***
В просторном зале стоял шум и гам, схожий с жужжанием навозных мух в жаркий летний день. Каждый Оло’эйктан и члены его племени ругались либо друг с другом, либо с кем-то из другого клана. Кекунан гордо стояли в стороне, чувствуя на себе презрительные взгляды, но немного расслабились, когда воинственные лидеры разбавились более адекватными и лояльными. Кайм осторожно вошёл внутрь, поймав вопросительный взгляд своего Оло’эйктана. Парень обернулся, собираясь вытолкнуть Лейю, но наткнулся только на недоумевающий взгляд Атейи, которая скептически глянула на его руки на своих плечах. Аонунг тоже смотрел на них, и Кайм смущённо отступил, убирая большие ладони за спину. Ему стало слишком неловко от их пристальных взглядов, и он снова почувствовал себя как какой-то шут. Парень обернулся, но выдохнул, когда старшая уже с едва хмурым взглядом смотрела на брата, а тот на неё. В этот момент они выглядели как два ребёнка, сцепившихся в зрительной схватке. — Может ты подвинешься? — Атейя недовольно наступила на ногу Кайму, но тот ни чуть не отодвинулся, посмотрев на неё с легким недоумением. — Зачем? Они тут сейчас будут всё что накопилось по стенам размазывать, а я знаю, что ты такое не любишь. Аонунг оторвал подозрительный взгляд от незнакомого паренька, который вовсю их рассматривал и снова положил руки на хрупкие девичьи плечи. — Тебе правда лучше уйти, выглядишь бледной, — Атейя подскочила, стряхивая его с себя и смахивая с плеч невидимую грязь. — Я достаточно взрослая и самостоятельная, чтобы принимать решения без помощи всяких придурков. Девушка злорадствующе улыбнулась, но сразу стушевалась и повернулась к Кайму. Тот поджал губы и кивнул, рассматривая что угодно, кроме объекта перед собой. Ему было обидно, хотя он и догадывался, что колкость предназначалась не для него. — Прости, Кайм, я не хотела. Ты не придурок, правда, — Аонунг весь задохнулся и хмыкнул себе под нос. Рифовый собрал всю обиду на языке, хоть и понимал, что через несколько минут пожалеет. Его остановил воинственный рёв, который исходил из шатра, где все собрались вокруг какого-то придурка, размахивающего руками, как красным флагом. Рослый мужчина со странным клыком в нижней губе выступил вперёд, и просто начал кричать. Многие замолчали. Кто-то попытался его остановить, а остальные ошарашенно уставились на одичалого крикуна. — Сегодня мы увидели нашего противника в лицо! Трое из них были верхом на банши! Разве может это быть просто случайностью? Джейк влетел в палатку, даже не обратив внимание на сыновей, которые, как болванчики, следовали за ним вторым хвостом. Нетейам схватил Ло’ака за руку и потянул на себя, чтобы тот не врезался в очередного на’ви. Те шныряли из стороны в сторону, шепчась о чём-то по углам. — Можем ли мы доверять тем, кто позволил врагу ступить на свою территорию и пройти обряд? Оседлать банши? — Мужчина продолжал, наслаждаясь недовольством окружающих, которые постепенно перенимали его злость. Таронье молчал, подняв голову, сохраняя на лице шаткое хладнокровие. Ведь поддаться панике или ещё хуже, злости – это последнее, что он мог себе позволить, как Оло’эйктан. — Мы не единственные, кто располагает местами гнездовья банши, — мужчина перевёл взгляд на женщину, которая стояла в стороне, тяжело задумавшись, — Икейни? Его голос не звучал возмущённо, в нём не было даже намёка на подозрение или недовольство. Он пытался получить поддержку от давнего союзника, ведь понимал, что только его слова толпу уже никак не успокоят. Женщина кивнула и воинственно выпятила грудь, набирая в легкие больше воздуха. Она с хищническим превосходством посмотрела на крикуна, который сразу стушевался под могучим взором воительницы. — Банши гнездятся там, где им угодно. Никто никак не мог застраховаться от того, что произошло. Та’есу вышел вперёд с нескрываемой злобой рассмотрев всех присутствующих. И его можно понять, он бежал и просил помощи, спасения, но никто не смог помочь им в огне этого сражения. Вчера он потерял стольких… Тех кто верит в него, тех кто пошёл за ним, чтобы выжить. Все видели тела, который выделялись своей ярко-синей кожей. Они задохнулись под горящими обломками или истлели в пламени, которое охватило всё селение. Многие были истерзаны противником, да настолько безжалостно, что определить личность стало возможно только по песенным нитям или приметным украшениям. Слишком много невинных душ, которые не заслужили такой участи. — Я просил помощи, — Та’есу взглянул на мужчину, который явно пытался свесить всё на Кекунан, — спасения не для себя, а для своего народа. Для тех, кто пошёл за мной. Теперь их нет, и это всё… Уже по большому счёту совсем не важно. Атейя почувствовала боль в груди и сжалась, неожиданно прижимаясь к сестре. Та шумно сглотнула, понимая боль мужчины, который всё потерял, сочувствуя ему всеми фибрами души. Она знала, какого это. Терять тех, кого любишь, кто всегда был рядом и поддерживал. Повисло гнетущее молчание, которое сопровождалось шепчущими возгласами недовольных. Мужчина, имя которого Лейя забыла, не остановился, придумав ответ для Та’есу. — Я понимаю, но этот конфликт больше не только ваш, — клык в его губе дёрнулся, как и его владелец. — Он никогда и не был только чьим-то, — Атейя сделала шаг вперёд, чувствуя рвущуюся наружу истерику и негодование, — Вы заботитесь только о себе, не нужно притворного геройства! Вчера вы все попрятались, как грязные трусы! — На последнем слове она оскалилась, прижимая уши к голове, чувствуя высшую степень обиды и негодования. Верхняя губа мужчины дрогнула, и он, грозно рыча, приблизился к девушке, изливая на ту свой гнев, отчего она сильно вздрогнула. Атейя почувствовала, как страх большой лапой сдавил горло, но на’ви не отступила, смотря в глаза вожака. — Как ты смеешь, наглая.., — он дрожал от ярости, которая всколыхнула, когда девушка задела его и без того уязвлённую гордость. Мужчина так и продолжал раскрывать рот, пытаясь сгенерировать в голове подходящее оскорбление. Атейя почувствовала прикосновение к плечу, после которого её стремительно задвинули за спину. Лейя выступила вперёд, загородив сестру и встав прямо перед лицом кипящего от ярости на’ви. Младшая упёрто поджала губы, когда брат с легким укором посмотрел на неё, а потом на старшую, которая смотрела на ублюдка, как на грязь под ногами. Тот уже собирался что-то выплюнуть из своего рта, но видимо понял, что наглую девчонку заткнули за пояс. Он усмехнулся, ожидая извинений, но на’ви продолжала молчать с выражением каменного спокойствия. Но один мускул на лице Лейи не дрогнул, когда мужчина весь скривился, раздумывая над ситуацией. — Это соплячка должна заплатить! Она оскорбила меня! — Те’ай оттолкнул наступающего на девушек ублюдка, опасно заглянув в глаза с явной угрозой. Лейя бесстрастно хмыкнула, продолжая прожигать холодным взглядом мужчину, имени которого она забыла или, возможно, даже не знала. — Какого же размера должно быть мужское достоинство, чтобы его могла раздавить пара слов моей шестнадцатилетней сестры, — послышался глубокий мужской хохот, который подхватили даже Тоновари с Джейком. Кайм глянул сначала на дрожащего от ярости на'ви, потом на своего Оло’эйктана, который критически посмотрел на Лейю и поджал губы. Парень выдохнул, и закрыл лицо ладонью с тихим рыком. И эта туда же! — Да как ты..! Как ты посмела! — Мужлан дёрнулся, но замер под грозный взгляд Те’айя, который смотрел на него из-под надбровных