Ксавьер и знакомство с семейкой Аддамс

– О нет, – Уэнсдей опускает руку с письмом и неподвижным взглядом впивается в пространство перед собой. – Что такое? – Ксавьер отрывает взгляд от своего наброска. На вечер они устроились в его комнате, пока комнату Уэнсдей оккупировали Энид и Аякс. Уэнсдей выглядит напряженной – Ксавьер читает это в хмуром изгибе ее бровей. Не тот хмурый изгиб, который он привык наблюдать на ее лице всегда. Другой. – Родители узнали о наших отношениях. Ксавьер почти подпрыгивает на кровати и обращается во внимание, переместившись ближе к Уэнсдей, которая сидела на краю кровати и перебирала почту. Все его жизненные ресурсы активизировались, кажется, даже пробило холодным потом от всплеска адреналина, но Ксавьер решил играть спокойствие, пока сможет. – Это... Плохо, я полагаю? – Да. Катастрофично. Ксавьер сдулся. Какие бы абстрактные страхи не одолевали его в данной ситуации, Уэнсдей, которая не хочет говорить родителям об их отношениях – это намного хуже. – Теперь они приглашают тебя к нам на каникулы. – О черт. – Да. Я знаю, что ничем хорошим это не закончится, только планированием совместных мест на фамильном кладбище. Они долго безмолвно смотрят в стену, почти жалея, что их заботой стал не очередной монстр, а это письмо. Ксавьер пребывает в некоторой прострации все оставшееся до конца семестра время, сдав экзамены только чудом. Конечно, он уже видел семью Уэнсдей в детстве, на тех роковых похоронах. Но это было так давно, что почти не считалось. Не считались и те несколько раз в Неверморе, на родительских выходных или в начале очередного семестра, когда чета провожала свою дочь в школу. Возможно, для их отношений знакомство с родителями – слегка поспешный шаг... Или нет? По крайней мере, он еще не думал о том, что хочет познакомить Уэнсдей с отцом. Может, тут дело не в их отношениях, Ксавьер почти уверен, что уже познакомил бы ее с матерью, будь она жива. Возможно, стоит привести Уэнсдей на ее могилу. С другой девушкой это было бы слишком, но Уэнсдей, он уверен, оценит. Мама тоже. Аякс, с другой стороны, очень скоро привез Энид знакомиться со своим семейством. Сложно сказать, о чем он думал в этот момент, но все прошло без особых происшествий. Ожидаемо (для всех, кроме, видимо, самого Аякса), семья горгон не восприняла волчицу как серьезную пару для сына. Ксавьер сопереживал негодованию Аякса, хотя иногда он сам с трудом представлял, например, потомство, которое эти двое могут дать... Не то чтобы это было важно, или он хотел об этом думать. Час X наступает быстрее, чем Ксавьер оказывается готов. На самом деле, он не мог назвать время, которого ему бы оказалось достаточно в этой ситуации – и все же. Он смотрит, как великан, Лурч, погружает их чемоданы в катафалк, обращая нулевое внимание на нового попутчика. В очередной раз сглатывает густую слюну и на секунду-две прикрывает глаза. У Ксавьера еще не было опыта официального представления родителям девушки. С Бьянкой до этого не дошло. Лицо Уэнсдей, как обычно, мало что действительно выражает, хотя очевидно, что у нее похожего опыта нет тоже. Ксавьер был бы рад увидеть солидарность на лице человека, который находится с ним в одной лодке, но это, в конце концов, Уэнсдей. Ксавьер обреченно вздыхает и складывает свое тело в машину. Проведя все детство в громоздких особняках, а также волей Торпа-старшего часто становясь объектом внимания на светских приемах, Ксавьер считал себя способным справиться с новым вызовом судьбы. Он достаточно подкован в самопрезентации, а также надеялся не быть подавленным махиной особняка Аддамсов. В реальности, он все равно чувствует себя не в своей тарелке сразу же, как только видит черную крышу из окна машины. Уэнсдей с ноткой фатализма шепчет, пока они через двор приближаются к крыльцу: – Мне нет дела до их одобрения. Все же, пожалуйста, хотя бы первое время не выдавай им свою мягкость. Скажи, что мучал животных в детстве. Ксавьер сглатывает и кивает. Тяжелая дверь старого дома с драматичным скрипом открывается, выпуская волну затхлого запаха. Кажется, Уэнсдей прикрывает глаза от удовольствия. Спустя одну театральную паузу она ступает внутрь, вынужденная потянуть Ксавьера за собой. Красивая женщина в длинном черном платье по фигуре спускается по ступеням парадной лестницы, за ней спешит тяжеловесный мужчина в полосатом костюме. На лице Мортиши и Гомеса Аддамс читается искреннее удовольствие. – Приветствую вас, молодые люди, – Мортиша сдержанно, но тепло улыбается. – Мать, – Уэнсдей кивает в приветствии. – Наш сладкий кровожадный упыренок снова дома! – Гомес умиленно вздохнул, приложив пухлую руку к пуговицам натянутого пиджака, – И с ней, наконец, наш будущий зять, этот бедный мальчик. Уэнсдей секунды на три прикрывает глаза. – Отец, – ее голос звучит настолько смиренно, насколько это возможно. – Гомес, – Мортиша бросает укоризненный взгляд на мужа, – Не пугай молодого человека и не зли нашу дочь. Нам не нужны реки крови. Рядом неожиданно