Цвети, но только не завянь

В первый раз это случилось после игры в Дерби, и тогда, честно говоря, Хантер не придал этому чувству должного значения. Мысли в его голове перемешались в кашу. Сначала он притворялся верным членом команды, чтобы впоследствии обмануть и предать, но в итоге оказался оправдан. Сначала Дариус сказал ему, что он не достоин носить плащ Золотого Стража, но после того, как он пошёл против Главы Ковена, то бишь против самого императора, с гордостью его похвалил. Сегодня он делал всё наоборот и тем самым добивался успеха. Это было непривычно и странно. Хантер привык заслуживать уважение совершенно другим путём: трудиться, не покладая рук, до вспотевшего лица, в попытках доказать императору свою преданность и ценность. Он был очень многим обязан своему дяде, и знал, что, сколько бы он ни старался, никогда не сможет отплатить ему сполна. И всё равно в его груди разливалось тёплое чувство каждый раз, когда он наблюдал, как лёгкая улыбка касалась губ императора, как его глаза смягчались в одобрении. Тогда он знал, что он справился. И это было единственным верным решением. Сейчас... Он уже не знал, что верно. – Это был странный день, – был вынужден признать блондин. – Очень странный. Палисман на его плече зачирикал ободряющие слова, что заставило парня слабо улыбнуться против своей же воли. Хантер не привык с кем-либо делиться подробностями своей работы или уж тем более собственными переживаниями, но появление Флэпджека всё изменило. Кто знал, что Маленький Мошенник сумеет найти путь к сердцу отчуждённого ребёнка-солдата и заслужить его крепчайшее доверие. – Да, ты прав, – он спокойно кивнул. – Это было... Весело. Но что Дариус имел ввиду? Почему он похвалил меня? Это был вопрос, который оставался без ответа. А Хантер нуждался в ответе, как никогда. В его руках был свиток, который Глава Ковена вручил ему пару минут назад. По мнению Хантера, эти гаджеты были достаточно странными. Конечно же, его приятно удивила появившаяся возможность поддерживать связь на расстоянии, однако смысла сообщений, которые писали подростки, он уловить не мог. – Кто так сокращает слова? – он искренне недопонимал, жаловался Флэпджеку и щурил глаза, словно престарелый ведьмак, впервые имеющий дело с современными технологиями. Попадать по буквам всё ещё было проблематично. <<Это была хорошая игра, ребята. Спасибо ВСЕМ вам!>> Светловолосый остановился, не отрывая взгляда от только что отправленного сообщения, высветившегося на экране. Это была Капитан. К сообщению прилагалось фото – то, которое Уиллоу потом с гордостью выложит в Пенстаграмм. На нём их команда – счастливые подростки в зелёной форме и ярким гримом на лицах, с вызывающими улыбками и ощущением достигнутой победы, к которой они долго и упорно шли. Похоже на очередную успешно завершённую миссию, но всё-таки немного другое. Команда радовалась, его поднимали в воздух и нахваливали, его считали и называли "своим". "Своим" – значит одним из них. Хантер никогда и нигде ещё не был "своим", он всегда был скорее "сам по себе". В замке ему приходилось сохранять бдительность. Недоброжелателей было много, и он не мог позволить себе расслабиться, рискуя потерять работу или, быть может, даже жизнь. Это был первый раз, когда кто-то счёл Хантера "своим". Кто-то из ровесников. Это чувство было новым для Хантера, но в то же время приятным. Он продолжал смотреть на фото, что заставляло его душу ликовать по неизвестной причине. Это была их общая победа, которой все радовались равносильно. И всё-таки Хантер считал, что это по большей части заслуга Капитана. Золотой Страж старался быть разумным и решительным лидером, а потому всегда ценил и уважал эти качества в других. Капитан... Была превосходна в своём деле. Именно она собрала команду из талантливых учеников, она сплотила их вместе и она привела их к победе. Именно её смекалка и решительность положили всему этому начало – необходимый фундамент, который обязан быть надёжным, чтобы в дальнейшем на нём можно было построить пригодный дом. Она была сильна, умна и отважна. Если бы она вступила в Императорский Ковен, она бы стала очень ценным помощником. Возможно, они смогли бы подружиться. Работать вместе. Как команда. Однако Уиллоу этого не сделала. Он знал, что она никогда не этого сделает. Именно в этот момент он почувствовал её. Боль, захватившая его грудь, поначалу была не сильной. Наверное, травма после соревнования – абсолютная ерунда и мелочь, с которой Золотой Страж мог бы даже не разбираться. Серьёзных повреждений на своём теле он не обнаружил, а значит, по его мнению, беспокоиться было уже не о чем. Словно в знак протеста боль начала нарастать. Ощущение, будто кто-то проткнул его кинжалом и теперь крутил внутри него это лезвие, заставляя ужасно мучиться. В пальцах Хантер сжал ткань своей одежды в области грудной клетки. Это должно было пройти скоро. Он присел на колени, позволив одному довольно-таки резкому выдоху вырываться наружу. Этого было достаточно, чтобы привлечь внимание чуткого палисмана. Флэпджек слетел с его плеча и, приземлившись напротив, принялся прыгать вокруг да около своего хозяина, беспокойно чирикая и хлопая крыльями. – Я... В порядке, Флэпджек, – он согнулся пополам, зажмурившись и едва дыша. Каждое слово давалось ему с адским трудом. Боль в грудной клетке, по правде говоря, начинала пугать его самого. Однако, отстранив руки, Хантера не увидел крови либо каких-либо намёков на телесные предупреждения. Странно. Стоило ему об этом подумать, как боль чудесным образом отступила. Она исчезла резко, словно сняло рукой, словно бы ничего и не было. Хантер поднялся на ноги, отряхнув колени. Он также поднял с земли свиток, который нечаянно выронил во время этого странного приступа. Но Флэпджек не успокаивался. – Я в порядке, – на этот раз он ответил правдиво. – Видишь? – он выпрямился и расставил руки в стороны, демонстрируя своё неповреждённое тело. "Но тебе было больно," протестовала птица."Ты уверен, что всё в порядке?" – Уверен. Я могу о себе позаботиться. Красный кардинал не выглядел убеждённым, однако, сощурив карие глаз, промолчал. То ли он понял, что спорить с Хантером бесполезно, то ли неохотно,но вынужденно согласился с ним. – Идём в замок, пока дядя меня не хватился, – он протянул руку, и Флэпджек вновь занял своё законное место на его плече. Голова Золотого Стража была занята длиннющим списком дел, которые ему предстояло выполнить в качестве компенсации за своё длительное отсутствие. Позже он будет осыпать себя проклятьями за глупость. Во второй раз он вернулся в замок, чувствуя усталость в каждой клеточке своего тела. Эта миссия оказалась... Несколько сложнее, чем он думал. Рухнув на кровать, он прикрыл глаза на несколько мгновений, стараясь не поддаваться сладостной тяге сна. Палисман вылез из-за кровати, за которой прятался, когда услышал открывающейся дверь. Убедившись в том, что в комнате безопасно, он взлетел на постель и радостно зачирикал, приветствуя своего живого и здорового хозяина. – Привет, Флэпджек, – Хантер даже не взглянул на него. Он ощущал, как будто его сознание находится где-то на грани между реальностью и бессознательным состоянием. Его веки были сомкнуты друг с другом, точно приклеенные. Красный кардинал что-то прочирикал, но блондин на сей раз не разобрал его беспокойных щебетаний. Ему нужна была минутка, всего лишь минутка, чтобы передохнуть. Минутка, чтобы просто подышать. Он думает о приятном. О том, как забавно Флэпджек прыгал по столу в тот день, когда они впервые встретились. О том, как Дариус похвалил его – конечно, это была не похвала от дяди, но всё равно приятно. Дариус был одним из тех, от кого он меньше всего ожидал услышать похвалу. И, конечно же, он думает о недавней игре в Летающий Дерби. Это было волшебно. У него бывали сражения и посерьёзней, миссии и