Так можно

      Возвращался Наруто в оговоренное время. Даже слишком вовремя, хотя обычно часто задерживался. Но сегодня настроения гулять допоздна не было. Казалось, даже погода вторила его состоянию: на небе сгущались тучи.       По ступеням крыльца его дома как раз спускался Какаши, на ходу поправляя волосы.       — Какаши-сенсей, — кивнул ему парнишка, намереваясь поскорее прошмыгнуть и избежать болтовни.       — Наруто, — мужчина притормозил, и Наруто тоже пришлось остановиться: взгляд сенсея был уж очень долгим. — Как ты?       — В смысле?       — Невеселый какой-то опять.       — А…       — С Сакурой чего-то?.. Или это из-за… — Какаши красноречиво кивнул назад, на дом, но Наруто, поняв, покачал головой.       — Да нет, нет, — но сенсей так и всматривался в него, словно выжидал ответа, заложив руки в карманы. И парнишка сдался, хотя развивать эту тему ему не хотелось. — Просто грустно немного. Из-за погоды, наверно, так пасмурно стало…       Мужчина снова кивнул, на этот раз показывая, что полученной информации ему достаточно, и лезть в душу с расспросами он не собирается.       — Тогда понятно. Ну, заглядывай, если что.       — Угу.       Наруто тоже поднялся на крыльцо. Притормозил. Подумал остаться на улице, дождаться дождя, вдохнуть его свежий запах и просто постоять под каплями… Но внутри только вскипало раздражение. «Ничего не хочу», — навязчиво крутилось в голове, не давая расслабиться и переключить свое внимание хоть на что-то.       Входная дверь была открыта.       — Я пришел, — громко сообщил Наруто.       — Слышу! — донеслось из гостиной. Пока парнишка скидывал обувь, к нему в коридор вышел Минато. Выглядел он довольным, прямо даже светился. — Поели? — отец прислонился к стене, поглядывая устало полуприкрытыми глазами.       — Ага, перекусили немного.       — Рамен?       — Нет, так… данго съели.       — Всего-то?.. А с настроением что у нас?       — Ничего, всё нормально, — Наруто прошел мимо него, целенаправленно двигаясь к своей комнате и надеясь укрыться там.       — Ты встретил Какаши?       — Да, но дело не в этом! Всё нормально!       Навязчивость окружающих заставляла нервничать еще сильнее, а нервозность пробуждала эмоции. Злость, раздражение… беспомощность. От пустоты, которая сжирала его изнутри. И которой он сам никак не мог понять. А объяснить кому-то, тем более — отцу, он не мог и подавно…       В спальне он включил свет, подошел к кровати, сел, ощущая потряхивание в теле. Пустота в его душе словно была ядовитой. От нее жгло нутро, от нее хотелось плакать. От нее было не убежать. И ее никак не получалось вытащить наружу. Пустота — она просто заполняла его, как воздух заполняет легкие. Просто была его неотъемлемой частью… уже долгое время…       Дверь, которую он толкнул ногой недостаточно сильно, не захлопнулась, а, доехав почти до конца своего пути, чуть приоткрылась. Наруто слышал шаги, которые остановились у порога. Чувствовал взгляд на своей спине. И чувствовал, что еще хоть слово — и он точно не выдержит…       — Можно к тебе?..       Но, не дождавшись ответа, Минато вошел в комнату. Наруто не смотрел на него. Не мог сказать «нельзя», «уходи», «оставь меня». Не мог, а хотел, очень хотел, просто нуждался в этом. Нуждался в одиночестве. Он хотел, чтобы его просто бросили вариться в собственном соку, без необходимости что-либо объяснять и копаться в себе…       Отец присел на кровать рядом. Наруто больше не ощущал его улыбки. Ощущал что-то другое.       Сочувствие. Беспричинное сочувствие — ведь Минато даже не знал, что случилось…       Наруто стиснул челюсть, сильнее всматриваясь в стену. Он не хотел так поступать. Не хотел позволять себе эту детскую слабость. Но на его голову легла отцовская рука. Бережно погладила. И сдерживать себя больше не оказалось сил.       Парнишка склонился и заплакал, спрятав лицо в руках — да просто разрыдался. Успокоиться уже не было шансов, из него лились неровные всхлипы.       Минато ничего не спрашивал. Просто сидел рядом. Просто гладил его по волосам, что казалось Наруто непозволительным. Потому что сам он этого не заслужил. Не сейчас…       Глупо, отвратительно глупо, плаксивый ребенок, который не в состоянии даже справиться с собой…       Но слезы вскоре кончились — или же силы их лить. Наруто выпрямился, протирая противно мокрое лицо. Как он выглядел — думать совсем не хотелось. Хотя, наверно, именно так ему выглядеть и полагается…       — Расскажешь? — тихо спросил Минато, и Наруто сразу покачал головой. — Почему?       — Не хочу тебе… не хочу тебя грузить, — прошептал парнишка, дыхание дрожало.       — Почему?       — Ты не поймешь всё равно, — резко выдохнул Наруто, так что перед глазами потемнело. Эти слова он хотел произнести очень давно, но никак не решался.       — И что же я «не пойму»? Может, и пойму, если ты скажешь…       — Что мне «сказать»?! — цепи с запретной темы были сброшены. — Что я — ничтожество?! Тупая посредственность?! Что у меня ничего не получается? Что я никому не нужен?! Ты никогда этого не поймешь! И сейчас будешь говорить мне, что, типа, «всё не так», и какой вообще я весь из себя классный! А то, что я чувствую — ты не можешь понять!       Только теперь он осмелился посмотреть в лицо отца. Которое застыло в изумлении, даже в шоке. Но Минато не торопился смеяться над ним или переубеждать, как когда-то в детстве он делал в ответ на капризы сына.       — Кто тебе такое сказал? — тон был слишком ровным, мужчина явно подавлял собственные эмоции. — Почему ты решил, что ты такой?       Но Наруто затряс головой, которая начинала гудеть от обилия вылившихся из нее слёз.       — Я не могу тебе сказать, — вырвалось громким шепотом. — Ты не поймешь… Ты обидишься только и не поймешь…       Минато подвинулся к нему. Парнишка хотел отстраниться, но не смог шевельнуться. Не смог вырваться, когда его мягко обняла за плечо рука. Мужчина прижал его к себе, и Наруто ощутил абсолютную слабость во всем теле. Хотелось по-детски захныкать. Так же по-детски забыть обо всем в надежных объятиях родителя. Так же излить свою душу, переложив проблемы на кого-то другого, на взрослого… но…       — Ты — всё, что у меня есть, — проговорил Минато в его волосы.       