А глаза добрые-добрые

– Реально чай? – Реально чай. Антон сидит на кухонном стуле, ковыряя ногой паркет и размышляя, сможет ли доплюнуть то стоящего у гарнитура Арсения и стóит ли. Решает, что стóит, но не доплюнет. – Ты какой чай будешь? – Похуй, веришь? Кристально поебать. Малахитово на... – Хватит. Характер дома будешь показывать. Ах да, точно... Что ж... Заварю пуэр: он отлично отрезвляет. – Не лучше твоего шокера ебучего. Арсений вздыхает, поворачивается к Антону и качает головой. – За такие слова бы да из таких-то губ... Ладно, сегодня я твои выходки потерплю: тебе освоиться надо. Мужчина ставит чайник и направляется к холодильнику, снова отвернувшись от парня. – Я собираюсь вафли приготовить. Тебе с чем? – Вот приебался... А я... А я... С форелью хочу! Даже со спины чувствуется, как Арсений морщится в этот момент. – Ну нет, только не с рыбой. Давай я всë-таки на свой вкус... – А спрашивал тогда нахуя, а главное зачем?? Мужчина уже ничего не отвечая приступает к готовке. Антон наблюдает за этой двигающейся фигурой, только сейчас обратив внимание на весь образ Арсения. Чëрный выглаженный костюм, белоснежный воротник рубашки и кожаные ботинки. "Ебать каков граф, по дому в таком только и ходить. И ведь даже мукой не обляпается. Истинный пидорас". Антон смотрит на собственный прикид. Над его новыми кроссовками, впечатление от покупки которых уже испорчено, донельзя растянутые в коленях штаны, ещë и с пятнами. Футболка в примерно том же состоянии. Из своего роскошного набора дешëвых побрякушек сейчас Антон может видеть лишь цепи. "Эх, а ведь среди колец на мне сейчас такой перстень здоровый... Пару раз бы вмазать этому кретину хватило". Его поток оправданно агрессивных мыслей прерывает развернувшийся с тарелкой вафель Арсений. "Улыбается ещë так слащаво, ангел нашëлся. Засунь свои вафли себе знаешь куда? Впрочем, жрать-то хочется... " Ну или не прерывает. – Вот и готово. Ставит на стол рядом с Антоном и туда же помещает чашку дымящегося чая. – Ну поздравляю. А как я есть с завязанными руками буду? Может, хорош уже?? – Хорош будет, когда я скажу. А я пока тебе не доверяю. Арсений придвигает второй стул прямо к Антону и садится, молча смотря парню в глаза. Тот ëжится под этим взглядом и прижимается вплотную к спинке. Мужчина лишь тихо усмехается и, взяв чашку, приближает еë к губам Антона. Тот сжимает зубы. – Не буду я из твоих рук пи... Не дожидаясь, когда губы снова сомкнутся, Арсений хватает парня за щëки, а другой рукой заливает немного чая в рот Антона. Тот всë-таки плюëт ему в лицо. – Горячо же! Арсений облизывает губы и достав платок из кармана на груди, протирает пострадавшие участки кожи. "Жесть, он ещë и платок с собой носит... ". Мужчина резко встаëт со стула и несколько мучительно долгих для Антона секунд прожигает его взглядом. – Ну знаешь... Только потому что я уже тебе пообещал. Он садится на место, хлопнув по коленям. – Хорошо, начнëм с вафель. Сам рот откроешь или тебе помочь? Антон открывает, но лишь потому, что не теряет надежды ещë и за палец Арсения укусить. Мужчина закатывает глаза. – Мог бы так широко и не открывать. Умения свои позже покажешь... Отрезает кусочек вафли и нанизав на вилку, помещает Антону в рот. "Как манерно-то... Я мог и сам откусить". Антон не успев прожевать, глотает, смутившись от того, как пристально мужчина наблюдает за процессом, словно не парень сейчас вафли ест, а его самого едят. И не вафли. – Ещë одну?

