Надеюсь, это не сон.

Риндо чувствует, как в животе появляется ком рвоты вчерашнего алкоголя и ужина, в виде острых сухариков, которые он купил по дороге в бар. Сморщившись, он перевернулся на другой бок и слегка приоткрывает веки, ощущая, как сон уходит, оставляя после себя помятое состояния, после которого хочется вновь оказаться в царстве Морфея. Окончательно избавившись от сна Хайтани понимает, что находится не в своей спальне, а в совершенно чужой кровате, совершенно в чужой комнате, и совершенно в чужом доме. Откидывая одеяло блондин садится на край мягкого матраса и вздыхает. В нос ударяет запах свежих цитрусов. Губы превращаются в сплошную полоску, кончики пальцев расслабляются, скулы приятно сводит, а где — то там, в голове отбивается маршем стук сердца. Оглядываясь, юноша замечает на прикроватной тумбочке таблетку аспирина и стакан воды, а рядом — его круглые очки на золотой оправе, без которых он не Риндо Хайтани. Тяжело вздохнув омут фиолетовых глаз медленно скользит по комнате, кошачьим взглядом осматривая интерьер помещения. Подметив про себя, что всё сделано минималистично и серо Риндо приподнимает левый уголок губ, напоминая оскал, который играет на его лице, когда он ломает очередному «бессмертному отродью» кости. Воспоминания о драках будоражило его садиста внутри, для которого хруст, в перемешку с криком жертвы — приятное щекотание ушной раковины. Признавшись, что ему здесь нравится, Хайтани наконец заметил чёрную ткань брюк, которая спокойно висела на спинке стула, сделанного из чёрного дерева. Встав на ноги, Риндо почувствовал контраст, с которым стопы столкнулись с холодным полом, превращаясь в раздражительное пощипывание, от чего пальцы ног сжались. Недовольно бурча под нос он взял вещь в руки, чуствуя лёгкую влагу. Щёлкнув языком Хайтани с трудом натянул мокрую и холодную от того вещь на нижние конечности, которая предательски прилипла к коже, сковывая движения. Подняв голову он упёрся взглядом в отражение себя. Зеркало было грязным и покрытым тоненьким слоем пыли, которую Риндо увидел даже без линз очков. Фиолетовый взор прошёлся вниз — вверх по телу, мысленно оценивая. Выточенный рельеф пресса, будто выжженный по дереву настоящим мастером дополнял рисунок, набитый в подростковом возрасте. Огромная татуировка с правой стороны туловища шла от остро выпирающих ключиц до стоп, а сзади — от затылка. Широкие плечи и сильные руки украшали чёрные узоры, добавляя красоту смуглой коже парня. Ленивые глаза цвета фиолетового кварца изящно смотрелись со слегка нахмуренными бровями и небольшим носом, которому была дана горбинка. Спутанные волосы щекотали лоб, чуть скрывая его, они ложись пушистыми прядями, представляя взору неровный пробор. Поправляя локоны, Хайтани попутно вспоминал прошлый день, но перед глазами будто стояла мутная простыня, напрочь отгоняя желанные воспоминания. Блеск в глазах стоял ещё со вчерашнего дня, в нём игралось что — то хищное и грациозное, сопровождаясь под локоть горьким, и не менее дорогим алкоголем. Удостоверившись в своём более — менее приятном виде, Король Роппонги подошёл к тумбочке и взяв таблетку положил её в рот, запивая холодной водой, которая охладила ротовую полость, а после — глотку. Нахмурив брови так, что на лбу появились складки Хайтани младший вытер губы тыльной стороной ладони и поставил стакан на место, с нескрываемой раздражимостью. Ему всё кажется таким памятным и значимым, что по спине пробегает холодок, оставляя после себя шлейф влаги. Ощущение, что он что — то упускает не покидало, а это «что — то» убегает от него во тьму, пропадая в конце мрачного коридора, без единой лампочки. Хайтани младший пытается найти «это», но все старания тщетны и настолько никчёмны, что лёгкие сжимают тугой верёвкой, а на виски давят с такой силой, что в уголках глаз собираются слёзы. По барабанным перепонкам бьют собственные шаги. Уверенно, но тихо перебирая ногами Риндо рассматривал