Pov SN
С того страшного дня прошло без малого восемь лет. Не скажу, что они были приятными. Скорее, сносными. Я выжил, и на том спасибо. Хотя… Не, такого и врагу не пожелаешь. Меня переводили из приюта в приют. Неудивительно, кто захочет держать у себя подобное чудище, как я? Хоть чёрные отметины и ушли с моего тела, но болезнь навсегда изменила мой облик. Правда… не то, чтобы я стал уродом, но остальных почему-то пугали мои глаза и волосы. Поначалу было обидно наблюдать, как приходят взрослые, выбирают себе ребенка, а в мою сторону даже не смотрели, считая каким-то ущербным, но вскоре я привык. И почему эти простейшие выбирали лишь себе подобных? Боялись моего пронзительного гения? Пф… Трусы. Но я и не жаловался, пока у меня были еда, крыша над головой и собственная кровать. В любом случае, никто бы из этих чужих взрослых не заменил мне моих маму и папу. Почему они меня только бросили? Наверное, я никогда не узнаю причины. Если вдруг я когда-нибудь их встречу, то непременно спрошу. Время от времени мы прятались в бункере, когда раздавался сигнал воздушной тревоги. Каждый раз у меня замирало от ужаса сердце, когда я слышал глухой шум моторов и взрывы. Перед глазами вставала лишь картина той жуткой ночи. Нет… Никогда не смогу забыть те взрывы, разрушенные дома, изувеченные трупы, пожарища, лагерь выживших. Почему же нас не увезли куда-нибудь подальше от границы? Я не знаю, но, полагаю, потому, что государству всё равно на жалкую горстку сирот, и у них есть дела поважнее. К счастью, бомбёжки были не так уж и часто, а в более крупный конфликт это не разрасталось. Несмотря на запреты, я часто выбирался из приюта и сбегал в поле неподалеку, чтобы посмотреть на звёзды и помечтать об уже несбыточном. В астронавты берут лишь абсолютно здоровых людей, а я… Не знаю, можно ли меня вообще назвать человеком, поскольку я не мерзну на холоде, могу довольно долго обходиться без еды и воды и даже не страдать от этого, вместо красной крови по моим венам теперь течёт чёрная маслянистая жидкость, в которой периодически можно встретить сверкающие крупицы, вместо слёз у меня непонятная тёмная космическая субстанция, а ещё моя легенда про телекинез, придуманная когда-то чтобы успокоить какую-то девчушку, оказалась не такой уж выдумкой. Правда, это я никогда никому не показывал, потому что был велик шанс обернуть против себя и воспитателей, которые относились ко мне довольно неплохо в обмен на моё послушание, и даже порой баловали сладостями. Ну… Хотя бы мой гений не пустили на самотек. Я получил много возможностей развиваться и учиться новым, интересующим меня, вещам. Но, как по закону какого-то дешёвого жанра, моя жизнь разрушилась вновь. Хотя… Было бы чему рушиться… В одну из ночей в наше поселение пришли вражеские захватчики. Да неужели! Восемь лет бросали бомбы, а теперь решили пойти в атаку? И не могли они подождать ещё года два? Я бы свалил куда-нибудь подальше, а потом нападайте, сколько душе угодно. Нас выгнали на улицу и выстроили в цепочку около стены. Прекрасно. И так закончится моя жизнь? Ну уж нет… Я вытерпел слишком много лишений и издевательств, чтобы просто так сдаться теперь и умереть. Что ж… Похоже, настала пора показать всё то, чему я так долго и упорно учился несколько лет, скрываясь, выдумывая тонны бессмысленных отговорок и оправданий. Я закрыл глаза и сконцентрировался, внимательно вслушиваясь в окружение. Кто-то из детей шмыгал носом и плакал, воспитатели и поварихи пытались вымолить отпустить детей, поскольку те ни в чём не виноваты, захватчики о чём-то перешептывались. Не могу разобрать, что они говорят, этот мелкий гадёныш Стиви ревёт слишком громко. О, ради всего святого, если оно существует, заткнись! Я тут выжить вообще-то пытаюсь! Я вздрогнул и открыл глаза, когда услышал грохот от выстрела. Так тебе и надо, падлёныш! Нечего было так верещать. «Ты урод, Нова! Ты зазнайка, Нова! Ты никогда не найдешь маму и папу!» Кажется, так ты говорил? Плевать, я привык. Странно. Я должен был чувствовать страх, боль от потери того, с кем жил довольно долго бок о бок, но вместо этого я чувствую лишь облегчение, словно с моей шеи сняли одну из тугих верёвок, мешавших дышать. Должен признаться, под дулом автомата стоять не так уж и комфортно. Чего они вообще ждут? Ещё один выстрел. Похоже, какой-то идиот попытался сбежать незамеченным. Серьёзно? Какие же люди порой идиоты. Но, серьёзно, чего мы ждем? Из-за того мелкого орущего молокососа мне не удалось услышать, что с нами собрались делать. Может, спросить? Нет, лучше молчать и не привлекать к себе лишнего внимания. Чувствую себя не очень хорошо. Спал что ли неудобно? Съел что-то не то? Что там давали сегодня? Нет… Кажется, ничего меня ослабляющего я не ел. И даже добыл себе сегодня сладкое. По идее, оно должно было быть свежим и, наоборот, придать мне сил. Неужели я просчитался с днями? Твою ж… Почему новолуние сегодня? Ну вот, теперь ещё три дня голова раскалываться будет. Как же раздражает… Ещё и силу использовать толком не выйдет. Погодите… Что они делают? Кажется, считают и… Метят краской? Голову? Для чего? Будут стрелять? Чёрт-чёрт-чёрт-чёрт! Если они увидят моё лицо… Погодите… Мои волосы сейчас испачканы зелёнкой, потому что постарался наш «шутник» Дьюк. Мои глаза скрывают солнцезащитные очки. Почему я вообще ношу их ночью? Всё просто. Во-первых, так мои глаза не пугают остальных, а во-вторых, я просто выгляжу в них круто. Хотя, должен признать, ношение их ночью оказалось моей не самой блестящей идеей, я практически ничего не вижу, хоть зрение в темноте у меня в разы острее, чем у простых людей. — Эй, Элиот, смотри, у нас тут мальчик-неформальчик нарисовался, — начал смеяться подошедший ко мне захватчик. Эй, а его язык мне знаком. Я как-то учил его, чтобы почитать одну статью в оригинале, хоть и бросил на полпути, потому что наскучило и я нашёл перевод получше. — Пристрелить этого педика сразу? — Эй-эй… Я не из этих, — отозвался я. Пришлось, конечно, напрячь всю свою память, но, извините, помирать тут из-за своей внешности я не собираюсь. Вернее, попытаюсь этого не сделать. — Знаешь наш язык, шкет? — Немного. — Оставь его, Л`амель, — холодно отозвался другой, что-то читая в планшете и порой отдавая приказы другим подчиненным. — Этого заберем. Видно, что не дурак, может оказаться полезен. — На что он нам? — Будет переводчиком для этих porcos. — О, да ладно? Найдём кого-нибудь