посложней, но это ощущение свободы, которое он в тот день ясно прочувствовал, он не забудет никогда. Он вспомнил о своих друзей и Капитане. Он надеялся, что они в порядке. Он надеялся, что они непременно сыграют снова в следующем году. Снова встретятся. Эта мысль заставила его сердце биться с новой силой. Эта же мысль сделала его дыхание тяжёлым. Кашель сам выбился из его лёгких, хотя прежде на него не было никакого намёка. Это удивило парня, как и усилившаяся боль, о которой он успел позабыть. Неужто он заболевал? Последний раз, когда ему приходилось иметь дело с простудой, был в далёком... Далёком детстве. Конкретного года он уже и не помнил. Он помнил только озадаченный и озабоченный взгляд дяди, его выражающие переживание голубые глаза (ложь, абсолютная ложь) и выходной впервые за долгое время. Некоторые воспоминания из замка были приятными, и парень не хотел отказываться от них даже после всего произошедшего. Он не мог разобрать щебетаний Флэпджека, но понимал, что палисман явно отчитывает его. Кажется, это было что-то вроде "а я тебе говорил" и беспокойства о том, как же и где он теперь собирается лечиться. – Это ещё ничего не значит, – возразил юноша, хотя и сам, честно говоря, был немного обеспокоен. – Просто... Просто кашель. Возможно, меня продуло. Это скоро пройдёт, я думаю. Палисман был несогласен. Красный кардинал забавно надулся, мило ощетинив свои перья, что сделало его ужасно похожим на маленький красный шар. Хантер не смог сдержать смеха, но это действие заставило его вновь ненадолго закашляться. – Ничего страшного, – парень легонько погладил Флэпджека по спине указательным пальцем, вороша его крошечные пёрышки. Взгляд его измученных пурпурных глаз смягчился, когда он наблюдал эту картину. Мошенник стал особенной частью его жизни, верным напарником, который не бросал его ни при каких обстоятельствах. Хантер как будто пытался убедить не только его, но и самого себя. В третий раз всё стало намного сложнее и запутанней. До этого момента ни боль в груди, ни кашель, как ни странно, его больше не беспокоили. Голова парня были забита совершенно другими проблемами: его мир перевернулся с ног на голову буквально за считанные дни. Хантер одновременно был благодарен Луз за то, что она открыла ему глаза на правду, и в то же время другая часть его всё ещё слабо кричала, оплакивала былую жизнь. Какая-то его часть всё ещё хотела всё вернуть назад, хоть он и знал, что теперь это было невозможно. Эту часть себя он презирал. Он чувствовал боль, гораздо более сильную, чем то, что он чувствовал недавно. В миллионы раз. После того, как Хантер побывал в разуме своего дорогого "дяди", который оказался и не дядей ему вовсе, он пытался выживать, прячась за кулисами школьной сцены в актовом зале Хексайда. Это была идея Флэпджека: он настоял на том, что в лесу оставаться ещё более небезопасно, чем возвращаться в замок. Идея со школой была... Странной, но действенной. Первое время ему действительно удавалось оставаться скрытным, питаясь тем, что верный палисман приносил ему. В конце концов, в каких только ситуациях ему только не приходилось бороться за жизнь. По сравнению с вершиной горы, школа казалась сущим пустяком. Возможно, единственной проблемой было отсутствие душа. Без нормальной еды, как он считал, он мог бы прожить достаточно длительное время. А потом... Он не знал, что будет потом. Но надеялся на то, что всё изменится как бы само собой. И изменилось. Если бы Гас не нашёл его, неизвестно, сколько бы ещё времени страж в бегах провёл за этой бессмысленной игрой в прятки. Когда он снова встретил её, то почувствовал, как загорелись его щёки. Его сердце забилось вдвое быстрее, словно при беге. Это было странное чувство, которому он не мог дать логического объяснения. И снова в груди расцвела давно забытая боль. Гас начал о чём-то разговаривать с Уиллоу, но Хантер не слушал. На его лбу выступил пот, он сжал руку в