дуг. — Разве я что-то сделала? — Лейя повернулась к сестре и та оттаяла, чуть посмеявшись, — это были лишь мысли в слух, прошу прощения, — девушка невинно пожала плечами и мягко улыбнулась, собрав очарованные взгляды доброй половины молодых парней в шатре. Нетейам замер, когда они столкнулись взглядами. Он почувствовал себя словно в бесконечном тоннеле, где впереди были только её довольные, с каплей хитрости, глаза. Она нехотя отвела взгляд, стрельнув в ошарашенного крикуна победным взглядом. Атейя, стоявшая позади, улыбнулась, почувствовав защиту и злость, которая вновь запылала в ней, но Кайм крепко держал её руку. Он напряжённо следил за окружением, улавливая всё, что происходит вокруг. Младшая попыталась что-то сказать, но замолчала, почувствовав на себе чужие взгляды. Все смотрели только на них, шепчась о чём-то несуразном, едва различимом. — Не вижу на твоём лице раскаяния, — мужчина ухмыльнулся, пустив какую-то сальность себя в глаза, обведя долгим взглядом изящный стан. — Вы не туда смотрите, мои глаза выше, — Лейя не обращала внимания на негодование кого-либо, думая о том, что хорошо было бы разбить морду ублюдка о что-нибудь твёрдое. Однако, ни один мускул на юном лице не дрогнул даже при этой навязчивой мысли в голове, которая запылала с новой силой, когда горлан снова весь закипел. — Я думаю нам стоит прекратить этот бесполезный разговор, — Икейни с отвращением посмотрела на ублюдка, поджав губы, словно борясь с тошнотой. Те’ай кивнул, подав сигнал Кайму, чтобы тот оттащил этих двух, потому что что-то ему подсказывало, что либо в дело пойдёт нож, либо ещё более унизительные колкости. — Мы не поддерживаем ваш союз, — Те’ай повернулся к Икейни, которая была погружена в тёмные мысли, — но мы поддержим племя Тайранги. Мы также не оставим своих соседей, потому что разделяем территориальные притязания с противником. Икейни по-новому взглянула на Оло’эйктана, довольно улыбнувшись, а потом перевела взгляд на Лейю, которая вся засияла одобрением и спокойствием. Женщина замерла, а в её глазах промелькнула тень прошлого, которая сразу отяготила сердце. Она благодарно кивнула и взглянула на Таронье. Тот уверенно качнул головой, соглашаясь с решением. — Следует уточнить, что своим союзникам мы готовы предоставить сорок умелых наездников на Таро, которые окажут поддержку с воздуха, но не более. — Вы хотите отделиться? Бросить нас всех? — Толпа заревела, ведь кто-то был против этого решения, а кто-то явно за. Тоновари подошёл к кипятящемуся мужчине и грозно зыркнул, замечая, что тот пытается надавить на парня, наступая. Но Те’ай явно перенял взгляд своей сестры, взирая на него сверху вниз, как на грязного червя. — Это решение было необходимостью. После того, что произошло вчера, мы должны держаться рядом с теми, кому доверяем, — Лейя сказала это громко, с львиной долей стойкости в голосе, желая поддержать брата, который раздумывал, как бы ответить на провокацию. Вперёд сразу выступил Аквей, лидер клана Оланги. Он гордо поднял голову, привлекая к себе взгляд толпы. — Так будет правильно, — мужчина с прозрачным намёком кивнул своим ставленникам, чтобы те донесли мысль до остальных, — мы уйдём ближе к лесам. — Вы можете расположиться на нашей территории — Оло’эйктан племени Ни’авве подошёл к Аквею, и они обменялись согласными кивками. Мужчина с клыком в губе взмахнул руками к небу, гневаясь на окружающих его на’ви. Если бы не эта девчонка с сопляком, то всё было бы намного проще! Лейя увидела ненависть в чужих глазах, готовясь в случае чего к ответному удару. Набитый взгляд упал на бьющуюся венку на чужой шее. Один надрез. Быстрый и точный, который бы заставил его замолчать навсегда. Сможет ли она это сделать? Аонунг вырвался из хватки отца, направляясь в самую гущу событий. За ним следом поплёлся Ло’ак, а Нетейам побежал за дрыгающимся хвостом младшего, пока тот никому не вмазал или ещё чего похуже. Салли поднял бровь, предвещая новую перепалку между этими двумя, когда Аонунг попытался притянуть к себе Атейю. Когда рифовый подошёл к на’ви, та сразу недовольно сморщила носик и отвернулась, словно перед ней была куча навоза. — «Какая же она упёртая,» — Аонунг ухмыльнулся своим мыслям, заглядывая в большие зелёные глаза. — Мы должны быть вместе в такое неспокойное время! — Мужик никак не унимался, и Лейя вгляделась в его слегка безумное лицо, пытаясь вспомнить, какой клан он представляет. Слишком неловко такое спрашивать, а из головы совсем вылетело. Или, может, там и не было подобной информации. Если судить по телосложению, он из каких-то многочисленных степных… — Произошедшее вчера продемонстрировало нам, что собираться такими большими группами слишком опасно, — Джейк взглянул на Тоновари и тот согласно кивнул. — Вы бросаете не только нас, но и мирных. Тех, кто не сможет сражаться и погибнет! — Нет, — Те’ай уверенно покачал головой, повысив голос и снова придав ему холодную твёрдость, чтобы каждый в зале услышал, — клан Анукунан готов предоставить всем нуждающимся защиту, кров, еду и работу, которую они смогут выполнять. Мы не будем заставлять вас воевать. — Как вы можете гарантировать нам безопасность теперь, когда у них есть икраны? Пускай мы и видели только трёх, но кто знает, сколько их в действительности, — послышался шквал голосов, на который Джейк чуть поморщился. Толпа сильна только пока она является таковой. По отдельности эти люди ничего из себя не представляют, как и этот рычащий крикун. Лейя знала, что встреть она его где-нибудь в лесу, в горах, то он бы ничего не смог ей сказать или сделать. Она была уверена в своих силах и словах, а этот… Просто мусор. На помощь пришла Икейни, которая уложила ладонь на плечо чуть хмурящегося Оло’эйктана, который, как и все горные, не любил такие вот шумные балаганы. Она хорошо знала их родителей, поэтому теперь что-то родное клокотало в груди, желая защитить тех, кого женщина видела ещё несмышлёными детьми. — Белые горы одно из самых безопасных мест, ни один из захватчиков ещё ни разу за всю историю не добирался до поселения. Толпа перерастала буйствовать и выражать страх вперемешку с недовольством. Лейя с благодарностью кивнула Икейни, чуть улыбнувшись. Женщина по-доброму хохотнула, встретившись с заинтересованным взглядом дочери, которая с долей смущения рассматривала Лейю. Те’ай кивнул Кайму, чтобы тот утащил Атейю, а сам острожно повернулся к сестре и едва слышно прошептал. — Идите отсюда, пока он успокоился. Я скоро приду, нужно поговорить, — девушка кивнула, заглядывая в такие же синие, как у неё, глаза брата, чтобы понять хотя бы направленность разговора. Но всё было тщетно. Лейя выскользнула из шатра вслед за Каймом, который следовал за Атейей, препирающейся с рифовым. Тот выглядел слишком довольным. Особенно, когда младшая начала рассказывать ему о том, какой он очаровывающий мудак. Аонунг услышал только слово «очаровывающий» приняв это за «очаровательный». А значит настолько красивый, что похож на волшебника! Да! Гениально! В его голове всё звучало именно так. Кайм смотрел на него, как на идиота, который обожрался галлюциногенных грибов — снисходительно, с долей доброй усмешки. Он глянул на Лейю, которая уже перекинулась парой слов с какой-то девчушкой, которая восхищенно взмахивала руками. Внезапно она поймала взгляд самого Кайма и покраснела от макушки до пят, ведь вспоминала, что это именно с ним ей посчастливилось потанцевать. — Ты как? Голова не болит? — Парень мягко