другого. — Оставь его, это приказ. Заканчивайте быстрее сортировку и грузите подходящих, а остальных утилизируйте, как следует, чтобы эти pecus поняли, с кем имеют дело. — Можно мне хотя бы тогда проехаться по его мразотной роже? Ты гляди, этот degener нацепил ещё и очки от солнца посреди ночи! Не дождавшись ответа, первый, кажется, Л`амель, ударил меня наотмашь прикладом автомата. Мои очки улетели куда-то в траву, а сам я, не удержав равновесия, упал на землю. Чёрт! Нужно срочно найти очки, пока они не увидели мои глаза. Я рукавом закрыл рот и нос, поскольку почувствовал привкус собственной… крови? Даже не знаю, как назвать эту жижу, бегущую по сосудам. Мне безумно захотелось ударить в ответ, но логика подсказывала, что лучше мне перетерпеть. Так больше шансов остаться в живых, ведь, кажется, они собрались сохранить мне жизнь, потому что я понимаю их язык. Я тихо зашипел и сморщился, когда на мою руку довольно мощно опустился чужой тяжёлый кожаный ботинок. Чёрт, больно! Но… Нет, это не сравнится с той болью, что я пережил когда-то. Да, мои руки больше не покрывают загадочные тёмные трещины, но воспоминания о той муке, наверное, будут свежи всегда. Тогда чувства были такие, словно меня резали наживую, и при этом практически не помогали никакие обезболивающие. Я думал, что сойду с ума. Да и к унижениям и побоям я привык, меня слишком часто обижали в детстве. Чужие пальцы грубо схватили меня за волосы и рывком потянули, заставляя поднять голову и посмотреть на обидчика. В свете уличных фонарей его лицо было довольно хорошо различимо, но сейчас, после удара, мир перед глазами вертелся, словно сумасшедшая карусель. Однако, увидев моё лицо, агрессор, кажется, удивился, поскольку его хватка несколько ослабла. Он попытался было что-то от меня выпытать, но, знаете, идите к чёрту! Катитесь в ад! Или куда вы там после смерти собираетесь? Неважно. Я устал, сейчас ночь, ещё и новолуние, поэтому не обессудьте, а я немного отдохну. Надеюсь, я проснусь где-нибудь в другом месте, более приятном и спокойном. Если вообще проснусь… Последнее, что я почувствовал, так это то, как меня подхватили под руки и поволокли по земле куда-то в сторону, а где-то вдали послышались крики, выстрелы и плач. Страшное зрелище, наверное. Хорошо, что я этого не вижу. Не хочу видеть. И слышать тоже не хочу. Хм… Даже мысленно некого позвать на помощь. Одиноко… Ну и ладно, я привык, мне и так нормально. Я всегда справлялся со всем сам. Придумаю что-нибудь и на этот раз. Только попозже. Сейчас совершенно нет сил. Темно… Мысли начинают путаться. Кажется, я вот-вот отключусь полностью. Ну и ладно. Быстрее усну — быстрее проснусь. Первое, что я почувствовал, когда пришел в себя, была боль. Голова шумела и, казалось, вот-вот грозилась разорваться. Так же ныли затёкшие мышцы. Я попытался было пошевелиться, но обнаружил, что крепко связан. Что ж… Это было ожидаемо, но куда нас везут? Хотя… Какая разница? Всё равно на спасение рассчитывать не стоит, особенно, моё. Разумеется, зачем кому-либо спасать «монстра»? Чёрт… Наверное, было бы лучше, если бы меня пристрелили около той стены. Готов поспорить, что теперь меня ждет существование в разы хуже, чем жизнь до этого. Сколько я был без сознания? Точно не сказать, но на улице, похоже, уже рассвело, поскольку через плотную ткань тента проникал тусклый свет. Похоже, там пасмурно. Ненавижу такую погоду. Становится холодно, сыро и тоскливо на душе. В такие дни я часто вспоминал детство, до тех трагических событий, когда болезнь разрушила всё, что я так любил. Наверное, я бы отдал что угодно, чтобы вернуться туда хоть на денёк. Поесть вкусной еды, побыть в кругу семьи и полюбоваться звёздами. Но это, увы, больше никогда не произойдет. По крайней мере, надеюсь, убьют меня хотя бы быстро и не слишком мучительно. Не люблю боль. Но, увы, судьба не оказалась ко мне благосклонна в этом плане. Меня бросили в комнату, в которой было ещё трое подобных мне. У них были такие же волосы и глаза, как и у меня, и они тоже выжили после звёздной лихорадки. Значит, шансы выжить всё-таки есть, и моё появление не было ошибкой. Даже не знаю, плакать или радоваться тому факту. Хоть это и сравнимо с тем, что я выиграл в лотерее главный приз, но моя нынешняя жизнь приносит лишь боль и страдания. Сомнительная удача... Не хочу даже вспоминать, что происходило дальше… Я пожалел не один раз, что вообще выжил и добрался до текущей точки происходящего. Меня закрыли в другой комнате. Кажется, я сошел с ума взаперти, потерял счёт времени. Сколько я вообще здесь? Несколько минут? Часов? Или же лет? Я не знаю, да и спросить больше некого. Я в своей камере абсолютно один, здесь тесно, темно, нет окон, лишь массивная металлическая дверь. О! Как же я ненавижу её грохот от отмыкания замков, её скрип от открытия! Но больше всего я ненавижу то, что происходит после её открытия. Ученые и мучители приходят, проводят свои «опыты», после чего уходят. Иголки! Иголки! Я ненавижу иголки. И хуже них лишь то, что я совершенно не могу сконцентрироваться, чтобы применить свои силы и попробовать защититься. Меня не только кололи, но и резали, стреляли, жгли, замораживали, морили голодом, заставляли делать некоторые… унизительные грязные вещи… Уже молчу про побои. Это стало привычным, некий ритуал приветствия. Когда это закончится? Я не знаю… Кого попросить о помощи? Каким высшим силам помолиться, чтобы всё закончилось? Нет… Никакие высшие силы не властны в этом месте. Оно забыто всеми, я забыт всеми. Но за что? За то, что выжил? За то, что плохо себя вёл? За то, что был высокомерен? Но они ведь первые начали. Я правда пытался дружить, пытался быть, как все. И чем я поплатился? Стал изгоем, мальчиком для битья лишь потому, что оказался немного другим и более слабым. Да-да… Я уже понял, что ничтожен, что моя жизнь ничего не стоит, осознал, что моё существование — лишь ошибка. Так, может, кто-нибудь уже убьёт меня? Я устал… Я слишком устал это терпеть. Всё моё тело болит, мне холодно, сложно дышать. В груди словно образовалась чёрная дыра. Одиноко… В этой камере темно и пусто, словно в космической пустоте. Странно… Почему-то сейчас, думая об этом, я вспомнил один из своих странных детских снов. Как там было? Звезда Вэлиоп посреди великой пустоты Волопаса… Хм… Странное видение, ведь звёзды не способны разговаривать. Да и вообще, меня бы разорвало и испепелило, будь это по-настоящему. Значит, это