O Children

Коридор огласился громоподобным голосом старой, доживающей своё, но всё равно бодрящейся Джин Юн Со. — Когда же ты научишься подбирать за собой своё дерьмо, ты, мерзкий Дун Хён?! За дверью раздались шуршание, потом громкий шлепок, а завершилась композиция смачным ударом чего-то тяжёлого о пол. Кира вытянула большой палец вверх и медленно опустила его в противоположное положение. Рука девушки с тяжёлым шлепком рухнула на её голый живот. Из-за духоты она спала чаще всего без одежды. — Уберу я, уберу. Не бесись ты, Юн Со, — раздался голос главного неудачника местного гошивона*. Ю Дон Хён был студентом, которому давно перевалило за сорок, и всё у него в жизни не складывалось: то обкрадут, то он все деньги отдаст на соджу*, оправдываясь тем, что бесы спутали, то его новая пассия окажется мошенницей, то-то, то-это. Человеком он был добрым, но неудачливым. Что же тут поделаешь? После композиции, в которой солировала Юн Со, а затем Дун Хён, весь этаж огласился рыком тысячи злобных шакалов. Похож звук был именно на это. — Выключите «дискавери»*, мать вашу, — шепнула Кира, закрывая лицо подушкой, желая, чтобы неожиданным образом слух ей отказал, к чертовой матери. — Дун Хён, опять ты! — проорал мужской басовый голос в метре от двери спальни Киры. — Да что ж такое?! — вскричала девушка, дёргаясь на кровати как рыба, выброшенная на берег. Светлые волосы прилипли к мокрой спине, мокрому лбу и мокрой груди. — Айщ! Кира присела на кровати, подогнув под себя колени, и, не разлепляя век, прислушалась. Кажется, Мин До Юн вырвался из своей клетки. Этому мужчине было лет пятьдесят, но выглядел он чуть моложе из-за круглых черт лица. Он был как ребёнок, застрявший в теле огромного, громадного мужчины, весом в сто сорок килограмм чистых мускулов. Насколько знала Кира, До Юн служил в армии и работал на каких-то военных точках по контракту, там получил контузию, а потом ещё одну, и его отправили в пожизненный отпуск. Но старые травмы явно не давали чудаку покоя. Стоило только До Юну пригубить макколи*, для всех жителей гошивона начинался моноспектакль, отрывок из сцены «когда я этих ублюдков прижал к стене, а они начали сопротивляться своими мелкими пенисами» и всё в прочем духе. — Добро пожаловать в «Мире животных», — шептала Кира, напевая мелодию из дорамы. До Юн одним только был схож с Кирой. Они оба спали почти до полудня. Поэтому сейчас этот старый вояка воевал на общей кухне с несчастным Дун Хёном, из-за которого все проснулись… Кира потянулась к телефону. — … восемь утра, мать вашу, — простонала девушка и плюхнулась обратно на свою кровать, которая насквозь вымокла от пота. Из небольшого окна, размером в полметра, находящегося почти у пола, струился слабый солнечный свет. Кира слабо улыбнулась. Солнце она всем сердцем любила. Перед глазами сразу возникал родной Париж, родители ведут её восьмилетнюю за ручки по улице Риволи*, залитая солнцем статуя Жанны д’Арк, башня Сен-Жак, которая была особенно красива в летних сумерках, запах свежей выпечки и вина. И мама приготовит на ужин пасту… Кира распахнула глаза и с остервенением сдёрнула с кровати мокрое бельё. Хватит уже валяться. Сегодня вечером ей необходимо идти на работу, если она всё же собирается покинуть гошивон хотя бы к следующему году. Синяки, вьющиеся по рукам и ногам, заставили её на несколько минут замереть перед зеркалом. Солнце. Наконец-то оно светило достаточно ярко, чтобы подсветить её развивающиеся каштановые волосы. В лучах долгожданного майского солнца локоны струились по стройной спине как дорогое тёмное золото. Девушка шла быстрым шагом, стуча маленькими белыми каблучками по первому этажу Гванака*. Она любила носить юбки и платья, в них она чувствовала себя свободнее. Поэтому сейчас глаза студентов то и дело приковывало изящное белое платье с воротничком, словно девушка была гимназисткой английской школы для девочек. — Вэл, — окликнули её