Расшифрованное

      Открыв дверь, Кэтрин поспешила внутрь, шарф и солнцезащитные очки скрывали большую часть её лица. Она распустила волосы и положила аксессуары на деревянный комод. Даже Кэтрин Джейнвэй, не стремившаяся следовать социальным условностям, не желала попасться на том, что она, будучи незамужней молодой женщиной, пришла в мотель средь бела дня. Это ещё раз напомнило Чакотаю, насколько большой был для неё риск от их отношений. Он надеялся, что не предаст веру, которую она в него вкладывала.       Чакотай наблюдал, как её зрачки расширялись: глаза постепенно привыкали к тускло освещённой комнате после яркого солнечного дня. Он поприветствовал её поцелуем в обе щеки и букетом цветов, который купил по дороге. Его губы горели от жара её кожи, и он задавался вопросом, не покраснел ли он.       — Спасибо, — Кэтрин вдохнула аромат жёлтых цветов, прежде чем положить их. Её необычайно заинтересовал внешний вид комода, и она старательно стала его рассматривать, не в силах посмотреть на мужчину.       — Хочешь выпить? — предложил Чакотай, и она кивнула. Он налил, как он надеялся, приличный дегустационный бокал вина, выбранного им случайным образом основываясь на тщательно продуманной этикетке.       Его взгляд остановился на её белой блузке и темно-синей юбке-карандаше, которые подчеркивали каждый её изгиб. И его сердце затрепетало, когда он увидел те самые чёрные туфли на каблуках с маленькими золотыми пряжками, которые так его восхищали. Её длинные волосы были собраны на макушке, свободно рассыпаясь ниже по спине. Её макияж был едва заметен, когда она улыбнулась ему. Светло-розовые губы и слегка дымчатый взгляд так и манили его. И он заметил более тёмный оттенок её ногтей, когда она брала у него напиток. Однажды она призналась, что тёмный лак для ногтей предназначался для того, чтобы скрыть машинную смазку; у неё никогда не получалось отмыть её полностью, сколько бы она ни скребла.       Налив себе выпить, он устроился на краю кровати, пока она бродила по крошечному пространству, потягивая напиток из своего стакана. Это было невыносимо неловко, поскольку он изо всех сил пытался найти тему для разговора, кроме очевидной.       В конце концов, он выпалил:       — Я скучал по тебе сегодня.       — Сегодня начались занятия у нового класса стажёров-пилотов. Я хотела убедиться, что они не наломают дров в первый же день.       — Правда? — Чакотай сделал большой глоток из своего бокала, пряный алкоголь потёк по его горлу, в то время как его рука начала ослаблять галстук — он внезапно обнаружил, что ему трудно дышать.       Она остановилась и посмотрела на него.       — Нет, не совсем. По правде говоря, я думала, что все увидят, как я краснею рядом с тобой. Я не думала, что смогу скрыть своё волнение.       Кровать слегка прогнулась, когда она устроилась рядом с ним, и он взял их почти пустые бокалы, поставив их на тумбочку. Затем, взяв её руки в свои, он испытующе поцеловал её в губы, и она ответила без колебаний. Всё было почти как обычно. Это могла бы быть любая другая ночь, когда они целовались, скрывшись ото всех. Почти. Сегодня вечером они собирались разделить нечто большее.       — Я чуть не разбил самолет.       — Ты что? — Кэтрин выпуталась из его объятий.       — Я был в полном замешательстве, думая о тебе, о нас… об этом.       Она погладила его по щеке, затем её пальцы опустились ниже, чтобы развязать узел на его галстуке, медленно вытягивая его из-под воротника.       — Нервничаешь? — спросила она, и он облизнул губы, утвердительно наклонив голову. — Почему ты нервничаешь? У тебя же это уже было раньше.       — Не с тем, кто мне небезразличен. Не с тем, кого я…       И она поцеловала его, поцеловала яростно и страстно, в её дрожащих губах была цель, когда она начала объяснять причину своего пребывания в этом грязном мотеле. В конце концов, знакомая и трогательной ласка помогла им расслабиться, и они повалились спиной на кровать под скрип пружин. Шум заставил их хихикнуть, но это не помешало им продолжить, двигаясь вперёд с бьющимися сердцами и украденным воздухом между поцелуями. Её руки дрожали, когда она потянулась к его пряжке, и он поймал её пальцы.       — Ты уверена?       — Конечно, я уверена.       — Но ты делаешь это только для того, чтобы сделать попробовать новое? Или потому, что хочешь сделать это со мной?       Кэтрин не ответила словами, вместо этого она снова поцеловала его в губы, пока её руки продолжали бороться с пряжкой, расстёгивая его ремень и молнию на брюках. Чакотай пошевелился, его физиология решительно реагировала даже на малейшие прикосновения.       — Ты. Я хочу тебя, — и он знал, что это правда. Её глаза были шире и приветливее, чем само небо, когда она смотрела на него. И он почувствовал, что его действительно желали. Она видела его таким, каким он был.       Чакотай вздрогнул, когда она в первый раз дотронулась до него. Её руки стали более уверенными, когда она схватила его, поглаживая его растущую длину, пока она освобождала его от нижнего белья. Кожа медленно скользила по коже, и он застонал. Контраст её гладких и нежных пальцев с его плотью сводил его с ума, и он чувствовал, как становится всё твёрже и твёрже. Она не отстранялась, по-видимому, очарованная его членом, наблюдая, как он энергично растягивается и напрягается от её действий.       Мысленный план того, как он намеревался заняться с ней любовью, теперь казался нелепым. Было достаточно глупо думать, что Кэтрин Джейнвэй захочет, чтобы мужчина уложил её и забрался на неё сверху. Она бы отшатнулась, если бы он попытался взять на себя ответственность и показать ей, что к чему. Конечно, она хотела бы исследовать и открывать секс в собственном темпе, на своих условиях.       Было что-то совершенно эротическое в том, как она с любопытством рассматривала его. Таким образом сексуальные потребности мужчины и женщины казались совершенно естественными, а не вульгарными. На кончике его члена образовалась крошечная капля, и она провела большим пальцем по липкой жидкости, размазывая её по верхней части его головки, заставляя Чакотая содрогнуться. Её внимание было занято другим, и он воспользовался возможностью, чтобы начать равное исследование её скрытых частей, расстёгивая пуговицы её рубашки, снимая ткань с плеч. Вид её простого белого бюстгальтера был его наградой, и он уставился на скульптурные конусы.       — Можно мне?       Кэтрин кивнула. Сделала паузу в своём прикосновении, чтобы посмотреть на его реакцию.       Теперь настала его очередь дрожащими руками расстёгивать адские застёжки, удерживающие её бюстгальтер. С меньшим изяществом, чем он предпочел бы, лента наконец отделилась, и ремни свободно соскользнули с плеч. Её дыхание участилось, короткие вдохи и выдохи подчёркивали её практически обнажённую грудь. Она окончательно сняла чашечки, чтобы показать свои красивые груди в форме слезы, круглые и розовые, с сосками, затвердевшими, едва они встретились с воздухом.       Чакотай провел большим пальцем по одной розовой точке и взял другую в рот, его язык описал круги вокруг её чувствительных местечек. Он испытал шок и восторг, когда она, вначале напрягшись, расслабилась под его руками. Должно быть, его действия пришлись ей по вкусу, потому что она выгнулась, подставляя ему грудь, и начала ловко расстёгивать пуговицы его форменной куртки.       Одежда больше не оберегала их скромность. Теперь всё это было просто помехой, и, несмотря на медленный темп, они решительно раздевали друг друга, и каждый предмет стремительно находил своё место на полу. Вскоре Чакотай остался в одних трусах, как, впрочем, и Кэтрин, у которой середина белых хлопчатобумажных трусиков была скандально влажной. Они слились в поцелуе, наслаждаясь небывалой ранее близостью, полным отсутствием барьеров между ними. Её соски, дразнящие волосы на его груди. Его руки были свободны, и он мог наслаждаться изгибом её позвоночника или гладкой кожей её длинной ноги, обвивавшей его.       Поцелуи и ласки сделали своё дело. Когда Чакотай коснулся центра её трусиков, она уже была влажной и жаждущей. Он, едва притрагиваясь, дважды проложил маршрут по хлопковой ткани, и на третий раз она приподняла бедра ему навстречу.       — Чакотай.       Её хриплый голос ещё больше возбудил его, и он отодвинул ткань её трусиков. Он наблюдал, как её глаза расширились, когда его пальцы скользнули по жёстким волосам и скользким складкам, собирая её влагу и осторожно проникая внутрь.       Кэтрин ахнула.       Она была такой тугой. Слегка нажимая, он вращал пальцем, расширяя её вход, пока не смог просунуть второй. Её грудь вздымалась в такт его движениям, и когда он медленно раздвинул пальцы, у Кэтрин вырвался хриплый стон. Она была невероятно сладкой, тёплой и желанной.       — Чакотай, контроль над рождаемостью, — задыхаясь, она с трудом проговорила слова — её тело уже слишком далеко опередило мозг.       Неохотно Чакотай убрал свою руку, осторожно отведя её в сторону, и потянулся к своим мятым штанам на полу, копаясь в карманах, пока он с триумфом не достал крошечную бумажную упаковку. Кэтрин тоже села, её каштановые локоны рассыпались по груди, как у современной Венеры, когда она взяла у него странный квадратный конверт и вытащила ещё более странное содержимое. Пока она рассматривала его, он выскользнул из нижнего белья, оставшись полностью обнаженным рядом с ней.       — Значит, это надевается на тебя сверху? — она поднесла к свету кусок тёмного латекса. Он улыбнулся, больше не стесняясь их обстоятельств, взял презерватив и надел его на кончик своего члена. Кэтрин, всегда быстро решавшая проблемы, разобралась в механизме и положила свои руки поверх его, помогая ему раскатать презерватив. Их пальцы остановились на тёмных жёстких волосках у основания его члена, и она слегка помассировала его плоть внизу.       Его желание пульсировало не только в пенисе. Он хотел её, он хотел, чтобы она была под ним и на нём, он хотел помогать ей опускаться на него и медленно скользить вверх. Он жаждал знать, как глубоко он может войти в неё и какие звуки она издаст, когда он, наконец, узнает ответ на этот вопрос. Он обещал. Он должен помнить своё обещание, что всё будет на её условиях. Он позволит ей руководить процессом.       — Кэтрин, ты абсолютно уверена? Как только мы это сделаем, это уже не исправить.       Она встала, сделала несколько шагов назад, чтобы снять последний лоскуток одежды, спустила трусики с бёдер и наклонилась, чтобы стянуть их до лодыжек. Едва последний элемент одежды упал на пол, она спокойно перешагнула его. Если она и нервничала, то хорошо это скрывала. Её уверенность и чудесные изгибы заставляли его изнывать от желания в ожидании, когда она вернётся. Впитывая глазами её красоту, он с удивлением оценил не только её храбрость, но и золотисто-красные пряди, как оказалось, растущие у неё не только на макушке.       — Сядь, — приказала она. Он не был полностью уверен в её цели, но подчинился, полный надежды. Он передвинулся на край кровати, опустив обе ноги на пол, вцепившись руками в края кровати, выпрямив позвоночник и нетерпеливо ожидая, что она сделает дальше.       Кэтрин обратилась к нему с чем-то большим, чем простое любопытство. Её собственное возбуждение, её желание были видны в её глазах, когда она шагнула к нему. Она забралась на него сверху, оседлав его бедра, и пылко его поцеловала. Она была так близко. Он чувствовал жар, горящий в её сердцевине, дразнящий его напряженную длину. Наконец он ощутил, как её нежные складки раздвинулись вокруг его головки, и она начала распускаться вокруг него, как цветок, раскрывающийся навстречу рассветному свету. Он хотел сказать ей что-то, одарить её словами заботы и любви, но обнаружил, что его язык заплетается от благоговения перед женщиной в его объятиях.       — Я люблю тебя, Чакотай.       Заявление застало его врасплох. Подобные эмоции можно было очень редко услышать от столь практичной женщины. Слова формировались на его губах, когда она начала опускаться, позволяя ему слегка проникнуть в неё и заставляя его выдохнуть. На её лбу появилась болезненная морщинка, когда она опустила бедра ниже, дюйм за дюймом вводя его внутрь. Он не спускал с неё глаз, общаясь с ней всеми возможными способами.       — Я тоже люблю тебя, Кэтрин.       