It's not fair how much I love you

      Пэй Мин никогда не ценил ни сон, ни еду.         И не привык поздно вставать с постели. В прошлом он, проведя ночь с кем-то новым, всегда покидал дом ранним утром, поднимаясь на Небеса в приподнятом настроении, чтобы избежать лишнего шума.        Но сейчас всё немного по-другому.       Во-первых, он провёл ночь не с кем-то новым, да и не так, как делал это раньше. Уставший после тяжёлого дня, Пэй Мин свалился на кровать, и его убаюкивали дождь и тихий женский говор; его гладили по волосам, пока он тихо смеялся на сказанные вслух замечания о погоде. Постель пахла так просто: аромат дождя, трав и овощей, земли, и Пэй Мин утыкался носом в мягкую ткань, внутри громко ликуя, будто раньше не умел дышать. Хотя сколько запахов Пэй Мин знал наизусть: женщины пахли цветами, цитрусом, морем, сандалом, благовониями, которые зажигали в его храмах, теми же травой и землёй, но ни разу — дождём. Возможно, он забыл о ком-то, но сейчас и не хотел вспоминать. Все ароматы испарились в воздухе, не оставив следа, кроме одного, который Пэй Мин, одурманенный, вдыхал, перед тем как заснуть.       Во-вторых, Пэй Мин действительно ложился спать, и это оказалось приятным делом. Ему всегда снилось что-то хорошее: одна из битв с демонами, или — гроза, или — поединок с тем, у кого лицо прикрывала шляпа. Кажется, Пэй Мин понял, почему Цюань Ичжэнь и Се Лянь оставили из человеческих привычек сон. Ведь просыпаться каждый раз было блаженством.       Утром Пэй Мина никто не встречал, но он вставал с постели, потому что чувствовал запах паровых булочек и вареных овощей. Он ненавидел семейный быт, не выносил, когда женщины пытались накормить его, уговорить остаться на завтрак, навязываясь, но сейчас каждый раз садился за небольшой стол, наблюдая за тем, как Юйши Хуан варила что-то в котелке и бегала из угла в угол, не обращая на гостя и малейшего внимания.       Если и женщины готовили при Пэй Мине, он не упускал шанса пошалить: подойти сзади, обняв за плечи, шепнуть что-то непристойное на ушко, отвлекать от процесса как можно больше, как можно увереннее, но сейчас он сидел смирно, так, будто не знал, как соблазнять. Знал, конечно, и, только когда Юйши Хуан оборачивалась, Пэй Мин, с позволения государыни, целовал ей руки, с улыбкой смотря на её глаза.        До чего низко, Генерал, до чего слабо.        Но разве что-то имело значение, когда Юйши Хуан брала его за подбородок и дарила утренний поцелуй — целомудренный и мимолётный, и Пэй Мин каждый раз прикусывал её губу, прося большего. Она отвечала, но ненадолго, отодвигаясь и касаясь его губ кончиками пальцев — поцелуи государыни не могут стать его полноценным завтраком, к сожалению.       Юйши Хуан готовила безупречно. Она вставала рано утром, чтобы организовать работу деревенских жителей, поприветствовать быка, накормить животных в её владениях, проверить посевы и принести домой несколько свежих овощей. Из любого набора Юйши Хуан удавалось создать что-то простое, но такое сытное и вкусное, что Пэй Мин был готов облизывать пальцы: её, конечно же, если она кормила с рук. Для Пэй Мина готовило много женщин, ему приносили еду в качестве маленьких подарков и подношений, его угощали самыми дорогими блюдами, но сейчас он каждый вечер заявлялся только в дом Повелительницы Дождя, чтобы на утро отведать её простейших булочек и овощного супа. Возможно, Пэй Мину стало ясно, почему Хуа Чэн ел, судя по слухам, гадкую отраву Се Ляня: отрава, приготовленная возлюбленным, всегда казалась божественной пищей.       Сравнивать себя с Хуа Чэном в любви — Пэй Мин даже и не думал о таком раньше, только в смешных фантазиях. Он даже боялся этого: ждать своего Бога 800 лет, быть верным одному человеку столько веков? Это было возможно?       