позади. Девушка элегантно развернулась на каблучках и широко улыбнулась. Она знала, что её улыбка обезоруживает людей, и её научили ею пользоваться. Ямочки игриво заиграли на сияющих щёчках. Розовые пухлые губы как у ребёнка светились, словно девушка была запредельно обрадована каким-то известием. — Джун У? — спросила она, щурясь от света солнечных лучей. Юноша, стоявший перед ней, опешил. Он явно был сбит с толку её чересчур доброжелательным настроением. Конечно. Студенты направления «бизнес» прекрасно знали, кто такая эта иностранка. И как неожиданно она может взбеситься и стать рвущей и мечущей бестией. — Наш проект по инфорграфике… — Я скину тебе на почту скелет проекта, хорошо? — мигнула девушка и, помахав белой ладонью симпатичному, кареглазому и темноволосому Джун У, двинулась к выходу из университета. Спустя четыре года жизни в Сеуле Вэл, которую на самом деле звали Валерией или Лерой, всё ещё продолжала ловить заинтересованные взгляды со стороны местных жителей. Быть симпатичным иностранцем очень выгодно, поэтому Вэл никогда на это не жаловалась. Даже наоборот. Наслаждалась этим вниманием. Имя «Вэл» они подобрали вместе с её младшим братом Тимом. Для удобства новой пополнившейся тремя старшими братьями и матерью семье, да и для удобства всем новым знакомым здесь, в Корее. Лера и Валерия им давались чрезвычайно тяжело. Да, и как сказала мамочка Хён Джон, «Вэл очень красиво звучит». Вэл издалека приметила припаркованный чёрный «порше», который переливался глянцем на солнце. Девушка тут же почувствовала поднимающееся в груди чувство раздражения. Закатив глаза, она направилась к машине. Когда она, пробираясь через толпу восторженных студентов, возвращающихся в аудитории после обеденного перерыва, уже почти подошла к машине, окно пассажирского сиденья медленно опустилось. Нагнувшись вперёд, из него высунулось улыбающееся лицо в солнцезащитных очках и со светлыми волосами, которые трепал тёплый ветер. — Чего ты такая кислая? — спросил юноша, приспуская очки на нос. Его глаза светились радостью и азартом. Он подмигнул проходящей мимо красивой девушке. Та зарделась. Парочка девочек, стоящих у остановки, с заинтересованностью наблюдали за красавцем в дорогой машине. Вэл с трудом удерживалась от желания шикнуть на них, как на надоедливых мух. — Есть хочу, сил нет, — фыркнула Вэл и села в машину, громко хлопнув дверью. Парень выругался. — Айщ, чего ты вытворяешь? — возмущённо спросил он, выруливая на трассу, внимательно следя за дорогой и стреляя глазками с проходящими мимо студентками. — Айщ, Чимин, почему Тэхён снова не приехал? — передразнивая тон друга, спросила Вэл, с остервенением пристёгивая ремень безопасности. — Он обещал. Чимин, которому, по-видимому, стало жарко в салоне, снял с себя чёрный пиджак и отбросил его за заднее сиденье. Тут же в нос девушки ударил приятный аромат мужских духов. Всё это время юноша не отрывал сосредоточенного взгляда от дороги. — Это твой папа сделал его соучредителем. У него теперь дел невпроворот. Он даже сегодня с нами на бои не пойдёт, а я эту пятницу планировал уже месяц, — ответил Чимин и закатил глаза. — Как ты сказала, он обещал. Вэл, скрестив руки на груди и насупившись, уставилась на залитое солнцем шоссе. — Заедем пообедать? — спросил Чимин, бросая на подругу насмешливый взгляд. Его всегда забавляло, как она злится. Вылитый ребёнок. — Нет. Поехали уже домой. Всё равно Джина и Тима надо забрать. Там поедим, — ответила Вэл и, отвернувшись к окну, принялась созидать окружающие горные красоты майского Сеула. Кира наблюдала за тем, как в маленьком окошке постепенно мерк дневной свет. Наступили сумерки, а вместе с ними злосчастные семь часов вечера. До Ахена* от своего жилища ей добираться около часа, поскольку она всегда перед работой предпочитала размять мышцы, накалить нервы, успокоить мысли, то есть пробежаться десяток километров. Послышался бесцеремонно