были мои детские фантазии? Вполне логичное объяснение. А, может, Вэлиоп — это голос моего подсознания? Ну… Тогда не удивительно, почему меня спрашивали не одиноко ли мне. Уже тогда я был брошен, предоставлен сам себе. Я убеждал себя, что это просто мне не нужны они, не нужны эти примитивные детишки, а на самом деле… На самом деле, это я был не нужен им. И я боялся этой правды, прятался за ложными выдумками и убеждениями. Пф… Как глупо… Какой же я тупица… Ничтожество… Ничтожество… Я размазал рукавом по лицу выступившие слёзы. Нечего ныть теперь. Я не достоин жалости, не заслужил. Да и вообще, какой смысл просто сидеть и жалеть себя? Ничего не изменится, лишь станет больнее. Нужно бы попробовать сбежать из этого сводящего с ума места. Но зачем? Мне некуда пойти, для меня нет места в том мире. Устал… Хочу умереть… Может, поспать? Но какой в этом смысл? Хотя… Поможет скоротать время. Рано или поздно я им стану не нужен, и меня утилизируют. Или я умру от голода или жажды… Кажется, мне уже давно не приносили еду и воду. Из раздумий меня вырвал до ужаса знакомый стук пальцев по двери. Они пришли. Зачем на этот раз? Будут бить? Колоть? О чём это я? Разумеется, будут. Они только за этим и приходят. Не хочу… Не хочу, не хочу, не хочу! Умоляю, просто не заходите, просто бросьте меня здесь, забудьте! Не надо! Не надо! Не надо… Кто-нибудь… Умоляю, хоть кто-нибудь, помогите! Я сделаю всё, клянусь! Что угодно! Что угодно… Только заберите… Мама… Папа… Почему? Почему вы ушли? За что? Хотя… Какая уж теперь разница? Грохот… Скрип… В глаза бьёт непривычно яркий свет. Свежий воздух… Какой же он свежий и приятный. Как просто дышать… Пожалуйста, не закрывайте, дайте еще подышать… Как душно! Как больно… Интересно, как там сейчас на улице? Какая погода? Какая температура? Какой сезон? Я совершенно потерял чувство хода времени в этой проклятой камере! Может, сбежать сейчас? Так просто, лишь проскочить мимо. Ах да… Мои ноги ведь скованы цепью, замок которой у меня так и не получилось вскрыть. — Ох-хо! Вы только посмотрите, кто тут ещё жив! Поразительно. Любой другой человек на твоём месте уже бы давно умер. Ну? Чего молчишь? Неужто разучился говорить? Ну же! Отвечай, когда с тобой разговаривают! — я дернулся и попытался сжаться, когда почувствовал мощный пинок в живот. То молчи, то говори… Не пойму, чего эти приматы от меня хотят? Может, это просто я глупый и чего-то не понимаю? Не знаю… Я больше ни в чем не уверен. — П…Простите… — тихо пробормотал я, когда стих поток ударов. Неужели это был мой голос? Такой хриплый и трескучий… Похоже, я молчал дольше, чем мне показалось на первый взгляд. — Смотрите, неужели ты решил снизойти до разговора, мелкий паршивец? — рука в перчатке грубо схватила меня за волосы, заставляя поднять голову. Почти ничего не вижу, кровь застилает глаза после удара головы о стену. Похоже, мне разбили бровь или вроде того. — Не думай, что у тебя есть выбор, моя маленькая звёздочка. Тебя даже не существует для твоего народа, они давным-давно все считают тебя мёртвым, никто не придёт на помощь. — Так что же вы от меня хотите? — Молчать! — снова удар по лицу наотмашь… Ну вот опять он противоречит сам себе! Велел ведь отвечать… — П…Прошу прощения… — Хороший мальчик. А ты гораздо сообразительнее, чем тебе подобные. Ты ведь помнишь тех троих, которых встретил тогда? Такие же как ты, выжившие ошибки. — П…помню… — Могу тебя поздравить, крепкий орешек. Ты пережил тех троих. Оказывается, вы всё-таки можете сдохнуть от яда, голода и ранений. — И теперь что, будете проверять, смогу ли я заболеть и сдохнуть от вирусов или бактерий? — Разумеется, нет. Ты особенный, не похож даже на тебе подобных. Ты служишь благой цели. Только представь, если нам удастся разгадать, почему выжили ты и тебе подобные, то можно будет создать лекарство. Только представь, скольких детишек спасёт твоя жертва! — Мне плевать на них. — Как грубо. Неужели, ты обиделся, что тебя забрали мы, а не они? Дорогой мой, ваше гнилое правительство подстроило всё так, чтобы тебя, как человека, больше не существовало. Они планировали сделать с тобой то, что сейчас делаем мы. Нет… Мы ведь ещё даже добры к тебе. Как просто, да? От детишек остаются только тёмная жижа и горсточка блёсток. Всего-то нужно было показать баночку с чьими-то останками, чтобы доказать, что тебя не стало. Ну? Начнём наши сегодняшние изучения? Жаль даже. Ты бы мог вырасти таким симпатичным мужчиной, женщины бы вокруг тебя пластами укладывались. Но, увы, ты станешь ещё одной жертвой науки. На днях мы ожидаем поставку ещё тебе подобных. — Прошу… Только не иголки… Не надо… Молю… — Молчать! Я почувствовал, как мою голову вновь довольно сильно ударили о стену. Мне показалось, что я услышал звон, словно разбилось какое-то стекло, а потом к нему присоединился странный треск. Мою голову пронзила боль, которая начала быстро распространяться по телу, словно разрывая на части. Не понимаю, что происходит? Я распадаюсь? Умираю? Больно… Да… Это та же самая боль, что и в детстве. Пришёл мой час? Хотя… Неважно… Я слишком устал. Хочу просто умереть, перестать существовать. И снова в меня ширяют иголки. Хватит… Там уже нет места. Больно… Горячо… Словно кипяток пускают по венам. Не надо… Хватит… Хватит… Просто пристрелите меня, зарежьте, сожгите, отравите, заморите голодом… Что угодно… Только оборвите эту муку. Я устал… Не могу больше так существовать… Далее всё как в тумане… Я услышал странный шум, чьи-то голоса, крики, взрывы и… Выстрелы? Надеюсь, меня заденет одним. Когда-то, по пути в это место, я думал, что не хочу умирать, пытался составить план побега, думая, что мне это под силу. Как же я был глуп… Хм… Вот бы перед смертью хотя бы ещё раз увидеть чистое ночное небо. И вдохнуть свежего воздуха, съесть что-нибудь вкусное и выпить сладкий крепкий чай. Это было бы просто прекрасно… Но… Наверное, я не заслужил и этого. Наверное, это мой удел. Ну и ладно, плевать. Как будто мои желания когда-то что-то решали… Один из взрывов прогремел как-то слишком близко. Это что, подорвали дверь моей камеры? Кажется, меня подняли и… Приставили к голове пистолет? Кажется, это пистолет. Не пойму... Такой холодный… Приятно. Я с трудом приоткрыл глаза. В комнате пыльно или дымно, дышать практически нечем. А там впереди… Кто это? Военные? Не-е-ет… Военные — люди, а это… Какие-то чудовища с хоботами? Нет, погодите, чудищ не существует. Похоже, мой