Всё, что бы ни происходило в настоящий момент, является необходимым.
Неизвестно.
6 августа. 1989 год. — Алла Васильевна, давайте я вам помогу, — Кристина, опомнившись от ухода Пчёлкина с отцом, подошла к женщине, что хлопотала над едой. Видно было, Алла чрезвычайно благодарна Кристине. Алла оторвала взгляд от миски с тестом и глянула на девушку. Кристина закатала рукава водолазки и взяв тарелку, принялась взбивать яйца, краем глаза заметив как Алла Васильевна улыбнулась. — Да я бы и сама справилась, Кристин, — отозвалась Алла Васильевна, не переставая глядеть на Гронскую. Та лишь отмахнулась, продолжая своё дело. — Ну ладно. Ты мне расскажи, как у тебя с Витюшей? Всё нормально, не обижает он тебя? — Ну что вы, Алла Васильевна, — начала Кристина.— Он меня не обижает, наоборот защищает, заботится обо мне всегда. — Как же я рада, что вы с Витей вместе, — улыбнулась пуще прежнего женщина, а по лицу расползлись морщины.— Он хоть за ум взялся, девушку достойную нашёл. А то раньше всё гулял, как бандитюга какой-то. Каждый вечер уходил куда-то, а потом под ночь приходил. А сейчас вообще другой, будто подменили. Гронская от этих слов зарделась, опуская голову вниз. Облизнув губу, она вновь подняла взгляд на женщину, и разинула рот, чтобы ответить, но промолчала. Не завидев этого жеста, Алла продолжала. — Вот что любовь делает с людьми… Кристина покачала головой, переводя тему. — Алла Васильевна, вы лучше скажите, как здоровье у вас? — Ой, да ничего нового! — отмахнулась женщина.— Врач лечение назначил, вот сейчас буду копить деньги на лекарства, на врачей этих, будь они пропадом. Не в обиду, Кристин. — Какие бы врачи не были, а лечиться надо, Алла Васильевна, — вздохнула Кристина.— Здоровье важнее всего. — Да мне уже померать надо, недели лечиться. — Алла Васильевна, ну вы что такое говорите? — произнесла Гронская, взглянув на женщину.— Вы у нас ещё долго жить будете, что вы. — Вот с внуками поняньчусь, тогда и помереть спокойно можно, — отозвалась Алла, расскатывая тесто на деревянной дощечке. А девушка тут же замерла, стоя с вилкой в руке и удивлённо глядя на женщину. Та же, почувствовав взгляд, посмотрела на Кристину.— Кристин, ну ты будто об этом не думала. Гронская лишь облизнула пересохшие губы и положив миску со взбитыми яйцами, оперлась поясницей об кухонный гарнитур, складывая руки за спину. — Ну, думала… — Ну вот, тогда чего краснеешь сразу? — хохотнула женщина.— Правильно, что думала. Вот ещё чуть-чуть подождать, и не заметишь, как невестой станешь. — Алла Васильевна, — рассмеялась девушка, нарочито ухватившись за живот.— Я пока замуж не собираюсь. Мне отучиться хотя бы. — Ты, кстати, куда пойдёшь? Алла Васильевна, которая только недавно узнала от девушки, что та бросила учёбу ещё в её начале — отнеслась вполне спокойно. Лишь покачала головой с тяжёлым вздохом и перевела тему, не горя желанием проводить время с Кристиной разговорами об учёбе. — Да я не знаю, — честно ответила Гронская, пожав плечами.— На юриста я больше не хочу, душа не лежит к этому. Преподаватель сразу нет, не люблю эту работу. А так, больше вариантов нет… — А врач? — поинтересовалась женщина, вытирая руки сухой тряпкой, что лежала на столе.— У тебя же мама врач, и ты пойди. — Врач, — протянула Кристина.— Ну, он какой-то… — Какой? — Ну не знаю, — девушка оттолкнулась от гарнитура и плюхнулась на стул, переводя дыхание.— Никогда об этом не задумывалась. — А ты сейчас задумайся. Ещё времени много, экзамены сдашь. — Да кто меня примет-то? Я уже забыла всё, из школьной-то программы. И поздно уже, раньше думать надо было. — Вспомнишь, значит, — Алла Васильевна вздохнула, завидев замешательство девушки. Она отошла от рабочего места, присаживаясь рядом с Кристиной, кладя на её ладонь свою, одаривая теплом.