улыбнулся, ещё сильнее смущая девушку. — Нет-нет! Не знаю, что вчера на меня нашло, я никогда раньше… Последние слова девушка буквально выдохнула себе в ладони, когда Кайм чуть рассмеялся своим бархатистым смехом и зарылся пальцами в короткие волосы. — Ты просто немного перебрала, с каждым бывает. Тебя вроде зовут Айла, да? — На’ви вся покраснела, когда Лейя взглянула на Кайма и незаметно подмигнула, догоняя парочку, от которой смердило дисгармонией. Внезапно, когда ребята уже почти добрались до своего привычного места для проживания, Атейя резко повернулась. Да так несуразно, что чуть не упала. Аонунг дёрнулся, чтобы поймать девушку, но Лейя оказалась шустрее и сразу привела младшую в равновесие. — А где Ло’ак и Нетейам? — Атейя, как ни в чём ни бывало завертела головой, а потом перевела взгляд на рифового. — Ло, как обычно в гуще событий, а Нетейам за ним присматривает, — Аонунг неловко скрестил руки на груди под долгий скептический взгляд. — Так, а зачем ты за мной идёшь тогда? — Рифовый выпал после этого вопроса, хлопая большими голубыми глазами. Он почувствовал злость из-за собранной беспомощности, ведь как нашкодивший ребёнок совершенно не мог парировать этот словесный удар прямо в лоб. — Здесь и мой дом тоже! Что хочу, то и делаю вообще! — Атейя оскалилась и вся сморщилась, подходя ближе, чтобы смотреть сверху вниз на этого зазнавшегося рыбьего хрена. Аонунг весь насупился, тщательно держа грубые слова за зубами. Он буквально из последних сил тихо выдохнул, непроизвольно нахмурив брови. Внезапно девушка дернулась и огляделась, с озадаченным выражением лица. — Куда она делась? — Аонунг замер, переваривая внезапное исчезновение старшей, потому что его мозг уже не справляется с потоком всего того дерьма, которое наваливает на него жизнь.***
— Просто псих? — Те’ай кивнул Джейку, нервно дёрнув хвостом, который до этого хлестал его по собственным играм. — Совершенной ненормальный и полностью отбитый. С ним не возможно разговаривать или пытаться договориться, потому что у него всё либо «судьба», либо «предназначение». Тоновари нахмурился, раздумывая над ответом, потому что понимал, что никто из его сородичей не будет доволен складывающимся положением дел. — Я полечу к Н’гае и лично всё спрошу, но с ними… — Те’ай необычно нервно зарылся рукой в волосы, — не хочу с собой тащить, особенно Лейю и Кайма. Джейк выжидающе посмотрел на Тоновари, пока тот плотно закопался в свои мысли. Рифовый нахмурил брови, но ничего не сказал, рассматривая что-то незримое впереди. — Пока до клана будем лететь, только время потеряем. Поэтому, пока есть возможность застать всё их семейство вместе… — Нужно лететь. Я понимаю. — Тоновари кивнул, сделавшись вдруг ещё более серьёзным, — они будут в порядке, я прослежу. Те’ай благодарно кивнул, мысленно выдыхая с львиной долей облегчения. — У вас их никто не найдёт, а с остальным сами справятся, — мужчина отрешенно покачал головой. — Если я не вернусь через пять-семь дней, то домой могут сами лететь. Скажите Лейе, что я так сказал и отдадите вот это, — Те’ай протянул Джейку темный камень на плетёной веревке с изображением горного массива. Турук сильно нахмурился, принимая предмет из чужих рук. Он с опаской взглянул в уверенные глаза напротив, уловив нотки беспокойства, которые тут же потухли в беспросветном спокойствии. — Нужно отправить кого-то с тобой, — Тоновари убежденно положил руку на плечо война, но тот не изменился в лице и своей решимости. — Они меня не убьют. Не должны. У меня то, что им нужно, но вот за других я не ручаюсь, поэтому нет. Джейк посмотрел за спину мужчины, натыкаясь на улыбающуюся Икейни, которая посмеиваясь говорила что-то Лейе. Та выглядела очень заинтересованной, внимательно слушая свою собеседницу. Внезапно Икейни улыбнулся шире и осторожно, даже заботливо убрала выбившуюся прядь за ушко девушки. Она тоже натянула уголки губ и кивнула, отвечая что-то неразличимое с такого расстояния. Лейя внезапно обернулась и взглянула на брата, словно чувствуя его взгляд, а тот по-доброму ей улыбнулся.Она сначала собиралась ему ответить, но тут же замерла, словно точно зная, что её ждёт какое-то дерьмо. Девушка смотрела, как брат к ней приближается, понимая, что все вокруг как-то подозрительно быстро расходятся. — Эй, — Те’ай подошёл и положил руки на тонкие изящные плечи, приторно и натянуто улыбаясь, — надо поговорить, звёздочка.Два дня спустя
В носу поселился непривычный запах соли вперемешку с привкусом чего-то рыбного. Лейя раздраженно пробурчала что-то себе под нос, даже во сне раздражаясь от того, что её окружает. Здесь всё было не удобно: от дорожек по которым странно ступать, до псевдо гамака, предоставленного рифовым племенем. Хотя это было лучше, чем спать на полу, ведь оттуда все эти звуки воды и запахи мучали ещё сильнее. Хотелось закопаться в песок подальше от берега, и чтобы больше ни одна живая душа не маячила рядом. Они сидели тут уже целый день, изредка выходя на свежий воздух за едой и пресной водой. Вечер принёс сладостную прохладу, и ребята, наконец, смогли выдохнуть, потому что вездесущая жара выдавила все мысли и воздух из тела. Лейя почти всегда молчала, а Кайм пытался скрасить ситуацию какими-нибудь шутками, но получалось из ряда вон плохо. По мнению девушки всё было ужасно, но она только депрессивно строгала стрелы из веток, которые натаскала ещё дома. На’ви была не согласна, но её никто и не послушал, поэтому тут и говорить не о чем. Они все в край разругались перед отбытием, наговорив всякого дерьма, за которое каждому впору извиниться. Только Кайм пытался как-то исправить ситуацию, стоя между недовольной Атейей, очень злой Лейей и гордым упёртым Оло’эйктаном. Так, когда младшая начала настойчиво пропихивать свои рациональные решения по закапыванию головы в песок, Те’ай не сдержался и наговорил ей всякого. Вот только почти всё было правдой, ведь младшая действительно была слишком незащищенной от внешних факторов… Но Атейя уперлась рогом и обиделась. На всех вообще. Ну а старшая, как будто сидела на горящем вулкане, а точнее вообще стала им. Готовая в любой момент сорваться, она пробудила злость и в Шуо, который уже второй день от всех отворачивался и скалился каждому встречному. Отчасти, это произошло и потому, что он оказался на дне сухопутного мира. И ему, как гордому Таро, способному «летать на другие планеты», было очень не приятно. Очень и очень не приятно. Унизительно. В целом, каждый из ребят считал это место дырой, желая побыстрее отсюда свалить. А они тут меньше суток… Ситуацию не делало проще и то, что Аонунг, Ло’ак и Нетейам отправились отбывать какое-то наказание. Никто так и не понял за что, но все участники экзекуции почему-то промолчали… Что ещё больше опечалило Атейю, так это отсутствие Кири, которую та страстно желала увидеть спустя столько лет. Оказывается, женская половина семейства Салли отправилась в Оматикайя, потому что их бабушка серьезно заболела. Нетейам и Ло’ак сами чуть было не сорвались, но Джейк остановил их, заверив, что состояние пожилой женщины уже относительно стабильно. Так, пока Кайм набивал живот, Атейя умудрилась приготовить чудный отвар из диких ягод и забрать у Лейи её грёбаные рубанки. Она сама перед собой извинилась и оттаяла, когда старшая с отрешенным видом напилась слишком терпкого напитка. Девушка иногда хмурилась, а потом расслаблялась, словно её мысли были где-то не здесь. Кайм ушёл спать первым, а потом усталость