Разгони тьму, о, халазия

      Будь светом, о, халазия       Город стоит на обломках цивилизации.       Когда-то это место было центром прогресса, чистым и прозрачным, словно горный ручей. Жизнь в нем текла спокойно, мерно, без каких-либо проблем.       Были ли счастливы люди? Кто знает. Возможно, они уже давно забыли о том, что такое счастье.       Мы пытаемся держаться, но все равно теряем эмоции,       Привыкая терять все больше и больше       Все изменилось с их приходом. Они — источник хаоса, погрешность в вычислении, рожденная квантовой неопределенностью. Даже идеальный мир не смог обойтись без изъяна.       Для кого-то они проклятие, для других — тусклый луч надежды. Мало кто их видел, многие о них знают, но и те, и другие сходятся в одном — как раньше уже не будет. И даже если забытое чувство надежды кажется чем-то близким и знакомым, оно несет в себе привкус горечи потери.       Я слышу шепот маленькой синей птицы, потерявшей голос,       Слышу зарождающийся низкий гул,       И этот звук перевернет мир с ног на голову       Может ли голос меньшинства перебороть мощь системы? Некоторые считают, что при должном усердии даже один человек может свернуть горы и повернуть течение рек вспять. В прошлом этого мира немало примеров поистине выдающихся людей, воля которых меняла ход истории, влияя на жизни тысячи, а то и миллионов других людей. И пусть многим кажется, что эра великих свершений отдельной личности осталась далеко позади, там, где войны и революции были скорее правилом, нежели исключением, найдутся и те, кто до последнего будут верить в лучшее будущее.       Раскрась этот бесконечно холодный мир,       Стань нашим светом, о, халазия       Как продвинутая цивилизация оборачивается руинами, так обломки здания становятся новым храмом для тех, кто еще может верить. Они собираются в нем поздними, промозглыми вечерами, скрывая свои лица под капюшонами, и зажигают огни, напоминающие им о тепле.       Говорит лишь один. Проникновенно, чувственно, будто все его существо всю жизнь ждало такой возможности. Если вслушиваться в его слова, можно потерять нить мысли, но если дать его голосу протекать через свое сознание, то можно найти покой. Пусть он развеется, как только он замолкнет, пусть завтра не обещано никому, — они будут верить, пока он говорит.       Умоляю, позвольте мне по-настоящему вздохнуть,       Позвольте по-настоящему танцевать,       И по-настоящему мечтать.       Позвольте же прочувствовать все эти ощущения       Никто не знает, откуда он пришел. Никто даже никогда не видел его лица. Казалось бы, должны были найтись глупцы, который сорвали бы с него капюшон, являя всем собравшимся его священный лик, но их благоговение пред ним столь велико, что даже мысль о подобном кажется им греховной.       Я так хочу чувствовать горячую страсть вместо холодного отчаяния       Лишь один из присутствующих мог бы осмелиться. Он всегда стоит поодаль, так, что его почти не заметить за растущей с каждым днем толпой верующих. Всегда в тени, вдалеке от огня, который говорящий разжигает в еще ослабленных сердцах людей, жаждущих надежды.       Но он никогда не подходит ближе. Приходя последним, он покидает сборище первым, не давая ни одной возможности его даже заметить. Впрочем, его никогда не заметит взгляд, прикованный к фигуре в центре.       Его губы, едва видные под темным капюшоном, трогает ядовитая усмешка.       Разгони тьму, о, халазия