громкий стук в дверь. Кира, застёгивая на ходу серую толстовку, схватилась за ручку. Перед ней возникло сморщенное лицо Юн Со. В зубах у старухи была зажата сигарета, пепел от которой падал на недавно вымытый Кирой пол. Девушка давно привыкла к такому поведению, поэтому недовольств больше не выражала. Тем более, накануне боя нельзя выплёскивать гнев. Его надо приберечь. — Куда собралась? — спросила старушка, выпуская дым прямо Кире в лицо. Кира и сама боролась с вредной привычкой, но уж очень приторные сигареты курила Юн Со. Девушка едва не зашлась кашлем. — Зарабатывать на аренду. Куда ж ещё? — ухмыляясь, спросила в ответ Кира. За годы, проведённые в обители Юн Со, девушка уяснила одну простую истину: со старухой лучше занимать выжидательную и наблюдающую позицию, но только не вступать в открытый конфликт. Юн Со, уперев жирную руку в дверной проём, медленно кивнула. Женщина прекрасно понимала, что сегодня Кира не дала ни единого повода докучать ей. Даже полы вымыла и отдраила общую ванную с кухней. Но не в характере Юн Со было просто молчать. — Накурено у тебя, — прошелестела она и закашлялась. Кира не удержалась от смешка, схватила с кровати спортивную сумку и, отодвинув хозяйку жилища от двери, вышла в коридор. С ней доброжелательно поздоровалась А Рым, студентка Сеульского университета, единственный человек в гошивоне, с которым Кира дружила. — Зайдешь ко мне после работы? У меня новости есть, — попросила А Рым. Кира долго глядела на красивое, исконно корейское личико, обрамлённое длинными иссиня-чёрными волосами. Девушка ловила себя на мысли, что будь она другой ориентации, приударила бы за А Рым, и они бы были отличной парой. — Конечно, — кивнула Кира и повернула ключ в замке двери. — Опять до утра будете болтать, выпивать и курить. Тоже мне. Лучше бы об учёбе думали и жизни своей, — встряла Юн Со. Кира глубоко вздохнула, набрасывая капюшон на голову. — Ты много о своей жизни думала? — угрожающе тихим голосом спросила девушка, пронзая взглядом ту, которая украла у неё все средства к существованию и упорно делала вид, что это не правда. Юн Со под пристальной атакой карих глаз замолчала, замерла с зажатой в зубах, медленно тлеющей сигаретой. — Конечн… — начала было Юн Со, но Кира перебила ей спокойным, методичным голосом. — Тогда какого ты всё ещё здесь, в этой трущобе? Не говоря больше ни слова, Кира миновала добрые семь этажей трусцой и, сунув в уши дешёвые наушники, побежала по сухой, вьющейся между домами, пыльной дороге. До Чхондама* от Университета Вэл и Чимин добрались за час. Девушка долго сетовала на то, что этот путь можно было и сократить, но юноша отказывался гнать по трассе в час пик. «Порше», пройдя контроль у электронных ворот особняка, заехал на парковку, на которой стояли два дорогих автомобиля. Вэл поморщилась. Тэхёна дома не было. В закатных лучах особняк отливал золотом, хотя на самом деле, разумеется, не был из него сделан. У отца была идея создать этот дом незаметным, слившимся с ландшафтом, и дизайнерам это почти удалось. Оформление было сделано из местных материалов: досок, камня из исторических каменоломен. Из окон, которых в доме было великое множество, открывался вид на далёкий Пукхансан*. Наверно, из-за вида на горы Вэл так любила этот дом, в котором даже чихнуть порой было неловко. Материал, из которого был оформлен фасад, напоминал скалы, далёкие и обрывистые. Пройдя по каменной тропинке, вдоль которой росли китайские розы (любимое растение мамочки Хён Джон), Чимин и Вэл вошли в дом. — Нам до Ахена чёрт знает сколько добираться, — шипела Вэл, меняя надоевшие каблуки на мягкие тапочки. Чимин не удосужился переобуться. Юноша небрежно бросил пиджак на столик в прихожей и, игнорируя причитания подруги, двинулся по длинному блестящему коридору в сторону залитой закатным солнцем гостиной. Девушка, удержавшись от желания плюнуть на пиджак, кинула на него сумку и последовала