свалила и изнемождённое сознание Лейи, которая, по подсчётам младшей, не спала уже третий день. В гробовой тишине, нарушаемой тихим бризом, девушка химичила над банкой с тёртой огненной травой. Она облизнула палец, и задохнулась от остроты на языке. Атейя потянулась за водой и поперхнулась, болезненно закашлявшись и разбудив ошарашенного звуками Кайма. Тот облизнул прилипшие друг к другу губы, непонимающе моргая глазами. — Спи-спи, — девушка кашляла в руку, пытаясь выбраться из маруи незамеченной, ибо пол вечера пыталась уложить этих полуночников спать. Кайм чихнул и рухнул в свой гамак, неуклюже расположившись в нем со смешно согнутыми руками. Ни ему ни Лейе не нужно знать, почему их сон сегодня будет таким крепким. Им это нужно, потому Атейя и решилась на то, что старшая точно назовёт «идиотским поступком». Девушке было крайне обидно после всего того, что ей наговорил брат. И дело было не только в том, что он назвал её совершенно несамостоятельной, но и в том, что всё это отдавало привкусом слова «бесполезная». Она обозлилась. Очень и очень сильно обозлилась отчасти потому, что это совершенно точно было правдой. Кому нужна маленькая травница, которая совершенно не умеет себя защищать. Холодный песок неприятно щекотал ноги, вталкивая в голову мысль о том, что надо бы раздобыть у рифовых плед. Здесь было достаточно холодно по вечерам, а местные ребята часто резвились в тёплой воде после захода солнца. Атейе нравилось здесь. Особенно сильно на безлюдном пляжике в отдалении, где они вчера «припарковали» Шуо и Найри. Те уже наверняка исследуют окрестные скалы и весь риф в пределах нескольких сотен километров. Атейя остановилась прямо перед кромкой воды, с силой сжимая маленькие кулаки. Ей было так обидно, что на рациональные размышления сил вообще не было. Нос защипало, но на’ви держалась, как могла последние сутки, чтобы не распустить сопли у всех на глазах. Предательская влага потекла по щекам, а губы задрожали. Атейя сидела на берегу и перебирала песчинки руками. Она чувствовала себя разбитой, отчего даже море, которое ласкало голые ступни, не помогало. Девушка тихо всхлипнула и стёрла слезу со щеки. Она обуза, никому не нужна, только всем мешается. Горячая влага стремительно наполняла глаза, страшась безудержным потоком хлынуть по лицу. Новая слезинка скатилась вниз, и Атейя печально улыбнулась, чувствуя боль в груди. — Такая бесполезная, — слова слетели с сухих губ, обдав ещё одной волной боли. Атейя сильно закусила губу, облизывая, и почувствовала призрачный металлический привкус на языке. Хотелось домой. Или нет… Там ведь она тоже никому не нужна. Песок шелестом промялся под чьим-то тяжёлыми шагами, и девушка со страхом в глазах обернулась, чувствуя себя уязвимой. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь видел её в подобном состоянии, особенно те ублюдки, которые прилепились к ним ещё в утром. Аонунг испуганно отпрянул от резкого движения на’ви и поднял руки, вспоминая, как она любит запустить в него чем-нибудь. Он ускорился, когда заметил блеск влаги в чужих глазах, испытывая непреодолимое желание утешить и быть рядом столько, сколько понадобится. Это всё было так странно… — Уходи, — голос Атейи был тихим и сломленным, что можно было бы даже не заметить, если бы не подрагивающие плечи. Аонунг близко подошёл к девушке и сел на мягкий песок, который теперь, очевидно, останется у него на заду. В голове мелькнула мысль, что теперь им ещё отмываться нужно будет, но это после того, как он узнаёт, что же случилось. Тяжёлая жизнь ухажёра… — Ты раздражаешь, — дрожь в голосе усилилась, и Атейя резко отодвинулась, создавая большую дистанцию между ними. — Нутрия, я вообще-то помочь хочу, — Аонунг улыбнулся, ожидая колкого ответа, но его не последовало, что в какой-то степени даже напугало его. Девушка отвернулась и, поджав колени к груди, уткнулась в них лицом, давя рвущиеся всхлипы. Ну вот почему её нашёл именно он? Будь это какой-нибудь засранец со сталкерскими наклонностями, то он бы быстро был ликвидирован парой острых слов. Парень растерялся и потерял свой бодрый настрой. Он вообще не знал, что с этим делать. Может, стоит попытаться задобрить или рассмешить? Хотя это всё звучит, как настоящая провальная идея… — Прости, я идиот, — Атейя никак не отреагировала, продолжая иногда тихо всхлипывать, — хочешь, я больше не буду называть тебя нутрией? Только перестань плакать…. Девушка повернулась и посмотрела на него своими большими, заплывшими и очень красными глазам. В голове у Аонунга сразу всплыл образ милой выдры, которая обитает у рифа. Он ободряюще улыбнулся и раскрыл руки в стороны, приглашая девушку в свои объятия. Атейя скептически подняла «бровь» и окинула парня оценивающими взглядом, что видимо было их семейной фишкой. О Эйва, как она это делает? Аонунг чувствует, как горит всё лицо, уши и даже хвост, но продолжает по-доброму улыбаться. Хотелось бы самому пойти в наступление, но лучше не рисковать, а то можно и по морде получить… Девушка вздохнула и, следуя за тёплым чувством, которое затрепыхалось в животе, пододвинулась к рифовому. Завтра он снова будет её раздражать, а сегодня, сейчас она хочет быть нужной. Пускай и грёбаному нахалу и засранцу, который точно придаст этому сексуальный подтекст. Хотя, может, это от чистого сердца? Аонунг сразу притянул её к себе и едва заметно вздрогнул, когда она расслабленно положила голову ему на грудь. Бесстыжая. А вот он подобной чертой не отличался! Точно не сейчас, потому что грудь сдавило от ощущения того, что он делает что-то не правильное. Слава Эйве, она не видит его хвост, который за спиной крутится словно винт от радости. Этот ублюдок явно живёт своей жизнью и никому не собирается подчиняться. Пара сидела так долгие минуты, пока Атейя не перестала тихо всхлипывать и раздраженно стирать слёзы с щек. Аонунг за это время выучил расположение звёзд на небе со своего места, которое уже, наверное, прогрелось до ядра планеты. Его зад болел от долгого сидения и чувства сотен песчинок, которые стремятся залезть куда только можно и нельзя. Но он счастлив? Да, потому что на’ви расслабилась в его руках, позволяя поглаживать её спину и волосы, слушать тихое и теперь спокойное дыхание. — Покажи мне нутрию, — внезапный хриплый голос заставил парня вздрогнуть и с удивлением посмотреть на на’ви. Та выглядела решительной, стерев дурацкие слёзы с глаз. Ей нужно было узнать, кем этот идиот её постоянно называет. Или, может, не такой уж он и идиот, да? Очень даже… не идиот. Пожалуй, можно на этом остановиться, но… Какой-то он слишком красивый! Но зачем… Пусть пока будет очень красивый не идиот. — Если мне не понравится, я отравлю тебя во сне, — Аонунг громко рассмеялся и подавил настойчивое желание прижаться губами к чужому лбу. Что с ним происходит? Хотя, это ведь нормально? Невинный поцелуй в лоб и на этом всё. Он посмотрел на девушку и сглотнул, увидев как та закусила губу. О Эйва, почему она такая маленькая и милая… В больших зелёных глазах плескалось смущение и интерес, из-за чего девушка даже не понимала, что уложила руки на его грудь. Её худые пальчики выглядели крошечными на его широких мышцах, что смотрелось просто невозможно очаровательно. Хотелось защитить и всегда быть рядом. Парень почувствовал, как жар волнами расходился от места их соприкосновения, а маленькие пухленькие губы словно были созданы для поцелуев. Хотелось смять их своими и утащить маленькое мягкое тело