А потом он, тщетно стараясь разговаривать с незнакомками, которые становились ему скучными, противными, представлял на их месте маленькую девушку в широкой шляпе. И понял: да, возможно. Её образ вечно застыл в его воображении божественной статуей.       Это было сложно, больно: признать свой проигрыш, слабость. На первое место Пэй Мин поставил не службу, а чувства, и он бы ругал себя, рвал бы на куски, не будь это чувства к Юйши Хуан.       А Юйши Хуан не была соблазнительцей, демоницей, той, которая желала получить его сердце и поиграться с ним, хотя — было бы ей это угодно, он бы не смел отказать. Юйши Хуан была Богиней. Любить её сначала казалось катастрофой, занозой, но главной ошибкой было лишь отрицание. Потому что Пэй Мин всё равно мечтал почувствовать касания грубых женских рук на его щеке. Как только он признался себе в этом, как только Пэй Мин сдался, бросив меч, упав на колени, ощутив себя на дне того мира, который он выстроил себе в голове — только тогда он наконец, спустя восемьсот лет, ощутил себя снова человеком, а не Богом Войны. И это чувство так отрезвило его, что ему больше не хотелось пить вина, если это не вино из рук Юйши Хуан.       Из этих маленьких, с короткими ногтями, несколькими царапинами и жёсткими подушечками на пальцах, которые Пэй Мин целовал ей на прощание.       Неважно, что было в прошлом: сейчас он просыпается в её постели, окутанной запахом дождя. Пэй Мин открывает глаза и чувствует, как его кожу греют лучи солнца. Уже давно началось утро, и ему нужно только встать, чтобы увидеть у котла знакомый силуэт в зелёном платьице, но тут Пэй Мин с удивлением обнаруживает, что идти никуда не нужно.       Юйши Хуан лежит прямо перед ним, приложив руки к груди и бесшумно дыша.        Она сняла шляпу, и её распущенные волосы заплетены в простую косу, осталась только в нижних одеждах, свернувшись на кровати с таким умиротворённым выражением лица, что его еле можно отличить от повседневной лёгкой улыбки. Юйши Хуан занимает так поразительно мало места, что Пэй Мин чуть не смеётся: по сравнению с ней он как массивный бык в её постели. И она даже не накрыла себя одеялом, потому что каждый день вставала рано, не тратя время на потягивания в постели и прочую мелочь.       Но сейчас Пэй Мин усмехается. Это утро будет похоже ни на одно другое в его жизни.       
Потому что Юйши Хуан проспала.       Пэй Мин так умиляется этому, что ему хочется потрогать её волосы, но тут же останавливает ладонь на пути: её нельзя тревожить. Он ждёт не так долго, как Хуа Чэн, но так же верно, едва двигаясь, чтобы не разбудить государыню: она заслуживает хорошего сна после стольких дней работы, а сам Пэй Мин — небольшого подарка.       И, когда Юйши Хуан просыпается, сонно моргая глазами, Пэй Мин берётся за дело.       — Доброе утро, — улыбается он, наблюдая за каждой реакцией Юйши Хуан: усталость и недовольство от недостаточного сна, недоумение, такое редкое и потому практически неуловимое. Она осматривается вокруг себя, и в её глазах возникает что-то, похожее на испуг.       — Ты поспала немого больше, чем обычно, — шутливо продолжает он, и Юйши Хуан широко распахивает глаза.       Она вдруг вскакивает, судорожно ища взглядом то ли свои одежды, то ли шляпу, но уйти Пэй Мин ей не даст. Пусть Юйши Хуан потом его накажет за это, он примет эту участь с удовольствием.       — Тише, некуда спешить, — Пэй Мин знает, как успокаивать, мягко держа её за запястье: даже если Юйши Хуан уйдёт, ничего страшного не произойдёт: а она легко могла освободиться из плена его рук, что каждый раз заставляло Пэй Мина только чаще дышать.        — Я должна сходить на поля. И нужно приготовить завтрак, — Юйши Хуан запинается, ей так несвойственно нервничать, но такое серьёзное нарушение в распорядке дня для неё наверняка непривычно, Пэй Мин понимает.        