— Кристин, сейчас самое время. Никогда не поздно начать что-то. Я, например, только в двадцать три на бухгалтера пошла, а ты ещё в восемнадцать боишься чего-то. Гронская медленно подняла глаза на Аллу, что сидела и со всей заботой глядела на неё. Она задумалась. Врач? Да какой из неё врач, скажите, пожалуйста? Кристина — это та девушка, что не залечит, а покалечит. Хоть она каждый раз задумывалась, ложась в кровать, о будущем. О том, нужно ли ей поступать и куда именно. Гронская не думала о том, чтобы пойти, как Алла Васильевна на бухгалтера. Не думала о зоологе, как некоторые дети, что так любят животных. О профессии врача, она не думала и подавно. Врач — это кровь, раны и кишки. Оно ей надо? Видеть всё это, психика точно пошатнётся, что и так еле на ногах свои стоит. А когда в жизни появится так много крови, кишки, оторванные ноги и головы, не все выдержат. За психику надо же кому-то бояться. — Не знаю, Алла Васильевна, — отмахнулась от мыслей она.— Я бы вообще… Её монолог перебил удар двери и громкие шаги пронеслись по квартире, а громкий мужской смех, заставил женщин переглянуться между собой, улыбаясь. Первый на кухню зашёл Павел Сергеевич, который широко улыбался, а по краям глаз появились морщинки-лучики, создавая мужчину слегка озорным. — А вы чего грустные такие? — спросил мужчина, наливая себе в стакан холодной воды и выпив её залпом, вытер рот рукавом кофты, проговаривая.— Веселиться надо, ласточку мы с Витьком почили! — Вам бы лишь вашу ласточку подавай, — проворчала женщина, вставая в полный рост, направляясь к столу.— О людях не думаете совсем, только о железяках своих. — Алл, — протянул мужчина, целуя жену в щёку со звонким чмоком.— Я о тебе всегда думаю. — Ну, ну. Пчёлкин-младший на кухне появился неожиданно, и даже как-то быстро, и девушка отчего-то смутилась. Либо оттого, что парень без футболки расхаживает по квартире, либо же из-за того, каким взглядом он её одарил. — Витя, ну оденься! Что это такое, а? — воскликнула недовольно женщина, завидев своего полуголого сына, который к тому времени успел запихнуть в себя ложку салата, получив лёгкий удар ладошкой от матери по голой спине.— Тут девушка твоя сидит, не стыдно? — Это её надо спрашивать, не стыдно ли, — бросил Витя, подмигнув Гронской. Но после обернулся к матери и целуя ту в щёку, произнёс.— Я сейчас приду! И ушёл, напоследок кинув взгляд на Кристину, что всё время сидела и улыбалась, наблюдая за семьёй Пчёлкиных. — Кристин, ты поди за ним, — обратилась к ней женщина, перемешивая деревянной лопаткой мясо.— Образумь, что-ли. — Хорошо, Алла Васильевна, — кивнула девушка. Она встала из-за стола, и медленным, тягучим шагом направилась к комнате Вити. Неожиданно для неё, сердце остановилось. Нет, правда, остановилось. Она больше не слышала стук сердца, что так бешено бился об рёбра, чуть ли не ломая их. А все органы перевернулись, делая сальто в животе девушки, заставляя ту тяжело сглотнуть. Оказавшийся около двери парня, Кристина потянулась к ручке и обхватив холодное железо пальчиками, двинула вниз. Дверь щёлкнула и толкнув её назад, прошла вовнутрь. Пчёлкин стоял к ней спиной. Он, кажется что-то искал, роясь в шкафу и ища среди футболок, толстовок и прочего, удобную футболку. Парень, услышав звук, на секунду обернулся. Завидев девушку, он усмехнулся, оглядев ту: — Пришла попялится на полуголого парня? — спросил иронично Витя, отворачиваясь и продолжая рыться в своих вещах, пытаясь найти нужную. — Как ты догадался? — улыбнулась девушка, садясь на кровать. Её глаза разглядывали спину парня, где мышцы перекатывались, создавая его более мускулистым. Кристина немного загляделась. — А вы, гражданочка я погляжу, — начал тот.— Даже и не стесняетесь этого. — Ни капли, — хихикнула Гронская, но тут же взвизгнула, когда парень резко навис на неё сверху. Пчёла, схавтившись за запястья евушки, поднял их кверху, тем самым оставляя Кристину полностью обездвиженной.— Витя, отпусти! — Просишь? — Не дождёшься! — восликнула та, вновь утопая в своём же смехе. Парень принялся осыпать шею поцелуями, из-за чего в груди девушки защекотало в приступе смеха.— Пчёлкин, хватит! Вдруг дверь открылась и показалась Алла Васильевна, с лёгким испугом глядя на ребят. Пчёлкин тут же остановился, но остался в том же положении, в каком и был, лишь вопросительно кинув взгляд на мать. — Ребят, вы чего так кричите? — Алла Васильевна, спасите меня от вашего сына, — нарочито мучительно произнесла Кристина, тягуче протягивая слова. Но получив новую порцию щекотки, вновь засмеялась. Алла Васильевна лишь покачала головой, тихо закрывая дверь. Витя слегка поднялся, заглядывая в глаза девушки, слегка прищуривая глаза, делая свой взгляд насмешливым. Улыбнувшись уголками губ, спросил: — Маме решила нажаловаться? — А как без этого? — улыбнулась Гронская.