куда-нибудь в укромное местечко, чтобы уже там вдоволь поработать над всеми аппетитными местами. Так. Стоп. Нет. Он рыбий хрен. Она нутрия. Никаких поцелуев. Придурки и нутрии не совместимы, по крайней мере, пока не стоит торопиться, а то он опять получит за свою самоуверенность. За эти пару дней рифовый пересмотрел свои «наступательные» порывы и решил действовать более степенно, давая волю девушке. Та тоже испытывала к нему влечение, что было достаточно очевидно даже для окружающих, поэтому он не станет давить, пока она сама не захочет этого. — Поплыли, если хочешь, — Аонунг поднялся, утягивая за собой девушку, убирая её горячие руки с груди. Атейя сразу смутилась, но скрыла это, опустив голову под предлогом того, что ей надо поправить одежду. Когда она начала спешно отряхивать песок с ягодиц. Аонунг невольно оказался свидетелем крайне соблазнительной картины, разбудившей жар в его теле. Он пробежался взглядом по узкой талии с мягким плоским животиком, который плавно перетекал в широкие бёдра. На’ви была очень миниатюрной и при этом выделялась красивыми пышными ягодицами, словно созданными для его больших рук. Её мягкое ненатренированное многочисленными боями тело, не только привлекало Аонунга, но и вызывало желание защитить и быть рядом. Стоп-стоп. Он придурок, а она нутрия. Они даже не друзья, потому что придурки не дружат с нутриями. А это значит, что девушке самой следует протянуть ему руку, чтобы им было правильнее переступить этот рубеж. Парень сам быстро отряхнулся, отворачиваясь от соблазнительных форм Атейи. Правильно, она не девушка, просто нутрия. Он вдалбливал себе в голову эту мысль, пытаясь справиться с нахлынувшим возбуждением. Было сложно, но стоит держаться за эту теорию, чтобы добиться её обожания, потому что парень уже нашёл в себе абсолютно всё, что нужно для развития отношений. Это была и сильная симпатия, сжимающая горло, и трепет, возводящий девушку на пьедестал совершенства. Атейя недоумевающе глянула на парня и отвернулась, понимая, что ей понравилось ощущать твёрдость его мышц в своих руках. Она подошла к берегу и зашла в воду по бедро. Живот внизу как-то странно болел и на’ви опустилась в воду, надеясь, что это поможет избавиться от неприятного чувства. Приятная прохлада разлилась по телу и она нырнула глубже, расслабляясь. Аонунг посмотрел на Атейю и улыбнулся, наблюдая, как та наслаждается морем. В воздухе витал странный запах и он ещё сильнее засмущался, понимая, что это, вероятно, последствия его возбуждения. О Эйва, что эта нутрия делает с ним? Какой стыд… Аонунг вдохнул и нырнул, рассматривая расслабленное лицо под водой. Он подождал, пока она вынырнет, чувствуя как его хвост снова сходит с ума, отказываясь успокаиваться. Его в пору оторвать, чтобы не мешался, но это, вероятно, слишком радикальное решение. Девушка вынырнула, и вдохнув побольше воздуха, кивнула рифовому, что готова. Она плыла за ним, чувствуя себя личинкой в котелке. Руки слабо барахтались, а ноги болели от долгого движения, требуя остановиться и перевести дух. На’ви вынырнула несколько раз, набирая полную грудь воздуха и в один из таких разов, рядом появился Аонунг. — Ты даже не умеешь дышать? — Недоумение в его голосе вызвало волну недовольства, которое сразу заклокотало в груди. — Под водой нет! — Обиженно ответила она, скрывая свои эмоции за ухмылкой, — ты, как я вижу, тоже, придурок. — Хватит кусаться, нутрия. Я же помочь хочу, не понимаешь? — Аонунг попытался по-доброму улыбнуться, но догадался, что вышло не очень. Атейя хмыкнула и нырнула в воду, прерывая диалог, раздражаясь всё сильнее и сильнее. Парень опустился следом и недовольно покачал головой. Сначала он попытался снова вытащить её на воздух, чтобы нормально поговорить, но Атейя упрямо рванула вперёд, смешно перебирая маленькими ножками в воде. Они продолжили плыть и девушка специально держала тяжёлый воздух в груди, упрямо и без промедления двигаясь за парнем, который без особого труда обогнал её. В глазах стояла какая-то муть, но его широкую спину было хорошо видно впереди и она гребла на неё, надеясь, что вскоре догонит свой «ориентир». Мир начал пульсировать и Атейя поняла, что больше не может терпеть. Она дёрнулась к спасительному воздуху, чувствуя как мышцы ног и рук начала сводить судорога. В мутной голове всплыло слово «тупица». Так её называла Лейя, когда бесконечному терпению приходил конец из-за того, что младшая вытворяла какую-то невообразимую хрень. Пожалуй, сейчас произошло что-то подобное… Она глянула на Аонунга, который был очень далеко и почувствовала как сознание меркнет. И правда тупица. Тело рефлекторно сжалось в новой судороге, переставая подчиняться, и руки безвольно расслабились. Атейя почувствовала, как течение сносит её куда-то в сторону, а в темнеющем поле зрения, маячил сильный удаляющийся силуэт. Девушка сделала непроизвольный вдох и легкие наполнились огнём, а боль сразу вспорола грудь и горло. Она попыталась дёрнуться, чтобы откашляться, но снова глотнула воды, заталкивая себя ещё глубже во тьму. Обреченность затопила сознание, а глаза почему-то снова загорелись огнём. Отчасти, из-за режущей боли в груди. Когда всё потухло, стало вдруг так тепло и уютно, что совершенно точно не хотелось возвращаться, ведь тут она никому не будет обузой. Почему-то эта мысль снова печально выплыла из недр сознания… Атейя словно была в пустой чёрной прострации, где от стенок сознания отскакивало только одно слово — «тупица». Аонунг плыл вперёд, рассматривая риф в поисках выдры. Он понял, что если следовать за медленной на’ви и постоянно ждать, пока та надышится, то животное они найдут только к утру. Поэтому парень занялся поисками животного, пока девушка медленно подплывала сзади. Вдруг, из-за скал выглянули испуганные глаза и Аонунг улыбнулся, подзывая к себе милое животное. Нутрия с сомнением посмотрела на него и неуверенно подплыла, ожидая, что ей дадут вкусняшку. Она очаровательно перебирала маленьким лапками в воде, хлопая очаровательными глазками. Парень повернулся к Атейе, улыбаясь губами и тут же замер, пропуская несколько шумных ударов сердца. Вдалеке виднелся расслабленный силуэт, словно, невесомо парящий в водном пространстве, медленно опускающийся на дно. Он дёрнулся, напугав выдру, и поплыл к тонущему телу девушки, чувствуя, как его собственные ноги подозрительно щипает могильный холод. Минуты, пока Аонунг приближался к Атейе, казались ему целой вечностью, которая давила на грудь. Он схватил её за руку и потащил наверх, удивившись тому, насколько пугающе легкой она была. Парень притянул мягкое тело к себе, ожидая, что девушка сейчас вдохнёт, как и сам юноша несколько мгновений назад, но та только тряпичной куклой повисла на нём. Сердце набатом стучало где-то в горле, разрывая сознание своим грохотом, пульсирующей болью перекрывая ясность ума. Аонунг приблизился к небольшой отмели и вытащил тело на’ви на холодные камни. Она лежала и не шевелилась, пока в парне буйствовала дикая паника, уносящая надежду в небытие. Он сел рядом, и начал мерно давить на груди, имитируя биение сердца, но девушка продолжала мешком лежать на твёрдых камнях. — «И правда придурок. Ей нужен вдох», — мысль кубарем влетела в голову, снося просто все ощущения в море. Аонунг продолжил осторожно имитировать биение сердца, надавливая на грудь, и поочерёдно с этим делая два выдоха в мокрые губы. «О Эйва, почему она такая холодная», — Аонунга задрожал, щупая тонкую