Аушка-психушка

      В столовую все пришли выспавшимися и хорошо отдохнувшими.       Правда, некоторые пациенты, как заметил Непомнящий, недовольно поглядывали на раскрасневшуюся и вымазанную в грязи после утренних упражнений Лизу. Она прихрамывала, однако весёлого настроя не теряла и с нетерпением втягивала носом воздух, силясь узнать, что приготовил им на завтрак повар. Печальный уборщик следовал за ней по пятам, вытирая дорожку из грязи.       На завтрак подали овсянку.       Главсанитар довольно кивнул, глядя, как из поварёшки в тарелки течёт ароматная каша. Геркулес! Сколько силы в этом, казалось бы, простом злаке. Однако пациенты его энтузиазма не разделяли.       Эдик отодвинул поднос куда подальше.       – Опять овсянка! – фыркнул он. – Они что, собрались нас всех голодом заморить?       К нему подсели Коля и Лёха, и Художник скривился.       – Так ты сам ничего не ешь. Попробуй хоть, – Коля дружески протянул товарищу полную ложку. – Сладкая.       Эдик брезгливо отодвинул её от лица тыльной стороной ладони.       – Всё понятно, – сказал он. – Я тут умру. В окружении психов.       – Ну, не преувеличивай. Поверь, со мной бывали передряги и похуже – и ничего, вот он я! – Коля засунул ложку в рот. – Не зря же меня зовут Путешественником.       – Ну вот, началось.       – Я бывал в диких джунглях и в песчаных дюнах, бороздил просторы океана на крошечном плоту…       – …который, наверное, назывался «Кон-Тики», – хмыкнул Лёха.       – Не перебивай! И вообще, откуда ты знаешь, ведь я ещё не рассказывал о том путешествии… Я выживал в сибирских лесах, моё имя звучало на устах жителей Эльдорадо! Эдик закатил глаза.       – Ага, конечно. Заткнись, а? Надоел уже книги пересказывать, все их давным-давно читали.       Путешественник удивлённо заморгал.       – Такого не может быть, я же ещё не выпустил автобиографию.       – Хмпф!       Художник отвернулся, давая знать, что не желает больше слушать чужих бредней. Он ткнул пальцем "Заключённого" и перешёл на шёпот:       – Ты, послушай.       Тут Непомнящий напряг слух.       – Что? – сквозь жевание пробормотал "Заключённый".       – Мне нужна вилка. У тебя остались?       – Решил всё-таки каши поесть?       – Пфф. Так есть или нет?       – Даже не пытайся. Уж кому-кому, а тебе, сумасшедшему, царапающему себе вены, я вилки ни за что не доверю.       – Да ты!.. Как ты смеешь препятствовать моему искусству?! Я – великий художник Эдгар, и!.. – он осёкся, получив ложкой по лбу.       – Ты Эдик. И вилок от меня не дождёшься.       – Что это у нас за разговорчики? – Непомнящий опустил руки на стол, да так, что аж подносы подскочили. – Больше двух говорят вслух.       Эдик задрал нос и отвернулся, скрестив руки на груди. На лбу его краснело пятно от ложки со следами овсянки. Коля заворожённо смотрел, как растекалась лужа от опрокинутого стакана.       – Опять компота лишили... — расстроился он. – Я думал, вы наш главсанитар, а не главнадзитарель.       – Как главсанитар, я отвечаю за безопасность своих подопечных.       Непомнящий исподлобья оглядел столы. Пророк поймал его взгляд и быстро отвернулся, поглаживая плюшевую сову. Подальше, за крайним столиком, сидел ещё пациент. Это был тот, седенький, который не хотел вставать в общий строй. Непомнящий уже успел забыть о нём. Вот и сейчас тот словно прятался ото всех в углу.       – Кстати, а где Емельян? – спросил главсанитар. – Что-то я не вижу его в столовой.       – Так он в «лёгком» лежит, а сейчас завтракает «острое» – ответил Лёха.       – Что ещё за острое такое?       "Заключённый" улыбнулся:       – Вы точно врач?       – Не врач, а главсанитар! – вскинул палец Непомнящий. – Чувствуй разницу, салага.       Пациент посмотрел на главсанитара и почесал затылок.       – Не могу поверить, что раскрываю вам эту страшную тайну, но в остром отделении содержат буйных сумасшедших, вроде нашего Эдика.       Щёки Художника тут же налились пунцовым цветом:       – Ты сам в "остром", идиот.       – Я-то тут по ошибке. И не смей звать меня идиотом!       – А ты не смей мне указывать!       «Разные отделения, значит…», – главсанитар накрутил ус и ушёл в раздумья, пока двое в очередной раз цапались, как дворовые коты. – «Что ж, это заведение ещё безобразнее, чем я предполагал. «Острые», «лёгкие» – ерунда! Коллектив – он и есть коллектив, в нём все должны быть вместе».       – Или ты попросишь у меня прощения, или я объявлю тебе бойкот. – показал пальцем на Лёху Эдик.       – Я буду только рад, – ответил Лёха.       