Мой Темный айдол

Ликорис и Бьяру вошли в тройку лучших. Их ждал концерт в Ивари-холле. Выступать с той песней, что принесла успех, оказалось совершенно не обязательно. Румаи был этому несказанно рад. Все же «Сказание о Герое» оставалось необычайно длинным и сложным произведением. Не для выступления на публике. Такое проще воспринимается дома – с агрегата. Или с коммуникатора – через наушники.       Вместо этого в ход предстояло вновь пустить шаманский вариант с мрачными этническими песнями. Колдовская свеча была отлита. Магические ширмы – подготовлены. На ширмах обычной краской изобразили леса и лесных духов. А видимой лишь в темноте колдовской — поверх нанесли руны. В этот раз выключение света не планировалось. Так что шаманские знаки никто не должен был ни увидеть, ни почувствовать. Сценические одеяния решено было оставить прежними. Подобное редко практиковалось среди айдолов. Но аракаи было важно использовать посох и бубен. А с другими одеяниями они бы не сочетались.              В день выступления все изрядно нервничали. Очень многое могло пойти не так. Прибыть пораньше, подготовиться, всё перепроверить.       Троим победителям предстояло весь вечер развлекать высшую знать – петь по очереди. Первое место, второе, третье – по одной песне, а потом снова два часа к ряду.       Выступление Бенедикта началось блестяще. Он исполнял композицию красиво и вдохновенно, как никогда раньше. Публика уже готовилась восхищенно рукоплескать таланту, но вдруг… певец запнулся. Совершенно неожиданно и не в самом сложном месте. Голос дрогнул и сорвался. Напряжение всех этих месяцев наконец дало о себе знать. Нервы бедняги уже давно были на пределе. И это не могло не сказаться на качестве его работы.       Титаническим усилием воли юноша сумел выправить ситуацию и завершить выступление. Но аплодисменты оказались весьма жидкими. По залу пробежал неодобрительный шепоток — «Как-то рано он спекся. Сдает уже спустя несколько месяцев? Обычно они держатся хотя бы два года. Не за это мы платили! И это лучший из лучших?»       «Кажется, Бене конец. Ульрих его не простит. Это было неизбежно и могло случиться в любой момент. Но благодаря принятому мной сегодня зелью удачи – произошло именно сейчас. Теперь у бедного Голдена нет иного варианта выжить – только принять предложение.» — думал меж тем аракаи, чувствуя небольшую неловкость за ситуацию с Бенедиктом.       Шаман и его бек-вокалист следующими вышел на сцену и отлично исполнили свою композицию. Их успех был гораздо оглушительнее на фоне провала золотоволосого.       Но Румаи пел, думая о другом. И аплодисментам не радовался. Расположение знати корпорации Малгрейн было последним, что его волновало. Теперь настала пора переговорить с Бенедиктом. От этого разговора зависело все.              Ульрих ворвался в гримерку Бене. Айдол сидел на полу, прислонившись к стене спиной и закрыв лицо руками. Он был совершенно обессилен и похож на сломанную куклу. Оллден грубо схватил своего исполнителя, поднял за грудки и прижал к большому ростовому зеркалу, чуть не разбив дорогое стекло. Колдун полыхал гневом.       — ЧТО ТЫ УСТРОИЛ, ПАРШИВЕЦ?! Решил меня опозорить?! – орал менеджер.       Бенедикт не отвечал, только плакал, безвольно болтаясь в руках своего мучителя.       — А НУ ГОВОРИ! – еще больше злился Оллден.       Когда певец снова не отреагировал, Ульрих грубо швырнул его на пол.       — Этот испорчен. Придется искать нового. – вздохнул он устало и покинул гримерную.       Двое журналистов, работающих в действительности на Черного ворона, мигом кинулись к менеджеру. В их задачу входило отвлечь Оллдена интервью, так чтобы не подпустить его к Бенедикту в ближайшие четверть часа. Зачем это нужно они не знали. Правильно осветить в прессе фиаско Голдена было важно для торговца, и он мигом согласился. Изначально тема интервью планировалась иной, но так вышло даже лучше – намного достовернее.              