любовь

Сынмин всегда был омегой… нетрадиционным, скажем так. Нет, просто начнем с того, что внешность его абсолютно не походила на омежью: он не низкий и миловидный, как Феликс, он высокий, широкоплечий и совсем не миниатюрный, каким должен бы был быть, ко всему этому, он еще и нескладный и носит толстовки и штаны на два размера больше (просто потому, что это чертовски удобно), что создается впечатление о нем очень серое. И характер у него, ко всему прочему, не ахти. На самом-то деле он очень вежливый и тактичный, как его и воспитывали, но ведут ли себя так омеги? Омеги — это заигрывающие улыбки, сладкий смех, надутые пухлые губки вкупе с оленьими глазами, все сопровождающееся со сладким запахом. А Сынмин — это колючесть, холодность в присутствии незнакомцев, сарказм в сторону близких, нетактильность, тонкие губы и ничем не выразительные глаза, вечная хмурость, нелепо высокий рост и ко всему этому запах простых полевых цветов — за что его так природа одарила и вселенная невзлюбила он и не знает. Маленький Сынмин думал, что будет бетой. Он был просто уверен в этом! Быть бетой казалось ему идеальным вариантом — у него не будет течек и гонов, не было бы ярко выраженных инстинктов в том, чтобы «завести семью и зачать детей» и «подчинять и подчиняться» — пускай сейчас они цивилизованные люди с разумом, эти чертовы инстинкты, по его собственным наблюдениям, никуда не делись. Его бы также не отвлекала бы помойка из чужих запахов, и он уже радовался собственно поставленному вторичному полу! Но у вселенной были на это другие планы. И так Сынмин в семнадцать лет с небольшой задержкой узнал, что он омега. Он ни разу даже не допускал мысли о том, что окажется омегой. Ни разу не думал. А в семнадцать лет он дрожащими руками держал больничную справку и от шока не мог вымолвить ни слова, перечитывая по сто раз написанное там: Ким Сынмин, 22 сентября 2000 год. Первичный пол: мужской; Вторичный пол: омега. Пять стадий, отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие. Не думал он, что будет так реагировать на свой вторичный пол, и особенно не думал, что его вторичный пол окажется таким. В таком ауте, как в семнадцать лет, он не был в своей жизни, кажется, никогда. Все в его семье были бетами: бабушки и дедушки с обеих сторон, папа и мама и старший брат, никто из них даже не был альфой или омегой, и Сынмин рассчитывал, что по генетике ему передасться вторичный пол. По генетике-то пол ему передался, но не от родителей, а от какого-то там четвероюродного дяди его бабушки, которого нет в живых уже лет так двадцать пять. Сынмин такой подставы не ожидал и вовсе. Он не считает, что быть омегой ущербно, и вовсе не ставит их ниже остальных по статусу. У него есть друзья детства — Минхо и Феликс, — оба омеги, между прочим, и Джисон, с которым он познакомился уже будучи в университете. Сынмин, еще до проявления его вторичного пола, никогда даже не думал об омегах низко. Но его всю его осознанную жизнь растили как бету, друзья и одноклассники относились к нему как к бете, он сам был на сто процентов уверен в том, что будет бетой, и для него было таким шоком и неожиданностью то, что он омега. Для него все перевернулось ровно на сто восемьдесят, и жизнь разделилась на «до» и «после». Может быть, он преувеличивал, может, драматизировал, но это действительно так. Первое время он был как не в своей тарелке. Очевидно, все были в абсолютном шоке, родители и друзья никак не ожидали такого поворота, а одноклассники и вовсе не поверили ему изначально, будто он мусолит какую-то чушь. Первая течка ощущалась так, словно ему разрывает все тело, а после окончательно выявился его цветочный запах, а затем последовали и эти непрошенные комплименты от незнакомых альф и бет (ему бы хотелось хорошенько врезать по их противным физиономиям, но, увы, получилось у него только один раз), и дискриминация, которой Сынмин до этого не замечал и не встречал. Быть омегой чертовски ужасно и несправедливо, неужели он не мог так и оставаться бетой? Сынмину оставалось просто проглотить обиду и смириться — ну и принимать таблетки-блокаторы, скрывающие его запах и вместе с тем и омежью сущность. С тех пор, как он в девятнадцать лет поступил в университет, его знали как «того самого спокойного бету с музыкального», и за четыре года еще ничего не случилось такого, из-за чего стоило бы переживать — разве что угрозы от Минхо, которые Сынмин пропускает мимо ушей. Он просто хотел быть самым обычным бетой… Сынмин вздыхает и ковыряется палочками в лапше, сидя абсолютно без аппетита за столом в кафетерии возле их университета — Джисон рядом сидит и доедает свой второй чизкейк. — О чем думаешь? — спрашивает тот. Конечно, напряженный вид Сынмина не остался незамеченным, Джисон всегда был эмпатичным и умел читать поведение и настроение окружающих людей, только взглянув на них. Сынмин вздыхает во второй раз. Джисон выглядел идеально для омеги — он не был высоким и не имел крупного телосложения, как Сынмин, у него были очаровательные глаза и пухлые щеки, что делало его действительно милым, а запах от него доносился необычный и легкий — гранат и мята. Сынмин раньше не встречал людей с таким запахом, так что Джисон в его глазах еще идеальнее (но вслух он это не скажет, а будет бесить старшего до последнего). И при всем при этом, Джисон такой талантливый — он учится вместе с Сынмином на музыкальном в университете искусств, специализируется на продюсировании и так же как и младший на вокале. Наверное, Сынмину очень хотелось бы быть похожим на Хана, хоть он тот еще лошара (просто к примеру, он влюбился в зеленого альфу первокурсника, больше слов не нужно). — Да так, — отвечает Сынмин и отодвигает от себя тарелку с недоеденным раменом. Его голова одновременно пуста и одновременно просто забита множеством мыслей, сменяющих друг друга, от этого даже начинает побаливать голова и он роняет ее вперед на сложенные руки. Тут же чувствует пальцы, зарывающиеся в волосы и начинающие поглаживать кожу головы, и ничего не предпринимает, только позволяет гладить себя. — Ты слишком устал, наверное, — бормочет Джисон и тыкает его в бок — Сынмин буквально чувствует его улыбку и желание друга поднять ему настроение, — доживешь до конца дня и я тебе куплю американо. — Отстань, — вредничает Сынмин, все так же не поднимая головы. Джисон возится с ним и воет под ухом. Сынмин слышит звук открывающейся двери и занесшийся следом знакомый запах, и только это заставляет омегу поднять голову и устремить взгляд на вход кафетерия. Альфа, как всегда, красивый, Сынмин задерживает дыхание и Джисон тоже замолкает. Длинноволосый парень идет к кассе вместе со своим другом (Сынмин знает, друга зовут Чанбин) и он конечно же провожает его своим взглядом. Хенджин. Красивого парня зовут Хенджин. Он учится на дизайнерском, они одногодки, он альфа с таким приятным запахом, что все внутри Сынмина поневоле застывает. Корица, сладкая корица, Сынмину так нравится этот запах… Такой сладкий и нежный запах, казалось, должен был бы принадлежать омеге, но Хенджин — альфа, Сынмин в этом полностью уверен; все же они в одинаковом положении, когда запах не соответствует вторичному полу, и, может быть, внешности. Хотя красотой Хенджин не был обделен: альфа, вероятно, был самым красивым человеком, которого Сынмин когда-либо встречал в жизни — он был высоким и стройным, и, хотя достаточно худым, у него все равно виднелись мускулы из-под рукавов рубашек и футболок. Наверное, парня часто путали с омегой из-за его лица (красивого, думает Сынмин), а длинные волосы обрамляли лицо и делали его черты еще более мягкими, так что, возможно, альфа наслышался всякого дерьма. Чанбин рядом с ним был более похож на альфу: хоть и низкий, зато крепкий и сильный, его часто видели в спортзале и фитнес-клубах, поднимающим по меньшей мере пятьдесят килограммов, черты лица были грубыми и хвойный освежающий запах выдавал в нем альфу — никто и не усомнится в том, что он альфа, — а, взглянув на Хенджина, у некоторых возникнет пара вопросов. Но это не мешало практически половине университета (и в том числе и Сынмину) сохнуть по нему — хотя лучше Сынмину просто забить на свою влюбленность и скорее забыть, потому что у него определенно нет шансов. Удивительно, что он вообще признал, что ему кто-то нравится, особенно кто-то такой, как Хенджин. Джисон рядом с ним шикнул и пнул ногой под столом. — Что? — недовольно спросил Сынмин. — Ты щас дыру в нем прожжешь, — подмечает Джисон. Сынмин закатывает глаза, но послушно утыкается взглядом в свой телефон, — Чанбин! Ах да, точно, Чанбин еще и друг Джисона — они, вообще-то, состоят в одной продюсерской команде еще со школы, и с вероятностью на сто процентов Чанбин и Хенджин сядут к ним за стол (и, к слову, получается, что Сынмин и Хенджин знакомы через два рукопожатия! (эта мысль не дает Сынмину покоя уже очень долго)). Чанбин и Хенджин оборачиваются на шум и находят у места у окна улыбчивого