Дети погорелого театра

— Сука, блять! Павел стукнул по столу, глядя на появившуюся на экране надпись: «вы умерли». Он скрипнул зубами: «гребаные читеры». Рука почувствовала подозрительную влажность. Он опустил глаза и заметил, как по столу растекается уже остывший чай, залезая под клавиатуру. — Ебанный в рот! — Павел подорвался с кресла, истерично замахав руками. Он кинулся в ванну, быстро взяв первую попавшуюся тряпку, было плевать даже если она половая, и помчался обратно спасать компьютер. Вроде бы чай и пролился только на стол, но Павел всё равно опасался, что всё сейчас перемкнет к чёртовой матери. Он сразу же поднял клавиатуру, подмечая, что мокро только снизу, внутрь, кажется, ничего не попало. И слава богу. Он протер стол, глядя на системный блок. Тот был сухим и тихо шумел. Повезло. Павел решил убрать кружку от греха подальше. Хотелось кинуть её в стену за тот стресс, что он испытал, но нельзя ломать свои же вещи. Надо держать себя в руках. И так в последнее время его называют раздражительным, способным накричать ни за что. Ну, а что он должен делать, если его лучший друг… Нет, почему Павел снова думает о нём? Чёрт! Надо было давно того выкинуть из головы, да что уж и из жизни. Что он отчаянно и пытался сделать всё это время. Так всё хватит! Никаких размышлений о нём, никаких мыслей, ничего связанного с ним. Павел плюхнулся в кресло, устало потирая виски и борясь с желанием бросить что-нибудь в стену. Если он опять сломает мышку, то его точно родители четвертуют. С ними и так в последнее время отношения стали хуже некуда. Они не понимали, почему он огрызается на них, а он не мог перестать, просто вырывалось и всё. Никак нельзя это сдерживать. Нет, он и раньше был довольно раздражительным: не любил, когда отвлекали от дела или когда задавали уж слишком глупые вопросы. Но теперь он бесился просто от слишком громкого голоса или того, что кто-то находиться с ним в одной комнате. Родители вроде и пытались помочь, желая узнать причину таких перемен. Но Павел никогда её не называл, ведь понимал, что они только обрадуются их разрыву. И сам он не хотел признавать, что это всё из-за… да. Но при этом родители и часто ругались с ним из-за его поведения. Однажды мать шикнула на него: «да тебе к врачу надо, психованный!». Возможно, это и так, но ни к какому врачу она его не повела. Павел посмотрел на монитор. Желания играть больше не было. Он вышел из игры, слишком сильно щелкая мышкой. На рабочем столе светился значок «hoi», как будто зазывая его. Как давно он в неё не заходил? Что-то встрепенулось внутри, то ли ностальгия, то ли ещё что-то. Вроде бы и хотелось в неё зайти, сыграть одну катку, насладиться. Но он знал, что это вызовет целый поток воспоминаний, которые вскроют его изнутри, выпотрошат и оставят разбитым. Хотя он и так чувствовал, что они накатывают, как будто рвота, и их невозможно будет сдерживать. Какую бы плотину он не строил, они всегда её ломают и прорываются, заполняя всё пространство собой. Он оттолкнулся от стола, и стул покатился назад. Павел запрокинул голову, прикрывая глаза. Ну, почему всё не может быть, как раньше? Почему всё так изменилось? Зачем? Но самый главный вопрос, который терзал его: «Почему Лев ушёл от него? Почему бросил?» Блять, а он всё-таки произнес его имя. Павел шикнул. Нормальный человек давно бы уже и забыл про Льва. Ведь если его променяли, то значит он и не нужен (от этого неприятно кольнуло сердце). Но Павел не мог. Он всё ещё держался за призрачные воспоминания, где было хорошо, где они веселились, где говорили, что они лучшие друзья навсегда. Они же дружили почти с самого детства, познакомились ещё в начальной