вслед за Чимином. В гостиной картиной маслом на белом диване в окружении кучи подушек развалились трое рослых парней. Чимин схватил с журнального столика джойстик от приставки и плюхнулся в кресло напротив плазменного телевизора, на котором развязалась отчаянная борьба за футбольный кубок. — Сестру поприветствовать никто не хочет? — спросила Вэл, уперев руки в бока. Обиженная отсутствием ответа, она встала прямо перед телевизором, чем вызвала громкое негодование со стороны мирно отдыхающих юношей. — Уйди. — Да ты что?! — Айщ, Вэл, я тебя сейчас тресну, сгинь! — Ваши всплески эмоций для меня словно летний бриз, — заворковала девушка, помахивая на своё лицо ладонью словно веером. — Ты поправилась что ли? Раз так удачно телик загородила, — серьёзно спросил Чонгук, поправляя сбившуюся на лоб чёрную чёлку. Девушка стрельнула в сводного брата взглядом и, схватив с пола подушку, запустила ею прямо в голову юноши. Чонгук ловко увернулся, и снаряд попал прямиком в разочарованного прерванной игрой Джина. Он вскрикнул и ткнул пальцем в девушку. — Успокойтесь, вы оба! — с притворной злобой произнёс Джин и, откинув джойстик в сторону, поднялся с дивана, схватил сестру за руку и потащил в сторону кухни. — Ты есть хотела. Мне Чимин рассказал, как ты ему всю дорогу покою не давала. — Сделайте пасту. Умираю, хочу карбонару, — крикнул им вслед четвёртый юноша, семнадцатилетний младший брат Вэл Тимофей, Тим, как его называли близкие. Они с сестрой были разительно не похожи друг на друга. Разве что, только фигурой: оба стройные и высокие. Хотя, девушке и пришлось в детстве побороться с лишними килограммами, за что младший братец время от времени любил её подразнить. Тим был копией отца: изящная тонкая линия губ, выразительные карие глаза, копна тёмно-русых волос и нос с небольшой горбинкой. Вэл же унаследовала пухлые губы и широкую улыбку с ямочками, аккуратный маленький нос и большие зелёные глаза от матери. Сводные братья часто шутили, что Вэл из-за своего детского лица выглядит как младшая сестра Тима, которому на вид все двадцать пять. — Сами готовьте, нахлебники, — выплюнула Вэл, но разочаровалась. В ответ ей полетели лишь смех и шутки. Пока Джин выуживал продукты для ужина из холодильника, Вэл с долгожданным яблоком забралась на кухонную стойку из дорогого тёмного дерева прямо с ногами, сев по-турецки. Юноша бросил на неё беглый взгляд и тряхнул своей роскошной тёмной шевелюрой. — До стола один метр, сестрёнка, — бросил он и принялся мыть овощи. Вэл громко надкусила яблоко и задумчиво глядела на своего сводного брата. Яблочный сок стекал по белоснежным ладоням, раздражая. Девушка усмехнулась. — Ты в этом фартуке на маму похож, — сказала Вэл, качая головой. Джин прыснул со смеху. Девушка глубоко задумалась. Насколько непривычным было называть чужую женщину матерью, настолько нормальным казалось называть Тэхёна, Чонгука и Джина братьями. Ким Хён Джон никогда не настаивала на том, чтобы они с Тимом называли её матерью, но за четыре года совместной жизни почему-то оба прониклись к женщине симпатией и незаметно даже для самих себя стали звать её мамой. Пожалуй, до сих пор это настораживало лишь Тэхёна и Вэл. Остальные давно привыкли к этому. Привыкли к тому, что теперь у Тима и Вэл новая мама, а у Джина, Тэхёна и Чонгука новый отец. Хотя, юноши так и не стали называть Михаила отцом. Лишь изредка его могли так назвать Джин и Чонгук. — Родители не звонили? — спросила Вэл. Джин помотал головой. — Ю На приболела. Они останутся в Апкучжоне*. Да и зачем им сюда ехать? Тут и нас хватает, — ответил Джин, ставя на сенсорную плиту большую кастрюлю с водой. Вэл уже плохо помнила, когда в последний раз видела родителей и младшую сестру Ю Ну. Месяц назад? Или два? Они действительно переехали в другой район, в дом поменьше, а этот фактически оставили на попечение детям. Ни один нормальный родитель так не поступит. Но Тэхён с Джином