шею, понимая, что пульса нет. Когда надежда начала стремительно таять, а мертвенно бледное лицо не двигалось, девушка вдруг дернулась и сильно закашлялась, отплёвывая воду из легких. Аонунг сразу перевернул дрожащее тело на бок и погладил по хрупкой спине, чувствуя вселенское облегчение. Парень выдохнул, наконец позволяя себе дышать, игнорируя чёрные участки перед глазами. Атейя болезненно кашляла, сжимаясь от каждого нового приступа. В голове было пусто, и только тупая боль в груди для неё была признаком того, что она жива. Она непонимающе открыла слезящиеся глаза, рассматривая всё вокруг, встречаясь с большими голубыми омутами напротив под тенью тёмных ресниц. — Ты решила утопиться от досады? Хриплый от напряжения голос Аонунга ударил в голову, придавив девушку к камням своей звонкостью. Она сжала губы в попытке улыбнуться расплывающейся действительности. — Никудышная из меня нутрия, — Атейя снова закашляла, удивляясь тому, насколько сдавленными были звуки из её рта, будто кто-то налил туда раскалённого кипятка. Аонунг осторожно поднял тело девушки, когда ту начала бить мелка дрожь, прижимая к себе. Её слегка худощавое тело всё ещё было холодным, а лицо бледным с синеватыми губами. В тёплых объятиях Атейю начало клонить в сон и она прикрыла глаза от усталости, пытаясь приблизиться к источнику комфорта. Настолько же он был тёплым… Или это она такая холодная? — Не спать, — парень тряхнул её, вытягивая из блаженного полусна, заставляя принять более сидячее положение. — Не могу, глаза слипаются, — Атейя не врала, ибо веки действительно стали непомерно тяжёлыми, а на зрачке и вокруг было сильное жжение, словно кто-то напихал туда песка с глиной. — Я трогал тебя, нутрия, — Аонунг решил, что нужно расшевелить на’ви, чтобы та не заснула, — даже грудь! — Парень произнёс это на выдохе, напрягаясь всем телом, ведь стыд снова протянул к нему свои горячие лапки. Атейя распахнула глаза и скептически посмотрела на свой нагрудник, который промок и прилип к телу, очерчивая контур маленьких тёмных вершинок. Какая пошлость… Нужно придумать что-нибудь другое для комфортного прибывания здесь. Хотя, какая разница? — Там нечего трогать, — девушка испытала лёгкий укол смущения, но он потонул в бесконечной усталости. Аонунг взглянул на её грудь и сглотнул, впервые обратив внимание на такую соблазнительную часть красивого тела. Хвост снова начал наворачивать круги от острого смущения. Что за хрень он несёт? Трогал? Придурок! О Эйва, как же ему стыдно. И как же его бесит, что несмотря на то, что он сказал, на’ви не разозлилась. Рифовый понимал, что если бы с девушкой всё было нормально, то она бы выкинула какую-нибудь язвительную колкость и отпрянула, а ещё лучше, влепила бы ему хорошую затрещину. Маленькое тело всё ещё сильно дрожало в его руках, уплывая в беспамятство. Он вздохнул, собирая всю волю, что у него есть и чуть чмокнул её в пухлые бледноватые губы. И на этот раз его план увенчался успехом, ведь Атейя сразу подскочила и отпрянула, широко распахнув глаза. — Ты что делаешь, рыбий извращенец?! — Хриплое негодование в её голосе вызвало облегчение и смех в парне, который был быстро заглушен во всепоглощающем смущении. Он поцеловал нутрию. Но так было надо. Всё нормально, всё по-прежнему. Она нутрия, а он, в свою очередь, придурок и рыбий хрен. Всё просто и понятно! Они ведь даже не друзья… Хотя ему понятно, почему им никогда ими не стать, но ведь обещал себе… Если кого и можно было назвать демоном искусителем, то это точно была нутрия, ломающая все надстройки в его голове одним своим видом. — Это шутка, расслабься, — Атейя сильно нахмурилась на слова парня и отвернулась, прикладывая руки к щекам, проходясь пальцами по губам, которые странно покалывало. — Не делай так больше, — девушка немного с обидой прошептала свои слова, чтобы не провоцировать израненное горло. — Могу сказать тебе то же самое, — пошутил он, обворожительно ухмыльнувшись. — «Да, сейчас ведь самое время для смеха, конечно,» — пронеслось в голове парня, вызывая желание хорошенько ударить самого себя по роже. — Ха. Ха. Ха. — Лицо Атейи стало словно выточенным из камня, когда она изобразила смех, — придурок. Повисло неловкое молчание и на’ви отвернулись друг от друга. Рядом послышался плеск, и из воды показалась несколько разочарованная выдра, поглядывающая с явным намерением получить обещанную ей вкусняшку. Атейя чуть отпрянула, а потом протянула маленькую ручку. Животное осторожно высунулось и обнюхало ладонь, а потом, не обнаружив там чего-то вкусного, издала недовольный стрекочущий звук. Нутрия глянула на Аонунга с обидой и, вильнув хвостом, плюхнулась в воду, обдав брызгами недоумевающую парочку. — Ты тоже так делаешь, — Аонунг чуть посмеялся, зарываясь пальцами в влажные кудрявые волосы. — Что за бред? — Атейя поджала губы, с подозрением поглядывая на рифового в точности, как выдра, несколько мгновений назад. — Ну точно нутрия, — рифовый сжался, позволяя смеху расслабить всё ещё напряжённые мышцы, видя, что девушка вся засмущалась, пряча лицо в ладошках, — понравилась? Не станешь травить меня во сне? Атейя зарделась ещё сильнее, шлёпнув юношу по руке и прорычав, что тот «придурошный рыбий придурок». Аонунг на это только сильнее рассмеялся, откидываясь на камни и хватаясь за живот от безудержного приступа смеха. Чуть погодя они успокоились и неспешно, с крайней осторожностью, поглядывали друг на друга. Девушка перестала так сильно дрожать и теперь покрылась мурашками от холода, но поняла, что лучше замёрзнет здесь насмерть, чем скажет что-то. Почему она ведёт себя, как глупый ребёнок? Аонунг тоже задавался этим вопросом, но сдался первым, понимая, что сейчас его голову отделят от тела и утопят в песке. Хотя, возможно, Лейя проявит изобретательность и его ждёт судьба похуже, чем быть просто выпотрошенным… — Нужно вернуть тебя домой, пойдём, — Атейя снова отскочила и недовольно, с по-детски сведёнными бровями, насупилась. — Нет, я не пойду, — девушка не хотела снова быть чьей-то проблемой, а если она вернётся, то это обязательно случится. Аонунг подошёл и присел рядом, удивляясь чувству заботы и покровительства, которое он сейчас снова испытывал к Атейе. Слишком часто это ощущение сминало его грудь и голову, отчего было пугающе приятно и неловко одновременно. — Ты чего? — Он положил руку на плечо на’ви и та не отмахнулась от него, продолжая смотреть куда-то перед собой, — нутрия? — Не хочу домой, — она сильнее нахмурилась, а в глазах заблестели не пролитые слёзы. — Я думал, у вас всегда семейная идиллия… Видимо, ошибся, — парень потёр затылок, — ты с сестрой поругалась? — Нет, — короткий сухой ответ ударил по самолюбию рифового, и в голове сразу всплыла неуместная фраза. Ох уж эти фразочки Ло’ака… — Ну да, с ней хрен поругаешься, мисс само спокойствие и безразличие. Да и отношения у вас на удивление хорошие… Атейя подняла глаза и направила своё недовольство на парня, меняясь на глазах. Она вся насупилась, подобрала под себя ноги и скрестила руки на маленькой груди. — Ты ничего о ней не знаешь, — девушка моментально впала в печаль после этих слов и опустила голову. Она поняла, что тоже ничего не знает и это стоит признать. Потому что часто не обращала внимание на эмоциональное состояние старшей, копаясь в своих обидах и проблемах. Возможно, ей следовало чаще спрашивать, как Лейя себя чувствует или как у неё дела, но… Она всегда выглядела сильной и достаточно крепкой, чтобы