С нижнего века парнишки сорвалась слеза, ставшая слишком тяжелой. Это были не просто слова. «Просто слова» в попытке утешить звучат где-то в стороне, скользят мимо, но не затрагивают душу. Не пробивают сердце насквозь, заставляя его болезненно сжаться. И даже пробудиться от усыпляющей боли.       Почему-то теперь парнишка почувствовал, что просто не имеет права молчать. Не имеет права игнорировать… снова. Как он игнорировал все предыдущие попытки разговорить его в последние месяцы…       — Я — сын Хокаге, — пробормотал Наруто.       — Да.       — И всё, — слова посыпались даже слишком легко. — Это всё, что про меня говорят. А сам я — ничтожество. Я же говорю, ты не поймешь. Ты никогда не был посредственностью. Когда нет никаких талантов. Ничего особенного нет. Я ничего не умею делать круто, да хотя бы просто хорошо. Меня толком не хвалят. И я никому не нравлюсь. Потому что никакой. Дурацкий просто. Ты не был никогда таким… Ты не знаешь… А все только про тебя говорят. Даже девочки… Им такие нравятся, как ты. Как Саске… И… я просто ничего не могу… я чего-то пытаюсь, но выгляжу глупо. Тупо просто… Я… совсем не похож на тебя. И мне так с этого… больно… И…       Он рвано вздохнул. Повернулся к тумбочке, к стоявшей на ней рамке.       — И я просто как-то не умею… с девушками… Даже с Сакурой… Она говорит, что я веду себя как дурак. А я ж не знаю… Я не понимаю, как… что сделать… Я ж… может, если бы мама…       Минато тяжело вздохнул, и речь оборвалась: этого Наруто и боялся. Его взгляд так и держался на фотографии, на которой они трое еще были все вместе — словно только на бумаге и сохранились подтверждения тому, что это было взаправду.       — Я… не знаю, мне просто так кажется. Я поэтому не хотел тебе говорить. Я ж и не помню ее совсем… Понимаешь… я даже не помню ее голос. Не помню ничего такого… Мне это просто кажется, иногда… что если бы она была… может, всё было бы как-то… не так…       Он чувствовал, что причиняет боль отцу: Минато, в отличие от него, помнил свою жену, и очень хорошо, пусть и прошло уже двенадцать лет. Но теперь остановиться было невозможно. Губы снова задрожали, во рту чувствовался вкус сырости от слез.       — Мне так не по себе еще… от этого… Я знаю, что она… болела… и умирала… но… мне сказали… что джинчуурики умирают после извлечения Хвостатого… Значит… тогда, когда Девятихвостого… запечатали в меня… это ее и убило… получается… Я…       — Ты тут ни при чем, — резковато, но с явной попыткой сохранить тон спокойным отозвался Минато. — Кушина пошла на это сама. Это было наше с ней решение. И, повторяю, ты здесь ни при чем. В тебе ее кровь, твоя чакра похожа на ее чакру… Поэтому мы и переместили Девятихвостого в тебя, а не в кого-то другого. Кушина… она всё равно бы не выжила. Она хотела… уйти как шиноби. Она послужила своей деревне… Даже не думай об этом. Она была счастлива, что всё вышло именно так.       — Я этого не знал, — признался Наруто. Разум понемногу охлаждался, в нем словно появлялось свободное место для восприятия информации. — Я и не помню, как это было…       — Конечно, тебе было всего четыре. Да и, знаешь, наша память порой стирает такие моменты… для сохранности психики.       — Угу… — парнишка умолк, мысленно ввинчиваясь в эту идею. И податливо, устало привалился к плечу отца, который проговорил:       — Конечно, всё было бы иначе, будь Кушина жива. Я и сам об этом думаю постоянно…       — Поэтому я не хотел говорить с тобой об этом.       — Почему?       Наруто чувствовал на своем лице пристальный взгляд.       — Потому что.       — Ну, это не ответ.       — А что «ответ»?.. — от стыдливого чувства вины голос снова задрожал, и глаза защипали. — Я не хотел про маму говорить. Я ж знаю, что тебе больно… от этого… И это так звучит, будто я… будто я жалуюсь… и что не ценю тебя… а это не так…       Слезы вновь полились, его начало колотить от приливающих рыданий. Минато со вздохом притянул его к себе, крепко обнял, и Наруто сдался.       Теперь из него выливалась вся боль, которую он копил в себе. Не только пережитая им, но и та, которую, как он знал, он причинял самому родному человеку. Наруто игнорировал его — специально. Специально ускользал от него, избегал разговоров, да даже взглядов… А чувство вины только росло. И стало таким гигантским, что он сам не мог себя простить. И уже не мог позволить себе прийти к Минато. Потому что попросту этого не заслужил.       Но теперь будто все его мерзкие поступки обнулились. Словно теперь они и не имели значения. Он зашел слишком далеко. И мог только реветь на плече отца, словно это было ему дозволено.       Некуда бежать, невозможно хитрить…       — Ну, тише… мой мальчик, — голос звучал мягко. Даже убаюкивающе, как в детстве. И так же — по-детски убаюкивающе — его по волосам гладила рука. — Что же ты… Это всё ничего, не надо.       — Я бы… я бы не стал… говорить… Просто… — слова чередовались с громкими всхлипами. — Просто мне… не с кем… поговорить… я не знал… кому сказать это… никто бы не понял… а ты… я не хотел… прости…       Минато вдруг отстранился, взяв его за плечи. Наруто поднял на него потяжелевшие глаза, пытаясь подчинить себе дрожащее дыхание.       — Наруто, послушай меня, пожалуйста. Кушина умерла. Ее больше нет. И я смирился с этим уже давно. А ты — живой, ты здесь, со мной, — он смотрел серьезно. Но трепетно протер его щеки большими грубоватыми пальцами. — Мы с тобой живы, мы есть друг у друга. И для меня нет ничего важнее. Понимаешь, о чем я?       Парнишка закивал, закусив губу, хотя рыдать от этих слов хотелось еще сильнее.       — Ты думаешь, что сделаешь мне больно разговорами о маме… Но мне было намного больнее видеть, что тебе плохо, а ты молчишь. Я ведь это всё видел. Я знал, что у тебя что-то случилось, а ты только убегал от меня… Это разбивало мне сердце, серьезно. Так ужасно думать, что не заслужил доверия собственного сына…       — Ты не… ты… я доверяю тебе. Правда. Я же… не из-за этого… — Наруто трясло так, как никогда — даже когда его отчитывали из-за баловства. Хотя сейчас никто его не ругал. Никто… но вина от этого лишь увеличивалась, как убивающая опухоль. — Я просто… не знал… как… ты…       Но Минато улыбнулся, совсем ласково. Погладил его по щеке, и Наруто прижался к его ладони. Не зная, заслужил ли он утешения. Но уставший рассудок, как и уставшее тело, просили этого — покоя и тепла. Понимания, в котором можно наконец-то расслабиться.       — Тогда больше не убегай от меня, ладно? Я всегда буду на твоей стороне, что бы ты ни сделал. Ты — мой ребенок. Самое важное, что у меня есть. Как я могу тебя не понять? Я здесь для того, чтобы тебе не было больно. Это я должен за тебя переживать, а не ты за меня. Но, знаешь, если ты на самом деле молчал из-за этого… Мне приятно знать, что у нас вырос такой добрый мальчик.       Наруто не успел ответить, потому что мужчина продолжил, со всё той же тоскливой улыбкой:       — Я и сам иногда думаю о том, что всё было бы иначе, если бы Кушина была жива… Всё же, мама — это мама, ее никто не может заменить, даже при всем желании. Я это понимаю. И нет твоей вины в том, что ты это чувствуешь. Пустое место внутри никуда не денется…       — Нет же, — всё же нашел в себе силы заговорить здраво Наруто. — Неправда. Ты так говоришь… Но ты же… ты же всё для меня делаешь, и всегда заботился… как никто бы не смог. Ни у кого больше такого папы нет. Мне так… повезло с тобой. Я это так ценю, просто… не говорил… А наговорил только ерунду всякую… Прости меня.       Наруто всматривался в отцовские глаза. Спокойные, как озерная гладь. Осознавая, что умудрился вывалил весь ком роившихся в нем переживаний наружу — даже то, что было запрятано на самой глубине. И… кто бы мог подумать, что это окажется… не страшно.       Его слова были приняты. Без смеха, без недоумения. Значит, он действительно может рассказать отцу что угодно. Поделиться самой странной, даже пугающей мыслью…       И Минато не обиделся. Не воспринял в штыки. Он просто сидел рядом и слушал. Кажется, даже был рад такой возможности наконец-то поговорить открыто.       — И ты меня прости. Где-то я всё-таки недоглядел, раз допустил, чтобы ты так себя чувствовал… Но, видимо, у нас это с тобой общее — сидим тут и виним самих себя за наши ошибки, да?       Наруто с облегчением ответил на его улыбку, устало, но искренне.       — Угу.       — Но про другие твои самобичевания мне хотелось бы услышать подробнее.       — Про какие?..       — Про которые ты рассказывал. Про то, что ты «ничтожество», и всё в таком духе…       — А… — Наруто потупил взгляд. — Да я уже и не знаю… На меня просто как-то всё разом навалилось. Я не мог сам понять, почему мне так плохо. И одно, и другое… и это… Я не знаю. А сейчас вроде сказал всё это, и лучше стало.       — Это очень хорошо, Наруто. Я так рад, что тебе легче. Но, всё же… Те твои мысли ведь не безосновательны, так?..       — Ну… наверно. Так просто говорят иногда…       — И кто так говорит?       — Саске. Ну и… девочки… и сенсеи некоторые так считают, просто не говорят в лоб, я ж «сын Хокаге». Да и сам я это знаю… Я… ну, никакой какой-то.       — Если я буду тебя переубеждать, ты мне не поверишь, так? — Минато потрепал его по плечам. — Будь ты маленьким, как раньше, а не таким взрослым и серьезным, я бы тебе по-другому сказал. Потому что для меня ты совершенно идеален. И это правда. Только сейчас она тебе вряд ли поможет, да?       Он был прав: в такие глупости Наруто больше не верил. Но почему-то всё равно ощутил на губах улыбку — кажется, заразился ей от лучезарности отца, которого не могла затмить ни одна пасмурность.       — Я вот как скажу. Нравится тебе это или нет, но ты — «сын Хокаге», и даже просто поэтому ты не можешь быть слабаком. Не из-за «статуса», а потому что в тебе куда больше моего, чем ты думаешь. Ты владеешь некоторыми моими техниками, и на хорошем уровне. Я еще многому тебя научу, когда ты будешь к этому готов. Но тут ты прав: каждый талантлив по-своему, и все поголовно не могут быть гениями.       — Вот об этом я и говорю. Ты — гений, и Саске тоже… А я — совсем нет, и это так видно…       — Ну, ты сравнил. Мы с тобой всё же разные люди — разные личности, понимаешь? Может, сравнивать нас и можно… но вот подгонять под одну гребенку — нельзя. Ты никогда не станешь таким как я. А я не стану таким как ты. Но ты одарен по-своему. А сравнивать тебя и Саске, или других владельцев «кеккей генкая»… Это бесполезно. Всё, что мы с Кушиной могли передать тебе генетически, мы передали. И — это факт — всегда найдутся люди, которые в чем-то тебя лучше.       — Вот-вот. Только вот таких людей слишком много…       — Не может быть. Но, если ты сравниваешь себя с теми, кто тебя лучше, а не самоутверждаешься за счет тех, кто слабее — это очень хороший знак. Значит, ты всё время будешь расти.       — Правда?       — Конечно. И, знаешь, мне кажется, что ты просто еще не нашел себя. Какой-то свой особый талант. Мы будем и дальше работать, чтобы его раскрыть. Скоро и Джирайя-сенсей заглянуть в Коноху собирался, может, он что-нибудь предложит… Но ты ведь помнишь, что тебе рассказывали про Обито? В детстве над ним тоже многие посмеивались. За неуклюжесть, за мягкость, даже «бездарностью» иногда называли… особенно некоторые, — он хмыкнул, и Наруто, поняв, хихикнул. — А теперь посмотри: он мой главный помощник. И кто станет над ним потешаться? Даже Какаши его уже почти не подтрунивает… хотя для них это нормально. Они же как вы с Саске, всё время соперничают. И, опять же, благодаря этому вы все растете.       — Блин… Я как-то об этом и не думал…       — Поэтому я и говорю тебе. И ты тоже еще сможешь реализовать себя. Нельзя думать, что точка, на которой ты остановился сейчас — финишная. Я вот, знаешь ли, вообще в детстве был тихим и неприметным, и особой популярностью ни у кого не пользовался. А теперь, как ты сказал, «обо мне все говорят». Никто не рождается идеальным. Да и не становится «идеальным»…       Наруто молча слушал его, опустив взгляд. На душе становилось всё легче. Словно разбросанный в ней мусор собрали и выкинули, а то, что, кажется, еще было ему нужно, аккуратно расставили по своим местам. Самому же ему было трудно поддерживать порядок — как в комнате, так и в мыслях…       — Пап… — протянул он. На миг в горле поднялся ком, будто бы стопор, который пытался помешать пройти словам… совсем как в начале разговора. Но этот этап Наруто уже преодолел. Бояться было нечего.       — Мм? Что ты, мальчик мой? Получше тебе? — рука Минато прошлась по его лицу, потом снова привлекла его к себе. И Наруто поддался ей. Прильнул к плечу мужчины, закрыл глаза. Впервые за многие месяцы чувствуя внутри покой вместо торнадо.       — Мне просто было так стремно, не представляешь. Я реально думал, что ты не поймешь. И что как-то расстроишься или обидишься, или смеяться будешь… Ну… Короче… спасибо…       Минато засмеялся, крепче прижал его к себе. Поцеловал в висок, и Наруто зажмурился. Такого не было уже очень давно — всяческие проявления нежности стали казаться ему ненужной «детскостью», от которой было только стыдно. Учитывая то, как относились к нему ребята, на которых он тщетно пытался произвести впечатление…       Признаваться в собственной глупости было сложно. Но теперь, выговорившись, он не просто почувствовал легкость. Он ощутил и эту самую… «детскую» поддержку. В которой, как ему хотелось верить, он уже больше не нуждался. Но которая оказалась настолько приятной теперь…       — Я очень люблю тебя, котенок, — проговорил Минато. Глаза защипали — даже не так, как когда он рыдал.       — Я тебя тоже, пап, — отозвался Наруто, стесняясь слов, которых давно не произносил.       Но ведь именно это он и почувствовал так сильно. Именно эту согревающую любовь. Безоговорочную, с полным принятием — несмотря на то, какой он сам идиот и каких дурацких вещей наболтал… Кто еще может простить ему всё на свете и просто ободрить, просто обнять?..       Молчать всё-же было больнее. И теперь, выплеснув боль наружу, Наруто почувствовал облегчение. И чудовищную усталость — словно все силы из него вытекли. Но вместе с тем он ощущал и поддержку. В теплых объятиях. Он уже давно не позволял себе такого — этой нелепой, детской чувствительности… как ему казалось. Казалось, он это перерос…       Парнишка уткнулся лицом в плечо отца, больше не испытывая нужды «сохранять достоинство» или «спешить отстраниться». Чувствуя себя… хорошо, просто хорошо. Чувствуя себя… дома. Пустота исчезла из его души. Эта пустота, которая заставила их отдалиться… Он пытался заполнить ее чем угодно. Общаясь с друзьями… и избегая самого близкого человека.       И теперь всё встало на свои места. Утряслось. Будто бы страшный сон закончился. И он смог проснуться. Вынырнуть из-под воды…       Он тоже обнял Минато. И блаженно обмяк от поглаживаний по спине. Совсем как ребенок… Но, может, таким ребенком он всё еще и был?..       И для своего родителя он останется ребенком навсегда, это он тоже знал.       За окном уже сплошным гулом лил дождь, иногда звонко постукивая по подоконнику. Но плакать больше не хотелось. А хотелось просто позволить себе пребывать в этой слабости и дальше. И менять положение не возникало потребности. Наруто просто позволил себе впитывать родное тепло. Почему-то он уже и забыл, что у него есть такая привилегия. Забыл, что так можно.       — Хочешь запеченных креветок? — вдруг предложил Минато, уже совсем бодро.       — Мм… хочу.       — И шоколадный тортик?       — А еще есть?..       — Угу, я купил сегодня.       Наруто заулыбался, испытывая прилив нежной благодарности отцу, и крепче обнял его. Наверно, нет ничего плохого или постыдного в том, что и теперь, в свои шестнадцать, ему снова захотелось покровительства — иметь возможность излить душу и получить поддержку. В конце концов, Минато прав: они есть друг у друга. И именно их единение в этот вечер принесло ему долгожданное чувство покоя. Боль ушла и больше не тревожила, и аппетит вернулся.              Парнишка расстилал постель в уютном свете ночника, когда к нему в комнату заглянул Минато.       — Уже спать?       — Да, утром тренировка с Какаши-сенсеем.       — Угу, он говорил…       Наруто поднял взгляд на прервавшегося отца, и тот слишком уж виновато заулыбался:       — Мы никогда не говорили об этом напрямую. И раз уж у нас сегодня такие откровенные разговоры пошли, я всё же хотел бы знать, как ты…       — Я не против, если что, — предугадывая ход его мыслей, ответил Наруто и залез на кровать. — Мне-то чего? Это ваше дело.       — Да, но… это ведь слегка необычно, — Минато прошел, приземлился у него в ногах. — Ты об этом не спрашивал, вот я и думаю…       — Ну, а мне это понятно. Он же твой ученик, ну и там… как-то вы этого… того… Типа, если бы это был кто-то другой, то я бы еще удивился… наверно…       — А меня самого это слегка удивляет. Знаешь, мне кажется… я всё еще люблю твою маму. Поэтому на других женщин и смотреть не могу, в этом плане. А Какаши…       — Ну да, он не женщина, — хмыкнул Наруто.       — Ага, — Минато хохотнул и остановил на сыне долгий взгляд. — Спасибо. Что не осуждаешь.       — Да, слушай… Пока мы тут говорим о таком… — несмотря на усиливающееся жжение на щеках, желание наконец-то выговориться оказалось сильнее. — Мне кажется, что мне и самому девочки… ну… не подходят, что ли. Не складывается оно как-то. Ну… Дружить вот еще нормально, а как только я типа… ну… катить пытаюсь, всё как-то сложно становится. Я поэтому уже и стал думать, что, может, это из-за мамы. Что, типа, я не совсем понимаю, как вообще с ними общаться, с женщинами…       — Ого. Не думал, что у тебя есть такие проблемы. Да и ты не говорил мне, кстати, — мужчина прищурился в шутливом упреке.       — Да, этого я тоже не говорил. Мне стыдно было как-то, говорю же…       — Но, подожди… А мне казалось, у вас там с Сакурой что-то.       — «Что-то», да. Мне тоже так казалось. Но Сакура всё на Саске заглядывается. Мне поэтому и неприятно… Почему на одних прям толпами вешаются девочки, а на меня вот им пофигу?       — Ну…       — А вот про тебя они болтают!       — Про меня? — отец будто бы смутился.       — Угу. О том, какой ты «классненький».       — Да ну?.. Я ж слишком стар для них, разве нет?       — А вот они так не думают.       — Тебе это не нравится? — вдруг спросил Минато.       — Ну, как… Это, знаешь ли, заставляет меня задуматься…       — О том, что девочки никак не могут понять, кого упускают, — мужчина, пересев ближе, к изголовью, потрепал сына по плечу.       — Ой, да и ладно! И не надо мне. Геморройно с ними только, как Шикамару и говорит. Они сами не понимают, чего хотят…       — Они это перерастут. Может, тогда и тебе будет легче найти с ними общий язык.       — Вот только упустят они меня к тому времени, — с наигранной важностью произнес Наруто. — И всё.       Минато засмеялся.       — Вот это уже правильный настрой. Не нужно быть с теми, кто тебя не ценит, и изменять себе, пытаясь понравиться кому-то. Тебя заслуживают только те, кто могут тебя принять, не сравнивая ни с кем другим, — Минато с нежностью погладил его по волосам. Его словам верилось — говорил он не в попытке утешить, а считал так на самом деле.       — Да… Спасибо, пап, — Наруто склонил голову, потерся об его руку, уже почти не стесняясь выглядеть по-детски нелепо. — Прости, ладно?       — За что?..       — Да за это всё. За то, как я себя вел. Мне просто реально было как-то стремно… или стыдно об этом всем с тобой говорить. А теперь я рассказал, и мне даже хорошо стало…       — Да что ты? Ты ведь уже извинился…       — Ну, блин, а ты переживал за меня! И я ж это видел. И всё равно молчал… Короче, ладно, проехали! Главное, что ты не обижаешься. Да?       — Не обижаюсь. Просто пообещай, что будешь рассказывать мне о своих переживаниях?       — Ну…       — А я обещаю, что всегда буду стараться тебя понять. Ты ведь тоже меня понимаешь, так?       — Угу. Хорошо. Я тогда тоже обещаю. Да мне так и легче будет, на самом деле. Я рад, что могу всем с тобой поделиться.       — Я тоже, — мужчина снова зарылся пальцами в его волосы. — И не нужно стыдиться, ладно? Ты же мой ребенок, пусть уже и такой большой. Частичка меня… и Кушины… Мой самый близкий человечек.       Губы Наруто дрогнули, растянулись в улыбке, но всё же ему хотелось ответить чем-то таким же по значимости, чтобы передать глубину собственной трепетной благодарности.       — Пап, ты только больше не говори, что, мол, не можешь заменить маму. Я понимаю, что ее как бы никто не заменит… Но вот для меня ты всех заменил.       Минато смотрел на него странно, долго. Кажется, не ожидал такой откровенности. И только тихо отозвался:       — Хорошо.       Наруто же не мог перестать улыбаться. Он прильнул к отцу и обнял его. Пустота внутри превращалась в тепло, шумные мысли — в тишину. Так бывает летом, в лесу, когда воздух прогрет, а в тени хорошо, не жарко, и деревья шуршат на приятном ветерке…       Минато поцеловал его в щеку. И парнишка притих. Раньше, еще совсем недавно, он бы демонстративно-брезгливо вытер щеку тыльной стороной кисти, да еще бы и посмотрел недовольно, как бы говоря, что он уже не ребенок, и такие жесты с ним недопустимы.       Но…       Но сейчас это тепло было для него желанным. Ведь и Минато — самый близкий ему человек. От которого он столько времени закрывался… совершенно зря. Теперь же парнишку наполняло безоговорочное доверие и осознание полного принятия.       Есть, куда идти. Есть, куда бежать. Есть, где спрятаться.       И человек, дарующий это необыкновенное укрытие, всегда был рядом с ним. Всю его жизнь. И ждал его с раскрытыми объятиями…       И стоило так беспокоиться?..       Пальцы поглаживали его по волосам, и глаза Наруто сонно прикрывались, слипались. Однако Минато отстранился, так что и парнишке пришлось откинуться обратно к спинке кровати. Но снова оставаться в одиночестве совсем не хотелось.       — А можешь со мной побыть?.. — пробормотал он, даже не успев обдумать эту мысль. Смутился, не зная, как можно ее трактовать, и Минато рассмеялся.       — Спать тебя уложить? А почитать перед сном надо?       Но прозвучало это без издевки, просто как добродушная шутка. Отец понял его правильно. И даже привычным движением откинул одеяло.       — Ага, супер идея, надо конечно, — Наруто ответил в той же манере, заползая под одеяло и укладываясь. — Можно ту книжку, которую Какаши-сенсей постоянно читает?       — Мм, лучше не надо, — протянул мужчина, бережно укрыв его, и прилег рядом, поверх одеяла, опершись на локоть. — Там похабщина одна…       — Так ты ее читал?       — Читал, читал. Думаешь, я не спрашивал у своего ученика, чем он так увлечен?       — О, Какаши-сенсей, должно быть, весь от счастья прыгал, когда тебе свою книжку давал.       — Ну, почти. Сначала весь краснел, а потом вдруг предложил… — но Минато осекся, и на его лице в полумраке комнаты проступил едва заметный румянец. — Ну, это всё же не лучшая тема для начала обсуждений «взрослых вопросов».       — Ой, да ладно! Я ж всё знаю, как оно делается, что ты думаешь?! — тут же запротестовал Наруто, расстроившись, что рассказ оборвался на самом интересном месте.       — Но мы с тобой об этом не говорили…       — И ты хочешь начать рассказ с «пестиков и тычинок»? Или… подожди… А что из этого — член? Тычинка? Типа, потому что «тычется»?..       Однако от взгляда Минато у него и самого кольнуло лицо. Действительно, они никогда не говорили о сексе напрямую… как и о многом за сегодня… Да и в целом Наруто ни с кем не говорил об интимных вещах серьезно, а не в форме пошлых шуток.       — Ну, да. «Тычинка» — это мужской орган у цветков. Не знаю уж, от какого слова оно образовано… — Минато, смеясь, отвел глаза. — Давай лучше вернемся к этому разговору днем, ладно? А то ты так точно не уснешь, а тебе вставать рано…       — Ну, не надо было со мной шуточки шутить про «почитать», — хихикнул Наруто.       — Да… Не надо было. Я порой и забываю, как мой мальчик вырос, — мужчина посмотрел на него с нежностью.       А Наруто разглядывал обращенные к нему глаза — такие же синие, как и у него самого. Только формы другой. На самом деле, парнишка порой огорчался, что не взял от отца и другие черты — лицо мужчины казалось ему привлекательнее собственного. Более аккуратным, точеным. Да и вообще Минато в свои тридцать пять был эталоном красоты для многих: не только для женщин (и, возможно, некоторых мужчин), но и для девчонок возраста Наруто.       У Четвертого Хокаге точно не было бы проблем с поиском спутницы жизни — кандидатки бы выстраивались перед ним в очередь… если бы он не был до сих пор привязан к своей умершей жене… и не спал со своим учеником… Но такое положение дел, кажется, его устраивало.       — И какие темы теперь могут его интересовать.       — А?.. — Наруто растерянно поднял брови, совершенно сбитый с толку. — Я прослушал…       — Говорю, что ребенок мой вырос и теперь недетскими темами интересуется, вот я о чем, — засмеялся Минато и потрепал его по голове. Потом, улыбаясь, продолжил убирать волосы со лба, и Наруто зажмурился от приятных поглаживаний. — Ладно, спать давай. А то будешь завтра на тренировке сонным — Какаши будет счастлив узнать, какими разговорами я тебя ночью забалтывал.       — Так он еще и подробности рассказать попросит… будто ты его не знаешь, — вяло проговорил Наруто. — Кстати, давно спросить хотел, а какой он без маски?       И приоткрыл глаз, косясь на отца, который мечтательно заулыбался и отозвался:       — Хорош.       — Да?..       — Угу. Очень хорош.       — Блин. Мне тоже его совратить, что ли… чтоб лицо увидеть…       — Мм, я передам Какаши твои фантазии.       — Не надо! — Наруто тут же раскрыл глаза, но тоже засмеялся, видя добрую улыбку отца.       — Всё, всё, спи. Глазки закрывай…       — Угу… — парнишка перевернулся на бок, зарываясь в одеяло. — Закрою… и будут мне всю ночь сниться ваши «тычинки»…       — Ну, а ты не думай о наших «тычинках»…       Сказано это было смешливо, однако та же самая фраза, произнесенная отцом, а не озвученная им самим, воспринималась сознанием совершенно по-другому. От нее снова кольнуло лицо, и Наруто на этот раз промолчал, уже не рискуя ляпнуть что-нибудь странное.       Минато так и поглаживал его по волосам. Водил пальцами по виску. Забытые с детства ласки оказались слишком приятными. Они убаюкивали, даруя и измотанному уму, и уставшему телу долгожданный покой.              Утром Наруто проснулся бодрым, рано, как и планировал. Вышел на кухню, где на столе его уже ждали отварные яйца. Перед утренними тренировками он старался плотно не есть, и Минато об этом знал. В ванной лилась вода, поэтому парнишка сел завтракать в одиночестве.       Потом вода закрылась, и через пару минут на кухне появился и Минато. Наруто приветственно улыбнулся ему, ощутив, как в груди что-то свело.       — Привет, котенок, — мужчина притормозил сзади, опустив руки на плечи сына, и поцеловал его в волосы.       — Привет, пап, — отозвался парнишка, наблюдая за отцом, который встал рядом и глотнул из оставленной на столе чашки свой недопитый чай. Тягучее ощущение не уходило из груди, но от него хотелось улыбаться.       Внутри легко. Наконец-то легко. Наконец-то не нужно отмалчиваться, не нужно врать, не нужно бежать. Тучи всё еще виднелись за окном, но не в душе. В душе хорошо. В душе светило солнце.              Это состояние продолжалось и на тренировке. Наруто чувствовал себя совершенно окрыленным, полным сил и решимости. И даже нехило загонял Какаши в их битве с теневыми клонами.       — Приятно видеть, что к тебе вернулся боевой дух, — сообщил сенсей, когда они уселись в тени передохнуть. — Давненько ты так не выкладывался.       — Угу! Мне тоже нравится, — Наруто приложился к бутылке с водой, так что пластик захрустел в его руке.       — И выглядишь сегодня хорошо. Прямо светишься. Есть, что рассказать, мм? Спор выиграл?       — М-м, — отрицательно промычал он, не отрываясь от питья.       — А что? Лотерею? Абонемент на бесплатный рамен? Или что? Может, влюбился?       Парнишка едва не подавился, но вовремя задержал воду во рту. Медленно проглотил и изумленно уставился на мужчину. В животе что-то взволнованно сворачивалось.       — Да нет же! Просто настроение хорошее…       Какаши добродушно посмеялся.       — Ладно-ладно. Значит, не угадал. Просто ты такой мрачный ходил, вот и интересно, что же с тобой приключилось…       — А… Да нет. Ничего интересного. Я просто… с папой поговорили вчера, — от этих воспоминаний веяло и пережитой болью, которая пропитывала всё его существо в последние месяцы, но вместе с тем — приятным теплом долгожданного облегчения. — Мне было как-то стремно ему рассказывать… ну, то, что меня беспокоило. Но я рассказал. И он меня понял. И поддержал даже. А я всё думал, что он не поймет, поэтому и не мог с ним поговорить. Ну, как-то так…       — Ну, правильно сделал, что решился в итоге. Мне кажется, твой отец — вообще самый понимающий человек из всех, кого я знаю. От него не нужно скрываться, — Какаши хмыкнул, и, несмотря на закрывающую его лицо ткань маски, парнишка заметил, что сенсей заулыбался — эта улыбка заиграла в его черных глазах.       — Ой, да кто бы сомневался, — не удержался Наруто и толкнул мужчину плечом. — Он, кстати, сказал, какой вы без маски. Это так, к слову о скрытности…       Теперь же ленно прикрытые глаза Какаши раскрылись. Однако сам он постарался сохранить невозмутимый вид.       — Как интересно. И что он сказал?..       — Сказал, что вы хорошенький.       — Вот же сенсей… — видеть Какаши смущенным Наруто доводилось нечасто. — И как ты намерен поступить с этой информацией?       — Да никак. Я даже разочарован. Я думал, там какие-нибудь ужасные шрамы… А вы просто стесняшка, оказывается.       Сенсей опустил руку на его голову, взъерошил волосы, а потом шутливо оттолкнул, так что Наруто покачнулся.       — Засранец.       — Кто?..       — Да вы оба. Что отец, что сын.       Наруто захихикал. Ему не хватало и этого — болтовни с Какаши, с которым он был близок практически всю свою жизнь.       После смерти Кушины именно Какаши приложил наибольшие усилия к тому, чтобы помочь своему сенсею справиться с утратой, как в свое время Минато поддерживал совсем юного ученика, потерявшего отца. Какаши был рядом, помогал по хозяйству, возился с маленьким Наруто — буквально стал полноправным членом их семьи.       Кажется, когда-то тогда их отношения с Минато и перешли эту грань… Но Наруто не был против. Главное, что отец был счастлив. Сам же парнишка тоже любил сенсея, наверно, как старшего брата… или, может, второго отца, хотя разница у них была всего-то в десять лет…       Но, в любом случае, в последнее время у него совершенно не было настроения на общение с ним. Зато появилось теперь.       — Там Саске с Итачи тоже сейчас тренируется, — заметил Наруто, меняя тему.       — Угу.       — А давайте всё-таки против них сразимся, а? Типа как битва двух команд, сенсеи с учениками…       — Да нет, спасибо. Против шарингана Итачи мне не выстоять…       — Ну а я не смогу победить Саске, — вздохнул парнишка. — Вот и будем мы командой лошков.       — Эй… — Какаши снова с усмешкой оттолкнул его, но Наруто вернулся в равновесие и прикатился обратно, привалившись к плечу сенсея. — Мне как-то не хочется быть в «команде лошков», знаешь ли. Я и так уже с трудом могу одолеть Обито…       — А когда-то он был лошком, да?       — Да. А потом стал лошком с шаринганом… И такое бывает. Но мне сенсей обещает помочь новую технику какую-нибудь придумать. Да и тебе бы тоже не помешало…       — О-о, так вы с папой, значит, еще и техники обдумываете. А не только… — хихикая, Наруто поднял голову и встретился со странным взглядом Какаши.       — Что-то ты прям очень болтливый сегодня. Еще и провокатор.       — Да ладно вам, у меня просто хорошее настроение!       — Надо будет сказать за это спасибо сенсею.       — Ага…       Но при этой мысли щеки Наруто кольнули. Снова вспомнился вчерашний тяжелый разговор. Вспомнилась улыбка Минато, от которой ему тогда стало и горько, и сладко одновременно. Вспомнилась и очень откровенная беседа в кровати, перед сном…       Он и в самом деле испытывал огромную, нежную благодарность к своему папе. За то, как он чувствовал себя теперь. Так что даже Какаши заметил в нем изменение.       Изменение?.. В настроении, конечно же…       По бедрам ощутимо пробежали мурашки.       — Ладно, чего мы засиделись? Давайте: лошок против лошка! — скидывая с себя непонятное оцепенение, решил Наруто и с вернувшейся бодростью подскочил на ноги.       — Я тебе дам «лошок».       — Вот в битве и «дайте»!              Домой Наруто вернулся уже вечером. По счастью, отец к этому времени тоже освободился. Парнишка обнаружил его растянувшимся на диване в гостиной.       — Наруто… — протянул Минато, приподняв голову с бортика.       — Привет. Ты как, нормально всё? — парнишка обошел диван. На миг притормозил в нерешительности, застыл под взглядом отцовских глаз. Минато выглядел уставшим, но всё равно приветливо улыбался ему.       — Столько отчетов перечитал, что голова гудит… Меня Обито уже подменил. Ему прям не терпится кресло мое занять. Говорю, мол, завтра и так у меня выходной, будешь тут весь день торчать — а нет, ему уже поскорее хочется к обязанностям приступить… Ответственный мальчишка, нечего сказать. Иди сюда, чего ты там?..       Минато похлопал по дивану рядом с собой, а Наруто от этого жеста вдруг бросился на щеки огонь. Парнишка заморгал, пытаясь прогнать странное состояние. Но задуматься о причинах его возникновения было боязно: живот стягивало навязчивое беспокойство.       Тем не менее, он подошел. Присел на край дивана, у бока Минато. Мужчина внимательно рассматривал его, будто бы видя насквозь, из-за чего начали холодеть пальцы.       — Кушать хочешь?       — Нет, мы сейчас в Ичираку поели, с Саске и Сакурой.       — Ну хорошо. Какаши, кстати, заходил, хвалил тебя. Он тоже заметил, что тебе полегчало.       Вот только почему ему на самом деле полегчало? Теперь этот вопрос озадачил Наруто не на шутку.       Что-то было не так. Точнее… по-другому. Внутри что-то стало по-другому.       Одно его состояние сменилось другим. Вчерашнее состояние… и новое состояние. Он не вернулся «в норму», не стал «как раньше».       Нет, что-то поменялось. Поэтому он больше не грустил.       Он… Он ведь просто понял, что не один. Понял, что у него есть семья. Что Минато любит и принимает его любым, всегда его поддержит… даже обнимет, приласкает, если Наруто этого захочется… и в этом нет ничего «детского», «непозволительного»…       Догадка ошарашила его, словно обдав кипятком.       «В этом нет ничего детского». Вот именно…       — Тоже устал, да? — спросил Минато, и парнишка осознал, что уже долго не отвечает ему.       — А… да. Забегался там… Мы с Какаши-сенсеем ушатали друг друга прям.       — И молодцы. Ну, ты чего будешь делать? К себе пойдешь? Или можно кино какое-нибудь посмотреть…       — Да к себе, наверно… — по привычке отозвался Наруто, но опомнился. Нет, его затворничество уже прошло. Он больше не хотел сидеть один. Он хотел… «как раньше». Если «раньше» всё еще может быть… — А чего там по телеку идет?       — А не знаю, — Минато сел, и Наруто поспешил отодвинуться, чтобы освободить ему место. — Почти восемь — наверняка сейчас что-нибудь начнется. Давай полистаем, поищем, — мужчина сходил за пультом и вернулся. — Что-нибудь интересное. Комедию, боевик… слезливую мелодраму, а? Или какое-нибудь тупое шоу.       — О, да. Самое то.       На самом деле, ему было всё равно, что смотреть. После изнурительных дней хотелось просто расслабиться и отключить голову, так что интеллектуальной пищи для ума и не требовалось. Но вот от другой пищи он бы не отказался.       — Может, чипсов принести? — предложил Наруто, снимая куртку.       — Этих твоих вредных зажаренных чипсов? — Минато смерил его взглядом. — Которыми ты опять забил всю верхнюю полку, хотя я просил тебя их не покупать?       — Так я и не покупал! Ну, после того, как ты попросил. Я давно их купил, а они там просто лежат…       — Да давай, давай, неси уже, — заулыбался мужчина, и Наруто тоже с облегчением рассмеялся. Доскакал до кухни, вынул две пачки чипсов из своих запасов и вернулся.       Свет в комнате был погашен — эффект кинотеатра создан. Наруто залез на диван, посмотрел на Минато. На его правильный, безупречный профиль, освещенный отсветами телевизора, которые меняли цвет, когда отец переключал каналы. Взгляд прошелся по спадающим на скулы прядям волос, подчеркивающим аккуратные черты его лица. Наруто невольно вздохнул: ему тоже хотелось быть таким же красивым.       Минато обернулся, и у парнишки кольнули щеки.       — Ну, чего ты? — негромко спросил мужчина. Поднял руку, с нежностью погладил сына по щеке, так что Наруто совсем обмер. Всё его внимание сосредоточилось на теплой ладони. А внутри словно что-то забурлило. Сердце застучало чаще…       Нет же, он просто отвык от отца. Забыл, как близки они были когда-то. До того, как он сам решил, что «слишком взрослый и слишком грустный», поэтому должен сидеть один со своими проблемами…       Теперь же он позволил себе принять ту любовь, которая ему всегда предлагалась. Поэтому ему так не по себе. Поэтому…       Он честно пытался убедить себя в этом.       — Да нормально. Вот чипсы. Какие открыть? Есть с сыром просто, есть с зеленью…       — Любые, какие хочешь, — Минато откинулся к спинке дивана и кивнул на телевизор. — Вон тут титры какие-то, сейчас что-то начнется… Кажется, ужастик.       — Надеюсь, дешевый и стремный.       — С монстрами на веревочках.       — Да, да!       