школе и с этого дня держались вместе. Он бы мог сказать, что знал Льва чуть ли не лучше себя. И после этого тот всё равно его предал. Павел пытался искать новые знакомства. Старался найти замену, пытаясь показать либо себе, либо Льву, что ему и без него хорошо. Он тоже может веселиться, забив на то, что было раньше. Но это оказалось не так легко. Сколько бы он не знакомился, всего его приятели казались тупыми людьми, не умеющими поддержать нормальный разговор, всё сводя к сексу и девушкам или к своим увлечениям. Либо же у них был такой дегенеративный юмор, что Павел не мог слушать это больше пяти минут и желал поскорее скрыться и никогда больше не видеться с ними. А или же они были такими душными, что он просто засыпал, пока они читали лекцию о том, что нельзя так говорить и шутить про это. Ни с кем нельзя было поймать общую волну, как это было со Львом. Нет, Павел, конечно, задумывался, что если все вокруг мудаки, то, возможно, мудак это ты. Может быть, так оно и было, ведь все в классе его считали заносчивым ботаником с высоким чсв. Но он думал, что это только из-за того, что он хорошо учился и при этом не давал никому списывать, и ни с кем не общался, держась особняком. Ну а с кем ему там разговаривать. С Богданом, который и двух слов связать не может, что-то мямля под нос (к тому же он был в банде Руслана), или с Зоей, которая, вообще, непонятно что из себя представляет? Нет уж, боже упаси. Но всё же Павел не понимал, почему Лев так просто променял его на новую компанию? Руслан, конечно, казался крутым, он мог и провернуть схему с отбором порций, и запугать кого надо, чтоб не разбалтывались. Да что уж говорить, если Павел сам пытался несколько раз примкнуть к их компании (а может оно и к лучшему, учитывая, что с ней в итоге стало). Но неужели Руслан был настолько классным? Неужели Павел был недостаточно хорош? Лев, конечно же, не сразу же перестал с ним общаться. Вначале это было по минимуму: завтракал с другими, ничего страшного, всё остальное же время он с ним; ну, да не пошёл сегодня на прогулку, но с кем не бывает; потом стал пропадать на переменах, бегая к Руслану, это ж новый друг хочет просто с ним провести больше времени. У Павла появлялись ростки ревности, но он глушил их, говоря, что это неправильно. Нельзя же запрещать другу общаться с кем он хочет. Да и упрекнуть его как-то не в чем было. Павел боялся, что будет выглядеть, как типичная ревнивая девушка. Но когда Лев стал пропадать с уроков ещё чаще, чем обычно, да и просто в школу не приходить, то Павел понял, что плохо дело. Что его уже не вернуть. Он пытался, написал ему в личных сообщениях, но тот отвечал лишь под вечер (видимо после того, как приходил с гулянок) и не особо охотно разговаривал с ним. Простая компания превратилась в настоящую банду, которая постепенно начинала терроризировать всю школу. И тогда Павлу стало страшно. Не за себя, за Льва. Обычно такие истории ничем хорошим не кончались. Но Льву, казалось, было по барабану. Он веселился, издевался над другими и совсем уж позабыл про Павла. Павел перестал ему писать и общаться с ним, ожидая, что тот начнет это делать сам. Не начал. Ему казалось, что про него забыли. Выкинули, как устаревшую, наскучавшуюся вещь. Ну, конечно, он же не мог купить алкоголь, тогда чего с ним водится! И тогда начался один из худших периодов его жизни. Он был одинок. Постоянно. Сидел на уроках один, домой ходил один, можно сказать, жил один. Даже в игры было не с кем играть. Он проводил целые дни в «hoi», пытаясь скрасить монотонные дни перед экзаменами (и заменить друга). Но вскоре она так ему осточертела, что только при одном лишь виде меню, у