Тени у костра сгустились, и он обернулся.
– Неплохо ты тут устроился. Мне нравится.
Темный силуэт намотал на палец его волосы, будто и не было всех этих лет тишины.
— Ты шляешься по моим людям.
— А что я могу сделать, если твои забавнее? И все-таки, как ты провернул эту штуку с девчонкой?
Свет и запахи оглушили ее. Спустя несколько секунд в раздираемое окружающими стимулами сознание смогли пробиться звуки, и стало еще хуже. И мозг по ощущениям просто взвыл ультразвуком, когда она проморгалась и смогла оглядеться. Место было незнакомое, потолок с лепниной был очень далеко, а в поле зрения находилось несколько незнакомых женщин, слепящих отблесками украшений. Она поняла, что лежит на полу, а женщины что-то обеспокоенно спрашивают. Понятнее не стало. — Леди Фонтис, как вы? Переутомились? — тормошила ее женщина лет сорока с идеальной старомодной прической и бриллиантовыми серьгами, каждый отблеск которых, кажется, вонзал иголку в глаза несчастной девушки на полу. — Мы уже послали за доктором и герцогиней, не волнуйтесь. Отвести вас на балкон? «Это не мое имя», — отстраненно удивилась «леди Фонтис», но послушно поднялась, опираясь на подставленные руки. Ее тут же замутило, но это чувство отошло на второй план, когда она полноценно огляделась вокруг. Происходил… бал. Как в исторических фильмах. Дамы в пышных платьях из безумно дорогой даже на вид ткани сияли драгоценностями, господа в старомодных сюртуках прохаживались между компаниями, расточая улыбки, тут и там мелькали слуги с подносами… Небольшой уголок спокойствия образовался лишь вокруг «леди Фонтис» и женщин рядом с ней. Люди окружили их широким кольцом, перешептываясь под прикрытием вееров. Было очень неуютно. Кое-как доковыляв до балкона при поддержке женщины-в-бриллиантах, она смогла, наконец вздохнуть полной грудью. Точнее, попыталась это сделать, но помешал плотный корсаж платья (платья?), так что пришлось удовлетвориться дыханием полуполной грудью. И это все равно было очень неплохо после дурманящего облака духов, пудры и пота в зале. К тому же снаружи была ночь, которая милосердно не пыталась выжечь ей глаза. В голове постепенно прояснялось, хотя дурнота не прошла, и мир вокруг немножко кружился. — Мортиция! Что случилось, ты больна? — раздался рядом резкий женский голос и ее не менее резко развернули на 180 градусов. Чудом не распрощавшись с обедом, она увидела перед собой статную женщину лет пятидесяти. Ее наряд кричал о богатстве даже громче, чем у женщины-в-бриллиантах, но при этом умудрялся выглядеть строгим до скрипа, и ни один волосок не решался покинуть ее идеальную прическу. — Я не… — «Мортиция», хотела сказать девушка, но язык ворочался недостаточно проворно. К ее лбу прижалась прохладная сухая рука. — Температуры нет, да и вечером ты была в порядке, — нахмурилась женщина. — Благодарю вас, леди Альто, я присмотрю за ней. Вы ведь уже послали за доктором, верно? — она благодарно улыбнулась женщине-в-бриллиантах и дождалась, пока за той закроется дверь на балкон. — Что за теневщина, Мортиция? Ты должна была сиять на этом балу и ждать кронпринца, а не устраивать этот цирк, — прошипела она, вцепившись в руку девушки. — Я не… — снова попыталась «леди Фонтис», но на сей раз ее прервала волна дурноты, — не Мортиция. Леди посмотрела на нее со смешанным выражением праведной злости и недоумения и сжала пальцы сильнее. — Что ты несешь? — прошипела она. — Я не знаю никакой Мортиции, я… — тут девушку прервал предположительно доктор, бодро зашедший на балкон. Он не был одет в белый халат, в руках нес саквояж, внешне напоминал какого-нибудь Учителя из сериалов про летающих китайцев, но почему-то все равно выглядел очень по-докторски. — Добрый вечер, герцогиня, маркиза. Мне сказали, леди Фонтис стало дурно. — невозмутимо произнес он, буднично просочившись между женщинами и внимательно осматривая младшую из них. — На что жалуетесь? — Голова кружится и тошнит. — честно ответила та, а потом подумала и добавила еще честнее, — И я понятия не имею, где я и кто я. Во взгляде доктора тут же промелькнуло что-то похожее на интерес. Он тоже проверил ей температуру, пощупал зачем-то пульс и подвел ближе к стеклянным дверям в зал, чтобы рассмотреть ее лицо получше. Повертев ее так и сяк, и понажимав на болезненную шишку, обнаружившуюся у нее на затылке, доктор покивал сам себе и важно сказал: «Потеря памяти из-за удара головой». Женщина (герцогиня?) посмотрела на них обоих так, будто его слова нанесли ей личное оскорбление, но сдержанно поблагодарила врача. Тот деловито посоветовал постельный режим и поменьше нервничать в ближайшие недели три, подхватил свой саквояж и уплыл в зал так же неожиданно и плавно, как пришел. — Тебя зовут Мортиция Фонтис, маркиза, моя подопечная, — сухо проговорила женщина, провожая доктора взглядом. — Кажется, нам лучше вернуться домой сейчас. Прежде, чем ты успеешь испортить вечер окончательно. Она ловко положила руку «Мортиции» себе на локоть и невозмутимо потащила ее через зал к выходу. Свет снова ослеплял, а шум разговоров отдавался в затылке тупой болью, но «Мортиция» постаралась выглядеть естественно. Вызывать неудовольствие женщины (герцогини Фонтис, получается?) не хотелось. — Что вы, что вы, это не от бедности! — донесся до нее ласковый девичий голос сбоку. — Просто у моей сестры вкус такой. «Мортиция» обернулась на последовавший смех и увидела группу девушек, увешанных драгоценностями и увитых кружевами как старомодные фарфоровые куклы. Среди них выделялась блондинка в серебристо-сером платье, действительно выглядевшем как-то бедно на фоне царящего великолепия. Рассмотреть ее лицо не удавалось от слепящего света вокруг, но «Мортиция» сочувственно подумала, что та наверняка пытается сдержать слезы. — Леди Аделинда, вы заходите слишком далеко, — прервал их холодный мужской голос. — Ваша сестра выглядит превосходно. Разрешите пригласить вас на танец, леди Ивон? «Ее? Не невесту?» — зашептались вокруг. «Мортиции» стало интересно, куда повернет эта мыльная опера, когда на сцену выйдет та самая невеста, но они наконец вышли из зала, и тяжелые двери закрылись за ними, сделав звуки неразборчивыми. Девушка плохо запомнила, как доплелась до кареты и загрузилась в нее со всеми своими ста юбками. Она прислонилась виском к обитой мягкой тканью стенке и прикрыла глаза: «Какая еще к чертям карета?!» — успела подумать «Мортиция», прежде чем потерять сознание окончательно.