умудрялись удерживать в этих стенах железную дисциплину. В кухню завалился Чонгук и, бесцеремонно пихнув Вэл в бедро, достал из корзины с фруктами банан. — Ты чего оглобли свои не по назначению используешь? — рыкнула девушка. Джин закатил глаза, а Чонгук, ухмыляясь, упёрся в стойку рядом с сестрой. — А чего ты расселась, загородила дорогу к фруктам? — парировал Чонгук. Девушка нахмурилась, наблюдая за лицом брата. Вот это её всегда раздражало. Этот игривый блеск в больших, оленьих глазах Чонгука. У этого парня азарта внутри больше, чем во всех игорных заведениях вместе взятых. Она знала, что он большую часть своего азарта отдавал в дар именно ей, чувствовала, что не даёт ему покоя с тех пор, как они стали жить под одной крышей. Со стороны они казались настоящими, вечно дерущимися как кошка с собакой братом и сестрой. И девушка подыгрывала этому образу, но всегда держала в голове мысль, что Чонгук никогда не отнесётся к ней как к сестре. Вэл отвернулась от Чонгука, задев длинными волосами его лицо. Юноша поморщился и довольно улыбнулся. — Кто едет сегодня? — спросила она, слезая со стойки. Подойдя к Джину, она начала готовить бекон для пасты. Нутром она видела, как Чонгук наблюдал за ней. — Вроде как мы все собираемся, — ответил Джин, закидывая в кастрюлю макароны. — Тэхён? — спросила Вэл с надеждой. Она не видела его уже долгое время. — Он задержится, — ответил Чонгук, дожёвывая банан. Девушка выругалась, и в этот момент телефон Чонгука завибрировал, оповещая о полученной СМС. Джин велел Вэл подготовить руколу для оформления, а сам начал замешивать соус. Он был единственным, кто совершенно не занимался общим бизнесом семьи Ким. Отец, желая скрыть своё имя, взял фамилию жены. Джин держал сеть ресторанов Сеула, специализирующихся исключительно на национальной кухне. Иногда он мог забавы ради и сам выходить туда работать на должности повара, но такое случалось крайне редко, ведь у него дома было целых пять ртов. Учитывая, что Чимин бывал в доме достаточно часто, даже шесть. — Я не поеду, — сказал Чонгук, жонглируя телефоном и пряча его в карман чёрных брюк. Разочарование юноша скрывать не пытался. — Тэхён вызвал. Собрание акционеров решили перенести на сегодня. Чёрт бы этих толстосумиков подрал. — У тебя время есть. Поешь, — сказала Вэл. Чонгук отрицательно помотал головой. — За Юнги надо заехать ещё. У него с карданом беда, застрял на студии, — ответил юноша и скрылся в коридоре. — Юнги же собирался продать акции и заняться только музыкой, — скорее самой себе, чем Джину сказала Вэл, промывая листья руколы. Вновь всплывший в голове мужской образ заставил её сердце биться чаще обычного. — Кажется, Тэхён его отговорил. У них там сейчас всё… не просто, — уклончиво ответил Джин. Запах готовящейся пасты заставил желудок девушки заурчать в нетерпении. — Что это значит? Не желая пугать сестру, Джин отмахнулся и переменил тему разговора. До Ахена было решено ехать на машине Чимина. Вэл прекрасно знала, что место, куда они едут, по всем своим статьям является нелегальным. Преступность в Корее на таком низком уровне, что наличие подобных мест в принципе её до сих пор сильно удивляло. Она смирилась с тем, что богатые живут здесь рядом с бедняками, но чтобы до сих пор были живы подпольные увеселения с боями без правил… Это в голове слабо укладывалось. Ночной Сеул ожил. Да, этот город был живым, пульсирующим сердцем именно ночью. Он гонял по своим улицам людей, машины, огни словно кровь. Как огромный стеклянный диско-шар в эту пятницу он сиял тысячами светил. По его улицам бродил аромат бензина, смога и вкусной еды. Переулки пробуждались от звуков громкой музыки, смеха и людских голосов. На тёплых весенних набережных открывались бутылки с алкоголем. И ночь была стёрта в своём истинном виде. Светло было как самым ярким днём. Чёрный «порше» свернул в переулок, тихий, словно ночной лес. Проехав несколько кварталов, Чимин