тёмные стены коридора, по паркету которого он шёл. Их нагота была угнетающей, заставляя темноту рисовать различные картины, стоящие перед внимательными фиолетовыми огоньками. Деревянные двери переодически попадаются на глаза, но они ни чем не отличаются от предыдущих. Абсолютная идентичность, не менее, не более. Наконец, темнота рассеивается и перед ним вниз тянется длинная лестница из чёрного дерева. Ступая по её половицам уши режит тянущийся скрип, пропадающий позади. На ступени падает ослепляющий свет Солнца, играя лучами по дереву. Щурясь Хайтани чуствует прелестный запах домашней еды, какой никогда ни с чем не перепутает. Обоняние играло на высшем уровне, подобно аппетиту, пробудившегося после долгого сна. Воздух атмосферы приобрёл некую лёгкость и уют, от которого на душе стало так спокойно, что Риндо не узнавал себя. Брови заметно расслабились, пальцы на ногах разжались, а ноздри чувствовали не ощутимый вкус аромата, даже немая неловкость ушла, скрываясь там, за той дверью, где он проснулся. Живот протяжно заурчал, желая испробовать желанной пищи. Солнечное освещение врезалось в лицо юноши, вынуждая остановиться и прикрыть веки. «Это сон?..» Блондинистые растрёпанные волосы переливались самым блестящим золотом, какое Риндо бы посчитал самым дорогим. Худощавая фигура в белом одеянии стояла к нему спиной, через лёгкую ткань просвечивались острые лопатки, которые без того выпирали. Поверх сорочки был накинут кремовый фартук, завязанный за спиной, на пояснице аккуратным бантиком. На босые ноги были надеты розовые тапочки, настолько миловидные и детские, что Хайтани начало рябить в глазах. Он застыл в проёме, сжимая дверной косяк и хлопая веками, пытаясь понять, наяву ли это. Сглатывая слюну он выдохнул, ощущая, как колени дрожат. Он полон безысходности, как школьник, робкий и стеснительный. В груди колотится сердце, обливаясь кровью, как вода разбивается о скалы, как молоток забивает гвоздь, как любовь постигла его и сковала. Фиалковый омут застыл, как водоём в середине холодного декабря, когда она начала напевать колыбельку, виляя тазом, тем самым пританцовывая в такт. Узкие бёдра были вовсе не привлекательны, но они были частью тела её, и это заводило. Её голос будто бы поднимался с низин и превращался в эхо, разбиваясь о стены помещения. Он стучал в барабанных перепонках подобно ритму сердца и открывал то, что Хайтани давно закрыл на ключ, не желая показывать людям. Его тело сводят судороги волнения, когда она медленно оборачивается назад, после чего её чёрные глаза устремляются на Риндо. К её щекам приливает кровь, глаза торопливо бегают по кухне, а бледные ладони впиваются в край столешницы, слегка облокачиваясь на неё. Опуская голову, она сомкнула тонкие губы, предварительно стиснув челюсть. — Доброе утро.. — нарушил волнующую тишину Хайтани не без запинок, наконец делая несколько шагов вперёд. — Доброе. — выдавливает из себя Шимиро, заправляя прядь коротких волос за левое ухо. — Выпил аспирин? — Да, спасибо. — слегка улыбается юноша. Ему кажется, что Мадараме сияет, от её худощавого силуэта исходит свет, к которому Риндо стал предан и в нём нашёл своё искупление. Полностью обречённый и отверженный он увидел сквозь её чёрные глаза бездну надежды, в которой Хайтани желал утонуть. — Слушай.. — Я.. — девушка наконец подняла голову, смотря прямо в его душу. Их взгляды обменивались немыми эмоциями, прекрасно друг друга понимая в безмолвной тишине. Риндо видет, как её очи становятся стеклянными зеркалами, застывая на его лице. В его груди бьётся птица жалости, заключённая в золотой клетке; она желает вырваться ввысь и почувствовать теплые объятия солнечного света. Ей нужна свобода, какую она не сможет получить там, где душный воздух обхватывает горло невидимыми ладонями, где нет воздушного простора, где толстые стены огораживают её от желанного, там, где она несчастна. *** Восемнадцатое августа. Ночь. Солнце сравнялось