Покой

В Ли Юэ есть поверье, что расчёсывание волос отгоняет несчастья и злых духов. Имя Сяо буквально означает «злой дух», но его это не отпугивает. Возможно, дело в том, что расчёсывает чужие волосы он сам. А может быть это оттого, что он — не злой дух по своей природе. Сяо — Якса, и в его силах лично уничтожить демонов и тех, кто может принести людям несчастья. Но кто прогонит их от него самого? — Поверье? — задумчиво переспрашивает Бэй Доу, пока Сяо гребнем осторожно проходится по её густым волосам, сидя на камне за её широкой спиной — иначе, как бы смешно ни звучало, роста бы не хватало. — Да, — хрипло отзывается он, пропуская сквозь пальцы длинные каштановые пряди, — поверье о том, что расчёсывание волос избавляет от несчастий и очищает от яда. — Древнее же, да? — Бэй Доу облокачивается на его ноги, и Сяо едва успевает уложить её волосы себе на колени и бёдра, чтобы она случайно их не придавила — и чтобы было удобнее расчёсывать. Пряди мягкие и блестящие — Бэй Доу давно не выходила в море, отпустив в увольнение своих людей, и могла позволить себе (и Сяо) поухаживать за собой сверх обычного. Хотя даже без этого он бы считал, что она красива. — Да. Очень древнее. Сяо тщательно, медленно ведёт гребнем от макушки, от корней до кончиков волос — будто и впрямь сгоняет мифических невидимых тварей, которые могли бы запутаться в них, вцепившись острыми когтями и отравляя Бэй Доу одним своим присутствием и злыми намерениями. Нечаянно цепляя кожу головы зубцами, он дует на задетое место, даже видя, что там не осталось ни царапины, касается бережно губами, извиняясь, и слышит весёлый смешок. — Птенчик, ты чего там? — Я задел тебя острыми зубцами, — поясняет Сяо, — и я хочу, чтобы боль прошла быстрее. — Какая боль? Да меня те псины с Цуруми больнее кусали, птичка моя беспокойная. Всё хорошо, не дёргайся так. — Не говори так, — хмурится Сяо — жаль, Бэй Доу не видно, как залегла складка между сурово сдвинутыми бровями, и как янтарь глаз зажёгся немым укором. Хотя он и сам хорош — из раза в раз указывает на то, что его, живое оружие против демонов, жалеть не нужно, что его тело быстро восстановится. Они друг друга стоят. — Расслабься, Сяо, — Бэй Доу в довольстве жмурит единственный глаз, подставляется под его сильные руки — из раза в раз — и начинает напевать какую-то колыбельную своим низким грудным голосом, пока Сяо снова и снова расчёсывает её волосы, прикрывая глаза и погружаясь во что-то мягкое, обволакивающее с головой, но не топящее — нет, защищающее. Ему кажется, будто он вновь в кольце крепких рук, сжимающих его в объятиях таких надёжных и бережных, что никакое поверье с ними не сравнится — сквозь силу Бэй Доу, кажется, не пробраться никакому проклятью, даже самому страшному. Потому он не сразу ощущает, что гребень выпадает из расслабленной руки, и что они местами меняются — Бэй Доу подхватывает его на руки и усаживает к себе на колени, спиной облокотившись на камень. Сяо виском прижимается к её плечу, дыша глубоко-глубоко, спокойно, но всё равно дёргается, стоит гребню пройтись по его волосам. Они не в таком хорошем состоянии — спутаны из-за ветра; но вовсе не боль вызывает такую реакцию, вовсе нет. Боли нет — есть только... удивление. — Что ты делаешь? Поверье на мне не сработает. — Сяо смотрит на Бэй Доу снизу вверх из-под ресниц, ловит её взгляд, биение сильного сердца чутким слухом — и чувствует себя таким по-глупому безнадёжно-взаимно влюблённым от тёплой, доброй усмешки в её глазу, а потому вспыхивает до кончиков ушей, едва не пряча взор. Бэй Доу щедро осыпает лёгкими поцелуями его нос, щёки, лоб, и птичий клёкот вырывается из груди сам собой — нежным откликом на проявление чувств, к которым Сяо так тянется, что больно становится. Но от этого бежать он не хочет — да вряд ли хоть когда-нибудь захочет в будущем. — Глупый-глупый птенчик, — хрипло шепчет ему в губы Бэй Доу, отложив в сторону гребень, — какое мне дело до поверий давно минувших дней? Я хочу позаботиться о тебе, хочу, чтобы ты расслабился со мной и душой, и телом. — Тогда... — Сяо льнёт к ней и плечом, и грудью, разворачивается и щекой упирается в ключицы, закрывая глаза. — Пожалуйста, спой мне. И... расчеши волосы. Бэй Доу издаёт беззлобный смешок, опуская горячую ладонь на открытые острые лопатки, и вновь берёт во вторую гребень. — Не переживай. Отдохни, а злых духов от тебя я отгоню, — бормочет она, пока осторожно распутывает чёрно-зелёные пряди под тихий клёкот, больше похожий на любовное воркование большой хищной птицы. И вновь затягивает рокочущую морскими глубокими напевами колыбельную, полную чего-то безмерно светлого — по крайней мере засыпающему под горячими капитанскими руками Сяо так кажется, потому что он не улавливает слов, только лишь мелодию, и для него она несёт в себе одно только мягкое и свободное. Во сне он видит не тьму скверны — бескрайние воды океанов; чувствует не душащие путы на горле — крепко держащую его широкую ладонь; слышит не хор голосов — далёкую-далёкую песнь не менее далёких земель. И спит спокойно, затихнув в родных руках.