Джисона и хмурого Сынмина, уткнувшегося в телефон, лишь бы только не поднимать глаза и не залипнуть на красивом высоком альфе. Конечно, через пару минут к ним за стол с двумя подносами усаживаются двое парней, Сынмин коротко здоровается с ними, показывая отстраненный и незаинтересованный вид, а в голове буквально бьет тревогу: Хван Хенджин перед тобой, Хван Хенджин! Джисон и Чанбин тут же начинают болтать без умолку (два идиота, думает Сынмин) про свои планы на неделю и расписание, про какого-то там Бан Чана, третьего участника и их лидера, как знает Сынмин, про новые песни и так далее, далее… А Сынмин и Хенджин сидят молча, один сидит молча в телефоне и листает лекционный материал по истории музыки, а второй кушает рис с курицей. Сынмин краем глаза заметил отложенные в сторону футляр для кистей и портфель со множеством листов и рисунками, с которыми Хенджин всегда таскается. Да… он действительно красивый, Сынмин понимает это, когда всего на секунду смотрит на него и видит собранные в хвост черные волосы и закатанные до локтей рукава рубашки, вены красиво идут по всему предплечью до самых запястий, Сынмин бы легко залип, не будь у него высокой силы воли, и он переводит свой взгляд обратно на телефон прежде, чем он смог бы увидеть длинные пальцы, обхватывающие палочки для еды. Черт, ему следует поскорее уйти отсюда. Он начинает чувствовать взгляд на себе и поднимает глаза, натыкаясь на смотрящего на него Хенджина, и воздух спирает у него в груди. Хенджин смотрит на него заинтересованно, Сынмин даже не знает, что сказать, — а нужно ли? — опускает свои глаза на родинку прямо под глазом и палит туда несколько секунд, пока Чанбин и Джисон все еще не затыкают рот. Глаза альфы шарят по его лицу больше с любопытством, чем с чем-либо другим, он подпирает подбородок ладонью и смотрит, а Сынмин поневоле начинает нервничать. Нет, боже, спасите его кто-нибудь… На помощь ему неожиданно приходит Джисон, который, даже не замечая, так сильно размахивал руками, что задел стакан с остывшим чаем, который так и не допил, и разлил его… прямо на рубашку Сынмина. — Ой, — Джисон ахает. — Джисон, — шипит Сынмин и прожигает друга взглядом. — Извини! — тот хватает салфетки и начинает протирать пятно на рубашке, заставляя младшего омегу закатить глаза. И о Хенджине он, как неожиданно, на некоторое время забывает. — Что ты делаешь? Это не поможет! — Сынмин хочет рассмеяться над своим другом, но вместо него это делает Чанбин. Джисон говорит Чанбину заткнуться и продолжает сделать с пятном хоть что-то. Сынмин вздыхает и прерывает бесконечный поток извинений своего друга. — Ладно. Приду домой, постираю, — он отряхивает рубашку и пытается как-то скрыть пятно, но ничего, чем можно было бы прикрыть, нету — он даже кофты не взял с собой! Кто будет брать с собой кофту в жаркий весенний день? Поток его мыслей прерывает голос: — Я могу дать тебе кофту… прикрыть пятно. До этого не подававший голоса Хенджин вежливо предлагает, наблюдая за парнями напротив, немного смущенный (смущенный!), и Сынмин как-то резко застывает и сглатывает. — Не надо, спасибо, — тихо отказывается он, хотя внутри все разрывает от желания носить одежду любимого альфы и пропитаться его запахом (эти чертовы инстинкты, которые Сынмин во все щели). — Нет, возьми, — Хенджин поднимает с дивана, на котором они сидят, обычную черную кофту, и отдает ее смущенному Сынмину. Джисон и Чанбин наблюдают за этой сценой, переглядываясь между собой и двигая бровями, — у тебя ведь с собой ничего нет. Сынмин, едва заставив себя не краснеть, все же берет кофту и накидывает себе на плечи. — Спасибо, — бормочет он. Он чуть не вспыхивает, когда запах корицы от кофты достигает его носа, нутро одолевает желание завернуться в эту пропитанную запахом альфы вещь, но он сдерживает свои порывы. За столом становится тихо и неловко, а Джисон и Чанбин все еще переглядываются, ведя между собой немой разговор. — А, ну у нас пара скоро, — начинает Джисон, хватая сумку и толкая Сынмина, — так что до встречи! — Джисон, какого… — не успевает он что-либо понять, как Джисон буквально выталкивает его из кафе, — эй! Хан хихикает и впихивает ему в руки его же сумку, когда они оказываются на улице. — Пятно-то прикрой, — смеется старший и тыкает в бок. — Ты… — Сынмин борется с желанием врезать Джисону и застегивает кофту. Кофта ему немного большая, рукава свободно висят и прикрывают ладони — это, наверное, дает Сынмину чувство безопасности, и он удовлетворенно выдыхает и все-таки позволяет себе вдохнуть запах с воротника, когда они отходят на достаточное расстояние от кафетерия. — Иногда люди такие тупые, — бормочет Джисон под нос. — Че сказал? — Сынмин пинает его в ногу и возвращает на себя обычное состояние пофигизма. — Да ты смотри, он тебе даже кофту свою дал, — не слушается Джисон, слишком бесстрашный для своего же блага, — и глаз от тебя не отрывал. Ну какие сопливые, аж бесит… Джисон не договаривает и ойкает, потому что Сынмин, не выдержав и вскипев, дал ему затрещину по голове. — Ради всего святого, — шипит под нос, — заткнись. А бьющий в нос сильный запах от кофты пробуждает в его голове воспоминания — не то чтобы нежеланные, но и вспоминать о них он бы не предпочел, — просто потому, что от них бросает в краску и дрожь, и совладать с собой Сынмин просто не может. В действительности был бы он просто бетой, и никаких проблем не было бы. Это было на втором курсе зимой, когда у всех студентов (и у него в том числе) была сессия и сдача экзаменов — он сильно задержался в университете в библиотеке, зубря все материалы (конечно он не мог готовиться к сессии в общежитии, где каждый день — хаос и разруха), поэтому начал уходить уже тогда, когда практически все профессора ушли. На тот момент он подрабатывал в этой библиотеке: парень зависал там много и часто, в надежде спастись от громкого общежития, и порой заваливался перед и между парами с Джисоном, — сотрудники библиотеки тихо наблюдали за ним, пока к нему в конце концов не подошла пожилая женщина и не предложила небольшую подработку. Ничего сложного не было — подай-принеси, это убери, компьютеры проверь, книги на место поставь, — и сидеть надо было допоздна, пока время работы не закончится. Поэтому Сынмин имел возможность сидеть допоздна и готовиться к экзаменам — что-то внутри него кричало о том, чтобы как можно скорее вернуться в свою комнату и оказаться среди подушек и под тремя одеялами, но он проигнорировал это нытье и просидел свою задницу чуть ли не до ночи. Закрывал библиотеку он уже в кромешной тишине. А потом началось это. Жар вдруг начал распространяться по всему телу с ошеломительной скоростью, голова закружилась и дышать ему стало сложнее в разы, и — вот же черт, — ноги подкосило не столько от резко накатившей слабости, а от осознания того, что его запах начал распространяться по помещению. Паника захватила его голову и он начал озираться по сторонам. Какого черта? Эти симптомы ему слишком сильно знакомы, и одновременно чужды, но он точно может сказать, что прямо сейчас у него началась течка — посреди коридора в университете! И пусть практически никого там не оставалось, риск был высок. Сынмин начал часто-часто дышать и рыться в своей сумке, в которой всегда на такие случаи держал баночку с блокаторами — руки судорожно дрожали, и он паниковал так сильно, что все вываливалось из рук, он не был уверен, что вообще уйдет отсюда незамеченным. Да ради бога… Бутылка с таблетками находится и он хватается за нее как утопающий, даже не думает о том, чем запьет — просто открывает и вываливает таблетки на ладонь как можно скорее… …и чувствует приближающийся запах корицы, от чего все внутри замирает. — Эй? — раздается прямо позади него, и он от испуга и неожиданности подпрыгивает, роняет бытулочку на пол и таблетки рассыпаются по всем полу, — что… я помогу, давай сюда. «Вот же блять!», успевает подумать на секунду Сынмин, а потом подбирает две таблетки прямо с пола (позже он будет с отвращением вспоминать и думать об этом, но сейчас он не в том положении чтобы брезгать), запихивает себе в рот и убегает прежде, чем парень мог бы разглядеть его лицо. — Стой! Куда? — кричат ему вслед и, кажется, срываются за ним, но Сынмин теряется первее с удивительной для его положения скоростью. Ну, примерно таким у него и был первый контакт с Хенджином. И он оставил ему свои блокаторы. Прямо как Золушка оставила принцу свою туфельку, но об этом он уже старается не думать. Хенджин наверняка не думает о том, что тем течным омегой поздно в университете был Сынмин — в глазах окружающих он все еще тихий бета, и никаких оплошностей после этого случая у него не было, — но иногда парень может почувствовать на себе долгий пронзительный взгляд, прямо как сейчас в кафетерии, и это просто не дает ему места. А тот факт, что Хенджин дал ему свою (свою!) кофту, не делает его ситуацию лучше, а только все усложняет. Как он доживет до конца этого дня, он не знает.