него подкатывал ком в горле. Весь год они планировали, что выпускной это будет то место, на котором они оторвутся по полной. И Павел ждал этого. Надеялся, что хотя бы в этот день Лев опомниться и будет с ним. И возможно, всё наладиться, тот поймёт, что Павел лучше, чем какая-то новоявленная компания. Ведь старый друг лучше новых двух. Он тщательно готовился, даже готов был засунуть обиду куда подальше, чтобы повеселиться. Но чудо не произошло. Лев быстро забрал аттестат, придя не в особо праздничной одежде (это было ожидаемо от него), и ушёл. Не порадовался с ним, что они таки сдали гребаное ОГЭ, что всё осталось позади и впереди их ждут долгожданные каникулы. Ушёл, даже не поздоровавшись и не попрощавшись с ним. Будто Павел это пустое место. Будто его не существует. Да, действительно, зачем что-то говорить Павлу, он же стерпит. Пришлось сидеть в кафе одному, видя, как другие одноклассники отмечают. А он как белая ворона. Единственные, кто были рады, что Павел не общается с Львом — это родители. Они всегда были настроены против него, и если их сын вёл чуть плохо, то всегда обвиняли в этом Льва, говоря, что это он так плохо влияет и надо бы прекращать с ним общаться. Вот Павел и прекратил, только счастливее от этого не стал. Он открыл глаза, пялясь на потолок. Надо прекращать копаться в воспоминаниях, ведь это точно не приведёт ни к чему хорошему. Павел крутанулся на стуле, пытаясь переключиться на что-то другое. Что угодно, что отвлечет его внимание. Но не мог ни за что зацепиться, лишь скользя взглядом по маленькой комнатке. И он чувствовал, как давние события заполняют голову, не оставляя места ничему. — Блять, — шикнул он.

***

Тогда была середина лета. Жара стояла адская, еле как спасали вентиляторы. Павел сидел дома, бесцельно проводя время. Ему было немного стыдно за это, тратить лето на просмотр тупых видео с ютуба, но он оправдывал себя тем, что он отдыхает от экзаменов, и вообще, у него был стресс в жизни. Родителей это не особо устраивало, и они грозились отвезти его на дачу, чтобы хоть там он чуть-чуть поработал. И пока он умело уворачивался от этого, но это только пока. Никто не знал, что будет дальше. Компьютер сильно шумел. Но даже он не мог перекрыть крики матери о том, что, сколько можно дома сидеть, вышел бы на улицу погулял. Ага, он бы может и вышел, да вот только не с кем. Его единственный лучший друг бросил его и, вроде как, развлекается теперь без него. А Павел кукует дома и думает, что же поделать, чтобы не сойти окончательно с ума от одиночества в четырех стенах. Нет, он никогда не против лишнего раза посидеть дома. Только вот когда оказывается, что некому выговориться, да и просто поговорить о каких-то глупостях, то становится невыносимо. Невыносимо тошно на душе, что аж хочется говорить с самим собой, но он ограничивается общением в онлайн играх. Не то, чтобы это хорошая альтернатива Льву, но вполне сносно и терпимо. А сейчас Павел пытался не сорваться на мать и не высказать всё о том, что думает о её идеи пойти прогуляться. — Ты посмотри на себя, бледный, как поганка! Тебе же надо витамины получать, укреплять свой организм, а ты сидишь, скрючившись целыми днями. Горбатым станешь. Посмотри на других мальчиков, они вот гуляют, на секции спортивные ходят, а ты что? Вон, даже твой дружок Лев ходил туда. Павел вначале нахмурился от имени бывшего друга, уж слишком сильно оно режет слух. А потом удивленно вскинул брови. Надо же, как только он перестал общаться со Львом, так сразу же мать ставит его в пример! Удивительно. — Мне не с кем, — недовольно пробурчал он и надел наушники, ожидая, что на этом разговор окончен. — Ага, как же, не