разум опять со мной играет. Нужно собраться… Нужно? Кому? Зачем? Кажется, на меня направили ещё одно оружие. Ну давай, стреляй, слон-мутант. Оборви уже моё жалкое существование. — … Ну давай же, рискни, выстрели. И тогда вся твоя жалкая страна увидит, как их армия бесчеловечно убивает ни в чём неповинных детей, как вам всё равно на гражданских. Покажи им, что вы здесь только ради наживы. Или же, ты можешь меня отпустить, и тогда я, может быть, отпущу его, — наконец смог я разобрать слова. Кажется, мой пленитель пытается торговаться. Вторженец, видимо, замер в нерешительности. Ой, да ладно? Как по мне, выбор очень очевиден. — Стреляй… — выдавил я из себя, собрав остатки сил и превозмогая ужаснейшую боль. Пусть уже выстрелит хоть кто-нибудь и прикончит меня. Выстрел, однако, звучит как-то слишком неожиданно, слишком громко. Я почувствовал, как моё тело в области груди с правой стороны пронзила пуля. Больно… Но… Не так сильно, как болит голова и всё остальное. Эта боль больше похожа на щекотку. Но всё равно неприятное чувство. Зато теперь я ведь умру, да? Мои страдания наконец закончатся? Я почувствовал падение, однако, я так и не коснулся головой земли, потому что меня подхватили чьи-то руки, а рядом раздались выстрелы. Тепло… Эти ладони такие крепкие и сильные, такие горячие. Даже через униформу и перчатки чувствуется жар. Ткань пахнет кровью, потом, травой, пылью и порохом. Так, значит, вот какие военные? Ха… Помнится, один мальчик когда-то хотел стать каким-то там военным. Уже и не вспомню, как его звали. Джейк? Джек? Джейсон? Забыл… Обидно… Кажется, он был первым, кто проявил ко мне доброту… Точно. Он защитил меня от хулиганов, а потом даже помог нести мою тяжёлую сумку. Как спокойно… Я так давно не чувствовал себя столь умиротворенно. Кажется, даже боль прошла… Это чудо? Или я просто умираю? Не знаю… Не хочу знать… Я закрыл глаза, чувствуя дикую слабость и титаническую усталость. Чужие объятия так приятно грели и ворошили в моей душе что-то давно забытое. Покой, тепло, чувство безопасности. Я уже и забыл, как это приятно. Я как будто вернулся далеко-далеко в детство. Кажется, меня так обнимал папа… Не помню… Если так подумать, то, после того, как меня бросили родители, я больше не чувствовал ничего подобного. Меня съедали лишь обида, ненависть, страх и… одиночество… Да, я привык жить один, обособился ото всех, потому что они прогнали меня и не захотели принимать из-за уродства, но мне всё равно было неприятно. Ах да, точно. Я ведь монстр… Люди всегда боятся того, чего не понимают. Как же я скучал… — Тепло… — Тише, всё хорошо. Всё уже закончилось. Потерпи немного, хорошо? Я перевяжу рану, может быть немного больно, — раздался голос моего спасителя совсем близко. Больно? Не смешите… Я и без этого уже в агонии. Какая-то маленькая царапина не сделает разницы. Хотя сейчас я не чувствую ничего, кроме тепла. Интересно, если я сейчас усну, то уже больше никогда не проснусь? Не хочу просыпаться. Мне нравится этот сон. Почему сон? Да потому что это не может происходить на самом деле. Чтобы меня, чудище, сейчас так мягко обнимали? Чтобы бережно гладили? Нет… Это просто не может быть правдой. Не хочу просыпаться. Не хочу, чтобы это заканчивалось. Пожалуйста… Если это возможно… Просто дайте мне насладиться этим забытым чувством ещё хоть пару минут. — Эй, Дж****, где ты? О***сь… Дж*****… — послышался чей-то голос снаружи. — Я здесь, к****р! Здесь гр****й! — мигом отозвался мой спаситель. Странно… Я совсем не могу разобрать слов, лишь какой-то шум. Нет… Неужели уже всё закончилось? Пожалуйста, нет, не уходи, кто бы ты ни был. Не оставляй меня здесь. Я хочу умереть в этом блаженстве, не в холоде и одиночестве. — П… Пожа… луйста… — я попытался ухватиться за клочок чужой одежды, когда почувствовал, что меня начали двигать. Странно, что из всей придуманной огромной речи мне удалось выдавить из себя лишь одно слово. Я, наверное, сейчас так жалко и отвратительно выгляжу. Холодно… Нет, прошу, верните мне мой свет! Верните тепло и покой! Мне страшно… А ещё больно… Она сковывает моё тело опять, мешает дышать. Больно… Умоляю, кто бы ты ни был, вернись, не оставляй меня… Обними меня ещё раз. Ещё хотя бы раз! Я знаю, что не заслужил даже первого объятия, не заслужил чувствовать всё это, но, молю, подари мне ещё хотя бы пару секунд. Мне так холодно и больно… Пожалуйста… Не оставляйте меня здесь. В какой-то момент свежий холодный воздух обжег мне горло, а голова пошла кругом и разболелась лишь сильнее от непривычной свежести. Я что, и на самом деле снаружи? Не могу открыть глаза. Веки кажутся безумно тяжёлыми, тело не слушается. Чтоб тебя! Я столько не видел небо. Еще одно усилие. Да! Победа! Меня, однако, встретило пасмурное небо, но, чёрт, даже его я был безумно рад видеть. Кажется, я лежал на неком подобии носилок. Дышать было по-прежнему тяжело, но теперь, вновь увидев свободу, мне даже стало как-то легче. — Эй, кажется, он пришёл в себя, — надо мной склонился парень, совсем молодой, на вид. Не удивлюсь, если он лишь немного старше меня. Его взъерошенные коротко стриженные светло-русые волосы смешно топорщились во все стороны, а большие зелёные глаза, пышущие жизнью, делали незнакомца похожим на большого щенка. Почему он так на меня смотрит? Неужели не боится? И я ему не противен? Не понимаю… Все всегда смотрели на меня с презрением, недоверием, какой-то злостью, завистью, но никак не с широченной улыбкой, теплотой и... Жалостью? Как настоящее солнце. Наверное, там, в камере, был именно он. — Следи лучше по сторонам, раз вызвался сопровождать, — фыркнул один из несущих меня. — Вот-вот. Мы в тылу врага, не забывай, — мигом отозвался второй. — Ой, да ладно вам! Наверняка пойдете на повышение после завершения этой миссии, а я, как только закончится испытательный срок здесь, мигом переведусь в морские войска. — И охото тебе лезть в ту мясорубку? Да, у нас и тут замесы дикие, но, говорят, там вообще ожесточённые бои. Я слышал, что сейчас основная битва перешла с суши на воду. — Агась. Я знаю это. У меня отец сейчас там. — И какими ветрами тогда тебя сюда занесло? — Отец постарался. Сказал, что сперва я должен пройти боевое крещение на суше, поднабраться опыта. В общем, наплёл фигни с три короба! Но я-то уже не мелкий. Специально держит меня подальше от серьёзных боёв, считает, что я не справлюсь, что я слишком горячий и поступаю бездумно. — Но так ведь