***

Весь день Сынмин находился в подвешенном состоянии, окруженный любимым запахом, и едва мог сосредоточить свое внимание на лекциях — Джисон умел его вовремя пихнуть под бок, но даже пинок не мог надолго привести его в состояние. Даже когда пришел в библиотеку, отказался от чая с печеньками от аджуммы и пошел за стойку чиркать в тетради в попытке что-нибудь сделать, но ничего в голову не лезло — аджумма, увидев его состояние, отпустила домой пораньше, и Сынмин даже не спорил, собрал вещи и пошел в общежитие. Джисона не было — он еще утром предупредил, что останется допоздна в студии с Чанбином и Бан Чаном, так что Сынмин в их комнате был один. Обычно, приходя с занятий или с подработки, он убирался и приводил себя в порядок, и только потом позволял себе расслабиться — но как только он зашел в комнату, просто кинул сумку куда-то на пол и завалился на кровать, вымученно стоная. Боже, что происходит… Сынмин закрывает глаза и размякает в окружении безопасной постели и запаха от кофты, которая все еще на нем — совесть кричит снять чужую вещь и бросить в стиралку на максимум времени и оборотов, но омега внутри него кричит сильнее, и воспротивиться он не может — утыкается носом в воротник и кутается сильнее. Может быть, эти действия слишком опрометчивые и неправильные, когда действие блокаторов на исходе, но он подумает об этом позже. Пахнущая Хенджином кофта создает фантомное ощущение его рук на нем и объятий, и в груди становится невероятно спокойно, как будто Хенджин лежит прямо позади на кровати и обнимает его (не осуждайте Сынмина, он очень слабый омега). Сынмин позволяет себе спокойно выдохнуть. Крепкая грудь Хенджина позади него, щекочущие шею длинные волосы, теплые губы на его шейном позвонке, горячее дыхание на коже… Омега вздыхает, щеки внезапно разливает жаром и он кутается в кофту куда сильнее. Еще чуть-чуть, еще чуть-чуть… Запах Хенджина окружает, накрывает с головой, конечности и все тело становится слишком тяжелым и ватным, прямо сейчас он в безопасности… — Сынмин? — как молотом по голове, Сынмин вздрагивает как ошпаренный, и чуть не падает с кровати. — Чт… — потерянно произносит он, выходя из своего состояния. Джисон посмеивается и хлопает Сынмина по плечу, поощряя его лечь обратно на кровать. Что он вообще делает в их комнате? Сынмин вскакивает и тянется к телефону посмотреть время, но цифры показывают 22:26. — Я просто зашел кое за чем, — Джисон поглаживает по волосам, — а вижу тебя. Кстати, твой запах уже повсюду в комнате, и кофта Хенджина им уже пропиталась. Сынмин вздыхает. Джисон был одним из немногих (точнее сказать, единственным) из друзей в университете, кто знал о том, что Сынмин — омега, прикрывал его задницу и всегда был рядом с ним в случае чего, поэтому с ситуации с Хенджином в частности посмеивался, и сейчас тоже — хихикает с завернутого в кофту альфы словно в смирическую рубашку Сынмина и его прожигающего взгляда. — Насмотрелся? — едко спрашивает Сынмин, — бери то, что тебе было надо и свали уже. Джисон на чужую колкость снова смеется и щипает Сынмина за щечки (которых нет), воркуя и говоря о том, какой же младший милый. Он в конце концов уходит, оставляя Сынмина в одиночестве с кофтой. Омега сидит на кровати и еще несколько минут молча переосмысливает свою жизнь, думает, куда же она его занесла, и за что, но со вздохом прерывает свои мысли и встает, нехотя топая в ванную. Закидывает кофту в стиралку с горьким привкусом на языке и порошка насыпает целую горсть (на одну-то кофту!) и наваливает кондиционера, чтобы вообще запаха на кофте не осталось. Завтра он придет к Хенджину, поблагодарит его за помощь и отдаст кофту, и они продолжат быть просто знакомыми. Все-таки, в глазах Хенджина он все еще непримечательный бета с музыкального. Да, если бы Сынмин был бетой, проблем было бы намного меньше.