остановился у полуразрушенного двухэтажного здания с мигающей вывеской. Юноша уткнулся в телефон, сверяясь с адресом и что-то тихо говоря Джину, сидящему на пассажирском кресле. Вэл украдкой глянула на задремавшего брата. Чёлка упала Тиму на глаза, и сестра заботливо поправила её. Девушку редко посещали приступы любви к брату. Но сейчас отчего-то был именно этот момент. Взглядом Вэл уловила движение за окном и мгновенно обернулась. Реакция была натренирована на уроках по боксу, которые она забросила несколько месяцев назад из-за учёбы. К зданию, у которого они остановились, подбежала высокая, худощавая девушка в серой толстовке со спортивной сумкой в руке. Она сбросила капюшон и оправила выбившиеся светлые пряди. Бросив равнодушный взгляд на машину, она постучала в железную дверь. Её открыл некто, кого Вэл разглядеть не смогла. Светловолосая бегунья предъявила какую-то карточку, похожую на пропуск, и растворилась в двери здания. — Похоже, это здесь, — задумчиво произнёс Чимин, выходя из машины. — Посидите, а я пойду, узнаю. Юноша своей фирменной элегантно-расхлябанной походкой подошёл к той двери, в которой несколько минут назад исчезла светловолосая девушка. Переговорив с охраной, Чимин вернулся в машину. Вместе с ним в салон проник запах ночного города и мужских сладких духов. — Да, вход здесь. Машины только паркуют во дворе здания. В этот момент ворота, которые поначалу все приняли за стену, открылись с шумным лязгом. Вэл охнула. Парни присвистнули. На парковке, организованной во дворе здания, было около 100 миллионов долларов в движимом имуществе. Все люксовые марки машин в одном месте Вэл видела только однажды, на свадьбе своего отца и Хён Джон. Наконец-то в голове настал покой. Кира разогналась не на шутку. Причин для этого было не мало, как всегда, но сегодня какое-то особенное возбуждение подгоняло её, превращая ноги в не убиваемую машину, а её саму в свободный, дикий ветер. Она бежала, и в слезящихся от встречного ветра глазах размазывалась панорама ночного Сеула, одинокого и людного одновременно. « Укрой её. Плевать, что будет. Пусть хотя бы останется жива.» В голове снова зазвучал голос матери, и Кира выругалась. Ну почему так каждый раз происходит? Стоит ей набрать нужную скорость, и моментально из глубин души всплывают образы, хранящие то, что она всем сердцем мечтает забыть. Кира знала, что в такие моменты необходимо ускориться ещё больше, чтобы ноги загудели, чтобы всё внимание переключилось на боль в мышцах, а не в душе. «Тётка твоя померла сегодня. Теперь ты на моём попечении». Голос Юн Со. Кира ускорилась на максимум, и ноги едва не подгибались от напряжения. Заветный переулок был достигнут. Кира, привыкшая к тому, что за час до начала боя все гости уже, как правило, внутри, едва не налетела на припаркованный «порше». Обойдя машину, она подошла к входу в паб, бросила беглый взгляд на автомобиль, разглядев внутри лишь молодого парня за рулём, сбросила капюшон и постучала. Дверь открыл здоровяк Сок. Его пивное брюшко едва прикрывала чёрная обтягивающая футболка. Сок был местным тренером, а во время боёв подрабатывал охранником. Его цепкий взгляд схватил Киру в охапки во время первой встречи. Сейчас оба приветствовали друг друга как старые добрые друзья. — Давай, Кира, бумажку свою, — скрипучим голосом произнёс Сок. Девушка показала заранее подготовленный пропуск с её именем и подписью организатора и хозяина боёв. Сок кивнул. Стандартная процедура, которая и его уже достала. Он знал Киру несколько лет. Сок пропустил девушку внутрь. Пройдя по узкому коридору паба, заполненному туманным, кислым запахом пива, токпокки* и сигарет, она подошла к двери, предназначенной для персонала. Проведя по ней электронной картой, она прошла внутрь подсобного помещения, в котором была спрятанная во все времена, но открытая только во время боёв дверь, ведущая в подвал. Вход для зрителей располагался во