. Вместо этого поддерживал, как мог, отвлекал, развлекал, напоминал об обедах и ужинах, многие из которых они провели вместе, обсуждая устройство очередной безделушки, попавшей в руки Ёсана. Улыбался порой невпопад, скрывая за этими улыбками тяжесть на собственном сердце. Так ведь легче — молчать. Если они заговорят о том, как им сложно, они не выдержат и сломаются. А сломаются они — остальные последуют за ними, словно карточный домик. Вот они и сидели каждый в своей мастерской, пересекаясь в периоды отдыха, и упорно работали дальше. Даже если не всегда понимали, зачем.