***

Сынмин встречает Хенджина на следующий день в библиотеке, когда сидит за стойкой и скучающе сидит в телефоне. Звук шагов заставляет его поднять голову, и готовые сорваться с его губ слова так и остаются несказанными, когда он видит альфу впереди, неловко переминающегося с ноги на ногу и выглядящий так же неловко, как и вчера. — О… привет, — здоровается он, удобнее перекидывая сумку на плече. Сынмин сглатывает и отвечает: — Привет, — так же неловко и смущающе, пока не вспоминает, — а, кстати, кофта. Спасибо за вчерашнее, — он тянется к стулу и достает кофту, протягивая ее парню, — я ее постирал. Еще раз… спасибо. — Всегда пожалуйста, — Хенджин берет свою кофту, но так и не уходит. Они стоят так еще несколько секунд, пока Сынмин не произносит: — Тебе нужна помощь? — М? — Хенджин заторможенно мычит, находясь в своих мыслях, — а, книги по философии. Покажи, пожалуйста, где они. Сынмин кивает и выходит из-за стойки, направляясь к множествам стеллажам. — Долги закрываешь? — спрашивает он чисто для того, чтобы скрасить неловкую тишину между ними. — Да, — а у Хенджина всегда такая замедленная реакция? Сынмин не берет в счет и просто останавливается у полки. — Вот, — он вытаскивает пару книг и протягивает их Хенджину. Опять же, заторможенная реакция, тихое «ой», копошение и тихая благодарность. Сынмин старается игнорировать поведение Хенджина, и вообще, зачем ему понадобилось в библиотеку за книгами, когда он все мог порыскать в гугле? Они снова стоят так неловко, но Сынмин все-таки отрывается с места, не желая находиться с альфой (на самом деле, желание постоять рядом с ним слишком сильное, и Сынмин не уверен, что сможет дальше вести себя достойно), но его внезапно берут за запястье и останавливают. Хенджин. Взял. Его. За запястье. Касание обжигает кожу и разносит мурашки по телу, Сынмин вздрагивает и оборачивается на альфу, который выглядит смущенным и сбитым с толку своими же действиями. Он отпускает руку Сынмина и неловко чешет затылок. — Ты же Сынмин, да? — спрашивает Хенджин. Сынмин смущен, но тихо отвечает «да», — хочешь… хочешь обменяться инстой? Подождите, что? Хенджин, Хван Хенджин, в которого он влюблен бог знает сколько, предложил ему обменяться инстаграмами? Ему не послышалось? Он спит? У него с Хенджином в последнее время слишком много контакта, когда в прошлом Хенджин на него даже не смотрел, и Сынмин не уверен, за что вселенная над ним так издевается. — Ну, — неловко продолжает Хенджин спустя несколько мгновений абсолютной тишины, — если ты не хочешь, то… — Нет! — чересчур резко и громко отвечает-таки Сынмин, — я… да, мы можем обменяться инстой, — глаза Хенджина на секунду сверкают от радости, — а… зачем? Хенджина вводит в ступор неожиданный вопрос «зачем», но он отвечает: — Просто… общаться. Сынмин чуть ли не бьется головой — общаться! Хенджин предложил им общаться, типа, переписываться, болтать, дружить… — Хорошо, — на выдохе произносит омега, у него чуть ли рука не дрожит (на самом деле, она уже дрожит, но Сынмин силой воли подавляет дрожь), он тянется за телефоном и протягивает его альфе, а когда забирает, там открыт инстаграм Хенджина. Боже, это действительно происходит. — Спасибо, — улыбается Хенджин. Сынмин залипает на пухлые губы и улыбку, — и, — он, казалось, хотел сказать что-то еще, но отдергивает себя, — до встречи. Сынмин стоит на месте и пытается переварить то, что произошло только что, но ничего не выходит и он вздыхает. Книги по философии все еще у него в руках. — Подожди! — окликает он альфу, но тот уже скрылся за проемом двери, — какого… — смотрит то на книги в руках, то на дверь в библиотеку, — да что за хрень. Затем он с затуманенной головой сидит на своем месте, листая инстаграм Хенджина — он как всегда красивый, Сынмин глаз оторвать не может от его фоток и залипает. Студентов в библиотеке все меньше и меньше, за окном вечереет, и когда в библиотеке не остается никого, кроме него, но встает и начинает убирать помещение. Проверяет компьютеры, ставит книги на свои места, взбивает подушки на диванчиках и задвигает стулья. Он так увлечен, что даже не замечает чужого присутствия, и вздрагивает, когда его зовут по имени: — Сынмин? Хенджин стоит сзади, он видимо наблюдал за Сынмином, прежде чем позвать его. — Хенджин? — он не понимает цели чужого визита, поэтому говорит: — библиотека закрывается через пять минут. Приходи завтра. — Я, — альфа выдыхает, — я подожду тебя. Сынмин выгибает бровь. — Я провожу тебя. У него чуть не отвисает челюсть. — А, — все-таки начинает он, — тебе не обязательно… — Ну, — Хенджин мнется после его слов и пинает носком кроссовка пол, — я подумал, было бы неплохо провести время вместе. Боже, господи, подождите, что сейчас сказал Хенджин? Было бы неплохо провести время вместе? Почему Хенджин внезапно дает ему свою кофту (волей случая, конечно), просит обменяться инстаграмами и теперь говорит, что проведет его до его общежития, говоря при этом, что было бы неплохо пообщаться? Сынмин сбит с толку, но с другой стороны, объект его влюбленности хочет провести свое время с ним! Конечно, Сынмин не собирается отказываться. — О, — наконец отвечает он, — хорошо. Я сейчас быстро проверю все и соберусь. Хенджин прямо сияет и кивает, отходя в сторону дверей и не мешая Сынмину. Тот старается скрыть свои радостные эмоции, но, наверное, получается ужасно, поэтому прячет лицо, чтобы Хенджин не увидел его широкую улыбку. Он собирает свои вещи и шагает к выходу, где стоит Хенджин; тот оживляется при виде него и отрывается от стены. — Ты ведь живешь с Джисоном? — спрашивает он, когда Сынмин закрывает библиотеку. — Откуда знаешь? — Ну, — Хенджин идет вслед за Сынмином, — я снимаю квартиру вместе с Чанбином. Джисон часто заходит к нам и жалуется на тебя. Поток возмущений на наглого Джисона прерывается от понимания, что, раз Джисон часто захаживает к Чанбину и Хенджину, то они, с большой вероятностью, слышали не только его запах, но и Сынмина, потому что, черт, когда они находятся у себя в комнате в выходные, конечно никто из них не пользуется блокаторами! А получается, Хенджин чувствовал запах омеги, которого он встретил два года назад, и… Сынмин просто хочет зарыться головой в землю и не показываться ни Хенджину, никому на глаза. — Надо же, — не подает виду своего волнения, — что он говорил? — То, что ты заставляешь его каждый день убираться, — посмеивается Хенджин. — Засранец, — язвит Сынмин, от чего Хенджин смеется. Хенджин? Смеется? От его? Слов? Щеки Сынмина малость краснеют от нежного смеха, к счастью, Хенджин достаточно тупой, чтобы ничего не заметить. — Я часто видел тебя, — отвлекается Хенджин, — мы, вроде как, на одном потоке. Хотя еще ни разу не разговаривали. — На одном потоке? — Нам ведут искусствоведение и историю искусств. Сынмин в ступоре, потому что, подождите, что? Хенджин и Сынмин учатся на одном потоке четыре года, а он этого даже не знал? Какого хрена? — Но мы еще не виделись на лекциях. Мы просто в разное время ходим. — А где ты меня тогда видел? — Сынмин сдает ключи от библиотеки на вахту и тихо прощается с охранником. — В кафе, — отвечает Хенджин, — в библиотеке, в коридоре. Сынмина чуть не прошибает дрожью от последнего слова, потому что именно в коридоре на втором этаже Хенджин и встретил течного омегу. Ладно. Надо просто не подавать виду. — Ты очень красивый, — внезапно говорит Хенджин. Сынмин чуть не поперхнулся воздухом. — Что? — он поворачивается и смотрит на альфу: его щеки покрыты легким румянцем, а глаза бегают туда-обратно, избегая чужого взгляда. Душный ветер сдувает волосы с лица. — Ты милый, — тихо повторяет он. Сынмин стоит пару секунд молча, пока мозг переваривает эту информацию, и спустя мгновение отвечает: — Спасибо. Ты тоже… очень. Хенджин растягивает пухлые губы в улыбке, а Сынмин снова залипает — Хенджин, кажется, тоже зависает на пару секунд, но резко опомнился, тряхнул головой и отвел взгляд. Отчего-то Сынмину стало обидно, но он проигнорировал это чувство. — Так… пошли? Сынмин угукает и идет в сторону общежития. Всю оставшуюся прогулку они проводят в тишине, что никак не идет с тем, как несколько минут назад они болтали. Когда они доходят до общежития, Сынмин останавливается перед входом и переводит взгляд на Хенджина. Тот выглядит неловким, и, кажется, не хочет поднимать на него глаза, а у омеги будто ноги прилипли к одному месту. — Спаси… — Давай утром я за тобой зайду! Не успел Сынмин договорить, как Хенджин его перебил. Альфа резко поднял на него взгляд и сказал это на одном дыхании, и так быстро, что Сынмин его сначала даже не понял, и ему потребовалось время, чтобы понять слова Хенджина и их смысл. — А, — потерянно произносит он, слишком шокированный, — давай… Хенджин улыбается широко, прежде чем поднять руку и потрепать Сынмина по волосам. — Хорошо. Во сколько мне быть? — В половину восьмого. — Я тебе напишу. До встречи! — и развернулся и побежал, оставляя Сынмина одного в ступоре. Он стоит так еще несколько секунд, наблюдая за удаляющимся Хенджином. Только когда тот скрывается, он заходит внутрь общежития и как в трансе поднимается до своей комнаты. Открывает дверь, закрывает, тут же стоит и начинает переосмысливать произошедшее. — Что за эмоциональные качели?