Он уже шаркнул ножками стула, собираясь уйти, но его отвлёк радостный возглас Лизы:       – Письмо, письмо, мне пришло письмо!       Непомнящий оглянулся на шум. Он и не заметил, как в столовой появился новый человек: высокий парень деревенской наружности, державший в руках ведро. Лицо не особо умное: лыба от уха до уха. "Слишком радостный, – подумал главсанитар, – Подозрительно это, не задумал ли чего".       Неугомонная Лиза уже шарила по карманам парня:       – Что, сегодня посланий нет?..       Тот покачал белобрысой головой и поправил красную фуражку. Увидев, как скуксилась девушка, он выудил из кармана бумагу с ручкой, быстро что-то начиркал и с глупой улыбкой протянул Лизе. Та просияла:       – Спасибо! – схватив листок, она проскакала на своё место, где с оживлением принялась читать послание.       Непомнящий, усевшись, подпёр кулаком подбородок.       – Везёт, – сказал Коля, когда Лиза прижала листок к груди. – Мне вот простого письма мало. Другое дело, если из писем составить книгу... Вот такую примерно, – он пальцами показал предполагаемую толщину, и она внушала уважение. – Тогда было бы, что почитать! И желательно, чтоб без неразделённой любви.       Мальчуган в фуражке улыбнулся счастливой Лизе, когда та дочитала послание, и принялся смахивать с тарелок объедки.       – Эй, Почтальон! – окликнул его Лёха, вскинув руку. — Поди-ка сюда.       Услышав, как его зовут, паренёк подошёл к столику. С его лица не сходила широкая дебиловатая улыбка от уха до уха.       – У тебя листков не осталось?       Почтальон кивнул и, вытащив лист и ручку, положил их перед «Заключённым».       –Хм? – мрачно поинтересовался Эдик, когда Лёха широким движением выписал последнее слово и протянул письмо Почтальону.       – Вот, передай нашему Ван Гогу.       Получив письмо, Эдик бегло прочёл его и, красный, как рак, затребовал чистый лист. Тем не менее, над текстом он не торопился, аккуратно и тщательно выводя завитушки. Завершив всё изящным росчерком, он сложил послание вчетверо и передал Почтальону.       – Ответ не требуется.       Лёху это не остановило, и вот уже Почтальон с виноватым видом протянул Художнику клочок бумаги. Прочтя записку, Эдик гневно скомкал её и швырнул в «Заключённого»:       – Сам ты иди туда, сколопендра!       Больше они не разговаривали и письмами не перекидывались. Пожав плечами, как бы извиняясь за участие в бумажной потасовке, Почтальон вернулся к сбору недоеденной каши.       Возмущению Непомнящего не было предела: мало того, что эти сопляки портили общий дружеский дух коллектива, так ещё и восхитительный, питательный геркулес отправился прямиком в мусорное ведро.       Не в силах более оставаться наблюдателем, Непомнящий поднялся из-за стола, подошёл к Почтальону и тенью склонился над ним.       Парень поднял голову: несмотря на то, что он был выше, он умудрялся улыбаться ему снизу вверх, пока главсанитар прожигал его взглядом сверху вниз. Повисло странное молчание. Паренёк вопросительно склонил голову.       – Со старшими здороваться надо, – наконец назидательно поднял палец Непомнящий.       На лице паренька отразилось понимание. Он кивнул, однако ничего не сказал — словно воды в рот набрал, честное слово! — и вместо этого зашуршал рукой в кармане.       "Здравствуйте." – написал он на листе. – "Меня зовут Виктор. А вас?".       – Ну нет, – Непомнящий отбросил лист, и тот прилетел прямо в лицо проходившего мимо уборщика. – Будь мил, скажи словами.       Он забрал ведро и заглянул внутрь. На дне чудесный геркулес перемешался с другими пищевыми отходами.       Парень, продолжая улыбаться, растерянно захлопал глазами и отрицательно замахал руками. Он потянулся за ведром, но главсанитарское грозное "имя!" его остановило. Почтальон что-то замямлил.       – Говори громче! Куда несёшь? – Непомнящий кивнул на ведро. Каждая порция геркулеса теперь стояла у него на учёте.       – В-ви-ви… – бормотал парень, – Вик....       Неловкость нарастала, Почтальон мялся на месте, явно не зная, куда себя деть. Главсанитар напирал всей своей массой, и он смущённо попятился в попытке осторожно обойти Непомнящего, однако грудь того оказалась широка и отсекла всякую дорогу к бегству.       – Что ещё за Вик?       Парень оживился, даже взгляд стал более осмысленным. Он что-то промычал, сбился, снова попытался сказать. В конце концов Почтальон взял Непомнящего за рукав и потянул, приглашая куда-то. Оглянувшись на пациентов, которых уже опекала тётя Валя, Непомнящий решил, что ничего страшного не произойдёт, если он на минутку отлучится.