и есть. Ты ведь сегодня ломанулся вперед отряда! О чём ты вообще думал? — Упс… — Какие ещё «упс», Джей? Это война. Ты мог испортить всю операцию! — Но я спас пленного. — Ну… «Спас» -слишком громко сказано. Ты подстрелил его. — У меня не было выбора. Либо так, либо его пристрелили бы вообще, меня вместе с ним, а враг сбежал. Это меньшая жертва во благо лучшему результату. — Может и так, не знаю всего, но этот вряд ли жилец. Кажется, этот шкет на последней стадии звездной лихорадки, ещё и истощен сильно. Шансов немного. Вернее, их вообще нет. — Так вот, значит, как выглядит эта зараза… — в изумрудных глазах проскользнула какая-то грусть, а на лице моего спасителя отразилась глубокая печаль. — Ты чего? Расстроился? — М? О… Да нет, просто вспомнил одного товарища из детства. Но он умер очень давно. Уже скоро девять лет стукнет, — парень мягко опустил руку на мою голову. — Не волнуйся, приятель, мы вытащим тебя отсюда и вернём тебя к семье. Ты только борись, хорошо? Тепло и покой вновь окутали меня. Вернулась сонливость. Я хотел было сказать, что семьи у меня нет, и что вернуться мне некуда, но смог лишь прохрипеть что-то непонятное, а после и вовсе провалился в сон, почувствовав, как на меня сверху легла чужая тёплая куртка.Pov NJ
Ура! Наконец-то я стал совершеннолетним! Как же долго я ждал этого момента! Наконец-то получится вырваться из дома! Пройду медкомиссию и выйду в море, как всегда мечтал. Мои одноклассники говорили, что это слишком опасно, что восьмилетний конфликт перерос в крупномасштабную войну. Пф… Ну и что? Я не боюсь. К тому же, это прекрасный шанс показать всем, чего я стою! Вот только, у отца оказались на мою жизнь другие планы… — Сухопутные войска?! Отец, ты в своём уме? Я хочу в море, с тобой! — Война- это не шутки, Джей, и не забава. — Я знаю это, я уже не маленький мальчик. Я в праве сам решить, куда идти! — Ты мой сын, а в море сейчас слишком опасно. Я не могу этого допустить. Будь моя воля, я бы вообще не пустил тебя воевать. Ты слишком ветреный и беспечный. Такие долго не живут. — Воевать или нет — это уже мне решать. И я твёрдо уже решил, что иду, хочешь ты того, или нет. — И именно поэтому я договорился, чтобы тебя взяли в какой-нибудь сухопутный взвод. — Но в нашей семье все всегда были морскими офицерами! Ты сам говорил, что наша фамилия связана с этим, что эта традиция, что не нарушается вот уже сотни лет! И ради чести семьи Нави я пойду именно моряком. — Хорошо, давай тогда заключим сделку? — Это какую ещё? — Ты отправишься в сухопутные войска на испытательный срок. Скажем, на три месяца. Если сможешь выжить там, не испугаешься и добьешься успехов, то я позволю тебе выйти в море и даже лично сделаю тебя своим помощником. — Это снова одна из твоих уловок? — Я сейчас абсолютно серьёзен. Если ты считаешь, что это плёвое дело, то глубоко заблуждаешься. Даже если фокус сражения сейчас переместился на море, на суше всё ещё слишком опасно и то тут, то там идут тяжёлые бои. — Хорошо, отец, я принимаю условие. Всего три месяца. Дождись меня и даже не думай умирать. — Береги себя. Помни всегда, Джей, я горжусь, тобой. Смотри, не подведи. Буду ждать тебя с нетерпением. На том мы и расстались. Отец на следующий день вышел в море, а я, распрощавшись с мачехой и младшими братом с сестрой, заключил контракт и поступил на службу в пехоту. Да, это определенно не то, о чём я мечтал, но придется потерпеть ещё немного, лишь три месяца, и я добьюсь своей первой цели, к которой шёл так долго. Месяц подготовки, и вот, наконец, начался отсчёт времени, длиной в целый сезон. Не так уж и много, если посмотреть на первый взгляд, но, с другой стороны, каждый день мучительного ожидания тянулся слишком долго. Бои, тренировки, караулы, миссии, — всё закружилось в какой-то дикой карусели. Поначалу было безумно страшно, все эти выстрелы, взрывы, обстрелы, трупы, мины, но я постепенно привык и освоился. Я будто бы переродился вновь. На одной из операций мне даже удалось спасти командира и взвод от бомбёжки, за что получил первую медаль. Отец будет горд. Хоть я и не получал от него вестей пару дней, но, уверен, что он сейчас в порядке. Не знаю, в полном ли, но, если бы он погиб, то, уверен, мне бы уже сообщили. И вот настал день очередной операции. Сегодня был запланирован штурм стратегически важного здания. Мы точно не знаем, но ходят слухи, что там находится одна из подпольных вражеских лабораторий, где разрабатывается биологическое и химическое оружие. Это очень важная цель нашей миссии. Если удастся его захватить, то мы наверняка сорвём большой куш. Уже не терпится! Быть может, за особые заслуги сегодня, удастся заработать вторую медаль. Отец будет горд. Я докажу ему, что оставлять меня на суше было ошибкой, и что я достоин плавать по морю вместе с ним! В бой! За родину! За честь нашей семьи! Сам не отдавая себе отчета, я рванул в самую гущу событий, оставив товарищей позади. У меня была своя личная задача, которую нужно было выполнить как можно скорее, чтобы помочь остальному взводу. Дело плёвое, на самом-то деле. И чего это они? Не могли дать чего-нибудь посерьёзнее? Но, на полпути к цели, за одной из дверей я услышал тихий глухой болезненный стон, словно умолявший о спасении. Нет, мне некогда отвлекаться, у меня есть задача поважнее! Но там кто-то страдает… Эх! Была не была! Я не могу пройти мимо! Не хочу сожалеть о ещё одном человеке, которому не смог помочь. Я по рации передал свою обязанность одному из товарищей. Как ни крути, а миссия не должна страдать в угоду личным идеалам. Да, пусть лавры достанутся и не мне, но сейчас это не имело никакого значения. Ручная граната мигом вскрыла закрытую изнутри дверь. — Всем лечь на пол! Руки за голову! — Оружие на пол! Или я его пристрелю! — какой-то мужчина во вражеской униформе рывком поднял с земли парнишку, на вид ещё ребенка, и приставил к голове пленника пистолет. Чёрт! Эта мразь прикрылась гражданским! Что мне делать? Не могу прицелиться так, чтобы не задеть парня. — Даже не думай, что я позволю тебе уйти. Оружие на пол, отпусти пленного, руки за голову и лицом в пол. — Тц-тц-тц… Здесь повсюду скрытые камеры, которые нас записывают и транслируют в сеть. Ну давай же, рискни, выстрели. И тогда вся твоя жалкая страна увидит, как их армия бесчеловечно убивает ни в чем неповинных детей, как вам всё равно на гражданских. Покажи им, что вы здесь только ради наживы. Или же, ты можешь