***

— Прости, что? Повтори? Сынмин вздохнул, и, закатив глаза, выполнил просьбу: — За мной утром зашел Хенджин. — Утром, — Сынмин кивнул, — в половину восьмого? — опять кивнул. Джисон замолчал, перевел взгляд с Сынмина вперед, нахмурив брови. Еще больше задумался. А потом у него появилась смелость заявить это: — Ты шутишь? — Джисон, ты тупой?! — Сынмин прихуел от наглости друга. — Чанбин говорит, что Хенджин еле как просыпается в десять! А тут он к тебе пришел раньше восьми! Джисон продолжает что-то бубнить, но Сынмин его уже не слушает и переключается на лекцию профессора — он честно пытается внимательно слушать его, но мысли то и дело возвращаются к сегодняшнему утру, и он не может думать ни о чем другом. Он сегодня проснулся с особым волнением (конечно, не каждый день за ним утром заходит Хенджин) и куда раньше обычного, Джисон как удачно вчера свалил на ночевку к другу и снова оставил его одного, так что Сынмин провел утро не в сопровождении своего одноклеточного друга и его дразнящих фраз. А потом ровно в половину восьмого, как он и сказал, ему пришло сообщение: hynjinnnn: Сынмин, привет Я тут Хенджин тут. Типа, чтобы встретить его и пойти в университет вместе. Сынмину все еще мало верится, но он пишет Хенджину «хорошо» и выходит. Хенджин стоит там, Сынмин на немного ватных ногах подходит к нему и рассматривает красивое лицо; тот поднимает глаза на него и улыбается, и снова на него залипают. — Привет. Я взял тебе кофе, — он протягивает ему стакан с горячим напитком, — я надеюсь, тебе нравится американо. Снова неловко. Хенджин стоит и кажется стушается от последующей после его слов тишине, пока Сынмин от него глаз не отрывает. Все слова будто застряли поперек горла. — Нравится, — наконец отвечает он, не уверенный, что он вообще имеет в виду под словом «нравится», — спасибо. Он берет из чужой руки стаканчик — у Хенджина красивая большая ладонь, наверное, ухоженная и теплая, и было бы очень классно держать ее… — И что? — А? Джисон, который только что вырвал его из своих мыслей, закатил глаза: — И как вы погуляли? — Никак, — Джисон громко ахнул, — Джисон, мы буквально шли вместе до университета, чего ты ожидаешь? — Да ты… — старший прерывается на полуслове, — я понять не могу, ты слепой или просто тупой. — Охренел? — Да ты же ему нравишься! Сынмин вздыхает, борясь с желанием ударить друга. — Я только и жду дня, когда вы наконец начнете встречаться. Младший чуть не поперхнулся воздухом от этого заявления. — С чего ты вообще решил, что я ему нравлюсь, — шипит он, поворачиваясь к профессору и не желая смотреть на раздражающее лицо Джисона. — Он буквально сегодня пришел к тебе рано утром, когда еле заставляет себя подняться к своим парам? — и не успел Сынмин ничего добавить, как Джисон продолжил: — сегодня они с Чанбин-хеном подсядут к нам, и ты поговоришь с ним. — Ты издеваешься? — Джисон только отвечает «да», прежде чем профессор внезапно начинает ругать его за шум. Сынмин искренне счастлив этому. В кафетерии к ним действительно подсаживаются Хенджин и Чанбин: первый улыбается ему и кидает тихое «привет», а последний громко плюхается напротив Джисона, абсолютно не замечая его пронзительного взгляда. Джисон не сдается и пинает того под столом, от чего Чанбин ойкает и поднимает глаза на друга. Буквально через пару мгновений те резко встают со стола: — Ой, точно, нас же Чан-хен позвал в студию, — Джисон косится на прихуевшего Сынмина и хитро улыбается, — какая жалость… — Ну мы с Джисоном пошли, — присоединяется безжалостный Чанбин, смотря на Хенджина, — до встречи. И уходят. Сынмину честно хочется их прибить. Как только Хенджин и Сынмин остаются за столом одни, они сидят в неловкой тишине, и даже фоновый шум людей не может разбавить эту неловкость между ними. Вселенная, однако, любит издеваться над ним. Хенджин прочищает горло и решает первым завести разговор: — Привет, — неловко, — опять. — Привет, — в ответ здоровается Сынмин, ничего не желая так сильно, как скрыться. Почему это должно быть настолько неловким? Они снова молчат, Сынмин ковыряет лапшу палочками, а Хенджин болтает кофе в стаканчике — такое же, которое он купил Сынмину утром, когда они шли вместе до университета. Мыслями он снова уходит на несколько часов ранее к их утренней прогулке, но не позволяет себе надолго зависнуть, точнее, пытается этого не делать. Опять он чувствует на себе прожигающий взгляд. Он поднимает глаза с лапши на парня перед собой и залипает на то, как пухлые губы Хенджина обхватывают трубочку, а карамельные глаза устремлены на него. Сынмин сглатывает под внимательным взглядом и не находит себе места. И вообще, почему Хенджин на него смотрит? Вот так? Сынмина не то чтобы напрягает такое внимание, но от него становится не по себе попросту потому, что омега внутри рвет и мечет все от внимания любимого альфы, и Сынмин не знает, плакать ему или смеяться — но его лицо, к счастью, не выдает его внутренних страданий. Хенджин прожигает в нем дыру еще пару мгновений, прежде чем сглатывает и произносит: — Ты красивый. Секунда на осознание. Сынмин глупо моргает пару раз, ничего не понимая. Хенджин сказал что? Сынмин не может поверить в то, что только что сказал Хенджин, и смотрит на него недоуменно, от чего старший смущается и начинает объясняться: — Ты очень красивый и твои глаза… очаровательные, — Хенджин сильно смущается и краснеет, а Сынмин готов биться головой об окно рядом, — прямо как щенок, — окончательно добивает. Сколько раз Сынмин слышал в свой адрес, что он похож на щенка, ничьи комплименты и сравнения так не трогали, как хенджиновы. Эти слова с его губ заставляют его хотеть пищать. Его щеки покрываются румянцем и он наконец просыпается: — Спасибо… — еле выдавливает он, ковыряясь в тарелке и сюрпая лапшу. Хенджин ему улыбается и со смущением продолжает: — Если у тебя опять подработка в библиотеке… можно я тебя провожу? Опять? Сынмин чуть не давится лапшой. Сколько еще раз Хенджин будет так заставать его врасплох. Он еще и разрешения спрашивает? Альфа смотрит на него как побитый щенок и только и ждет его положительного ответа, и Сынмин, даже не будь он влюблен в этого парня, не смог бы устоять перед этими глазами. — А тебе никуда не надо будет? — спрашивает он. — Нет, я свободен, — наверняка врет Хенджин, потому что, когда это у корейского студента было свободное время после учебы? Но Сынмин — или омега внутри него, — решает проигнорировать этот факт и просто позволить Хенджину провести с ним время. (Внутренний омега бьет его по голове и упорно доказывает, что это ухаживания альфы, но Сынмин только шикает и продолжает свое любование Хенджином, вообще ни разу не беря животную омежью сущность ни в какой счет). Сынмин смотрит влюбленно, не отрывает глаз от парня и внимательно слушает каждое слово, слетающее с этих губ, вокруг его головы чуть ли сердечки не летают — только слепому будет незаметна его влюбленность. А еще он выглядит очень глупо, потому что даже рядом не стоял с кем-то таким, как Хенджин, но все остальное не важно. Сынмину достаточно внимания Хенджина. Хенджин приходит к нему в библиотеку за двадцать минут до закрытия — Сынмин тогда как раз скучал и не знал, чем себя занять, когда услышал приближающийся запах корицы. Резко поднял голову и едва заставил себя не улыбнуться. Хенджин стоял в проеме двери, как всегда, с сумкой через плечо и футляром для кисточек, уставший и измотанный — Сынмина при виде него начало одолевать желание погладить его по голове и дать печеньку в виде рыбки, — но додумать эту мысль он не успел, так как старший улыбнулся ему и подошел ближе. — Ты скоро? — спрашивает он. — Да, — Сынмин оглядывает библиотеку и говорит, — я могу уже сейчас закрыть библиотеку, никто в такое время не приходит. Хенджин улыбается ему опять — и опять Сынмина чуть не сбивает с ног от чужого очарования. Ему нужно привыкать к нахождению и вниманию Хенджина, или скоро он так умрет. — Тогда мы можем идти? — застенчиво спрашивает парень, даже не подозревая о том, как влияет на Сынмина. — Да, — абсолютно бесстыдно сдается младший даже без боя, — я сейчас соберу вещи, — и бросается к своим вещам. Дело пары секунд, особенно когда Сынмина ждет Хенджин (Хенджин!), и вскоре они закрывают библиотеку и уходят из здания в сторону общежития. Они ожидаемо неловкие (опять), Хенджин пинает камушки по дороге, а Сынмин идет молча и не поднимает глаз на старшего. «Господи, помоги», мысленно взвывает к богу Сынмин, отроду и не веровавший в бога. Помощь приходит, когда на телефон приходит сообщение. Сынмин тянется к нему, открывает и читает сообщение от Джисона: hann.ji: ВЩЬЛВО СЫНМО зайди в магазин, дома продукты закончились И скидывает список продуктов, которые нужно купить. Сынмин вздыхает и обращается к Хенджину: — Зайдем в магазин? Мне нужно продукты купить. Хенджин кивает, и они заходят в магазин, уже неподалеку от общежития. Сынмин берет корзинку и молча направляется меж стеллажей, скидывая в корзинку все, что есть в списке Джисона: куча пачек рамена, рис, копченое мясо и любимый чизкейк старшего омеги — он даже забывает о неловкости, которая его преследует в присутствии Хенджина. До определенного момента. Хенджин считает обязательным застать его врасплох: — Мы выглядим как женатая пара, которая закупается в дом. Сынмин замирает, как вкопанный. Гробового молчания между ними и ошарашенного взгляда Сынмина на Хенджина хватает, чтобы старший заподозрил кое-что. — Я сказал это вслух? Сынмин кивнул, все так же изумленно глядя на старшего. Хенджину приходится приложить все усилия, чтобы не вскричать от стыда на весь магазин. Он безбожно краснеет и рассыпается в извинениях, а потом Сынмин отмирает и успокаивает (точнее, пытается) Хенджина, сам и без того краснея, когда наконец осознает, что только что сказал альфа. Какого хрена? И они возвращаются в состояние неловкости, когда Хенджин извиняется перед ним в тысячный раз и они движутся дальше по магазину. Женатая пара. Женатая пара… Сынмин не может выбросить это из головы, пока все набирает продукты, а Хенджин тихо ходит под боком. Омега внутри не может уняться от радости, и он шикает на него (он все еще мечтает быть бетой). «Хенджин думает, что вы как женатая пара», уже на кассе с пакетами думает Сынмин, и ждет, когда Хенджин оплатит свои покупки — банановое и клубничное молоко и пару пирожных, — и они уйдут. На улице Хенджин неловко предлагает донести пакеты до общежития, Сынмин спустя несколько отнекиваний соглашается, и они доходят до здания общежития в тишине. Сынмин того все в рот… — Спасибо, — благодарит он, когда уже дошли до здания. — Да не за что, — Хенджин отдает ему все пакеты — даже свой, — и Сынмин недоумевает, — это тебе. Извини за… то, что было в магазине. — А… ничего страшного, — выдыхает Сынмин, внутри него все теплеет от чужого внимания, — спасибо… — Утром ты выходишь в то же время? Вопрос сбивает Сынмина с толку. — Да. — Тогда я зайду за тобой? Какого?.. — Зайди, — язык Сынмина работает быстрее, чем мыслительная система. Хенджин сияет и улыбается. — Тогда до встречи, — Хенджин, видя, что у Сынмина заняты руки, открывает тому дверь, — спокойной ночи. — Спокойной… Сынмин, если честно, в ахуе.