дворе. Спустившись по каменной лестнице, девушка оказалась в знакомом лабиринте каменных коридоров, по которым витал аромат мужских и женских духов, ароматных сигар, пота и крови. В главном зале, где стоял ринг, слышались голоса и громкая музыка. По коридору прохаживался контингент всех возрастов, всех полов, всех социальных статусов. Кира вспомнила, как, впервые попав сюда, подумала: «Неужели и бомжам, и управленцам охота наблюдать, как люди лупят друг друга без пощады?» — Ты почему так поздно, черти бы тебя задрали? — послышался знакомый голос Санг Хун. Старик схватил Киру за руку и затащил в раздевалку. Он, насупившись, глядел, как потная от бега Кира пыталась отдышаться. — Размялась, поди? — спросил он с доброй дедушкиной улыбкой. Киру всегда забавлял его синий костюм «адидас» наверно ещё тех времён, когда бренд только появился. Он всегда надевал его, когда у Киры был бой. Как талисман на удачу. — Как всегда, Санг Хун, ты же меня знаешь, — сказала Кира и, бросив сумку на скамью, принялась надевать форму. Тренер в этот момент отвернулся. — Сегодня ты будешь с Сэ Ром, ты понимаешь, что это значит? — спросил Санг Хун, так привычно настраивая беседу перед боем в философское, умиротворённое русло. Прямо Кун-фу Панда, честное слово. — Знаю, — кивнула Кира, натягивая шорты и завязывая их изнутри шнурками. Она перешила их, потому что знала, что во время боя любой шнурок можно использовать против неё. — У неё псевдоним «Железная леди», ты о чём вообще? Ей бы с её весом поскромнее быть. Девушка, сняв обувь, начала наматывать на руки бинты. Кира отключила внутреннюю оценку, отключила эмоции и притупила чувства. Она всегда так делала. Во время бега необходимо было достичь состояния, в котором ты всего лишь наблюдатель событий, но никак не их участник. Ты не должен вваливаться в ситуацию, иначе тебя можно уязвить, тебя можно использовать, дёргая за ниточки твоих эмоций. — Не лезь на рожон, — предупредил Санг Хун. Он прекрасно знал, что больше ему не научить Киру. Она переняла все его приёмы и принципы. Всё, что он мог, это тренировать её тело, тренировать дух, осыпая её оскорблениями и замечаниями, тренировать реакцию, нападая в тёмном коридоре, когда она приходила на ночные тренировки. Всё остальное хранилось внутри хрупкого женского тела. Там был источник и побед, и поражений. Кира сильно стукнула кулаки друг об друга, делая глубокий размеренный вдох. — Оставь меня на несколько минут, — попросила она. Санг Хун похлопал её по плечу. — У тебя десять минут. Встречаемся у входа на ринг, — сказал он. Кира кивнула. Как только Санг Хун скрылся в коридоре, Кира зашла в душевую и, уперев ладони в стену, отчаянно зарыдала. Это тоже был необходимый ритуал. Это очищение. Необходимо избавиться от остатков напряжения и эмоций, чтобы выйти на ринг обнулённой, оставив, быть может, только гнев. Голос, которому она посвящала весь свой гнев, раздался у неё в голове. Тягучий. Вязкий. Жестокий. «Мать с отцом они зачистили. Но где девчонка? Надо найти её. Она — препятствие.» — Я препятствие. Это точно, вашу мать, — рыкнула Кира и со всей силы ударила кулаком в стену, чувствуя, как слёзы застывали на бледных щеках. — Что это за место? — спросила Вэл, рассматривая орущую на трибунах толпу. Они пристроились в углу зала, откуда был хорошо виден ринг. Парни потягивали пиво, а Вэл с любопытством разглядывала людей вокруг. — Неужели и бомжам, и управленцам охота наблюдать, как люди лупят друг друга без пощады? Чимин усмехнулся. Он за едва начавшийся вечер собрал уже десятки женских взглядов, но, кажется, сегодня его это не заботило. Ему хотелось увидеть шоу. — Ты сама захотела ехать. Мы не настаивали, — сказал он, пытаясь перекричать музыку, ревущую из колонок. Девушка бросила взгляд на братьев. Она ни одна была смятенна этим зрелищем. Джину всё это тоже было не по душе. Но он был здесь ради неё и Тима. И Чонгука, если бы тот всё же поехал. Вэл