выдержать то, что точно сломает Атейю. Поэтому они всегда обсуждали либо что-то на нейтральной территории, либо что-то связанное с проблемами самой младшей. — Как скажешь, но остаться здесь мы не можем, — Аонунг задумчиво огляделся, отводя взгляд от соблазнительного и пугающе подрагивающего тела, — пойдём, замерзающая нутрия. — Куда? — Атейя снова скептически подняла бровь, оглядевшись. — Раз домой ты не хочешь, то будь моим гостем… Атейя снова нахмурилась, а потом удивлённо расширила и без того большие глаза. Ну действительно самая настоящая нутрия, с её этими миловидными и прозрачными перепадами настроения. — Ты предлагаешь мне обосноваться у тебя дома? Не думаю, что твои родители будут довольны. — Я живу один, — пожав плечами сказал парень, закусывая губу при мысли о том, что это соблазнительное тело будет рядом с ним в уединенном месте. Когда родился младший брат, то Аонунг сам проявил инициативу переехать в собственный маруи, потому что в их доме стало слишком тесно. Родители сначала были не очень довольны этой идеей, особенно его мать, но отец в конце концов согласился, что так точно будет лучше. Всё-таки парень уже достаточно взрослый, чтобы жить и заботиться о себе самостоятельно, а жильё молодому на’ви необходимо собственное, чтобы было куда и девушку привести, и возможную жену. По иронии судьбы так и получается… Хотя куда там. Атейя кивнула и встала, оглядывая водную гладь со всех сторон. Она больше не была уверена в способностях своего тела в плавании, особенно после того, как голова протестующе закружилась, требуя, чтобы её вернули на плоскую поверхность. Может быть, где-то поблизости есть те милые крякающие и пыхтящие животные? Кажется, их называют илу. Аонунг увидел нерешительность на чужом лице и протянул руку, чувствуя трепет, предвкушая прикосновение мягких манящих пальцев. Стоп. Стоп. Стоп. Стоп. Стоп. Не думать о пальцах, о груди, о мягких бёдрах и очаровательных худых маленьких ручках с тонкими пальчиками. — Я помогу, — парень сглотнул, чувствуя, что собственный трепет и дурацкий хвост снова пытаются вырваться из-под контроля. На’ви протянула руку, и парень прижал её к своему боку, показывая как ей за него держаться. Сгорая от смущения, она крепко схватилась за рифового, успев только сделать глубокий вдох перед тем, как они нырнули в воду и поплыли в сторону берега, стараясь не смотреть друг на друга. Он придерживал её одной рукой, стремительно подплывая к берегу, чтобы побыстрее скрыться от возбуждения, пытающегося захватить его молодое тело. Аонунг чувствовал её тепло, и старался не обращать внимания на то, как бешено бьется сердце в маленькой груди, прижатой к его спине. Он смотрел только вперёд, бесконечно вознося молитву Великой Матери, чтобы его живот не горел так сильно, потому что по ощущениям, это уже могло быть заметно. Все-таки подростковое тело просто нечто, особенно с его легкой возбудимостью… Атейя тоже горела изнутри. В первую очередь, от стыда, а потом из-за чего-то ещё, что было для неё искренне необычно. Девушка ещё никогда не испытывала чего-то подобного, зажимающего внутренности и превращающего их в тугую кашу. Атейя пораскинула мозгами и поняла, что это происходит только рядом с Аонунгом, что сильно её испугало. Какой-то бред. Особенно это дурацкое сердце, которое каждый раз приходило в восторг, когда парень прикасался к ней. Они быстро прибыли на берег, остановившись подышать всего пару раз, чего было достаточно при их скорости передвижения. Аонунг плыл так быстро, как только позволяло его тело, чтобы избавиться от навязчивых мыслей в голове. Юноша как мантру повторял в голове, что она нутрия, а он придурок и на этом их отношения ограничиваются, пока она сама не захочет большего. Атейю сильно разморило тепло, исходящее от его спины. И ближе к берегу она снова начала засыпать, отчаянно цепляясь за всё, кроме комка внизу живота. Выбравшись на сушу, на’ви немного расшевелилась и отказалась от помощи в передвижении, неловко отцепляясь от спины, понимая, что всё это время сжимала парня бёдрами, чтобы удержаться. Но это не важно! Ей было плохо! Да! Нет. Не только, но это не важно… Она всё ещё чувствовала всполохи убитой, утонувшей ещё там в воде, гордости. На’ви в тишине зашли в просторное маруи, рядом с главным домом, в котором жили родители Аонунга и его сестра, не решаясь даже посмотреть друг на друга. Аонунг искренне наделся, что Атейя не сможет понять, что странный запах, к которому она принюхивалась недавно, был его возбуждением. Снова. Ему хотелось закричать, потому что на молчаливый стыд и досаду сил не осталось. Куда делся самоконтроль? Вопрос года! — А почему Цирея не переехала? — Атейя решила начать разговор, чтобы сгладить неловкость, сдерживая свои горящие пальцы, которые до сих пор помнили текстуру его кожи. — Она помогает маме с Майо. Он требует к себе очень много внимания и беспокойно спит, — с оттенком усталости звучал голос в темноте. Девушка понятливо кивнула, вспоминая, сколько внимания к себе требует младенец. Они всегда были для неё чем-то безумно изматывающим, как и дети постарше, но это не пугало девушку и не отталкивало. Хотя себе она часто признавалась, что стать матерью пока точно не готова. Тетей точно да, особенно с количеством ухажёров старшей сестры. Лейя была обручена, поэтому уже после связи… Дети обычно не заставляли себя долго ждать. Думать об этом было очень смущающе, но с единственным младенцем в их семье старшая всегда справлялась безупречно, поэтому это не должно было стать для неё чем-то настолько пугающим, как для Атейи. — Мой племянник Тай тоже плохо спал, когда был маленьким, — Атейя широко улыбнулась, вспоминая былые деньки, когда мальчик только родился. Она тогда всего боялась, чувствуя себя чудовищно неуклюжей рядом с таким с хрупким младенцем, поэтому большинство обязанностей по досмотру за новоиспеченным членом семьи взяла на себя Лейя, а они с Каймом только были на подхвате. Хотя сейчас, когда Тай уже подрос, Атейе было несколько завидно, ведь у неё так и не получилось выстроить с племянником настолько крепкие и доверительные отношения, потому что тот не интересовался ничем из того, что младшая умела. Однако мальчик всё равно всегда с удовольствием играл с ней и пересаживал растения из горшков. Это было их совместным досугом. Они придумали имена каждому расточку, а потом радовались, когда тот приживался и хорошо разрастался. Аонунг посмотрел на улыбающееся лицо девушки и сам тоже приподнял уголки губ, радуясь испаряющейся неловкости. Им удалось ступить с ней в «тихие воды» и найти совместную точку для комфортного общения, что не могло не радовать, с учётом былого частного конфликтообразования. — Сколько ему? — Восемь, — довольно улыбаясь, сказала на’ви, вспоминая улыбавшееся лицо мальчика. Аонунг неловко протянул ей плед и она укуталась в ткань, чувствуя некое подобие уюта и расслабленности, даже, в казалось бы, чужом доме. На улице было достаточно холодно, а мурашки не сходили с её кожи после родео с водной стихией. Да и тёплая ткань позволяла чувствоваться себя лучше, словно в маленьком коконе. Отчего-то здесь было комфортнее, чем в их временном доме, и она искренне не понимала, почему так происходит. Словно так должно быть, так и надо. — Спасибо, — девушка расположила руки над догорающим костром, грея сильно дрожащие тонкие пальцы. Аонунг повторил за ней, чувствуя поднимающийся от углей жар. Его руки выглядели просто громадными по