меня отпустить, и тогда я, может быть, отпущу его. Что за бред этот мужик вообще несёт?! Какие ещё скрытые камеры? Уверен, тут ничего нет, за кого он меня держит?! Но, с другой стороны, если я убью ещё и невинного ребенка… Чем тогда я буду лучше этих мразей? Думай, Джей, думай! Чёрт! Да как же прицелиться? Как ни крути, я либо выстрелю мимо, и тогда пиши-пропало, либо подстрелю сразу двоих. — Стреляй… — донесся до меня тихий слабый хрип. Меня словно перемкнуло. И я выстрелил. Выстрелил в ребёнка! Чёрт… Нахал, кажется, не ожидал подобного моего хода и отшатнулся, зажимая свежую рану и роняя своё оружие. Грубая ошибка, поскольку я мигом подскочил ближе, одной рукой ловя парня, а второй, в которой был пистолет, разрядил в подлеца всю обойму. Кажется, я погорячился, истратив на него весь магазин. Нужно срочно перезарядиться и оказать первую помощь раненому. Похоже, я не задел его сердце. Пуля попала в правую половину грудной клетки. Повезло. Я осел на пол, продолжая растерянно приобнимать мальчонку. Истощенный, грязный, избитый до неузнавания, он лежал на моём плече и тяжело рвано дышал, порой тихо постанывая. Я спешно заменил магазин и перезарядил оружие, чтобы не остаться без защиты, после чего осторожно погладил испуганно дрожащего парня по спине. — Тепло… — тихо отчаянно прошептал он, невольно прильнув ко мне теснее. Бедный. Сколько он тут находился? Выглядит просто ужасно. Худющий, с распухшим лицом, в грязном, рваном тряпье с исколотой, изрезанной, обожженной кожей рук и ног. Удивительно, как он ещё жив-то в таком состоянии? — Тише, всё хорошо. Всё уже закончилось. Потерпи немного, хорошо? Я перевяжу рану, может быть немного больно, — я осторожно взворошил волосы, перепачканные в какой-то странной субстанции. Минуточку! А где кровь? Я ведь ранил его и сейчас определенно должен испачкаться в его крови. Но мои руки… Перепачканы чем-то… Чёрным и блестящим? Так! Неважно! Сейчас нужно сделать перевязку, пока он просто не истёк тут до смерти. Я достал из своей сумки индивидуальный перевязочный пакет. Опасно его тратить, вдруг меня тоже ранят, но сейчас было не время на сомнения. Я осторожно стянул с парня кофту, после чего наложил окклюзионную повязку. Вот так, теперь у него будет шанс дожить до госпиталя, там ему уже помогут. Странный он какой-то, весь покрыт чёрными полосами, вместо крови тёмная жижа, да и волосы необычные, словно кусочек космоса. Незнакомец вновь прижался ко мне, едва мне стоило того поднять. Наверное, он замёрз. Не удивительно, он ведь сидел в таком холодном месте практически в чём мать родила, а ведь на улице уже почти зима. Я обнял его и потёр бока, попытавшись согреть. И как мне теперь перенести своего нового подопечного? Да… Что-то этот момент я не слишком подумал. В ответ на мои действия парнишка вздрогнул, сжался, а потом тихо шмыгнул носом. По его щекам потекли слёзы, тёмные и сверкающие. Чего это он? От стресса? От боли? Я осторожно смахнул с чужих глаз чёлку и обомлел. У него даже глаза не похожи на человеческие. Он точно человек? Нет… Что это за существо? Никогда о таких не слышал. Однако, отвращения или страха он у меня не вызывал. Наоборот, лишь жалость и желание оберегать. Взгляд незнакомца был расфокусирован и пуст, а на лице отразилась глубокая печаль. Похоже, сейчас тот думал о чем-то своём, неслышно что-то лепеча одними губами. — Эй, Джей, где ты? Отзовись немедленно! Джей… — послышался знакомый голос снаружи. Это был капитан. Я невольно потянулся за оружием. — Я здесь, командир! Здесь гражданский! Он тяжело ранен! — отозвался я, приготовившись атаковать, если вдруг что. Однако, к счастью, никакой опасности не было. В комнатушку вошёл командир и ещё пара моих товарищей. После небольшого раздумья мы соорудили носилки из подручных средств, сломали цепь, однако, паренёк, пригревшийся у меня на руках и, кажется, задремавший, внезапно оживился и начал сопротивляться, когда его забрали парни и уложили для транспортировки. — П… Пожа… луйста… — тихо испуганно прошептал парнишка, попытавшись ухватить меня за рукав. Его голос прозвучал так испуганно и жалобно. Ну уж нет! Теперь я точно должен убедиться, что с ним будет всё в порядке, поэтому я вызвался, чтобы сопроводить товарищей до машины, чтобы прикрыть их, если вдруг на них попробуют напасть. Ну и получу же я от начальства. Чёрт… Надеюсь, это не слишком испортит мою характеристику. Где-то неподалеку слышался шум боя. Чёрт возьми, я должен сейчас быть там и помогать нашим. Нет, погодите. Я ведь этим и занимаюсь. Если на них нападут сейчас, то ребята не смогут отбиться и будут ранены, а то и убиты. Отец прав, я слишком беспечен, пора уже одуматься, пока по моей вине не случилась трагедия. А то тогда не видать мне никакого флота. — Сюда! Можно срезать здесь, — скомандовал я, указывая на один из проходов. Этот путь действительно был короче. Я знаю, потому что изучал план, да и сам я пришёл именно оттуда, поэтому там, по крайней мере, пока безопасно. Мы осторожно прокрались обходными путями, стараясь не шуметь, чтобы не привлечь внимания, после чего вышли на улицу. Прохладно же сегодня. Неудивительно, накануне ведь, не прекращаясь, лили дожди, да и сегодня пасмурно. Наверное, к вечеру опять пойдёт. Звуки боёв остались где-то далеко позади. На свежем воздухе парень как-то неожиданно вздрогнул, открыл глаза и задышал сильнее. Что с ним? Испугался? Замёрз? Нет… Кажется, тут что-то другое. Его взгляд всё ещё был мутным, мальчонка смотрел куда-то вверх и молчал. Нет, серьёзно, ни звука! Лишь тяжело дышал. Разве ему не больно? Разве он сейчас не должен стонать, или хотя бы шипеть от боли? — Эй, кажется он пришёл в себя, — я склонился над гражданским, проверяя, как тот себя вообще чувствует. На вид, довольно неплохо. Хотя… Неплохо ли? Тот ещё вопрос… И зачем ему только все эти странные татуировки по телу? Черные полосы. Какой вообще в этом смысл? Странный парень. — Следи лучше по сторонам, раз вызвался сопровождать, — фыркнул Рамиль, натужно пыхтя и внимательно оглядываясь по сторонам. — Вот-вот. Мы в тылу врага, не забывай, — мигом отозвался Жерар. И чего они только на меня взъелись? Я ведь не дурак и понимаю, что к чему. — Ой, да ладно вам! Наверняка пойдете на повышение после завершения этой миссии, а я, как только закончится испытательный срок здесь, мигом переведусь в морские войска, — попытался разрядить обстановку я. —И охота тебе лезть в ту мясорубку? Да, у