Стоило Ульриху в компании журналистов удалиться, в гримерную Бенедикта, используя Скрытность, проскользнул шаман. Здесь он скинул эффект незаметности и опустился на колени у лежащего на полу айдола. Темный эльф влил в рот пострадавшему немного исцеляющего состава. Бене закашлялся и с трудом разлепил веки.       — Пришел поиздеваться? – тихо спросил золотоволосый максимально несчастным голосом.       «Хорошо. Серьезных повреждений нет. И рассудком пока не тронулся.» — с облегчением оценил Румаи.       — Нет, помочь… — с сочувствием отозвался шаман. Ему и правда было искренне жаль бывшего одноклассника. Тот конечно натворил много плохого в Вестроуде, но уже расплатился за все сторицей – с лихвой.       — Мне уже не помочь. Вечером менеджер убьет меня за провал. – отозвался Бенедикт.       — А что если я скажу, что можно убить Ульриха до того, как он убьет тебя? – прищурился темный эльф. – И вырваться на свободу.       Наверное, в обычной ситуации Бенедикт бы и слушать не стал. Посчитал безумием и опасной чушью. Но сейчас отчаяние накрыло его с головой, постоянное насилие диссоциировало с реальностью, все тело болело, а впереди маячила гибель. Почему бы не рискнуть всем ради призрачного шанса спастись? Все равно иначе только погибель.       — Я слушаю… — отозвался Голден.       Умертвить того, кто истязает тебя и получить возможность сбежать от палача – это не преступление, а самооборона.       Шаман принялся рассказывать основные моменты плана. О том, что надо выпить особое зелье, которое принесет удачу, строго в определенное время зажечь свечу и не давать ей погаснуть, о том, что явится нечто необычное, уничтожит менеджера Бенедикта и выведет юношу из особняка.       — Тебя будет ждать платформа с надежным водителем. На ней ты покинешь Альзу. Окажешься среди Черных воронов. Они примут тебя, помогут. И главное – попытаешься выдать меня или мятежников Ульриху в обмен на прощение – я узнаю. Оллден тебя все равно не простит и убьет. Не сегодня, так завтра. А второго шанса на побег не будет. – сурово предупредил шаман в завершение рассказа.       — Я не выдам. – пообещал Голден, принимая флакончик, свечу и небольшой жезл. Не врал. Айдол выпил «жидкую удачу» и спрятал свечу с жезлом в сумку – в потайной карман. Обе вещицы не сканировались.       — Держись! – аракаи ободряюще потрепал нового товарища по плечу и снова применил Скрытность, покидая гримерную.       Бене какое-то время сидел на полу, осознавая творящиеся перемены.       «Теперь я понимаю, почему никак не мог достать Румаи в школе!» — с усмешкой подумал он.       Заходя в эту комнатку, Голден был в отчаянии. Сейчас же впереди, впервые за эти месяцы, сияла надежда.       Дверь приоткрылась. Заглянул специалист по сценическому образу.       — Ледяная цитадель завершает номер. Вам скоро выходить. – напомнил он.       — Помогите мне привести себя в порядок. Пора покорять публику! – улыбнулся певец.       Собеседник был удивлен его бодрым тоном. Он полагал, что юноша сейчас в отчаянии и его придется приводить в норму и уговаривать выйти на сцену. Вместо этого Голден был активен и весел как никогда прежде. Даже глаза полыхали светом. То, что свет этот недобрый и предвещает кое-кому скорую смерть, специалист по сценическому образу не знал. Да и лихорадочного надрыва – предвестника истерики – в голосе певца не услышал.              Вторая песня была исполнена Бене так хорошо, что зал содрогнулся от оваций. Казалось бы, айдолу простили недавний промах. Даже Ульрих, не ожидавший, что его сломанная кукла так быстро придет в себя и реабилитируется, всерьез задумался о том, чтобы просто избить певца, а не убивать его.       «Может что-то из него еще можно выжать.» — подумал он.              «Ульрих почти перестал злиться на меня. Если рассказать ему о шамане и мятежнике, то вообще простит!» — подумал Голден в секунду слабости, но мигом одернул себя. – «Если бы не исцеляющее зелье и зелье удачи от Румаи, я бы здесь не стоял. Не смог бы выйти на сцену и умер вечером. Аракаи прав – сдав его, я лишь на неделю или месяц отсрочу свою кончину.»              