— Ты, кроме родителей никого не слушаешь. — Ну как же…— усмехнулся Пчёлкин, вновь оставив поцелуй на шее, только уже не такой мазанный, не такой щекотный. Жук, что же он задумал…— Есть человек, которого я послушаю всегда и везде. Особенно под собой. Кристина цокнула, закатив глаза и положила ладошки на плечи, отодвигая парня. Тот послушно подался под действия девушки. — Мне домой надо… Пчёлкин тут же заметно помрачнел, переворачиваясь на спину, тем самым давая девушке прохода. Он прикрыл глаза в лёгком раздражение, а губы поджал. Сильно. Да так, что желваки заходили на лице. Всё что он чувствовал эти дни, не давало ему покоя. Какое-то чувство чего-то предстоящего. Будто, что-то случится, что изменит ход всех событий. Всё это он откладывал на приезд Белого, который вот-вот вернуться должен. О Елисеевой они так и не сказали, да и смысла уже не видели. Конец второго года, что Саня служит, какой вес имеет то, что они про Ленку эту скажут? Нулевой. — Я тебя провожу.***
Как только Кристина зашла за порог квартиры, её встретила тишина. Такая мёртвая и до жути холодная. Нахмурившись, бросила связку ключей на тумбочку, попутно снимая босоножки. Оглядываясь по комнатам, дабы найти хоть одну отголоску на то, что мать находится дома, она так дошла до зала. Юлия Владимировна сидела на кресле спиной к дочери, наклонившись. Она держала что-то в руках, всё время прокручивая. Кажется, она даже и не слышала, как её дочь объявилась дома... — Мам, привет,— поздаровалась Кристина и мать тут же вздрогнула, обернувшись к ней лицом. Она была не такая, как всегда была. Лицо помрачнело, а взгляд совсем далеко. Словно, она не с ней. А там, в потустороннем мире. А хорошо там или плохо?— А ты чего тут одна сидишь? — А с кем мне сидеть? — улыбнулась слабо женщина и вновь развернулась, теребя, что-то в руках.— Одна, всегда одна. — Мам, прости,— прощебетала Гронская, делая несколько шагов в перед и останавливаясь лишь на маленьком расстоянии от матери, что даже и не подымала голову на неё.— Хочешь, сегодня погуляем? Вы скажите, что Кристина предложила это лишь для того, что Юлия Владимировна не обижалась на неё? Нет. Девушка и сама горит желанием побольше времени проводить с матерью, но та вся в работе. А если время и находилась, то Гронская всё время где-то пропадала, иногда заявляясь под ночь. — Мам, ну прости,— положив руку на плечо матери, погладила в извиняющимся жесте. Юлия Владимировна обернулась с улыбкой на лице и кивнула, мысленно говоря, что не злится. — Смотри, что у меня есть,— сказала женщина, протягивая фотографию в руки Кристины и та, сначала взглянув на мать, улыбнулась, а после взяла вещь. Поворачивая фотографию картинку к лицу, она сначала улыбнулась, а затем сразу же нахмурилась. Два человека. Молодые, до безумие любившие риск и веселье. И друг друга. Слева стояла девушка. Длинные волосы, заплетённые в низкий хвост. Улыбка. Нежная, ласковая. А глаза зелёные, как наичистейшее трава, что существует на планете. Рядом же стоит мужчина. Кудрявые волосы, обломленные не то в рыжий, не то в ярко-каштановый цвет. Глаза были голубовато-зеленые, а смотрели они с прищуром и хитрецой, что заставило уголки губ подняться вверх от сравнения. Пчёлкин так же смотрит... — Ой, мам, это ты что-ли?— начала Кристина.— Ты такая тут красивая. Это... Это без слов. Я даже не могу красоту твою описать, правда. Юлия Владимировна улыбнулась,качая головой. Сцепив руки в замок, со вздохом положила их на колени, прижимая ткань длинной юбки к собственной коже. — А второго узнаешь? Девушка вновь кинула взгляд на парня, слегка наклоняя голову в бок. Прищурилась, оглядывая черты лица незнакомого ей человека. Глаза, взгляд, улыбка и всё прочее — почему то показалось ей знакомым, но чем-то недосягаемым. Словно, она видит этого человека в первый, сотый раз. Кристина поняла, кто на фото. Папа. — Папа?