Его заявление было почти стоном, когда она скользнула дальше по его стволу, и он крепко обхватил её сзади, поддерживая её. Он вошёл ещё немного дальше, пока не столкнулся с сопротивлением и тихим хныканьем. Он убрал её волосы за ухо, издав успокаивающий звук, затем взял её лицо в ладони, позволяя её подбородку уткнуться в его мозолистые ладони.       — Эта часть может быть немного болезненной.       Он поцеловал её в лоб, нос и губы, лаская её везде, куда мог дотянуться его рот. Она прикусила губу и закрыла глаза, принимая его на всю длину с резким криком. Он притянул её ближе, его руки успокаивающе скользили по её спине, когда он шептал ей на ухо сладкие пустяки, и он пульсировал внутри неё. Всё было таким тесным и теплым вокруг него.       Сначала он волновался, глядя, как она дрожит рядом с ним, затем он почувствовал, как она расслабляется. Она откинула голову назад и пошевелила бедрами. Чакотаю стоило больших усилий, чтобы оставаться неподвижным. Растягивая её внутренние стенки, она пыталась устроиться поудобнее, неловко двигаясь на нём. Тем не менее, её трение было слишком сильным. Когда он не смог сдержать вздох, она откинулась назад, позволяя ему увидеть её кривую улыбку.       — Хорошо? — спросила она.       Он кивнул, полностью в её власти.       Затем она переместилась над ним, расширяя направление и диапазон своих движений, испытывая множество новых ощущений, заставляя его скользить внутри неё. Инстинкт вёл её вперед, и она подстраивала ритм, двигаясь вверх и вниз, окружая его со всех сторон своим пылающим телом. Её рот открылся, щеки ввалились, но она почти не издавала звуков, лишь едва слышно вздыхала, в восхищении обнаружив, как они идеально сочетаются друг с другом.       Чакотай больше не мог оставаться неподвижным. Он двинул бёдрами навстречу, вызвав чуть более громкий вздох, когда их бёдра столкнулись друг с другом. Она откинула голову назад, прижав его к себе сильнее. Давление внутри усилилось, и он воспользовался возможностью, чтобы лизнуть обнажённый изгиб ее шеи. Положив руки ей на спину, он с удовольствием запутался пальцами в её волосах, притянув её ближе. Бессмысленные фразы, признания в любви лились из него, пробегаясь горячим дыханием по её коже, пока они пульсировали вместе в нарастающем жаре.       Вскоре они двигались как одно целое, их тела были связаны. Напряжённые соски тёрлись об его грудь, её гладкие бедра прижимались к его, его руки скользили по ложбинке её позвоночника. Их губы встречались каждый раз, когда он вновь врывался в неё.       — Хорошо? — спросил он.        — Да-а-а… — протянула она, и Чакотай победоносно улыбнулся. Удовольствие, которое он чувствовал, меркло в сравнении с удовольствием, которое он ощущал, глядя на её полное наслаждения лицо. Он знал этот взгляд. Такой взгляд был у него, когда он впервые поднялся в воздух на самолёте. Это было невероятное ощущение, когда ты обнаруживаешь, что рядом с тобой находится целый мир, о существовании которого ты даже не подозревал. Он наблюдал, как она раскрыла огромную вселенную внутри себя. И это было только начало.       Он просунул руку между ними, прямо над тем местом, где они соединялись, и зарылся в её янтарные кудри, решив доставить ей ещё больше удовольствия. Она слегка отшатнулась при первом прикосновении, фыркнув от удивления. Но он не позволил ей отступить, крепко прижимая большой палец к особому местечку, пока она не начала тереться об его руку, требуя контакта, громко постанывая. Что же, он раскрыл ещё один секрет её тела.       Кэтрин замедлилась над ним. Её ноги стали ослабевать, поскольку другие части тела теперь настоятельно требовали её сосредоточенности. И Чакотай перенял руководство над их союзом, толкаясь жёстко и уверенно, видя, как она превращается в желе в его руках и её конечности отказывают в экстазе. Она безвольно тряслась на нем, пока не поднялась её голова с широко раскрытыми глазами и искривлённым ртом.       — О Боже… Чакотай? Что… что такое…       Возможно, она знала, что такое секс, но Чакотая обуяла гордость, что она не ожидала крещендо, нараставшего внутри нее. Наслаждение, натиск ощущений, усиливающийся жар и гармония застали её врасплох.       