поймала себя на мысли, что если бы Чонгук был здесь, она бы чувствовала себя в большей безопасности. Мимо Вэл прошла изящная парочка в возрасте до сорока лет. На мужчине был элегантный костюм и начищенные до блеска ботинки. На женщине броское чёрное платье с оборками. Оба курили сигареты и переговаривались о чем-то, надменно рассматривая зрителей трибун, одетых в дешёвые костюмы и готовых разорвать помещение своим ором. Недалеко от ребят собралась компания солидных мужчин в костюмах, потягивающих виски и говорящих о политике и делах на бирже. Ещё поодаль стояли женщины в шляпках и с мундштуками в руках, медленно пили красное вино, до одури напоминающее кровь, и оставляли на бокалах следы вызывающе пошлой вишнёвой помады. Вэл в своём гимназистском платье начинала чувствовать себя ребёнком, попавшем на базар с невоспитанными, злыми людьми. Хотя, и дети здесь тоже были. В сопровождении родителей на трибунах виднелись подростки от тринадцати до шестнадцати лет. С одной стороны, может, это имело смысл? Дать ребёнку посмотреть на мир без розовых очков? А с другой стороны, не приведёт ли это к психическому расстройству на всю оставшуюся жизнь? Пока Вэл размышляла над ответом на свои вопросы, толпа заорала так, что Тим рядом с ней дёрнулся и едва не пролил пиво на платье сестры, за что получил от неё подзатыльник. На ринг вышел ведущий, похожий на карлика. Наружность у него была явно не корейская, но говорил он на корейском очень хорошо. В строгом костюме, в шляпе, из-под которой выглядывали густые бакенбарды, ведущий принялся обговаривать процесс проведения сегодняшнего «торжественного» мероприятия. На ринге сразятся двое в три раунда. Решать исход боя будет толпа. Вэл не до конца понимала, что это значило. А потом ведущий сообщил, что из-за травмы одного из парней-рестлеров, на сегодняшнем «техасском матче смерти» будет замена. Поначалу, толпа решила, что заменой будет просто другой парень, но, когда в углах ринга появились две диаметрально разные девушки, люди закричали на несколько децибел выше. Вэл с удивлением узнала в одной из девушек ту самую светловолосую бегунью. Прим.: Гошивон* — дешевые и очень маленькие комнаты, которые сдаются в аренду. Снять гошивон можно в частном порядке или через некоторые университеты. Соджу* — традиционный корейский алкогольный напиток. Объёмная доля спирта может составлять от 13% до 45%. Изготавливается в основном из сладкого картофеля или из зерна. Дискавери* — Discovery Channel — тематический познавательно-развлекательный спутниковый и кабельный платный телеканал, а также одноимённая телесеть, телеканалы которой доступны для просмотра на множестве языков и во многих странах мира. Вещание телеканала основано на документальных передачах о науке, технологии и истории. Макколи* — корейский традиционный алкогольный напиток крепостью от 6,5 до 7%. Улица Риволи* — одна из самых длинных и известных в Париже, естественное продолжение Елисейских Полей на восток от площади Согласия. Протянулась по правому берегу Сены на три километра параллельно течению реки. Гванак* — главный корпус Сеульского Национального Университета. Ахен* — бедный район Сеула. Там много старых домов, которые наспех построили в послевоенное время и которые теперь находятся, как сказали бы в России, в аварийном состоянии. Чхондам* — район округа Каннам в Сеуле, Южная Корея. Этот район наиболее известен в Южной Корее как богатый район, населенный непропорционально большим количеством людей с высокими доходами, и обладающий одной из самых дорогих недвижимостей в стране. Пукхансан* — горный хребет, расположенный к северу от Сеула. Вершины хребта венчают гладкие скалы. Апкучжон* — район в Сеуле, который считается одним из самых дорогих и престижных. Токпокки* — одно из самых популярных блюд Южной Кореи. Его основой является гарэток — изделия из рисовой муки, в виде белых клейких палочек с нейтральным вкусом.