— поинтересовалась та, сразу же откладывая фотографию на стол и сев на пол, не заботясь о том, что мама поругает за это. — Папа,— кивнула Юлия Владимировна. Гронская вздохнула и поджав губы, пожала плечами, проговаривая: — Ну, нормальный... — У меня есть ещё фотографии, если хочешь... — Нет,— помотала головой Кристина, взглядом уцепившись за то, как женщина уже было потянулась за семейным альбомом, где находятся вся их семья. Семья. Тогда какого чёрта, там делает он? Отец, что бросил маму, сразу же, когда узнал о том, что она беременна. Отец, что сразу же оборвал с ней вся связи, лишь перед уходом, оставив деньги на аборт, ставя Юлию в ступор. Отец, что ни разу не покатал её на плечах в детстве или же не поздравил с днём рождения. Этот мужчина — отец? Да ни хрена. Этот мужчина, для Кристины — никто. Даже тот самый дедушка, что был с ней с самого её рождения и вместо папы, он катал её на плечах и игрался с нею, стал для неё вторым папой. Папой, который всегда защитит и поцелует в лоб, перед сном. Это делал дедушка, но никак мужчина, изображённый на фото. — Мам,— позвала женщину Кристина и она сразу же обернулась на дочь, внимательно глядя на неё. — Вот, а почему он бросил тебя? От этого вопроса, у Кристины намокли глаза. Мозг закипел, вбивая слова, что из-за такого человека, плакать низко и неправильно. Но нет. Плакать больно,от осознания того, что это её настоящий отец. Самый родной и настоящий. Тот, который предпочел риск и деньги вместо них. Вместо неё и мамы. Если он, даже не задумываясь перед выбором, оставил их. Тогда зачем Кристине плакать из-за него? Она усмехнулась. Плакать из-за человека, о котором она почти ничего не слышала и никогда не видела, выглядело глупо. Из-за незнакомца плакать, ну не бред ли? — Не знаю, дочь,— честно ответила женщина, погладив Кристину по волосам.— Может, он побоялся ответственности, что упадёт на его плечи? — Не-а,— покачала головой она, громко усмехнувшись.— Он просто не любил, вот и всё. Мать поджала губы, убирая руку в сторону и положила её на голую коленку. Кристина встала с пола, выпрямляясь в полный рост и зашагала в комнату. Думая об этом чёртовом незнакомце. О отце.***
За окошком светило солнце, тем самым согревая детишек, что без остановки играли на детской площадке и мамочек с колясками, сидевших на лавочке и обсуждавшие личную жизнь, под собственный же хохот. Кристина же сидела в комнате. Она читала книгу, что не так давно откопала дома у бабушки с дедушкой, которую так сильно любила читать подростком. Читала, но смысл не понимала. Все мысли были далеко, за тысячу километров отсюда. И даже если бы она просто закрыла глаза, чтобы в них не попало это навязчивое мучительное слово, она не смогла бы этого сделать. Отец. В детстве, она всегда думала о том, почему же у неё только одна мама, когда у других детей есть и — мама и папа. Сначала плакала, слёзы роняла по этому поводу. Потом жалела сама себя, после чего доводила до истерики. А после ей стало привычно. Не всё равно, ведь ей тоже иногда не хватает сильного, мужского плеча в их семье, но к этому быстро привыкаешь. Кристине всегда не хватало мужской заботы, любви и поддержки. Не хватала мужчины, что всегда будет с нею рядом и поддержит. Сначала эту роль на себя взял дедушка, который был с Гронской всё детство. А от дедушки это перенял Пчёлкин, что без минуты не мог оторваться от Кристины. Кристина с психом откинула книгу и прикрыла глаза, складывая руки на животе, пытаясь расслабиться. Мысли перепутались, голова загудела, а истерика подкатывала всё ближе и ближе. Неожиданно она почувствовала на своей руке тепло и тут же дёрнулась, мигом распахивая глаза. Мама сидела перед ней, с сожалением в глазах глядя на дочь. Страх ушёл и Гронская расслабилась, не разрывая прикосновения с матерью, что так крепко держала ту за руку. — Доча, — тихо начала мама.— Я понимаю, как сильно ты ненавидишь отца, из-за того, что его не было с тобою всё детство, но так бывает. Люди всегда расстаются, рано или поздно. Либо же их разлучает смерть, либо же их решение. Тебе не хватает отца, Кристин, но это не повод... — Мам, мне его не не хватает,— резко оборвала мать Кристина, взглянув на неё.