с кем. Знаю я твои отмазки. Давай, выходи хоть чуть-чуть на улицу. А то отцу скажу, что ты очень жаждешь на дачу съездить, огород вскопать, — и с этими словами она вышла из комнаты. Гулять не хотелось. Ни капли. Но он решил, что всё-таки надо вечером выйти на улицу не из-за своего дикого желания, а чтобы его и вправду не забрали на дачу картошку копать. Это было ещё хуже, чем один раз выйти погулять. Хотя его напрягало бродить одному по улицам. Что он будет делать? Один-то. Рука невольно потянулась к телефону. Он открыл переписку со Львом и замер. Последнее сообщение было ещё в мае. Павел закусил губу. Может написать ему? Может тот согласиться, и они снова начнут общаться? Нет, это слишком фантастично. У Льва теперь новые друзья, и он ему не нужен. Да и Павел имеет хоть чувство собственного достоинства, поэтому точно не будет писать. Вот если бы тот извинился, тогда возможно, а так точно нет. Он не будет унижаться и умолять вернуться к нему. Взрослые люди же, в конце концов. Поэтому вечером он вышел один, тщательно зарядив телефон. Он решил, что просто уйдет подальше от дома, сядет на лавочку и будет читать книгу или просто бессмысленно листать ленту, а потом пойдёт домой. Павел, конечно, не думал, что это именно то, что хотели от него родители, но плевать. Как будто они узнают об этом. Воздух был прохладным и легким, не таким удушающим, как днём. Уже потихоньку загорались фонари, вместо звёзд на небе. Темнота укутывала улицы. Людей становилось меньше. И Павлу это нравилось, ощущение некой таинственности, некой свободы. Он даже позабыл, что вообще-то искал лавку для того, чтобы сесть. Он вслушивался в шелест листьев, задирал голову, пытаясь увидеть звезды на небе, но их не было. Только черное бескрайнее нечто. Даже луны не было видно, видно она была спрятана за высокими домами. Наверное, ему стоило быть чуть внимательнее. Мало ли что может случиться в темноте. Но он так был очарован этим, что даже как-то легче стало на душе, что он сразу позабыл Льва. И вправду, он может жить дальше один, и не нужны ему никакие Львы. Ему никто не нужен. Но долго он созерцать небо и думать о том, какой он свободный, не смог. Ведь чуть не врезался в человека. Павел уже хотел извиниться, но поднял взгляд и увидел того, кого бы он желал видеть меньше всего. Руслана. Тот стоял, шатавшись. У него были всклочены волосы, да, и вообще, одежда была помята и будто в пыли. Определенно он пару раз упал, пока шёл. И от него ужасно воняло спиртом, что Павел поморщился, прикрывая нос рукой. Сейчас ещё сам опьянеет. — Ты че не видишь, куда прёшь, э? — Такой же вопрос к тебе, — шикнул Павел, пытаясь его обойти. Но Руслан выставил ногу перед ним, не давая уйти. — Дай пройти. — У тебя мелочь есть? — Для таких, как ты — нет. — Сука, не выебывайся, — рыкнул Руслан. — Говори нормально: есть ли у тебя деньги или нет. — Нет у меня. А теперь отойди, я спешу. Очень хотелось врезать ему, чтобы отомстить за то, что увёл Льва. Но какой-то здравый смысл говорил ему, что Руслан в этом не виноват. А ещё то, что у того явно есть больше опыта в уличных драках, чем у Павла. Но жгучая ненависть к нему никуда не ушла, а, казалось, только усилилась. — А так есть?! Павел ничего не успел сообразить, как в лицо прилетел кулак. Он пошатнулся. Почувствовалась отупляющая боль, непонятно, что ныло, казалось всё вместе: и лоб, и щёки, и нос, и подбородок. Рука нащупала что-то мокрое и тёплое. Кровь. «Ну, заебись, мне разбили нос», — пронеслось в голове. — Ну?! — испытывающим взглядом смотрел на него Руслан. Павел фыркнул. Ожидает того, что он затрясется в страхе и начнет отдавать все деньги, которые у него только