Хоть теперь Наруто повезло, и кино попалось ему под настроение. Сюжета в ужастике как такового и не было, да парнишке и не хотелось на чем-либо концентрироваться. Он не хотел ни о чем думать. Ел чипсы, чтобы чем-то себя занять. Потом, правда, их соленость ему надоела. И он просто сидел, подтянув к себе ноги.       Но так и лезущие наружу навязчивые мысли не давали полностью расслабиться. Тело вдруг начало ныть. Но не так, как после тренировок. По-другому, изнутри. Слишком настойчиво требовало… чего-то. Чего-то, что оно хорошо знало. Что уже получило однажды… Или же не однажды.       От сидящего рядом Минато веяло чем-то теплым. Вроде бы огнем, но при этом — не обжигающим до боли. Наоборот, обволакивающим, успокаивающим. Призывающим, притягивающим к себе…       Где-то на краешке сознания поселилась мысль, что это ненормально. Но в то же время… а где они — эти границы «нормальности»? Он слишком сильно буквально оттаскивал себя от любого общения в последние месяцы, поэтому теперь ему и хочется контакта. Хочется… чтобы его потрогали. Как вчера…       От этого осознания уже начинало гореть лицо. Внутри же обдавало тревожным холодком.       Можно выяснить, насколько это «нормально». Минато ведь почувствует, если что-то будет не так — он отреагирует, и Наруто поймет…       Парнишка медленно придвинулся ближе. И прислонился к плечу отца. Заметил боковым зрением, что Минато посмотрел на него.       — Ты ж мой хороший… — только тихо прошептал мужчина. Обнял его. Погладил — пальцы заскользили по спине. И Наруто закрыл глаза от сладости.       Всё. Ненужные мысли ушли. Больше не волновали его. Больше не было никаких вопросов. Он прижимался к родному, теплому телу. К родному, теплому человеку… Который всегда сохранит его в безопасности. Который всегда примет его, поможет, защитит… Который заботился о нем всю жизнь. Который по-настоящему любит его и готов для него на всё. Никто другой не сможет так полюбить его…       Последняя же мысль пробудила парнишку. Заставила занервничать. Но он действительно чувствовал свою безоговорочную принадлежность Минато. Чувствовал и его любовь. Чувствовал… что сейчас ему стало хорошо. Что больше внутри не было той пугающей пустоты. Что он может получить всё, что ему нужно, от этого человека…       Внутренности снова холодели. Может, не нужно позволять себе заходить так далеко?.. Так ведь оно не делается…       Или…       Двойственность кружила голову. Он и сам не понимал, во что хотел верить. Но повернулся к Минато, уткнулся в его шею — проверяя свои ощущения. Почувствовал знакомую смесь запахов дезодоранта и геля для душа. Знакомую с детства… «Запах мужчины» — который засел в его памяти. И который всегда был ему приятен. Ведь он… восхищался своим отцом с малолетства. Смотрел на него с обожанием. Знал, что так же смотрят на него и другие. Восхищаются. И силой, и умом, и талантом… и красотой. Минато всегда был для него эталоном. Накрепко впечатавшись в сознание. Как идеал… мужчины… которым он хотел стать?.. Или…       Минато обвил его и второй рукой. Крепко прижал к себе.       — Наруто, я очень рад, что ты больше не бежишь от меня, — проговорил он, и парнишка ощутил вибрацию его мягкого голоса всем телом. — Спасибо, правда. За доверие. Я его не подорву, обещаю.       Наруто не знал, что на это ответить. От переполняющего до краев волнения ему захотелось спать. А может и не только от волнения… В объятиях стало жарко, но хорошо.       — Хорошо… — только и смог выдать парнишка: и соглашаясь с отцом, и констатируя свое состояние.       В его волосы зарылись пальцы, поглаживая. Приятно, расслабляюще. Как вчера ночью… Наруто прикрыл глаза. Почувствовал прикосновение теплого дыхания и — поцелуй в щеку. Легкий, как дуновение летнего ветра. И вовсе не раздражающий, как в детстве…       Парнишка решил ответить тем же. Не думая, не стыдясь, не боясь показаться маленьким, «папенькиным сынком»… Повернул голову, чмокнул, но поцелуй пришелся прямо в уголок губ.       Наруто окаменел, хотя по телу вмиг пробежала дрожь, холодя кожу. Он понадеялся, что Минато этого не заметит — и промах, и реакцию на него… Но Минато, конечно же, не мог не заметить. Но мудро сделал вид, что ничего не произошло… Да и, наверно, не так уж это и значимо. Ничего сверхъестественного…       Пусть Наруто всё еще и чувствовал на губах странную прохладу. И будто бы успел ощутить и непривычную мягкость — мягкость чужих губ… и это совсем не походило ни на что другое…       Но настроение совершать решительные действия на этом иссякло, а мысли спутались окончательно. И Наруто притих, свернувшись в объятиях отца, прислонившись к его груди. Продолжал поглядывать кино про зомби, с которыми театрально бились бравые шиноби. Пытался уцепиться за сюжет… но мысли его жили совсем не за экраном. Нет. Они настойчиво пытались сорваться с цепи…       Потому что он с опаской понимал, что сейчас ему хорошо. Так хорошо, как не было уже очень давно. Хорошо внутри, спокойно. Хорошо, потому что ему больше не нужно никуда бежать, чтобы чувствовать этот легкий комфорт. Хорошо, потому что его гладили нежные руки — приятно до одури. Он уже совсем улегся на колени к Минато, как любил лежать и в детстве — так же, перед телевизором. Когда, устав под вечер, приходил к папе, чтобы немного подзарядиться…       Подзарядка работала и теперь. Кажется, ничего и не изменилось. Ни готовность Минато приласкать своего ребенка, ни ощущение безмятежности в родных руках… А Наруто ведь иногда казалось, что когда дети вырастают, родителям они начинают казаться какими-то чужими, совсем посторонними людьми, к которым уже нет былой трепетности…       Но — не в его случае. А, может, не настолько уж он и вырос…       — Я так скучал по тебе, — приговаривал Минато, заправляя прядки волос ему за ухо. — И по нашим посиделкам.       — Да. Я тоже…       Два чувства смешивались в его душе. И одинаково росли, как на дрожжах. Что-то, очень похожее на счастье — находиться здесь и сейчас. И — прохладная тревога. От ощущения очень тонкой грани, за которую лучше бы не переступать… и за которую, кажется, он уже провалился с головой…       Под конец фильма он даже умудрился задремать, совсем убаюканный. И будто бы так и не проснулся. Будто бы застрял во сне, видя отцовскую улыбку, от которой внутри него что-то горело, стирая рамки реальности.