***

Хенджин начинает заходить к нему по утрам и провожать вечером домой. Сынмин привыкает как-то само собой, и с Хенджином они ведут себя уже не так неловко, как было в начале. Все это просто не может не радовать Сынмина. Утром получает сообщение от Хенджина «я тут», идут вместе до университета и разговаривают ни о чем, встречаются в кафе (Джисон и Чанбин все еще кидалы, оставляют их одних), расходятся по корпусам и аудиториям и встречаются к вечеру в библиотеке, после чего Сынмина провожают до самых дверей общежития: они даже общаются в инстаграме! Даже когда любовь для Сынмина в жизни не находится на первом месте, он чувствует себя таким по-глупому счастливым. Но для Хенджина он все еще оставался бетой, с которым наверняка приятно общаться в изоляции от альф и омег, от которых бесконечно исходят феромоны. Сынмина, на самом деле, не должно это волновать… Но каждый раз, как он думает об этом — что для Хенджина он просто обычный бета, — становится на мгновение обидно: на мгновение потому, что в следующее он видит глаза и улыбку альфы, и все мысли просто вылетают из его головы. Так проходит весна и наступает лето вместе с сессиями и экзаменами, от которых Сынмин покрывается седыми волосами; и естественно, времени (и нервных клеток) не остается ни у кого из студентов. Сынмин нагружает себя очень сильно, сидит в тишине в библиотеке до самого поздна, зубрит весь материал и готовит презентации, будто в жопу ужаленный, отрабатывает все долги, чтобы на каникулах спокойно лежать дома. Так что учеба и сдача экзаменов сейчас у него на первом месте, и он забывает почти что обо всем. Хенджин тоже сидит ночи подряд и учит абсолютно все — единственное время, когда они видятся, это утром, когда старший как обычно приходит к нему — даже в обеденное время они остаются в своих аудиториях и бьются головой о конспекты (даже распиздяй Джисон). И когда Сынмин говорит, что он забывает почти что обо всем, он действительно это и имеет в виду. Он опять сидит в библиотеке, когда почти никого в университете не осталось, и с усталостью и головной болью учит весь материал, хотя его мозг уже ничего не воспринимает. Все, чего сейчас хочет Сынмин, это завернуться в десять одеял и спать минимум три дня, и он искренне не понимает, чем вызвано такое желание, но он старается игнорировать его и продолжать учиться. Когда строчки из конспекта по истории музыки в четвертый раз перед его глазами расплываются в «иди в кровать», Сынмин решает, что на сегодня хватит, и начинает собирать вещи. Его бросает в сильный жар, когда он закрывает двери в библиотеку. Какого… Пот обильно стекает по телу, дыхание учащается, живот начинает сильно и резко крутить, а перед глазами все расплывается. — Блять, — тихо шипит под нос Сынмин, сгибаясь и начиная думать о том, что ему делать — внезапно настигает чувство дежавю, когда обостренное обоняние улавливает приближающийся сладкий запах с лестницы. Хочется поддаться внутреннему омеге, который скулит и умоляет его отдаться этому альфе, но Сынмин просыпается вовремя и начинает вразвалочку бежать в сторону туалетов. Боже его упаси, почему он сразу не догадался, что у него должна быть течка? В последний раз у него была течка в начале января — ровно шесть месяцев назад, он должен был догадаться, что его течка наступит в июне! Чтоб он еще вот так засиживался в библиотеке перед экзаменами… Он залетает в кабинку, едва не сваливая все по пути, шарит в своей сумке в поисках блокаторов (опять это де-жа-вю) — и слышит приближающиеся шаги и запах. Звукоизоляции в университете можно только позавидовать, поэтому вскоре Сынмин слышит приглушенный голос: — Эй… ты здесь? Хенджин стоит в коридоре, но его прекрасно слышно — Сынмин невольно задерживает дыхание и замирает, как олень в свете фар. Омега внутри опять скулит и воет, в теле распространяется жар и боль, он находится в таком уязвимом положении, и ему просто хочется плакать. Почему это всегда происходит с ним? Запах Хенджина приобретает более резкие оттенки, что говорит о том, что альфа за двумя стенками возбужден. Сынмин сглатывает. Но Хенджин все так же стоит и не смеет входить не то что в кабинку, даже в туалет не заходит. — Чем тебе помочь? Обещаю, я… тебя не трону. И Сынмин знает, Хенджин сдержит обещание, но лишь из своих принципов не поддается. Он как можно тише запивает целых три таблетки и зажимает рот руками, чтобы скулеж не сорвался с его губ. Он видит только одно решение проблемы. Судорожно дрожащими и потными руками берет телефон, открывает кое-какой чат и быстро-быстро печатает: Вы: у мкня ьечка в ьуалете билбиотекм плмлги Сообщения, к счастью, оказываются прочитанными быстро. Осталось только подождать. Минуты идут, а Хенджин не уходит, и продолжает безуспешные попытки дозваться до течного омеги и предлагает помощь. «Нет-нет-нет-нет», думает Сынмин, «съебись», пока он не потерял контроль над собой. В конце концов, до него начинает доходить другой запах, более освежающий и лёгкий. Он спокойно выдыхает. По крайней мере, чужое упрямство и давление не позволят Хенджину простоять тут долго. — Ты кто такой? — донесся до него голос, и Сынмин услышал, как Хенджин дернулся. — Я-я Хенджин… Даже за двумя стенками Сынмин мог представить, как подошедший парень закатил глаза. — Мне все равно. Что ты тут делаешь? Там у омеги течка. — Да… я предлагал свою помощь, но… — Знаю я вашу помощь, — огрызнулись в ответ, и Сынмину захотелось ударить своего хена. «Дебил, не так грубо!», Сынмин всерьез задумался о тонкой душевной организации альфы. — О, конечно же омега побоится принять твою помощь. Ты же альфа! Иди отсюда. — Но у меня и в мыслях не было… — Я сам помогу. Тебе лучше вообще уйти. Хенджин постоял там еще пару мгновений, прежде чем Сынмин услышал, как он уходит, оставляя за собой прогорклый запах. А в следующее мгновение в туалет резко врываются. — Сынмин? — прошептал парень, проверяя все кабинки. Сынмину потребовалось некоторое время, чтобы прочистить горло и произнести: — Я тут… — хрипло и тихо, и дверь в кабинку тут же распахнули. Сынмин затуманенными глазами увидел перед собой красивого омегу, брови которого хмуро сошлись на переносице, а обеспокоенный взгляд остановился на дрожащем теле. — Ах, Сынмин, только не говори, что ты все еще сидишь на этих ужасных подавителях, — омега перед ним засуетился и начал рыться в своей сумке в поисках чего-то. — Минхо-хен, не ворчи, голова болит, — нахмурился Сынмин, подтягивая колени к груди и поскуливая, — просто пиздец. — Пиздец был бы, если бы тот урод зашел сюда, — Минхо со хмурым выражением вытащил спрей и обрызгал им Сынмина, блокируя весь возможный запах, — зачем ты вообще здесь оставался… — К экзаменам готовился, — беспечно ответил Сынмин. — Тебе повезло, что я все еще оставался в корпусе, — продолжал ворчать Минхо, а младший закатывал глаза. Минхо работает в одном из корпусе университета дуально, Сынмин однажды предложил свой университет для прохождения практики старшего, и местным профессорам и учителям он настолько понравился, что они позвали его здесь работать, и Сынмину действительно позвезло, что Минхо все еще был в университете, — это что за тип вообще стоял там? Сынмин вздохнул. — Хенджин. Он мой друг, вообще-то… правда не знает, что я омега и это я тут был. — Ну и чему я удивляться должен, — уже Минхо вздыхает. — И… — Что — и? — Ну помнишь, я говорил про альфу с дизайнерского, который мне нравится… Минхо застывает, ему требуется секунда, чтобы осознать произнесенное, и он тут же кривит лицо: — Фу, — Сынмин вопросительно смотрит на него, — у него ебало как жопа обезьяны. Сынмин, ты в своем уме? — Да ты… — силы к Сынмину все еще не вернулись, поэтому он остался сидеть на унитазе. Минхо вздохнул обеспокоенно, приглаживая рукой чуть растрепанные волосы младшего. Запах Минхо успокаивает — что-то действительно успокаивающее и ненавязчивое, как свежий утренний воздух по утрам, позволяет Сынмину расслабиться, и он размякает и подставляет голову под поглаживания. — Эти блокаторы ни к чему хорошему не приведут, ты же знаешь, — уже спокойным и ровным голосом говорит Минхо, — брось это. Ты же знаешь, омега есть омега, каким бы он ни был. — Заткнись, — Сынмин готов уснуть прямо сейчас. Старший вздыхает и, проверив состояние омеги, дает ему таблетку для остановки течных симптомов. Через некоторое время они выходят, и Минхо провожает Сынмина до самого общежития. Как только парень оказывается в своей комнате, он просто заваливается на кровать, сгибаясь пополам и игнорируя встревоженного Джисона. Почему это вообще с ним происходит? Через некоторое время ему становится лучше. Хенджин ему почему-то не пишет, хотя от него обычно приходило десять сообщений, когда Сынмин открывал инстаграм: он напрягается, но не придает этому значения — Хенджин, все-таки, тоже готовится к экзаменам. Но и в двенадцать ночи ему не приходит сообщение о пожелании спокойной ночи — это заставляет Сынмина хмуриться, но он говорит сам себе, что старший мог просто уснуть за зубрежкой материала. Так он и засыпает, с ломотой в теле от течки и затуманенной головой.