есть? Ха, как бы ни так! Он не настолько жалок, чтобы молить о пощаде или что-то вроде того. И денег у него и так не было. — Пошел нахуй! — выпалил Павел. — Нарываешься, сука, — он, очевидно, выходил из себя, медленно закипая. Это можно было заметить по трясущимся рукам и бегающему взгляду. — Слушай, у меня не то чтобы так много времени на тебя. Давай ты отдашь деньги, и спокойно разойдемся? Я не то, чтобы хочу марать об тебя кулаки. — Не дождешься. — Я предупреждал! Руслан быстро оглянулся и схватил Павла за руку. Последний старался выбраться из хватки, но та была слишком сильной. Хах, вроде бы пьяный, а всё равно такой сильный. И удар был чётким. Павел пытался сопротивляться, не позволяя себя тащить, кричал, бился, старался укусить, но всё без толку. Чёрт, ещё и двор попался такой тёмный, нелюдимый: здесь слабо горели фонари, и никого не было на площадке. Или же они были в тени и не решались вмешиваться. Далеко они не ушли, Руслан просто кинул его в соседние кусты, просто, чтобы не так на виду было. Что-то острое впилось в руку, но сейчас Павлу было плевать, он понимал, что нужно бежать и как можно скорее. Он бросился в сторону, поднимаясь, но удар ногой тут же вновь повалил его на землю. Павел скрючился от боли, пытаясь быстро сообразить, что же делать дальше. — Я же говорил, что давай по-хорошему, — глаза Руслана отражали фонарное свечение. И это выглядело жутко. Он навис сверху, и Павлу подумалось, что это конец. Нет, он пытался подняться, пытался дать сдачи, но каждый раз получал удар под дых, по рёбрам, по бокам. Он стискивал зубы, корчась от боли, думая о том, как же это унизительно. Его избивает какой-то пьяница в кустах из-за мелочи. Анекдот, не иначе. Только вот ему не было смешно. Удары не прекращались даже тогда, когда он уже закончил сопротивляться, понимая, что от этого мало толку. Они сыпались градом. Благо, что на Руслане были кроссовки, а не берцы, иначе точно пару костей сломал бы. Вроде всё стихло. Павел лежал, уже не в силах подняться. Всё жутко болело. Но Руслан не уходил. Он смотрел, видимо, наслаждаясь зрелищем. «Урод», — чертыхнулся про себя Павел. — Знаешь, я ведь, правда, не хотел тебя пиздить, — произнес он будничным тоном, будто они были давними знакомыми, — но это Лев меня попросил. Что? — Нет, Лев не мог… он же не такой, — прокряхтел Павел, пытаясь подняться. Получилось только сесть. — Он не… — Думай, что хочешь, но это он. Сказал, что это пойдёт тебе уроком, чтоб ты не бегал за ним. И Руслан развернулся и ушёл. Павел тяжело дышал, пытаясь прийти в себя. Нет, Лев бы никогда такого не допустил, у него осталась частичка хоть какой-то совести. А что если?.. Нет, верить Руслану это гиблое дело. Ясное дело, что он врёт, чтобы обелить себя. А вдруг нет? Вдруг Лев и вправду так проникся идеей банды, что не побрезговал бы избить бывшего друга. Даже через чужие руки. Он отмахнулся, нет смысла думать об этом. Руслан всё равно расскажет о своём «героическом подвиге» остальным. И если Лев извиниться перед Павлом за это, значит не так уж всё потеряно. А если нет… Он предпочитал не думать об этом. Дома родители расспрашивали, что случилось, и очень сильно переживали. Павел ответил, что на него напали хулиганы, во-первых, было стыдно признавать, что его так побил один человек, а во-вторых, он опасался, что если сдаст Руслана, то под раздачу может попасть и Лев. Он этого не хотел. А Лев так ничего и не писал. Не через день. Не через неделю. Не через месяц. Значит, он одобряет это. Значит, он не против. А что если в один прекрасный момент Льву точно так же понадобятся деньги, и он что, так же изобьет Павла? Павел начал опасаться бывшего друга.