кулак с такой силой, что ногти оставили на его бледной коже красноватые шрамы в форме полумесяца. Он попытался сосредоточиться на их разговоре и уловил некоторую странность в поведении Капитана. Он не знал Уиллоу продолжительное время, но ему это было и не нужно. Смелости и решительности Капитана мог бы позавидовать кто угодно – и он сам, если уж быть до конца честными, приписывал себя к этому числу. Она не могла испугаться стражей. И уж точно не могла испугаться его. – Хантер, ты что делаешь? – Гас с недоумением посмотрел на блондина, очевидно, подозревая, что тот сошёл с ума. – Капитан бы меня не испугалась, – с каменной уверенностью ответил он. Хантер знал, что эта была не Уиллоу. Её бы он точно узнал. Боль в груди, как ни странно, немного ослабла, но не пропала. Даже тогда, когда он очнулся после сонного заклятия. Сражаться с ней было сложно. Хантер делал это, можно сказать, на адреналине. Он думал не о причине этой боли, а о том, как бы её преодолеть или хотя бы заглушить на время. Он не мог проиграть, поскольку Гас был в опасности. Он не имел права. Он был единственным, кто мог помочь жителям Кипящих Островов, единственным приближенным к Императору, знающим его истинные намерения. Он не мог вернуться в замок. Он не позволит одолеть себя. Ему было тяжело дышать. Он терпел, пока знал, что может. Он мог, пока у него была причина сражаться. Эта причина исчезла, растворилась в воздухе после их сокрушительной победы. – Вы в порядке! – завизжала Уиллоу, буквально набрасываясь на обоих парней. Её радости не было предела; сначала она заключила Гаса в свои крепчайшие объятия, после чего Хантер стал следующей жертвой. Его сердце колотилось быстрее летящей птицы. Жар прилил к его щекам и ушам, а дыхание сбилось... Нездорово. Ему с трудом удавалось хватать воздух. – Уиллоу, ты сейчас его задушишь! – в шутку заметил младший Портер, который, очевидно, счёл состояние Хантера ничем иным, как последствием объятий девушки. – Ой, прости-прости, – она быстро извинилась, убирая с его спины свои руки. – Я слишком сильно тебя сдавила? – Пустяки, – отмахнулся светловолосый. В глубине души он был немного задет; его, Золотого Стража, пусть даже и бывшего, по мнению учеников Хексайда можно было задушить объятиями. Простыми объятиями, от которых отнюдь никто и никогда не умирал. Так почему он не может дышать? – Пойдёмте, – Парк позвала за собой друзей, пытаясь протиснуться сквозь толпу любопытных учеников. Они высыпали, как зерно, на двор школы, когда доведённый до беспамятства и бреда Грей был вынесен наружу здания. Императорский Ковен собирался возвращаться, и это не могло не радовать. По крайней мере, его наконец оставят в покое. Уиллоу скрылась за поворотом, а Гас, как ему казалось, следовал за ней. Все были слишком заинтересованы тем, что произойдёт дальше и что скажет директор Бамп. Он остался в зале один. Знакомая боль, словно по сигналу, вспыхнула в его груди, что делало кашель ещё более мучительным. Слёзы выступили в уголках его глаз. Он с ужасом заметил, как что-то внутри мешает ему сделать вдох, и понял, что начал задыхаться. Его зрение поплыло, он почувствовал глухой удар собственных колен об пол, и тогда, наконец, пришёл в себя. Он сделал судорожный вдох, в котором так нуждался, и услышал Флэпджека, который сходил с ума от беспокойства. На своей ладони он увидел пару небесно-голубых лепестков. – Что это?.. – он в растерянности посмотрел на части цветов в собственной руке, после чего его глаза расширились от осознания и ужаса. Он читал о ханахаки. Титан, о чём он только не читал! Можно было бы просто показать Хантеру любую книгу из императорской библиотеки, и этого было бы вполне достаточно, чтобы он начал подробно пересказывать её содержимое. Если у него и было какое-то хобби – так это чтение. С помощью него он одновременно получал ценную информацию и расслаблялся. Приятное с полезным. Хобби с работой. Хантер