***

Арсений, придерживая Антона за подбородок, вливает в него остатки уже остывшего пуэра. Убирает чашку и пальцем вытирает губы парня, у которого от этого напряглось всë тело. А руки и без того болят – давно пора найти способ их развязать. – Я курить хочу. Арсений удивлëнно поднимает брови. – После сытного обеда по закону Архимеда? Ну как знаешь. Пошли на балкон. Снова хватая парня за предплечье, поднимает его со стула и уводит из кухни. "Будто просто показать нельзя было. Ты в конце концов не ноги мне связал... " Антон оглядывает помещение размером чуть ли не с его собственную комнату в квартире. С утеплëнным полом, диваном и столиком. Прямо у окна на верëвках висят качели. – И это ты балконом называешь? Арсений самодовольно улыбается и потирает ладони. – Что ж, садись. Антон неловко приземляется на качели и выглядывает на улицу. Солнце уже садится, заливая золотым светом розовые облака, а воздух пахнет так дурманно, как может пахнуть только весенним вечером. Неподалёку лес, во дворе – пруд, а других домов не видать. И людей. И вообще никого. Парень высовывает голову сильнее и глядит на фасад первого этажа дома. – Даже не надейся, я тут один живу, – словно читает мысли Арсений, – Как-нибудь спустимся. Правда, вряд ли ты этого хочешь... У Антона уже руки чешутся во всех смыслах. – Курить будем? – Да, – отвечает Арсений, словно не замечая раздражения парня и достаëт с тумбочки пачку сигарет и зажигалку. Антон морщится. – Фу блин, я сиги с первого курса не курил... – Ну вот и вспомнишь молодость... Всяко лучше, чем эти ваши машинки навороченные. С сигаретами я, по крайней мере, знаю что в них, сколько я курю и что мне за это будет. Арсений сжимает сигарету между губ и зажигает. – А мне как курить-то, блять? Руки развязать не хочешь? – Не хочу. Мужчина делает несколько затяжек, выдыхая дым в окно и не смотря на Антона. Стряхивает пепел и наконец одаривает разозлëнного парня изучающим взглядом. Тот тщетно пытается сдуть кудри со лба и ëрзает на шатком сиденье как наэлектризованный. – Цыганочку знаешь? Арсения забавляет промелькнувшая мыслительная деятельность на лице собеседника. Он задумчиво делает ещë одну затяжку, уже отработанным на ужине движением открывает Антону рот и, резко придвинувшись, выдыхает дым в нескольких миллиметрах от губ парня. Тот от неожиданности так дëргается, что всë-таки сваливается с качели на пол. – Ну да, руками-то не удержаться, - замечает Арсений, не выпуская сигарету, и спрыгивает с качели. Антон пытается подняться. – Лежи лежи... Заняв пальцы сигаретой, Арсений нажимает на кольцо подбородком. – Сука... Воспользовавшись секундной слабостью парня от удара током, мужчина садится на него. – А солнце уже низко, видел ведь? Завтра я твои выражения уже прощать не буду. Арсений делает последнюю затяжку и, наклонившись к Антону, выдыхает ему в лицо, даже не позаботившись, чтобы тот открыл рот. Рассматривает черты пассивного курильщика под рассеивающимся дымом. "И как же он забавно морщится... На лице полоска тëплого света, прорывающаяся с низа окна. Радужка глаза, казавшаяся при свете ламп серой, сейчас нежно-зелëная. Губы вытирал, а они снова блестят какого-то чëрта. Только что вымытый персик, ни дать ни взять". Отодвинув воротник футболки и цепи, мужчина тушит сигарету о ключицу. Парень шипит, кажется, с какими-то проклятиями. – А это на память о нашем знакомстве. Арсений встаëт и кладëт окурок в пепельницу. – Давай поднимайся, пора ко сну готовиться. Завтра нас ждëт длинный день...