После Бенедикта Истхавена снова выступали Румаи Тхарза и Бьяру.       «Класс Ликориса – шаман! Как я мог не понимать этого раньше. Он же даже не скрывается – открыто носит атрибутику!» — с удивлением осознал Ульрих. Скан по-прежнему молчал, доказательств не было. Но торговец и так все понял. Он сидел один в дорогой лучшей ложе концертного зала и вслушивался в звучание голоса своего противника. Оллден извлек из сумки артефакт проклятья и настроил его на Румаи. Для эффекта нужно было знать направленность магии жертвы и пробыть с ним под одной крышей хоть полчаса.       «Ты скоро умрешь, чернокожий эльф. И тогда никто не защитит Дариеля.» — думал Ульрих, — «Уже через несколько часов отправишься вслед за своими никчемными родичами.»              Присутствовавшие в зале духи осознали угрозу для шамана и принялись действовать. Часть эффекта отразила защита, часть – духи-псы, но главный удар принял на себя Хинсу.       С воплем «Господин!» тигр кинулся на перерез темной стреле черной плотной энергии. И поглотил ее, пополнив свой запас маны. Проклясть духа фактически невозможно. Можно осквернить его место силы и тогда он затемнится. Дух станет падшим, если перейдет черту и позволит себе слишком много зла. Но погибнуть от проклятья – едва ли… Так что фамильяр особо не рисковал.       Но до Румаи долетели «брызги» опасной маны от артефакта Ульриха. Он вздрогнул и побледнел. Но все же сумел допеть композицию. Наверное, если бы не зелье удачи – тут бы его земной путь и завершился. А так – недуг на пару –тройку дней. Но вечером предстояло как-то проводить опасный ритуал.       «Румаи, как ты?» — едва шаман оказался в своей гримерке, верный фамильяр уже был подле него.       «Я в порядке. Спасибо, Хинсу!» — поблагодарил аракаи.       «Прости, что не смог прикрыть полностью…»       Полуэльф отмахнулся: «Ты и так сделал все, что мог.»       «Колдовать вечером сможешь?!» — с волнением уточнил тигр.       «А куда я денусь?» — вздохнул Румаи. Чувствовал он себя не очень-то хорошо – голова кружилась, накатывали слабость и тошнота. Но теперь магическое действо переносу не подлежало.       — Ты такой бледный. Что произошло в зале?! – не меньше волновался техномаг.       — Проклятье от Ульриха. К счастью, Хинсу защитил меня. Лишь слегка задело «осколками». – заверил шаман, — Я в порядке!       Рыжий закусил губу, не вполне веря словам товарища про «в порядке».                     На сцену снова вышла «Ледяная цитадель». Потом – Бенедикт с еще одной потрясающей композицией – и вновь полнейший успех. Можно было бы подумать, что айдол реабилитировался, но… никто не забыл его промах. «Предупреждение» уже было. Второй срыв точно станет последним.       Новая песня Ликориса и Бьяру, выступивших после Голдена, звучала как-то особенно зло, яростно и мрачно. Слушатели приняли это за манеру исполнения, хотя эффект был вызван болью и усталостью главного вокалиста.       Шаман и техномаг уступили место Джошу и Лианне, радуясь тому, что третий круг выступлений оказался последним. В гримерке аракаи просто сполз по стене и какое-то время лежал без сил.       — Румаи! – Бьяру в панике потряс его за плечо. Полуэльф не отзывался.       Именно в таком виде их застал Дар, решивший проведать своих айдолов.       После порции исцеляющего зелья Румаи удалось немного привести в чувство и довести до транспортной платформы. Компания отправилась домой, волнуясь о состоянии темного эльфа и о том, как теперь проводить ритуал.              А на Бенедикта продолжало действовать зелье удачи. К счастью, выданные Румаи свечу и жезл никто не обнаружил, и юноша без проблем пронес вещицы в свою комнату. Певец спрятал ценности в ящик стола.       Когда к нему без стука вошел Ульрих – айдол ожидал этого.       — Ты ошибся сегодня… — тихо проговорил Оллден.       — Всего одна ошибка на три блестяще исполненные песни. – осмелился возразить Голден.       — Ты стал дерзок и споришь со мной. – медленно и весом заметил господин.       — Я бы не посмел. – отозвался Бенедикт. Он очень старался, чтобы в его голосе не звучал вызов.       — Придется тебя проучить. – вздохнул Ульрих. Зелье удачи по-прежнему действовало. Но оно увеличивало вероятность самого благоприятного исхода из возможных. Вероятности, что Оллден не накажет певца за промах просто не существовало.       — Я… больше не буду. – на этот раз Бене говорил и правда испуганно.       Но Оллден уже извлек из сумки жезл. Артефакт был боевым, но на минимальной мощности причинял боль, а не убивал. Вокруг навершия жезла потрескивали разряды. Когда менеджер покинул комнату своего певца, тот лежал на полу без чувств. А из носа сочилась кровь.       Бене пришел в себя через час. Он бросил взгляд на часы и испугался. Оставалось лишь несколько минут до указанного Румаи времени. Голден с трудом поднялся, утер рукой кровь и извлек свечку из ящика стола. Суматошный поиск магической зажигалки. Потом огонь все никак не хотел заниматься. Фитиль загорелся ровно в назначенное время – юноша еле успел.       Бене вздохнул с облегчением. Он справился! Теперь оставалось лишь ждать и хранить свечу.              Незадолго до этого в особняке Дариеля.       — Ты и стоять не в состоянии! – спорил Дар.       — В состоянии. В любом случае – нельзя никого пускать в ритуальный круг.       — Придется. Я буду тебя поддерживать тебя и вливать энергию. – не сдавался алхимик.       — Да не нужна мне твоя помощь! –огрызнулся шаман.       — Нужна. Но ты стесняешься это признать, упрямец!       — Почему именно ты? – поинтересовался Румаи, — Во мне два метра. В тебе намного меньше. Ты меня не удержишь.       — У меня самый большой запас маны из всех присутствующих – после тебя. И самая мощная аура. Мне будет безопаснее всего. – напомнил глава Талья.       Румаи проворчал что-то в ответ, что Дариель посчитал согласием.       Так или иначе в заклинательный круг – к счастью приготовленный заранее – они шагнули вместе. Дух мести явился почти сразу. Он был слеп, ибо месть порой слепа. Часть его острых хвостовых шипов загибалась, раня само существо, ибо месть ранит и того, кто мстит. У существа была огромная пасть и лапы с длинными когтями – ибо месть кровожадна и яростна.       Дариель в первый момент вздрогнул. Он впервые увидел духа за счет тесного контакта с шаманом и нахождения в центре пентаграммы, но почти сразу взял себя в руки. Не хватало еще своей паникой помещать Румаи, который и так еле стоял, и возможно рухнул бы, не придерживай его зельевар за талию.       Все остальные, согласно инструкции, ждали в здании. Помощи ждать было не от кого.       Дух уставился невидящим взором в лицо шамана, сканируя его ауру. Существовала вероятность, что месть обернется против мстящего и первым убьет того, кто ее призвал. Шаман максимально снизил эту вероятность, но все равно волновался. Тварь проверяла градус ярости в душе темного эльфа. И его право на отмщение. С правом все было в порядке. Ульрих совершил много плохого и вообще, и лично Румаи, и его близким. Что до внутренней ярости…       Шаман ощущал, как к нему прильнуло мягкое теплое тело Дара. От Тальи восхитительно пахло ванилью, корицей и сладкой сдобой. Это порядком отвлекало от злости. Дух мести не нашел за что зацепиться – шаман не потерял голову от жажды отмщения и вполне контролировал себя. Монстр отправился к цели, ради которой его призвали. Он ощущал вдалеке свет и тепло свечи — они манил его.       Румаи и Дар облегченно вздохнули, когда существо скрылось. Им оставалось лишь ждать в центре ритуального круга. В осеннем саду было прохладно, и шаман с алхимиком теснее прижались друг к другу. А существо тем временем пересекло почти весь город и добралось до особняка Ульриха Оллдена.