с горизонтом, придавая небу яркую гамму цветов: от нежно — голубого до сочного розового, переливаясь будто бы на палитре художника. Белые, подобно сахарной вате облака плавно двигались в направлении ветра, грациозно и неторопливо. Мерцающие огоньки звёзд, подобно миниатюрным точкам были практически не заметны, но красивы и безупречны. Тусклый свет освещал вечерний город, над которым восходила бледная луна, завораживающая и блеклая, она покорно кружилась в паре с белой дымкой тумана, элегантно поднимаясь ввысь. Мысли шли своей чередой, соблюдая прилежную очередь, ибо в голове царили покой и лёгкость, какие и восстанавливали былой порядок. Тишина была невероятной и непривычно приятной, которой Шимиро могла наслаждаться вечность, она казалась самым лучшим сном, какой забыть невозможно. Где — то там, в душе она чувствует, как с каждым вздохом её лёгкие наполняются свежим кислородом и появляется дикое желание жить, наслаждаться жизнью, терпеть неудачи — всё то, что связано с понятием «жизнь» непредсказуемо, загадочно и рискованно. Это и есть её зависимость. Уличный шум вывел её из транса, в котором девушка прибывала, что заставило её напрячься. Поднимаясь с кровати Шимиро услышала сильные стуки в дверь, кажется, что её пинали, не жалея сил. Быстрыми шагами двигаясь к выходу она перебирала множество вариантов, которые то и делали, что крутились в голове, затмевая былое спокойствие. Поварачивая ключ в замочной скважине и дёргая вниз холодную ручку двери Мадараме ощутила резкий толчок в грудь, жгучая боль лопаток с соприкосновением твёрдой стены и как в нос ударил горький запах алкоголя, от которого защипало глаза. Горячее дыхание опалило лицо, от чего нос сморщился, а веки открылись, после чего они наполнились солёными слезами, как бокал игристым. Потные ладони упёрлись в мускулистую грудь, сминая приятную ткань в руках. Он был настолько близко, что щёки пылали огнём, а капиляры выступили на глазном яблоке, различая в темноте лишь чёрный силуэт. Его фиолетовые глаза были как всегда прекрасны и непоколебимы. О сколько же она находила в них любви и скрытой ласки! Нахмуренные брови образовывали на его молодом лбу складки, придавая грозный вид, от которого у Широ приятно ныло под рёбрами. Его сильные руки находились по обе стороны у лица девушки, прижимая её тело к стене и приближаясь к ней настолько неприлично близко, что разум мутнел от алкоголя и духоты, на удивление в прохладную летнюю ночь. Его линзы очков блестели, в них Мадараме видела свои горящие огнём очи, такие же чёрные, как темнота коридора. В горле чудовищно стало сухо и блондинка терпеливо взглотнула, чуствуя, как по бледной коже щёк потекли слёзы, сравнимые с кипятком. Его шершавые пальцы приблизились и смахнули солёные дорожки, но на их место пришли другие, не заставляя ждать. На это блондин лишь аккуратно погладил её щёки. — Риндо.. — прошептала она, хриплым и неуверенным голосом, но он пропал в той тьме, которая гуляла под особняку. — Он самый, милая. — Хайтани по — детски улыбался, приближаясь своим лицом к её ближе и ближе. Его холодные губы прикоснулись к более холодным Шимиро, чувствуя блаженство, проходящее по их телам электрическими импульсами неизвестного счастья. Дыхание девушки спёрло, сердце забилось чаще, веки стали тяжёлыми и покорно закрылись, отдаваясь щекочущим чувствам внизу живота. Её вкус губ был настолько сладок, что Риндо невольно приподнял уголки губ, осознавая, что этого поцелуя он ждал несколько недель, ждал, как верный пёс ждёт своего хозяина весь день, и наконец вечером, встречает у порога. Нежность и ласка, сидевшие глубоко на дне души его вырвались за её пределы и вложились в поцелуй, который казался, как первый глоток воды после долгой жажды. Нехотя отстраняясь Хайтани мягким тоном шепчет на ухо обладательницы его сердца: — Я люблю тебя. — он ощущает ком глубоко в глотке, который царапает её и ранит. — Ты забрала моё всё, но всё равно