нас и тут замесы дикие, но, говорят, там вообще ожесточенные бои. Я слышал, что сейчас основная битва перешла с суши на воду. —Рамиль вопросительно повернул голову в мою сторону. — Агась. Я знаю это. У меня отец сейчас там. — И какими ветрами тогда тебя сюда занесло? — Отец постарался. Сказал, что сперва я должен пройти боевое крещение на суше, поднабраться опыта. В общем, наплел фигни с три короба! Но я-то уже не мелкий. Специально держит меня подальше от серьёзных боёв, считает, что я не справлюсь, что я слишком горячий и поступаю бездумно. — Но так ведь и есть. Ты ведь сегодня ломанулся вперед отряда! О чём ты вообще думал? — подал голос Жерар. Кажется, он возмущен. Не то, чтобы мы близко общались. Остатки их отряда лишь позавчера присоединились к нашему, но ребята они, кажется, неплохие. — Упс… — Какие ещё «упс», Джей? Это война. Ты мог испортить всю операцию! — Но я спас пленного. — Ну… «Спас» — слишком громко сказано. Ты подстрелил его. — У меня не было выбора. Либо так, либо его пристрелили бы вообще, меня вместе с ним, а враг сбежал. Это меньшая жертва во благо лучшему результату. — Может и так, не знаю всего, но этот вряд ли жилец. Кажется, шкет на последней стадии звёздной лихорадки, ещё и истощён сильно. Шансов немного. Вернее, их вообще нет. — Так вот, значит, как выглядит эта зараза… — я вновь посмотрел на раненого, который, кажется вновь начал засыпать. Странно, на картинках, что я видел в детстве в интернете всё выглядело как-то по-другому. Бедняга… Наверное, он сейчас сильно страдает. Сколько ему? Тринадцать? Четырнадцать? Не больше, готов поспорить. Жаль его семью. Если бы мои братья или сестра страдали от такого, я бы, наверное, не смог вынести этого. К счастью, я был слишком мал, когда Маму и Лео сбила машина. Но даже так я до сих пор безумно по ним скучаю. Скучаю и по Ньюту. До сих пор жалею, что бросил его тогда одного. Хотя, казалось бы, чего такого? Мы были знакомы от силы день. Не знаю. Не понимаю, чем он запал мне в душу… — Ты чего? Расстроился? — вырвал меня из мыслей Рамиль. — М? О… Да нет, просто вспомнил одного товарища из детства. Но он умер очень давно. Уже скоро девять лет стукнет, — я осторожно опустил руку на голову лежащего. Хм… Эти волосы хоть и странного цвета, но очень нежные и мягкие на ощупь. Разве они не были чёрными? Сейчас на свету отдают фиолетовым. Не важно, там, наверное, просто было темно. Его веки медленно закрылись, скрывая чёрные глаза со странной звёздчатой радужкой бело-голубого цвета. Завораживающие. — Не волнуйся, приятель, мы вытащим тебя отсюда и вёрнем тебя к семье. Ты только борись, хорошо? Я снял с себя куртку и накрыл уснувшего. Не знаю, слышал ли он мои последние слова, но это и неважно. Незнакомец лежал, не шевелясь, лишь иногда вздрагивал, и его ровное дыхание прерывалось. Влажные длинные белоснежные ресницы посерели. Что происходит? Он… Плачет? Не понимаю, что сейчас чувствует этот бедняга. Наверное, он много натерпелся в руках тех уродов. И зачем им только понадобился больной ребенок? Ну ничего, этого мальца быстро подлечат, а потом вернут семье. Интересно, а она у него вообще осталась? Война всё-таки. Много людей умирают, много детей сиротеют. До сих пор помню лицо первого убитого мной. А ведь это был чей-то сын, отец, брат. Его мёртвые глаза так пронзительно на меня смотрели… Бр-р-р… Аж мороз по коже от воспоминаний. — А зачем мы вообще его несём? — Как зачем? — я вынырнул из своих мыслей, с непониманием глядя на Жерара. — Это ведь гражданский, мы обязаны вывести его с поля боя, а потом отправить в безопасное место. — Нет, я, конечно, это понимаю, но он ведь не жилец. — Тогда просто вернём его останки семье. К тому же, рана не смертельна, я пробил ему легкое, а не сердце. — Но мы могли бы просто вернуться позже и забрать трупы. — А тебе бы понравилось, если бы тебя бросили умирать на поле боя?! К тому же, он ребёнок. Чем МЫ будем лучше тех, с кем сражаемся, если бросим того, кому могли помочь? — Джей прав, Жер, если устал нести, просто так и скажи. Пусть даже если это обреченно больной, он заслуживает спокойной кончины. — Да ничего я не устал! Просто не понимаю, зачем спасать того, кто и так скоро копыта откинет. Он ведь уже лежит и разлагается заживо. Того гляди, превратится в кучку жижи. Да и выглядит странно. Эти волосы, как у педика, жуткие глаза… Бр-р-р… — А по-моему, он просто спит. Да и гнилью от него совсем не пахнет. Если тебе так впадлу, давай я понесу. — Я сам! А ты смотри лучше повнимательнее по сторонам, горе-охранник. — Эй! Я, между прочим, хорошо знаю своё дело. Меня даже наградили за то, что я спас командира и наших. — А… Так это ты был тем психом, что полез под обстрел и бомбёжки за остальными… — Пф… И почему я не удивлен? Это же Джей, всегда лезет на рожон. Приятель, у тебя вообще есть чувство страха и инстинкт самосохранения? — Пф! Есть, конечно! Я, вот, до жути боюсь бабочек. — Бабочек?! Ты что, стебёшься? — Вовсе нет. У них такие страшные глаза, хоботковая пасть, а эти чешуйчатые крылья?!Бр-р-р… Ужас. Как вспомню, аж дрожь берёт. — Тебя сейчас дрожь берёт, потому что ты щеголяешь без куртки. — Не, ты что, всерьез боишься бабочек? Не шутишь? — Ну… Да. Правда боюсь. — То есть, по-твоему, бабочка страшнее пыток, бомбёжек и выстрелов?! — Именно так. Все мужчины в нашей семье испокон веков были военными. Думаю, война уже генетически в нас заложена, и поэтому у меня нет перед ней страха. А, может, всё из-за отца. Не знаю… — Ну… тогда ясно, от чего ты так быстро скачешь по карьерной лестнице. Слышал, у тебя уже звание лейтенанта? — Угу. — Тогда почему тебе не дали под начало какой-нибудь взвод? — Потому что я отказался. Через две недели я наконец покину сушу и выйду в море. Эх… Придется начинать карьеру заново. — И тебя это устраивает? — Более чем. У нас был договор с отцом. Если я продержусь на суше три месяца, то он позволит мне поступить на службу во флот, и даже сделает меня своим помощником. Два дня не получал от него вестей. Надеюсь, ничего не стряслось. — Ты так постоянно говоришь о своём отце. Кто он? — Капитан второго разряда, главнокомандующий Рьельского флота Самюэль Нави, — с гордостью отчеканил я, глядя на небо. Эх… Поскорее бы его уже увидеть… Я соскучился. — Фью~ Крупная шишка. Ну это многое теперь объясняет. — Эй… Регалии моего отца — это регалии моего отца. Я всего достиг только благодаря собственному уму и тренировкам. — А