Толкаясь, настойчиво двигая пальцами и целуя, он был полон решимости заставить её взорваться на нем. Их тела соприкасались всё быстрее и глубже, пока она не прикусила его плечо, подавляя крик, когда он в очередной раз ворвался в её влажные и напряженные мышцы. Не в силах остановиться, он продолжал входить в неё, обеими руками бесстыдно сжимая её талию, наслаждаясь её пиком и доводя себя до конца. С громким стоном он вошёл в неё, и её зубы глубже вонзились в его плоть, а бёдра сжали его, как тиски. Её укус был неожиданно возбуждающим, и он содрогнулся, освобождаясь.       Когда его способности вернулись, его мозг восстановил контроль над телом, он начал ругать себя за потерю контроля, поглаживая покрытые потом локоны женщины, всё ещё плотно обвивавшей его.       — Кэтрин. Кэтрин? — чувство вины затмило его удовлетворение. Не был ли он слишком груб в конце? Причинил ли он ей боль?       Она не ответила, но её зубы разжались, отпуская повреждённую плоть его плеча. Ногти, которые, оказывается, всё это время впивались в его спину, тоже смягчили хватку.       — Кэтрин? Любимая? Ты в порядке? Кэтрин, пожалуйста, скажи мне, что с тобой всё хорошо!       Она подняла голову с его плеча, откинувшись достаточно далеко, чтобы он мог видеть её покрасневшие щеки и чистый восторг, сверкающий в глазах.       — Я намного лучше, чем в порядке, — её альт был ещё более хриплым и глубоким, чем обычно, в её речи чувствовалась одышка. — Я не знала, что это будет так. Я не знала, что это будет похоже… на… полёт.       Он почти достиг оргазма во второй раз только от осознания, что ей понравилось. Он запечатлел на её губах беспорядочный, счастливый поцелуй, посмеиваясь над своей удачей.       — Что смешного? — спросила она.       — Я тоже не ожидал, что это будет так хорошо. Мы идеально подходим друг другу.       Она застенчиво прикусила губу, её волосы растрепались и спутались там, где он запутался в них пальцами в своей необузданной страсти.       — Мы сможем сделать это снова?       — Мы повторим, когда захочешь.       Её вес был теплым и желанным для него, он чувствовал, будто держит ангела в руках.       Любой намек на скромное поведение быстро исчез, и Кэтрин снова стала собой.       — Итак. Я хочу повторить прямо сейчас.       Его улыбка дрогнула, его уверенность сдулась вместе с его истощённым членом.       — Погоди, у меня есть кое-что для тебя.       — Что-то большее, чем то, что ты мне уже дал? — поддразнила она, когда он выкатился из-под неё и выпрыгнул из кровати. Он чувствовал, что она наблюдает за его голым задом, пока он копался в своей одежде. Как только он нашёл свой подарок, Чакотай вернулся, чтобы прижаться к Кэтрин, взволнованный осознанием, что ей было достаточно комфортно оставаться обнажённой перед ним, не прячась под одеялом.       — Закрой глаза, — она последовала его инструкциям, и он убрал волосы с её плеч, чтобы надеть на неё ожерелье. Застёгивая застежку, он поцеловал её в затылок и увидел, что её рука поднялась, чтобы потрогать кулон. Металл, наверное, казался ледяным на её разгоряченной коже.       — Открывай, — сказал он, обнимая её одной рукой и притягивая ближе. Когда её веки затрепетали, он внимательно наблюдал за её реакцией, пока она рассматривала бирюзовый крестик на тонкой серебряной цепочке.       — О, это прекрасно, Чакотай.       На его лице появилась горько-сладкая улыбка. Он не видел этого ожерелья на женщине почти двадцать лет. Украшение было спрятано сначала в старом пакете из-под виски, позже в ящике его спальни, а совсем недавно — в его армейском рюкзаке.       — Это принадлежало моей матери. И теперь оно твоё.       Её глаза слегка увлажнились. Она потеряла дар речи, очевидно, тронутая жестом. Не зная, что сказать, она просто прошептала:       — Спасибо, — и поцеловала его в губы. И когда он почувствовал, как её мягкое тело прижалось к его, Чакотай начал представлять будущее. Впервые за долгие годы он думал не только о том, чтобы пережить день. Теперь он желал создать дом и когда-нибудь свою семью с этой самой исключительной женщиной.