Юйши Хуан оборачивает на него свой взгляд, и Пэй Мин пытается изо всех сил изобразить жалость, пододвигает себе её руку, оставляя лёгкие поцелуи на костяшках.       — Государыня Юйши может оказать этому бесстыдному Генералу услугу и полежать с ним ещё чуть-чуть?       Юйши Хуан на эти слова не реагирует достаточно долго, и Пэй Мин снова ждёт, улыбаясь в её кожу с ароматом дождя. Он знает, что она согласится, не устоит перед его послушанием. Пэй Мин соблазнял женщин своей силой, но сейчас — любит Юйши Хуан своими слабостями.       А потом его Богиня вздыхает и, выдёргивая руку, возвращается в постель, ложась на спину и кладя голову на подушки.       
Юйши Хуан часто было тяжело уговаривать: с ней нужно было обращаться совсем иначе, потому что ни поцелуи, ни красивые слова никогда не смягчали её сердце, только порой заставляли смеяться. Юйши Хуан вела себя непредсказуемо, не притворялась равнодушной, не выпускала наружу все эмоции: её лицо было спокойным. И Пэй Мин не раз задумывался о том, как её можно смутить, соблазнить, растрогать, пока не осознал, что ей втайне нравилась его послушность. Она улыбалась в поцелуй, чувствуя, как он дрожащими руками обнимал её талию, и в глазах на миг проблескивал интерес, когда Пэй Мин целовал её руки или просил о чём-то, смотря снизу вверх. Юйши Хуан нравилось быть тем, кто мог укротить его, и Пэй Мин, спустя столько времени, наконец-то не был против такого положения.       Если ему можно целовать её шрам по утрам, то все титулы раскалываются на руины.       
Юйши Хуан лежит, расслабившись, и Пэй Мин блаженно покрывает поцелуями её шею, боясь сделать больно. Быть в праве прикасаться к её шрамам — Пэй Мин не достоин этого, он знает, потому еле дышит, прислоняясь к грубой коже. Юйши Хуан безмолвна, как всегда, только рукой зарывается в его густые волосы, и Пэй Мин чувствует себя её любимым животным — быком, наконец-то вошедшим в холодные воды.       Касаниями она словно посылает разряды маленьких молний по телу, и Пэй Мин усмехается, ощущая себя столь слабым и получая от своей же беспомощности неподдельное удовольствие.       — Доброе утро, Пэй Мин, — запоздало говорит Юйши Хуан спокойным, счастливым голосом и тихо смеётся, когда Пэй Мин укладывает голову ей на грудь.       Да, Пэй Мин никогда не любил спать, есть, он просто не хотел быть человеком, потому что играть роль Бога для девушек из мира людей представлялось намного более приятным. Кому не нравилось, когда на них смотрели с почтением и трепетом?       
Но рядом с Юйши Хуан ему самому нравилось трепетать. Ему нравилось быть человеком. Пэй Мин слушает её сердце, и вдруг в его голове громким стуком звучит мысль: он никогда раньше не чувствовал себя так. Он боялся быть уязвимым, считая, что это будет его кончиной, причиной для насмешки.       Кто мог знать, что умрёт лишь его гордость, а смеяться он будет над самим собой. 
      Пэй Мин тихо смеётся и поднимает голову, чтобы взглянуть Юйши Хуан в глаза. Цепляет её руку у себя на голове, чтобы нежно сжать своей крепкой ладонью, переплетая пальцы.        Юйши Хуан смотрит на него, на его растянутые в улыбке губы и устало вздыхает, понимая, чего от неё так желают.       — Пэй Мин…        Пэй Мин не умеет её соблазнять, позволяя Юйши Хуан брать над ним верх, когда ей угодно. Она может пойти снова спать или сбежать из дома в поисках новых овощей, а может…       Крепко сжав его ладонь в ответ, перевернуть их, чтобы оказаться сверху, и прижаться к нему губами, заставляя Пэй Мина впервые, но не в последний раз за утро — дрожать.       Раньше Пэй Мин быстрее покидал очередной дом в людском мире, чтобы быстрее вернуться в свой Дворец на Небеса.       Но сейчас покидать владения Повелительницы Дождя ему не было смысла. В руках Юйши Хуан он уже чувствовал себя вознесённым.