обожал читать, а особенно при свечах, когда ещё появлялся этот приятный запах тающего воска. М-м-м! Он помнил, что в тот вечер снова зажёг свои любимые свечи, так как было уже совсем поздно. Он читал о разных болезнях, начиная с распространённых, по типу плесени и огненного гриппа, и заканчивая даже столь редкими, как ханахаки. Однажды Хантер столкнулся с этим странным редким заболеванием. Он был моложе, когда находился при исполнении не очень сложной миссии – кажется, задержание какого-то преступника на площади. Он заметил столпившихся ведьм возле одного из прилавков и слышал их перепуганные вздохи. Народ мгновенно потеснился, проспуская Золотого Стража вперёд. По толпе пробежала волна шёпота, но сплетни Хантера беспокоили в последнюю очередь. Он увидел юную девушку, что лежала с совершенно неподвижной грудью и потускневшими глазами, закатившимися за приопущенные веки. Она была мертва, а из её тела – рук, ног, живота, – росли прекрасные лиловые цветы, чьё название Хантер сейчас уже не мог вспомнить. Красная кровь стекала со стеблей и листьев. Так жутко и прекрасно в одно и то же время. Он не взял в руки цветок, да и,в любом случае, он носил перчатки. Он не снимал маску, только наклонился вперёд, движимый любопытством своего внутреннего учёного. Неужели маска не защитила его? Неужели он тогда вдохнул пыльцу цветка? На тот момент Хантера это действительно не заботило. Он не был влюблён, и считал, что ему это не грозит. Дядя говорил ему, что привязанность к другим делает саму личность только слабее. Дружба и любовь забирают самый ценный ресурс – время, которое можно было бы потратить на саморазвитие. Его слова звучали очень убедительно, но сейчас парню хотелось возвратиться в прошлое, чтобы влепить самому себе нехилую пощёчину. Но вот сейчас он здесь, на полу, задыхается и кашляет, чувствует боль и какую-то странную эйфорию. Его лицо красное, но не только по причине затруднённого дыхания. Он влюбился. Он был заражён и, Титан побери, влюбился. И кто же это с ним сделал? Флэпджек чиркнул, на этот раз абсолютно тихо. В его глазах ужас перемешивался с беспокойством, которые в совокупности отображали какое-то обременяющее осознание. – Ты... Знаешь, что это за болезнь? – спросил его Хантер. Птица медленно кивнула. Собственно, этого стоило ожидать. Флэпджек гораздо дольше него живёт на свете и наверняка сам не раз наблюдал подобные ужасы. "Теперь ты должен ей признаться," прощебетал кардинал, но светловолосый не успел ответить ему согласием или отказом. – Хантер? Он сжал в руках лепестки и вскинул голову, услышав голос Гаса. Тот просунулся в зал и в замешательстве посмотрел на сидящего на коленях парня. – Всё нормально? – Эм... Да, я просто... Обронил одну вещь, но уже нашёл её, – он выдавил из себя улыбку, нервно усмехнувшись и надеясь, что его ложь будет достаточно убедительной. Впрочем, есть ли до этого дело? Может, они с Гасом помогли друг другу, но это ещё не означало, что они стали близкими друзьями. Ему было необязательно сильно стараться, чтобы не вызывать к себе беспокойства... Что и радовало, и немного ранило. Разумеется, младший Портер лишь пожал плечами, не обнаружив ничего подозрительно или нарочно это проигнорировав. – Тебе лучше бы выйти... Директор и ученики хотят тебя видеть. Хантер сглотнул, но не выдал своей тревоги, скрыв её за решительным кивком и чуть нахмуренными бровями. Он знал, что его ждёт разговор. Долгий разговор. Теперь с него не слезут, и наверняка вытряхнут всю необходимую информацию о Белосе и Дне Единства, которую он только способен дать. Всё стало хуже за несколько коротких дней. В этот раз внезапно рухнувшие на его подростковые плечи обязанности не помогли, а, напротив, сделали только хуже. Его голова была занята идеями по остановке Дня Единства, но одна ведьма всё равно никак не желала выходить из его мыслей. Кажется, он слышал в своей голове её нужный издевательский смех, такой