— Я уже давно смирились с тем, что никогда не увижу и не услышу его голос. Так что я не скучаю, не люблю его. Я его ненавижу, потому что между нами и свободной жизнью — он выбрал второе. Этого его выбор, но я в праве осуждать его. Ведь я его дочь. Юлия Владимировна склонила голову, качая головой. Она была не права, как считала мать. Но Кристине было наплевать. ведь чувство ненависти к отцу пересилило все то, что хранилось в маленьком, девичьем сердечке. — Дочь, я, конечно не праве тебя осуждать..— она сделала небольшую паузу, перед тем как продолжить.— Но он твой отец, не забывай об этом. Ты не должна так выражаться о нём. Кристина обомлела. Она резко выдернула руки из рук матери, уставившись на женщину. Она защищает его? Защищает того человека, что бросил их на произвол судьбы? Она обвиняет собственную дочь в том, что ненавидит его — лишь бы защитить мужчину. Да она издевается! — Мам, ты чё..?— удивилась Кристина.— Ты чё несёшь? Этот мужик бросил нас, а ты теперь его защищаешь? — Кристина!— громко сказала мать, пытаясь своим тоном показать, что недовольна словами дочери. — Я уже восемнадцать лет как Кристина, хватит, твою мать! Ты не должна его защищать. — А кого я, по твоему, должна защищать? — Юлия встала в полный рост, возвышаясь над дочерью. Но та быстро поднялась с постели, оказываясь лицом к лицу к матери. — Любого, но не эту мразь. Слова летели быстрее, чем Кристина могла бы понять их смысл. Жгучая обида, которая опалила девушку дало эффект, который она не ожидала. Если бы она была спокойнее, то может быть и не стала так говорить. Но ключевое слово «если». Пощёчина. Она опалило жаром щёку, тут же оставляя за собой красный след. Голова поддавшись действия, повернулась влево, резким взмахом закрывая лицо волосами. Глаза прикрылись, а губы скривились в улыбке. В улыбке, в которой царилась боль. Гронская повернулась к матери и оглядев женщину, улыбнулась, кивая головой. Она поняла, что женщина до сих пор любила того мужчину, который причинил ей столько боли. Теперь понятно, в кого у Кристины вкус на мудаков. — Я поняла, спасибо. Девушка быстро развернулась на пятках и направилась к выходу, быстро обуваясь. Мать что-то говорила, пытаясь остудить пылкий характер дочери, который она сейчас показывала в полной картине. — Ты куда?— спросила Юлия, когда дочь уже одевала на свою голову, синюю кепку, что совсем неожиданно появилась у неё. — Пойду поразмышляю, из-за чего ты так сильно переживаешь за эту мразь и чуть ли собственную дочь в клочья не раздираешь,— она хлопнула дверь, видя, как мать удивлённо открыла рот, не зная, что ответить на это дочери. Быстро перебирая ногами и перепрыгивая через ступеньки, Кристина толкнула рукой подъездную дверь, тут же оказываясь на улице. Тёплый ветер ударил в лицо, путая её длинные локоны, но Гронская лишь завязала их в хвост, обматывая резинкой, что покоилась у неё на запястье и зашагала по улице, не понимая, как можно полюбить такого человека. Как можно полюбить её отца? Наверное, Кристина этого никогда не поймет и не поймёт человека, который сможет сделать это. Ведь из всех чувств, что присвоенны человеку, она чувствует одно. Ненависть.***
— А давай на речку сгоняем?— резко подскачила Дашка, вылупившийся во все свои два глаза на подругу. Та лишь засмеялась с её вида, отмахиваясь.— Да давай, чё ты? Прикольно же. — Даш,— начала Кристина.— Речка в конце августа? — Кристинка, когда нас это останавливало?— поступио ей встречный вопрос, из-за чего Гронская лишь обняла подругу, положив макушку ей на плечо.— Кристин, ну давай, а... — Следующим летом пойдём, ну,— ответила блондинка, улыбнувшись и прикрывая глаза. — Ага, щас же! — фыркнула Лебедева, складывая руки на груди. Она закатила глаза, положив ногу на ногу и медленно раскачивала её.— Ты так каждый год говоришь! — А следующий сгоняем, обещаю,— пообещала Кристина, не переставая улыбаться. Гронская глубоко вздохнула и тут же выдохнула.— Следующее лето будет совсем другим. И она в этом права. Оно будет другим.