пробегает ребенок лет шести, усами очень похожий на отца семейства. Малыш по касательной задевает Ксавьера и падает на коленки. Мортиша предостерегает его неловко протянутые к ребенку руки: – Ах, нет, не стоит. Малыш Пуберт сейчас в том нежном возрасте, когда ему сложно контролировать дыхание огнем. Ксавьер неловко отдергивает руки и потирает ладони о джинсы, пытаясь унять сошедшее с ума потоотделение. Он ничего не может поделать с собой и чувствует потребность сжаться под высокими потолками этого мрачного пыльного дома. Уэнсдей смотрит на его неловкость, и на лице мелькает непривычное, и потому плохо читаемое выражение, которое вскоре сменяется чем то полуболезненным-полураздраженным. Девушка нехотя и едва слышно произносит: – Ненавижу, когда ты вызываешь во мне эти чувства. Прекрати прямо сейчас. Ксавьер неловко смеется, заставляя себя немного расслабиться, щеки теплеют. Лурч заносит их вещи в холл и направляется вверх по лестнице. Уэнсдей в очередной раз берет Ксавьера за рукав рубашки, явно из неохоты иметь дело с его заторможенной реакцией, и направляется туда же. – Аккуратнее с ковром. – А что с ковром? – Ксавьер едва успевает закончить вопрос, прежде чем отскакивает от хищно настроенной медвежьей шкуры на полу, – А, окей, я понял! Уголки губ Уэнсдей спрятаны в густой тени коридора, но в глазах явно поблескивает злой огонек улыбки. – Надеюсь, это привело тебя в тонус. – Более чем, – Ксавьер нервно осматривает коридоры и делает мысленную пометку быть аккуратнее со всем здесь. Уэнсдей доходит с ним до гостевой комнаты и сообщает, что обед будет через час. Ксавьер проследил за ней взглядом, мысленно запомнив дверь ее комнаты, прежде чем развернуться в свою. Он едва успел бросить на кровать сумку, когда из отверстий в стене потекла кровь, и воздух загудел тревожным звуком. Да, окей. Нужно также добиться расположения у сварливого дома. Понятно, почему бы нет. За семейным ужином Ксавьер старается вести по возможности непринужденную беседу с Мортишей и Гомесом, параллельно прислушиваясь к – достаточно полезным, надо сказать – комментариям от Уэнсдей, предназначенных только для его ушей. – К этому мясу стоит прежде подготовить желудок. Ты не захочешь закончить как кузен Гидеон, лучше сосредоточься на фруктах. Ксавьер не собирается спорить, тронутые разложением фрукты вызывают в нем меньше сомнений, чем той же кондиции ростбиф. – Мы так рады, что ты принял приглашение, Ксавьер. До нас дошли слухи о достаточно длительном сроке ваших отношений, тем более радостно видеть тебя в добром здравии. Что Винсент? Мы давно с ним не общались. – Тоже в добром здравии, спасибо. – Можешь брать морепродукты, – Уэнсдей тихо подсказывает, безралично накалывая на вилку что-то шевелящееся, – Они достаточно отвратительны на вкус моих родителей сами по себе, чтобы играть с их сроком годности. Все, что двигается, тоже, соответственно, свежее. Ксавьер благодарно цепляет с тарелки моллюска и продолжает: – Был рад возможности познакомиться с семьей Уэнсдей официально. Спасибо за приглашение. – Я видел тебя мельком в Неверморе в родительские выходные. Да-да! – Гомес интенсивно выпучивает глаза, – Как же ты не представила нас друг другу, мухоловочка? Признайся, парень, она здорово играла на твоих нервах прежде чем вы смогли устояться? Гомес обменивается нежными взглядами с супругой, явно вспоминая что-то приятное. – Также искусно, как на своей виолончели, – Ксавьер вежливо улыбается и избавляет девушку от необходимости ответить на адресованный ей вопрос, – Но видеть каждый день ее мрачное лицо рядом стоит многих страданий. Мортиша ласково улыбается ему и изящно подносит к губам мутный бокал. – Где же Пагсли? – она поворачивается к супругу, – Он стесняется нашего гостя? – Возможно, ты же знаешь какой он большой поклонник Винсента. Или опять убежал в город к своим школьным приятелям. Слышал, он обсуждал с кем-то по телефону скейтборды. – Не расстраивай меня, mon cher, ты же знаешь, как я тяжело переживаю его новые склонности. Мальчик дважды пропускал раскопку могил в пользу ночных сеансов кино с друзьями. Не говорю уже о том, что я перестала находить в его карманах сигареты. – У него просто такой период, – Гомес успокаивающе поглаживает Мортишу по руке, – У Уэнсдей он тоже был. – Правда? – Ксавьер удивляется. – Нет, – раздается сбоку. – О, да! Трудный возраст, многие из нас его проходят. Это была одна из новых школ Уэнсдей, она тоже связалась с хорошей компанией. Мы рады, что все наладилось, и наша маленькая гангрена снова больше похожа на серийного убийцу, чем на среднестатистическую девушку своего возраста. – Прекрати, отец, – Уэнсдей бросает взгляды-кинжалы на Гомеса, ее интонация очень похожа на бурчание, чего ей в лицо никто не осмелится сказать, – Серийные убийцы и выглядят как среднестатистические люди. – Надеюсь, фото сохранилось, – Ксавьер произносит, едва шевеля губами, так, что это слышно только ей. Один из "кинжалов" прилетает к нему, заставляя улыбнуться.