прекрасный и ласкающий слух. Его любовь в буквальном смысле расцветала. Скрывать это от других было очень тяжело. Не то, чтобы кто-то действительно сильно о нём беспокоился; скорее, сам Хантер беспокоился об этом куда больше. Что будет, если кто-то узнает о том, что бывший Золотой Страж заболел редкой любовной болезнью? Позор! Кашель становился чаще, сильнее и продолжительней. Лепестков становилось больше, и к ним примешалась кровь. Каждый раз лепестки были, что удивительно, разными. Считается, что чаще всего в лёгких больного прорастает любимый цветок возлюбленного. А его угораздило влюбиться в ведьму, которая любит цветы. Она профессионал в магии растениеводства. У неё много любимых цветов. Они все цвели у него в лёгких. Зато теперь он знал, какие цветы она любит. – Маленький Принц. Знакомый голос окликнул его. Светловолосый развернулся на сто восемьдесят, подняв на бывшего Главу Ковена свои внимательные, послушные глаза. – Да? – он попытался выровнять собственный голос. После недавнего приступа, который принёс ещё больше лепестков, чем предыдущий, его горло болело, словно в нём тысячи кошек точили свои острые когти. – У меня есть для тебя задание. При этих словах Хантер просиял. – Что я могу сделать? – на сей раз он спрашивал уже с искренней заинтересованностью. – Пока мы заняты разработкой стратегии и плана, – начал он, отчего-то внимательно рассматривая стоящего перед ним подростка, – твоей задачей будет защищать человека. – Луз? – он знал, о каком человеке идёт речь. Как будто был другой человек на Кипящих Островах помимо неё и Белоса, и вряд ли кто-либо попросил бы его защищать последнего. – Да. Твои друзья к тебе в этом присоединятся. Друзья... Он говорил о Уиллоу и Гасе, правильно? Они были друзьями Луз. Это вполне возможно. С одной стороны, ему, кажется, дали достаточно простую задачу. С другой же, возможность увидеть этих ребят снова заставляла его ощутить неожиданный прилив странного и непонятного счастья. – Я понял, – он кивнул, выражая свою готовность исполнить приказ. Приказ – то, как он воспринимал слова Дариуса. Он привык выполнять то, что ему говорили. В этом он был совершенен. Он ощутил знакомое болезненно-щекочущее чувство в горле. Новые цветы распускались, не щадя его дыхание и кожу. "Не сейчас," мысленно он молил эти чёртовы растения, надеясь, что они хоть немного проникнутся к нему милосердием. Но они всегда были беспощадны, и Хантеру стоило об этом помнить. Прикрывшись локтем, он тихо раскашлялся, пряча лепестки прекрасных цветов. Хуже делало ещё и то, что Хантер пытался сдерживать приступ. Боль и щекотка скапливались в его горле, в уголках глаз выступали слёзы. Он пытался проглотить, проглотить, чтобы было не видно, как сыплются цветы и стекает кровь. Каким-то чудом всё вскоре прошло. Но Дариус всё ещё не сводил с него глаз. – Ты здоров, Маленький Принц? Хантер замер. – Думаю, да, – неоднозначно ответил он. – Просто... Подавился. – Ты немного... Бледнее, чем обычно, – это замечание было очень мягким. Он был бледнее, похудел. Мешки под глазами только потемнели и увеличились, когда у него начались проблемы со сном. И всё это за несколько дней. Несколько дней назад он был другим. Неудивительно, что это настораживало. – Если ты чувствуешь себя плохо, ты не обязан. Мы найдём способ... – Нет, всё нормально, – парень перебил, понимая, к чему идёт разговор. – Я чувствую себя хорошо. Я справлюсь с этим заданием. Дариус сузил глаза, пристально глядя на блондина. Тот выпрямил плечи, представляя будто он на самом деле – самый здоровый целом на свете. – Будь осторожен, – напутствовал мужчина напоследок, прежде, чем обратиться в мерзкую субстанцию и исчезнуть также неожиданно, как и появился ранее. Хантер стряхнул с одежды лепестки, убедившись, что теперь этого никто не увидит. Флэпджек тихо чиркнул, обращаясь к своему хозяину. – Мне не нужна жалость, – бывший Золотой Страж ответил с