***

На утро он просыпается в ужасном состоянии. Живот болезненно скручивает, дышать и думать трудно, а конечности будто плавятся. Он чувствует, как Джисон приподнимает его на кровати и приставляет к губам стакан воды, после этого давая запить таблетку. — Сынмин? Слышишь меня? — Джисон стирает пот с чужого лица и смотрит обеспокоенно. Сынмин может открыть глаза и поморщиться от боли. — Слышу… — хрипит он. — Тебя почему так хуевит? Обычно настолько сильно с течкой ты не убивался. Сынмин и сам не знает, почему на этот раз его состояние во время течки ухудшилось в десять раз (в голове проносится ворчливый голос Минхо об этих блокаторах и подавителях), но и думать об этом у него сейчас нет времени, когда на носу, вообще-то, экзамены. — Ты весь потный. Может, не пойдешь на учебу? — С ума сошел? — Сынмин хмурится и садится на кровати, — а к экзаменам готовиться кто будет? — От тебя несет течной омегой — скажи спасибо, что стены в общежитии не пропускают запахи. — Выпью подавители и черт с ним. Джисон вздыхает, попытки вразумить друга оказались безуспешными — как и всегда, — и он наблюдает за тем, как Сынмин с кряхтением поднимается и идет в ванную. Окончательно приходит в себя Сынмин только тогда, когда закидывает в себя пару таблеток сильнодействующих подавителей, запах скрывается и течные симптомы уходят, и он садится за стол к Джисону, листая что-то в телефоне. Он пьет стакан воды, когда Джисон произносит это: — Когда ты признаешься Хенджину? И Сынмин давится водой. — Что? — ошарашенно спрашивает он, вытирая губы. — Когда признаешься Хенджину? — Джисон, ты что, издеваешься? Джисон закатывает глаза и продолжает: — Сынмин, Хенджин — ссыкло. Легче подойти к нему и признаться самому, а то вы так до самого конца учебы будете. — Почему ты вообще уверен, что я ему нравлюсь, — Сынмин строит недовольное лицо. — Шел битый месяц, как он провожает тебя до дома, а ты все еще интересуешься этим… Сынмин закатывает глаза (в который раз?) и говорит Джисону: — Иди долги закрывай, а не забивай свою голову этим. Вон, у тебя по философии сколько. Джисон ноет о том, что «не напоминай», Сынмин игнорирует и открывает таки инстаграм. Хенджин ему, все-таки, написал. hynjinnnn: Привет, сынмин Я сегодня не смогу зайти за тобой хаха… Прости </3 Сынмин вздыхает. Ладно, он и сам может сходить, но теперь будет непривычно и с привкусом грусти. Итак, возможно (только возможно), он и правда нравится Хенджину, и в этом его продолжает уверять Джисон. Может быть…

***

Весь день Сынмин держится только на подавителях и таблетках от головной боли, и едва заставляет себя оставаться в сознании, когда все тело прошибает дрожью и ознобом. Оставаться после своей смены в библиотеке готовиться к экзаменам он даже и не думает — вылетает самым первым и даже не закрывает за собой. Идет домой в уже непривычном одиночестве, потому что Хенджин не написал ни слова. В планах упасть на кровать и укутаться в одеяло, как только нога ступит на порог комнаты, но Джисон рушит все его планы одним звонком: — Сынмин? Ты дома? — на том проводе спрашивает Джисон, заставляя Сынмина напрячься. — Подхожу. А что? Джисон замолкает на несколько секунд, но потом вздыхает и выпаливает: — Можешь, пожалуйста, притащить ко мне мой рабочий ноутбук? Умоляю! Я забыл его утром, мы с парнями собрались у Чанбина, и времени мотаться туда-сюда нет. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — Ты что, издеваешься? — шипит Сынмин. — Прости, я правда забыл. Я тебе на кофе закину! Прошу. Сынмин только вздыхает с безответственности друга и проклинает его дырявую голову. — Ладно. — Боже, спасибо! Квартира Чанбина не так далеко, мы тебе можем на такси закинуть. А еще захвати листы на рабочем столе, и… Джисон продолжает трещать о том, что еще ему нужно, когда Сынмин входит в их комнату. Ему скидывают адрес квартиры Чанбина вместе с кодом от подъездной двери в какао и деньги на карту, и он, закинув в себя еще одну таблетку, заставляет себя заказать такси и доставить Джисону его кровные. Стоит вместе с тупоголовым Джисоном в проеме входной двери и наблюдает, как старший рассыпается в благодарностях и тянется его расцеловать, но Сынмин кривит лицо и отталкивает от себя друга, но тот — сильный, сука, — вцепляется в него и не отпускает. — Ты меня спас, Сынмин-а. Чанбин был готов сожрать меня. — Да не за что. А теперь отпусти меня, будь любезен. Джисон игнорирует его и говорит что-то еще, когда внезапно перескакивает на другую тему: — А как там с Хенджином? — Что? — Сынмин сбит с толку. — С Хенджином как? — Мы весь день не пересекались, что вообще может быть не так? — закатывает глаза и продолжает попытки оттолкнуть старшего. — Ты ему все еще не признался?! — вздыхает Джисон, а потом шепчет: — Сынмин, я из-за тебя Чанбину десять тысяч проиграл. — А, так вы еще и спорили на нас. — Я проиграл! — Отстань. Почему я вообще должен ему в чем-то признаваться. — Очевидно, потому что он тебе нравится и ты ему нравишься — а первые шаги он, кажется, делать не собирается. Сынмин вздыхает. И каждый раз Джисон повторяет ему одно и то же. — Ну ты же сам видишь, как Хенджин на тебя смотрит, — говорит ему Джисон, и наконец отпускает его — Сынмин теперь может уйти в любой момент, но почему-то не делает этого, — он вставал рано только ради того, чтобы проводить тебя до университета — он просыпался даже раньше Чанбина! — И что ты хочешь этим сказать? Джисон выглядит изумленным. — Сынмин, тут слепому будет понятно, что он в тебя влюблен. А Сынмин все продолжает отрицать: — Если ты забыл, то я все еще бета для него. — И? Сейчас всем уже как-то насрать, с кем альфа ходит. — Джисон, я сюда пришел отдать ноутбук, а не слушать тебя. — Сынмин, ты сегодня же ему признаешься. Ты потом еще мне спасибо скажешь! Сынмин закатывает глаза — опять, — и уходит, кидая напоследок другу что-то о его нежелании видеть его рожу. Тот бекает и закрывает таки дверь. На улице значительно похолодало, когда Сынмин вышел. На нем одна только тонкая рубашка и она ни разу не согревает, и он ежится от холода и уже решает заказать такси, когда слышит голос: — Сынмин? Он поднимает голову на знакомый голос и смотрит в глаза Хенджина, стоящего прямо перед ним. Первым желанием становится улыбнуться парню, желанием течной омеги становится кинуться в объятия и вдыхать желанный запах, а желанием разумной части становится убежать куда подальше отсюда. — А… привет, — неловко здоровается Сынмин, — у тебя там в квартире Джисон прописался. Я ему ноутбук относил. В голове проносятся слова Джисона «он в тебя влюблен!», Сынмин хочет их игнорировать, но как только смотрит в глаза Хенджина, все мысли возвращаются к этому. Он ежится и натягивает рукава рубашки на ладони, лишь бы хоть как-то согреться — его попытки спастись от холода видит Хенджин. — А, возьми мою кофту, — он снимает с себя ветровку и пихает ее Сынмину. — Нет, не надо… — Возьми. Я же все равно скоро зайду домой, а тебе до общаги идти. Все внутри греет от внимания и заботы альфы, а омега так вообще пищит от этих действий, и от того, что во время гнездования (то есть, пока течный Сынмин будет спать) будет источник запаха любимого альфы. — Спасибо, — сдается без боя и надевает кофту на себя. Ладно… Сейчас, или никогда. — Мы можем поговорить? — внутри все застывает, когда Хенджин поднимает брови. — Да, конечно… о чем? Сынмин выдыхает. Опасно вот так разговаривать с Хенджином, когда его запах действует на омегу и черт знает, как долго продержится действие таблеток. Он отходит от подъездной двери и молчит. Боже, он действительно собирается… — Сынмин-а? Так о чем ты хотел поговорить? Черт бы побрал Джисона. Сынмин смотрит последний раз в карамельные глаза, прежде чем отводит глаза в сторону и прислоняется к стене для поддержки. Раз, два, три… Вздох. — Ты мне нравишься. Он сказал это. Он действительно сказал это. Сынмин застывает, после этих слов все останавливается — и сердцебиение, и время, и дыхание Хенджина. На секунду он обо всем забывает. Хенджин судорожно выдыхает и молчит. Молчит. Это заставляет все внутри Сынмина перевернуться от волнения. Здравый рассудок возвращается к нему и ему хочется удариться о стену. — А… — теряется Хенджин, — я… извини, Сынмин. Извини, Сынмин. — Но у меня уже есть омега, который мне нравится. Есть омега, который мне нравится. Собственно, чего Сынмин ожидал. Он простой, невзрачный бета, с которым можно убить время — для Хенджина, для всех. Ничем не примечательный и непривлекательный бета с музыкального. Не омега. По крайней мере, не такой, какой нравится Хенджину. — А… ясно, — говорит он спустя несколько секунд размышлений, — я просто… ничего. Извини, что побеспокоил. Пока, — он натягивает улыбку на лицо и даже не поднимает глаз на Хенджина, быстрым шагом удаляясь оттуда, а затем срываясь на бег, когда альфа кричит ему вслед: — Сынмин, постой! Но Сынмин не останавливается и бежит быстрее, обжигая лицо холодным ветром и надеясь, что это выветрит все его мысли. К черту такси, к черту Джисона, к черту все. Так он добирается да самого общежития. Все-таки он, как и хотел весь день, заваливается на кровать — уставший и выжатый как лимон, даже не умываясь, и тупо смотрит в потолок. Нет сил (и желания особо тоже) даже на то, чтобы переодеться. Омега внутри ожидаемо скулит, Сынмин даже не собирается его затыкать. Вдох-выдох. Не следовало ожидать чего-то большего. Завтра пятница — потом суббота, воскресенье, и до экзаменов рукой подать. Нужно просто пережить эту неделю с лишним, а на каникулах уже и забудется про это. Он буквально заставляет себя встать, пойти принять душ и сесть за стол писать конспекты и заучивать все темы — только с забитой и уставшей головой это получается плохо, и Сынмин забивает на это уже на второй теме по культурологии. Сидит допоздна — он на время не смотрит, но Джисон приходит. — Ты че не спишь? — спрашивает тот, кидая вещи по местам. — К экзаменам готовлюсь, — вздыхает Сынмин. Несколько секунд на раздумья. — Я признался ему. Джисон замирает на секунду, переваривая информацию, а потом ахает и подлетает к нему: — И как? — улыбается и сверкает. «А по мне, наверное, не видно», думает Сынмин. — Невзаимно, — он возвращается к конспектам и игнорирует потускневшего Джисона, — ему нравится одна омега, — он старается вести себя абсолютно безразлично, но Джисон все равно видит его настоящее состояние. — Эй, — мягко зовет тот. Сынмин не отзывается и даже не смотрит на него, поэтому Джисон аккуратно кладет руку на его плечо и притягивает к себе для объятий. И то ли отказ Хенджина так влияет на него, то ли действие блокаторов подходит к концу и чувствительный течный омега выходит наружу, Сынмин просто утыкается в грудь друга и позволяет слезам скатиться вниз. А потом он плачет. Громко и много, а Джисон молчит и успокаивает поглаживаниями по спине и своим запахом. — Ну и пошел он нахуй, — было единственное, что сказал Джисон, когда Сынмин плакал.