осталась ненасытна, так чего твоя душа желает? Я сделаю всё. — Риндо смотрит на неё с теплом, которое ласково греет, с каким даже не сравнится Солнце. — Только скажи, Шимиро. — его низкий голос дрожит. — Будь рядом. — задыхается та, обвивая шею юноши тонкими руками и прижимаясь к ему. Через тонкую ткань сорочки она чувствует, как твердеют её соски, соприкосаясь с его разгорячённым телом. — Риндо слышишь? Не оставляй меня! Не уходи.. — ею владееет наркотик — эмоции, какие становятся сильнее рассудка и полностью отдаются его воле. — Ты останешься? — А разве можно уйти от любви? — фраза из романа, который Мадараме подарила ему и она её сразу узнала, заставив искренне улыбнуться. — Ты стала моей зависимостью, от которой я отказываюсь лечиться, ведь не представляю свою жизнь без тебя и отвратительного запаха цитрусов, ставший для меня родным. Тишина становится такой тягостной, что Хайтани младший жалобно скулит и обнимает деву за тонкую талию. — Прости меня, дорогая. — его ноги подкашиваются и он медленно опускается на колени, нежно касаясь плоского живота. — Но не молчи, прошу! — голос становится писклявым и отчужденным, что сердце дамы болезненно сжимается. — Ответь, же мне!.. — его нахмуренное лицо приобрело совсем иной вид: цепляющийся за надёжду и нуждающийся в свете любви. — Я тоже, — колени подгибаются, но она держится за широкие плечи блондина. — люблю тебя. — наклоняясь, Шимиро неощутимо касается губами его лба, покрытого испариной и подавляет рыдания радости, рвущиеся наружу. *** Девятнадцатое августа. Утро. Риндо готов провалиться сквозь пол кухни, заполненной казалось, душным и липким кислородом, из — за которого к щекам приливает кровь, явно становясь горячее. Ватные ноги не чувствуют опору под собой, судорожно бросая всё тело в дрожь. Глаза пытаются сосредоточиться на чём — нибудь, но стыд переполняет и ущемляет гордость. — Это же был не твой пьяный бред? — с долей паники выдохнула Шимиро, нарезая овощи. — Бредом будет эта ситуация, если внезапно вернётся Шион и потянется за ножом, в пьяном состоянии захотя меня прикончить. А мои чувства искренне, я в них уверен. — пустив ладонь в волосы Хайтани оттянул фалангами пальцев корни. — Как мне это доказать? — девушка сжала ручку острого ножа. — Скажи, что любишь меня. — нос защипало, а чёрные, как ночное небо глаза покрылись тоненькой плёночной слёз, блики в них были звёздами. — Это не сложно? — но ответ не последовал, а лишь мужские руки легли на её талию, прижимаясь торсом к женской спине, уткнувшись лицом в блондинистую макушку, вдыхая аромат ужаснейших цитрусовых. — Я люблю тебя. — тихий шёпот был эхом его сердца, звучащий для одной неё. Выпустив предмет из ладони Мадараме обернулась, смотря прямо в омут фиолетовых глаз, цвет которых снился ей, как самый лучший ночник. Мокрая и холодная ладонь коснулась его разгорячённой левой щеки, поглаживая подушечками пальцев. Они подрагивали, создавая вибрацию где — то в ладони. На его лице нет грубости, а незнакомая и приятная нежность, которая была как самый запретный плод, и вкусив его, Широ поняла, что больше не сможет жить без него, ведь он стал ей необходим. — Мне повторить? — Риндо смущённо прикусил нижнюю губу. — Я люблю тебя. Ты самая красивая, идеальная, очаровательная, а самое главное: моя. Не отпущу, костями лягу, но не отпущу! Моя! Только моя. — обняв юношу за плечи девушка всхлипнула, губы расплылись в кривой улыбке, а по щекам потекли солёные ручьи тех страданий и мучений, в конце каких она обрела то, что никогда не принадлежало ей. — «Не смей уйти от меня, Риндо. Ты мой, тот, которого я полюбила. Променяешь меня — из кожи вон вылезу, но убью тебя и твою новую пассию. Или ты мой или ничейный..» *** Италия. — Радуйся, птичка певчая, пока не наступят холода. — расслабив хватку галстука на шеи светловолосый откинулся на спинку кожаного кресла, предварительно взяв в руку бокал с полупрозрачной жидкостью коричневого цвета.