резкостью, которой сам от себя не ожидал. – Я могу справиться. Он может. Он докажет. Ни Дариусу, ни кому-либо другому не стоит считать его слабым. Он это докажет. – Дариус приказал мне защищать тебя. Он говорил об этом, гордо ухмыляясь, как будто на самом деле ранее упомянутый Дариус поручил ему что-то сверхсложное. Карие глаза Луз сначала расширились от лёгкого удивления, которое она испытала, а затем сверкнули искренним сочувствием. – Хантер, ты уверен? Тебе пришлось пройти через многое в последнее время... – Ты о чём? О том, что мы увидели в разуме Белоса? Ерунда! – он нервно рассмеялся, притворно отмахнувшись, как будто на деле говорил об абсолютном пустяке. Хоть бы она не проболталась. Чуть позже Хантер отвёл её в сторону, жестом указав молчать прежде, чем она успела ляпнуть что-нибудь ещё. Он доходчиво объяснил ей, что не хочет, чтобы Уиллоу и Гас узнали о его происхождении. Вряд ли они будут относиться к нему так, как прежде, узнав, что он – всего лишь жалкий клон человека, который, к тому же, некогда помогал Белосу в охоте на ведьм. И как бы Луз ни пыталась его переубедить, он был непреклонен. Он только-только завоевал доверие этих ребят и получил что-то отдалённо напоминающее дружеские отношения. Разумеется, он не хотел бы всё потерять вот так. Его взгляд метнулся к Уиллоу и застыл на ней. Девушка что-то обсуждала с Гасом, и оба смеялись, будто над какой-то смешной шуткой. Близость этих двоих и ранее была очень заметна. Тем не менее, грудь бывшего Золотого Стража сжалась от внезапной и нелепой ревности, а также от давшей о себе знать болезни. Носеда, кажется, заметила что-то неладное, когда он замер. – Хантер? – Мне... Надо отойти, – быстро сказал он, спеша скрыться за деревьями, несмотря на то, что Луз ещё раз его окликнула, что Гас и Уиллоу смотрели ему вслед. Он скрылся достаточно далеко и даже не убедился в том, что за ним никто не последовал. Используя одно дерево в качестве опоры, он почувствовал, словно с кашлем из его тела вышли все силы. – А их всё больше, – он говорил тихим, ослабшим голосом, но его сердце пропустило удар. Впервые вся его ладонь была усыпана лепестками и кровью. Несколько багровых капель стекло на землю, делаясь незаметными в опавшей листве. "Становится хуже," заметил палисман, выражая беспокойство в уже тихом щебетании. Он больше не ругал своего хозяина и даже не дёргал за свисающую весьма странным образом прядь, хотя всегда любил это делать – и за дело, и за "просто так", от скуки. Каждый раз, когда у Хантера случался новый приступ, Флэпджек не отходил от него до тех пор, пока ему не становилось лучше. Он жалел его, своего бедного мальчика, который безнадёжно влюбился и умирал от этого. Хантер мог бы и разозлиться; меньше всего он любил, когда его считали слабым. Но в глазах птицы появлялась глубокая печаль, боль, которую он, казалось, не мог понять до конца. И Хантер не злился. Он знал, что палисман беспокоится о нём, о своей непонятно почему выбранной ведьме. – Я думаю, я разберусь с этим, когда мы остановим Белоса, – ответил парень, перенося вес на свои слегка дрожащие колени. – После Дня Единства. Флэпджек даже не стал в этот раз с ним спорить. Сейчас действительно было не до этого. Это было ужасно. Его тело горело, золотые полоски ползли всё выше по руке и предплечью. Эту боль он мог сравнить с ожогом третьей степени, или даже того хуже. Его рука немела, он терял над ней свой контроль. Иссушающее заклинание должно быть в скором времени остановлено, однако он надеялся, что прежде оно заберёт его болезнь. Если оно высасывает магию, значит, высосет и эти проклятые цветы. Разве не так? Он терял равновесие, но Уиллоу оказалась рядом, чтобы его поддержать. Она не знала, что делает хуже. Вероятно, цветы действительно ослабли из-за иссушающего заклятия. Он мог дышать, хотя и готов был упасть в обморок от слабости и истощения. И он давно не чувствовал себя настолько хорошо.