Как выглядит Привязанность?

Столовая утром кишит сонными подростками. Очередь за едой продвигается вяло. Поэтому Бьянка успевает просканировать пространство взглядом и заметить Аддамс за самым дальним столом. Интересно, она вообще спит? Или всю ночь стучит по клавишам своей машинки? Может копает могилы? Бьянка отгоняет мысли прочь. Какая ей разница, что эта готка делает ночью? Она снова обводит взглядом столовую - Ксавье нигде не видно, скорее всего проспал. Подходит ее очередь выбирать десерт и она замечает, что любимые многими, (она не стала исключением), покрытые белым шоколадом эклеры с заварным кремом уже закончились. Видимо их специально делают так мало, чтобы дух соперничества урвать сладость будил учеников пораньше.  Ксавье влетает в столовую в тот момент, когда Бьянка идет с подносом в сторону друзей-сирен. Он растрепан, не успел заправить рубашку, потирает рукой заспанное лицо. Где-то в глубине души Бьянки поднимается волна ностальгии и нежности. Когда-то его растрепанные с утра волосы поправляла она.  - Все не можешь отпустить? Дивина заметила ее интерес к парню. Бьянка, растягивает губы в улыбке, качает головой: - Просто задумалась. - Сделаю вид, что поверила, - подруга легко улыбается, но в ее глазах застыло недоверие. Сирены принимаются за еду, краем уха слушая болтовню Кента о каком-то новом, невероятно крутом сериале. Бьянка вспоминает про свое расследовании, когда друзья встают из-за стола. Она бросает взгляд в сторону Уэнсдей. Ксавье действительно сидит за тем же столом, что и готка. Но эта картина привычная, с Аддамс нередко завтракают Энид с Аяксом, а иногда и мальчик с пасеки… как там его? Джим? Джин? Неважно… Бьянку интересуют детали. Уэнсдей не ела, держала в руках кофейную кружку. А Ксавье… А Ксавье очень довольный уплетал свой любимый белый эклер. Сирена усмехается, а вот и первое доказательство. *** Утро ее самое нелюбимое время суток. Но обучение требует ранний подъем, а Уэнсдей любит пытки и не любит опаздывать. Прежде чем идти в ванную она берет в руки устройство деградации и пишет одно единственное сообщение: "Ты встал?". Почти швыряет телефон на стол и морщится от мысли, что действительно становится похожа на Энид.  Привычные действия с утра приводят мысли в порядок. Перед самым выходом на завтрак она снова берет мобильник в руки. Сообщение остается непрочитанным. Уэнсдей слегка поджимает губы, но нажимает сначала на контакт, а потом на зеленую кнопку вызова. Сонный голос Ксавье раздается в динамике. Уэнсдей не разменивается на любезности: - Завтрак через 15 минут, Ксавье. Я не собираюсь брать на тебя порцию. - И тебе доброе утро, тучка, - звучит его довольный голос. Уэнсдей раздраженно выдыхает. Эту кличку Ксавье услышал от ее родных и теперь нередко использует. Он жив, только потому, что не произносит ее при других. Даже Энид не в курсе. Девушка сбрасывает звонок, забирает рюкзак и идет в столовую. Первые десять минут только единицы стоят в очереди. Уэнсдей берет поднос, выбирает привычные овсянку и кофе. И только на десертах замирает. Снова спор с собой и снова она проигрывает. С тех пор, как она согласилась на отношения, (фу, как сладко-мерзко звучит), это происходит все чаще. На ее подносе оказывается длинный белый сахарный уродец. Столовая наполняется людьми. Ей издалека машет Энид. Она сегодня ночевала у Аякса. Информацию куда делся его сосед, Аддамс вчера благополучно прослушала. Барклай прошествовала к столу сирен, словно несла не поднос, а бриллиантовую корону. Ксавье вбежал в столовую один из последних. Уэнсдей не смогла подавить рвущиеся вверх уголки губ. Внутри зашевелился знакомый теплый огонек. Весь растрепанный, парень отстоял очередь и направился к ней. Глаза сонные, но на губах легкая улыбка. - Спасибо, что разбудила, - Ксавье падает на соседний стул и принимается за еду.  - Я готов просыпать завтраки хоть каждый день, если меня будет будить твой голос. - Замолчи! - шипит Уэнсдей. Осматривается. Нет, вряд ли кто-то слышал.  - Хэй, ладно тебе, - уже тише говорит Ксавье, - Чтобы все поверили, что мы встречаемся, я должен поцеловать тебя при всех и остаться в живых, - последние слова смазывает зевок, который Ксавье прикрывает рукой. Его длинные пальцы покрыты разноцветными пятнами краски. Уэнсдей не может отвести от них взгляд, это пугает. Из странного оцепенения ее выводит его удивленный возглас. Он наконец-то заметил неладное. - Уэнсдей, это же эклер, да?  - Браво, Шерлок Торп, ваши дедуктивные способности меня поражают. Но Ксавье не реагирует на ее сарказм. Он смотрит на Аддамс своими невероятными зелеными глазами, в них плещется радость. Это заставляет огонек внутри гореть ярче, вызывая мурашки по телу. - Ты же их не ешь, а значит… Он не договаривает, но его улыбка становится еще шире и ярче. Кажется, что Уэнсдей придется носить солнцезащитные очки, чтобы не ослепнуть. Она может что-то от него потребовать взамен или просто демонстративно выкинуть десерт в мусорку, но не хочет. Она моргает. Еще один проигрыш. - Забирай свою сахарную смерть. Ксавье выхватывает с ее подноса эклер и довольный вгрызается в него. Уэнсдей допивает кофе, пытаясь в его горечи утопить пресловутых "бабочек в животе". Но пущенный в мрачную душу солнечный яд, уже ничем не вытравить. За пять минут до начала урока, горечь кофе перебивает сладость эклера. Ксавье затягивает ее за портьеру и целует.