***

В пятницу утром Сынмина снова от течного бреда будит Джисон, он закидывается таблетками, собирается кое-как — старший омега даже помогает ему собрать все нужные тетради, потому что у Сынмина все еще не варит голова, и до университета они идут вместе. Он едва отсиживает первую пару — слабость во всем теле сильнее обычного, и даже сильные подавители течки не скрывают эти симптомы, у него высокая температура и он весь потеет. Сынмин готов грохнуться от слабости прямо там. Сидят в кафе после первой пары они только вдвоем — Чанбина, на удивление, нигде не видно, и запах Хенджина нигде не слышно, и он может кушать в относительном спокойствии. В итоге со второй пары его отпускает учитель, когда видит его ужасное состояние, и он доползает до общаги и своей комнаты, где ложится спать и просыпается от сильной волны течки. Сынмин не знает, почему на этот раз течка у него особенно сильная — может быть, ежедневный и частый прием блокаторов и подавителей сыграл на его организме роль и он дал сбой, — будь Сынмин в состоянии думать, он бы склонился к этому варианту, но сейчас ему просто не до этого. Сейчас он корчится от боли во всем теле и обильно потеет, из его заднего прохода вытекает природная смазка — ощущения непривычные, но не забытые, и самые неприятные, особенно когда внутри так пусто. Сынмин часто-часто дышит и крутится в постели до тех пор, пока его лба не касается что-то холодное, и его носа не достигает запах Джисона. Затуманенными глазами видит его обеспокоенное лицо, когда его приподнимают и подносят стакан воды к сухим губам. — Почему твоя течка такая сильная? — хмурится Джисон, когда Сынмин плюхается обратно на постель. У него не хватает сил даже на то, чтобы просто пожать плечами, и только вздыхает. В итоге Джисон дает ему выпить подавители и спустя некоторое время он может более-менее спокойно передвигаться и думать. — Ты что так рано дома делаешь? — спрашивает он. — Отпросился. Тут тебя вообще раскумарило. У Сынмина все еще побаливает голова и он лежит, не двигаясь, все еще не понимая, что его привело к такому состоянию, но отходить он будет еще долго. Он все еще считает, что быть бетой лучше всего. На весь день у него нет сил, состояние стабильно ослабленное, библиотекаря он предупредил о том, что его сегодня не будет, и просто бездумно лежал в кровати, пока Джисон бегал туда-сюда и готовил кушать, каждые пять минут проверяя Сынмина. Тот, в конце концов, в безопасности в своей постели, заснул с мыслями о сладком запахе. На следующий день его состояние не улучшилось ни разу, а если уж и честно, то только ухудшилось. Сынмин ранним утром в бреду каким-то образом встал и пошел в ванную, чтобы взять грязную кофту, которую два дня назад ему дал Хенджин и которую он забыл вернуть — и он вообще не помнит об этом. Очнулся он, уткнувшийся носом во все еще пахнущую альфой кофту, от пристального взгляда Джисона. — Какого хера… — произнес он, — откуда у нас кофта Хенджина вообще. Сынмин ни слова не понял, но потом он осознал, что он окружен запахом корицы, и его затуманенный мозг наконец сообразил, что это вообще такое. — Хенджин дал, — усталым и хриплым голосом ответил он, зарываясь лицом в кофту. Джисон вздохнул и пробормотал что-то, чего Сынмин услышать или переварить уже не смог. Ему хочется просто вдыхать без остановки этот запах и чувствовать себя в безопасности. Он всего-лишь на пару дней использует одежду Хенджина, а потом постирает десять раз и отдаст, будто ничего и не было. Сынмин слабый омега, который хочет своего любимого альфу рядом, а особенно в период течки, когда он самый уязвимый, какой только может, когда рушится весь его образ неприступного беты и он становится плаксивым и нуждающимся омегой. Просто создаст иллюзию, что Хенджин с ним, что он его любит и вместо несчастной ткани у Сынмина в руках альфа — это ведь совсем ненадолго… потом, когда он придет в чувства и к нему вернется его здравый рассудок, он ударит себя несколько раз, и за летние каникулы остынет к Хенджину, продолжая быть для всех остальных бетой. Хенджин, Хенджин, Хенджин… мысли вертятся только вокруг желанного альфы, ни о чем Сынмин больше не может думать в таком состоянии, дрожа как осиновый лист, когда он забивает свои легкие любимым запахом. Руки дрожат, голова кружится, а все тело потеет. Сынмин прижимает кофту к себе и сворачивается на кровати клубочком, засыпая и не слыша шума Джисона и того, как он куда-то уходит, оставляя его одного с кофтой Хенджина.

***

Просыпается он в абсолютно разбитом состоянии, все еще цепляющийся за кофту как за спасательный круг. Заторможенный мозг не понимает, почему любимого запаха стало только больше, хотя он должен только выветриваться с кофты, и омега ведет себя довольнее обычного — Сынмин, честно, не знает почему. Он нутром чувствует на себе чей-то взгляд — первой мыслью было, что это Джисон, — и отрывается от кофты, фокусируя глаза впереди себя. На него смотрит пара изумленных глаз, и Сынмину нужно всего пять секунд, чтобы понять, что это Хенджин. Его рот широко раскрыт и он шокировано смотрит на течного омегу, который использует его кофту, как подушку для объятий, не в состоянии связать и двух слов. Конечно, первой реакцией Сынмина становится расплакаться. Он всхлипывает и утыкается обратно в кофту, разражаясь рыданиями там. Хенджин пришел сюда забрать свою кофту, а застает вместо привычного беты, недавно признавшегося ему в чувствах, течного омегу, который не собирается отпускать его одежду и просто плачет при виде него — как Хенджин отреагирует на это, он даже и не знает. Сынмин не осознает, что его поднимают и тянут к себе, пока он не прижимается носом в крепкую грудь и его не накатывает волной сильного запаха, которого он так желал в последние дни; чужая рука держит крепко за спину и не отпускает, а другая поглаживает по вспотевшим волосам, пока на ухо шепчут всякие глупости вроде «мой омега» и «не отпущу». Сынмин утопает в запахе корицы и голосе, наполненным любовью и заботой, он полностью расслабляется в руках альфы, а омега наконец берет верх: ластится к любимому альфе, плачет и цепляется за него, мурлычет, когда судорожный шепот достигает его ушей. Сынмин не может разобрать, о чем говорит Хенджин, его уже клонит в сон, когда он крепко и надежно прижат к груди альфы и дышит его ароматом. Все внутри становится спокойным и он засыпает прямо на руках Хенджина.