сравнению с изящными кистями девушки, с худыми длинными пальцами. Он засмотрелся на лицо молодой на’ви, которая улыбаясь погрузилась в воспоминания. Легкая дымка покрывала её взгляд, и она временами поднимала уголки губ ещё выше. Внезапно Атейя перевела взгляд на рифового и поджала губы, снова пропитываясь своей привычной остроконечностью. Настороженность тоже снова пробралась, и притаилась в темном углу маруи, запуская свою руку в окружающих их воздух. Аонунга пугали эти поразительные смены атмосферы в их взаимодействиях. Но они же одновременно привлекли, распаляя интерес. Вот же грёбаный рыбий извращенец… — Не рассказывай никому о том, что сегодня произошло. Никому, — взгляд Атейи был очень серьёзным, с отчётливыми умоляющими нотками, будто она просила что-то чертовски необходимое для дальнейшего существования. — Почему? Это я виноват, ты тут не причём. — Нет. Если Лейя узнаёт, то будет сидеть со мной в маруи целыми днями, пока мы не улетим, — Атейя закусила губу, расчёсывая ненавистный шрам на плече, — ей и так тут не нравится… Аонунг от души посмеялся от недовольного бурчащего тона на’ви, расслабляя резинку на вьющихся волосах. Он кивнул, придавая лицу максимально ответственный и серьёзный вид, чтобы вселить уверенность одним только взглядом. Всё таки парень сын Оло’эйктана и годы практики не прошли даром. Хотя это явно не то, чем хочется хвастаться. — Так точно, госпожа нутрия. Но что я получу в благодарность за своё молчание? Атейя недовольно нахмурилась и поджала уши, демонстрируя лёгкую дымку настороженности в своих глазах. Она почувствовала себя как-то странно, прокручивая не типичные ответы на вопрос в голове. Что же ей сделать? А самое главное – что его устроит в качестве «приза за молчание»? По роже дать… Нет, это как-то слишком опрометчиво… Аонунг с интересом наблюдал за меняющимися эмоциями на ужасно милом задумчивом лице, улыбаясь всё шире и шире. Он чуть было не отпрянул, когда Атейя пододвинулась и заглянула в его голубые глаза. Что она будет делать дальше? Ударит? Точно сейчас его треснет, чтобы не повадно было… — Что ты делаешь? — Атейя молча продолжала смотреть в глаза парня, обдумывая, правильно ли она поняла его намёк, но не отвечала на заданный вопрос. Она немного отклонилась в сторону и медленно прижалась губами к щеке, которая пахла солёной морской водой. Смущение было надёжно скрыто в полумраке маруи, поэтому она знала, что он не увидит, насколько красные у неё щеки и уши. Губы осторожно задержались на мягкой коже, обжигая своим трепетом. По телу рифового пробежался дикий разряд жгучего жара, обнажив все нервы в молодом организме, вскрыв кожу прямо на живую. Когда Атейя нерешительно отстранилась с растерянностью в глазах, то рифовый понял, что контроль уходит куда-то далеко и, по ощущениям, безвозвратно. Что он там решил? Дождаться от неё первого шага? Что это, если не он? Парень приблизился к удаляющемуся лицу и с силой впился в пухлые губы, сминая их в настойчивом подавляющем поцелуе. Ответ ему, конечно, было сопротивление, но настолько неуверенное, что сил остановиться это не придало совершенно. Атейя распахнула глаза и замычала, уперевшись руками в широкую грудь. Что-то пошло не так, в её голове всё должно было закончиться по-другому. Аонунг придвинулся ближе и, не отрываясь от пойманных губ, положил руки на мягкие щёки, чтобы девушка не отодвинулась. Ему было безумно приятно вот так терзать на’ви, чувствуя как она неосознанно поддаётся его напору, неуверенно подрагивая от ласки. Атейя нерешительно шевельнула губами и ловкий язык рифового ловко пробрался в её рот. Первым ощущением было лёгкое отвращение, но за ним последовало странное тёплое чувство, которое поселилось внизу живота, и потянуло все нервы вниз. Воздух кончился и девушка снова попыталась отодвинулся, игнорируя пульсирующее желание между ног. Её тело явно сошло сума. Точно. Другого объяснения нет. Это была какая-то революция со свержением целомудрия и всех норм приличия за которые она всеми силами пытаюсь держаться все годы, что себя помнила. Аонунг не понял, почему она снова хочет отстраниться и под влиянием возбуждения прижал хрупкую фигуру ближе к себе, оставив одну руку на её щеке. Твёрдые вершинки щекотали его кожу, загоняя всё больше и больше крови в нижнюю часть тела. Большая ладонь требовательно легла на поясницу и обосновалась у кромки набедренной повязки, играя с шершавым краем, пройдясь по нежной коже на ягодице. Сногсшибательная мягкость приятно осела на ловких чувствительных пальцах, навсегда отпечатываясь в воспоминаниях. Он то мягко, то более настойчиво орудовал языком Атейи, временами переходя к привлекательным и манящим губам. Это было настолько прекрасно и головокружительно, что парень прикрыл глаза, отдаваясь ощущениям податливого тела в руках. Внезапно Атейя из последних сил укусила его губу, видя перед глазами знакомые тёмные точки. Она с силой отпихнула его от себя, тяжело вдыхая спасительный воздух, наполняя им сжавшиеся легкие. Девушка подняла горящие глаза на ошарашенного Аонунга, понимая, что тот понял её совершенно не правильно. А разве это важно? Наверное да, потому что ей понравилось это ощущение тепла внизу. Она никогда не прикасалась к себе там, поэтому сейчас этот жар был настолько пугающим и одновременно привлекательным, что впору сгореть и не только от стыда… Аонунг стёр кровь с губы, отводя глаза в сторону входа, чувствуя себя натуральным дерьмом. Он посмотрел на красноватый отпечаток на пальцах, понимая, что хочет просто пойти и утопиться, чтобы никогда больше не видеть на её лице этот загнанный в угол взгляд. — Я… Я ошибся, этого больше не повторится, — рифовый сглотнул тяжёлый ком в горле, испепеляя свою руку взглядом. — Аонунг, — парень вздрогнул, когда девушка протянула к нему свои пальцы и отпрянул, загоняя себя в сторону выхода. — Нет. Я переночую у родителей, — рифовый не поднимал глаза, униженно и разбито отползая к спасительному воздуху, чтобы скрыться от отвращения к самому себе. Когда он оказался совсем рядом и встал, девушка осторожно подошла к нему, страшась спугнуть. Она тоже чувствовала себе последней сволочью, которую уже начинает пожирать совесть. Атейя уверенно поймала обе его руки, заставляя посмотреть прямо ей в глаза. — Мне понравилось. И ты меня не заставил, просто… — Девушка замялась, ища в себе силы сказать правду, крутящуюся на языке. — У нас ничего не выйдет, — Атейя ошарашено выдохнула, смотря на Аонунга, который по её разумению нёс какой-то откровенный бред, совершенно не соотвествующий его действиям, — прости. Атейя шумно сглотнула, чувствуя, как в груди образовался деревянный кол, воткнувшийся в легкие. Она впилась ногтями в предплечье и без раздумий выскользнула из маруи, пока Аонунг даже не успел опомниться и смог только протянуть руку ей вслед. Он окаменел, оседая на мягкий пол, смотря за удаляющимся одиноким силуэтом, который шёл в направлении другой части поселения, где остановились гости. Аонунга чувствовал себя полным и самым законченным придурком в мире, потому что только что самолично оттолкнул объект своего воздыхания. Он зарылся пальцами в волосы, чувствуя, как прохладный ветер несёт запах молодой сочной зелени. Так всегда пахла Атейя. Лесом, мягкой цветущей зеленью. Парень отполз дальше, ближе к костру, чтобы унять дурацкую дрожь в конечностях. Он подтянул к себе мягкий плед, который сохранил в себе такой свежий и желанный запах, и уснул в беспокойном сне.