Ксавьер и знакомство с семейкой Аддамс

У Ксавьера на удивление не так много времени для Уэнсдей на этих каникулах. Вообще, ему давно пришлось стать более независимым, хотя по натуре он склонен концентрировать все свои ресурсы и время на партнере. Сейчас ему гораздо проще смириться с необходимостью довольно часто быть порознь, хотя принятие этого заняло некоторое время. Теперь, когда Ксавьер проводит львиную долю времени где-то между попыткой выжить и ближе познакомиться с Аддамсами, он уверен, что его девушка только благодарна возможности посвятить лишние часы своим занятиям и не нянчиться с ним. До тех пор, пока Уэнсдей не начинает все чаще появляться рядом и участвовать в жизни дома. Она выглядит неуютно, пытаясь влиться и приспособиться к чему-то, это не то, что она привыкла делать. Она никогда не скажет прямо, что соскучилась, но не будь это так, освободившееся лишнее время было бы посвящено роману – ведь новый том уже идет полным ходом. В действительности же Уэнсдей предпочитает заняться чучелом или изучением экстрасенсорной литературы в зале или столовой первого этажа, где Ксавьера часто можно найти захваченным одним из членов ее семьи. И это тогда, когда она свободно может выбрать мрачный уют своей комнаты или сырость одного из многочисленных подвальных закоулков дома. Изредка Уэнсдей позволяет себе взять перерыв и вмешаться: одернуть мать от очередной неловкой истории из ее детства или поучаствовать в спиритическом сеансе с бабушкой, избавляя Ксавьера от участи быть в одиночку предоставленным на растерзание многочисленным почившим родственникам, с которыми бабуля желала его познакомить. Также один или два раза она спасала Ксавьера от риска обеспечить для Вещи нового приятеля-обрубка, перехватив своего отца в их дуэли с холодным оружием. Он также глубоко благодарен своей девушке за прерванную партию игры в покер. Гомес получал большое удовольствие, обдирая до нитки Пагсли, но боялся выйти против своей дочери. Они вовлекают в игру Ксавьера, пока Уэнсдей не спасает его последние деньги из этой передряги. – Парень совершенно не мухлюет, – бабушка разочарованно вторит причитанием Гомеса. Один из спокойных вечеров они проводят в комнате Уэнсдей, лежа на кровати, обнявшись в приступе нетипичной для Уэнсдей тактильности, вяло перекидываются репликами. Ксавьер лениво расплетает их руки, чтобы заново сцепить пальцы в более удобной хватке, продолжая разговор: – Для меня это важно, потому что это часть того, чтобы узнать тебя. Я знаю тебя в Неверморе и в контексте мрачных детективных расследований, но этот дом и люди – твой буквальный бэкграунд, ты росла в этом. Он формировал тебя. Думаю, он может сказать о тебе больше, чем ты сама готова. – Мне претит мысль быть определяемой своими родственниками. Я не их копия. – Ты не их копия. Но ты прямое продолжение. Я знаю, как ты ценишь свою независимость, от родителей в том числе. Ты другой человек, это правда – и все же, ты дочь этого семейства, ты не чужеродна им и этому дому. В вашей семье никто не является копией другого, поэтому ты можешь не повторять путь своих родителей, но оставаться естественной частью вашей дикой энергетики. Уэнсдей не совсем довольно хмыкнула. Ксавьер переложил голову на ее плечо, почти уткнувшись в шею: – Не отказывайся от этого. Они могут душить заботой, но ты не представляешь, как это круто на самом деле. В глубине горла болезненно пережало на мгновение. Ксавьер не хотел бы раздражать ее наставлениями, но не мог удержать свою маленькую подавленную часть, которая похожа больше на завистливого ребенка, чем на него самого. Он хотел бы иметь подобный оплот безусловного принятия, даже будь он супер странным или назойливым в своей заботе. Уэнсдей спустя несколько минут молчания все же ответила: – Хорошо. До тех пор пока ты сам понимаешь эту разницу, я не против быть органичным продолжением своей семьи в твоих глазах. Ксавьер не может сдержать улыбку, спрятав ее в прическе девушки. Он ощущал теплое шевеление в груди каждый раз, когда Уэнсдей шла в сторону компромисса или старалась прислушаться к нему или друзьям через свое упрямство. Эта девушка – больше, чем она о себе думает, хотя он и не скажет ей об этом сейчас, пока это может быть воспринято как обвинение в положительных чертах характера. – Я не люблю пыль, – Уэнсдей неуверенно напрягает губы, – Хотя ее любят все члены моей семьи. Я считаю ее отвлекающей, особенно когда она лезет в нос и на одежду. Мне нравится лаконичная чистота без украшений. Хотя я не против грязи как таковой, я предпочитаю ее оправданность, – например, испачкаться в могильной земле, чтобы эксгумировать тело. Оказаться забрызганной кровью. Пока рассуждения Уэнсдей приобретают мечтательный характер, Ксавьер думает – что ж, это похоже на нее. Как и наиболее вероятное отсутствие склонности к скоплению старинного жутковатого хлама, что не мешает ей продолжать все же любить жуткие вещи. Оставшееся время до полуночи они смотрят криминальные истории с телефона, и Уэнсдей сладко засыпает под них. Ксавьеру приятно знать, что в чем-то она все же похожа на других девушек.