еще безбашенностью, бесстрашием и шилом в заднице. — Ну… Тут, думаю, помог медведь. — Медведь?! А он-то каким боком сюда затесался? Ещё одна из твоих шуток? — Что? Нет! Правда. В детстве меня чуть не сожрал самый настоящий медведь. Мне было лет десять, и мы на время с отцом переехали в какую-то глухую деревеньку. Однажды я провинился. Не помню уже точно, за что меня тогда наказали, но он вывез меня по дороге за лес и сказал, чтобы я вернулся домой самостоятельно, бегом, по той дороге, что мы ехали, и на всё дал час. А бежать было… Километров пять-шесть, наверное. Не так уж и много, на самом деле. Ну я и побежал. И где-то на середине пути из леса выскочила огромная медведица. Она, было, погналась за мной и почти догнала, но потом почему-то отстала. Видимо, нашла цель повкуснее, или была не голодна, или испугалась чего. Не знаю, что меня спасло. Наверное, чудо. Тогда было страшно, если честно. Ну… В общем, вот такая простенькая история. Я вернулся домой целый и невредимый. Только испугался чутка. — Ну вы даете! Сумасшедшая семейка. — Ой, да ладно вам. Всё, что нас не убивает — делает сильнее. Я сейчас здесь, я жив, у меня есть верные товарищи, на которых могу положиться я, и которые могут положиться на меня. Что ещё нужно? — Какой же ты неисправимый оптимист. Остаток пути мы проделали уже молча. Мы оставили раненого в машине, где над ним начал хлопотать санитар, после чего вернулись обратно и занялись переводом найденных гражданских в более безопасное место и отстрелом остатков аморальных крыс. Тот мальчишка оказался не единственным подопытным, запертым в этом ужасном месте. Наверное, хуже был только Иствудский инцидент. Столько невинных жертв казнили самыми страшными и мучительными способами, столько до не узнавания обезображенных трупов... Пара часов работы, и вот уже миссия выполнена, захвачены важные документы и важные шишки лаборатории. Мы двинулись обратно в лагерь, откуда потом всех мирных жителей доставят подальше от границы боевых действий и окажут необходимую помощь. Неужели мы закончили? Даже не верится. Несколько наших парней погибли во время штурма. Печально, ведь мы довольно неплохо общались. Но война есть война, её невозможно выиграть без жертв. Я потянулся до хруста косточек, после чего осторожно погладил парня, тихо спящего под моей курткой у меня под боком. Кажется, он чувствует себя довольно неплохо. Перестал нервничать и вздрагивать. Эх… Достанется же мне потом в штабе за спешку и своевольничество. Надеюсь, это не слишком испортит мою характеристику, но жалею ли я об этом? Навряд ли. Возможно, если бы я слепо подчинился приказу, то тогда бы не нашел этого парнишку и не спас. Возможно, мы бы нашли его уже мертвым. Его смерть могла быть такой страшной и горькой… На одной из кочек нас тряхнуло особенно сильно. — Чёрт возьми! Джефф, веди поосторожнее! Ты вообще-то людей везёшь, а не мешки с картошкой! — возмутился я. — Извиняй, нежка! — заржал мне в ответ водила. Нежка! Это я-то нежка?! О, как же меня раздражает этот напыщенный индюк! Этот подонок считает, что мне не место в армии, что я слишком нежный и инфантильный для всего этого, потому, что не провёл своё детство на границе и не знаю тягот войны. Ну я ему ещё покажу, что он ошибается! Я докажу, кто из нас двоих лучший, и нежка здесь только ты, Джефферис… Уверен, он наехал на эту кочку нарочно! — М-м-м-х-х… Г… Где я? —тихо простонал мальчишка под моим боком. Кажется, он проснулся из-за тряски. — Тише-тише, всё в порядке, всё закончилось. Ты в машине, и мы едем в безопасное место. — То есть, я не умер? — эти слова прозвучали как-то растерянно и… Печально? Он что, разочарован тем фактом, что остался жив? — Что? Нет, конечно. Не волнуйся, уже всё закончилось. Эти гады больше не причинят тебе вреда. — Всё… закончилось? — Да. Мы уже скоро приедем. Не волнуйся, там тебе помогут. — Но тогда… Что это за вибрация? — Наверное, мотор машины. — Нет… Это не машина… Воздух трясётся… Как… Самолёт… — Самолёт? Пф… Этот чудик что, бредит? — Замолчи, Кайл! — пресек я насмешки. Парнишка встревоженно приподнялся, вертя головой, словно пытаясь что-то услышать. Я кинул бинокль товарищу. — Проверь воздушное пространство! — Почему я? — Ты ведь тут веселишься больше всех. — Да у малого просто галюники. — Даже если так, мы обязаны убедиться в безопасности. Живо! — Да иду я, иду. Я проводил взглядом лениво заворочавшегося Кайла, ещё один новичок. Я успокаивающе погладил подскочившего парнишку, который сипло дышал и нервно ёрзал на своём месте. Галлюцинации, значит? Нет, не похоже. Парень ведёт себя так, будто уже привык. Что он вообще ищет? Место, чтобы укрыться? Бесполезно, при бомбежке в машине будет наименее безопасно. Чёрт! Нужно бы его придержать, чтобы вдруг не рванул из движущейся машины. — Твою мать! Этого просто не может быть! — Что там? — Самолет на три часа. Ещё далеко, но стремительно движется в нашу сторону. — Чёрт возьми! Джефф, немедленно глуши мотор, и все выметайтесь из машины! Все в перелесок с правой стороны! И помогите раненым. — Что у вас там стряслось, нежка? — Код «красный». Воздушная тревога на три часа. Неопознанный самолет движется к нам. Немедленно оповестите остальную часть колонны! Машина дернулась, заскрипели тормоза. Перепуганные гражданские в панике выскочили из авто и помчались, куда глаза глядят. Наши парни быстро среагировали, направляя бегущих, словно пастушьи псы неразумных овец. Пф… Странная картина. Я покосился на парнишку, который продолжал прислушиваться, но не предпринимал никаких попыток к побегу. Дышал он рвано, хрипло и тяжело. Не думаю, что он способен сейчас бежать самостоятельно. Не в таком состоянии. Я надел на того свою куртку. — Значит так, слушай меня внимательно. Я сейчас помогу тебе выбраться из машины. Ты никуда не дергаешься и ждешь меня, понятно? — Д… Да, сэр. — Вот и умница. Не волнуйся, всё будет хорошо, — я мягко похлопал раненого по плечу. В его глазах по-прежнему стояли пустота и отчаяние, смешанные со страхом. Интересно, сколько ему осталось? Наверное, не так уж и много. Его постигнет та же страшная участь, что когда-то постигла Ньюта? Хм… Прошло уже так много времени. Я уже и не помню толком его лица. Помню только, что выглядел он необычно. Кажется, у него была смуглая кожа, волнистые чёрные волосы и выразительные голубые глаза. Интересно, каким бы он стал, если бы выжил? Я выбрался из кузова последним, после чего поднял паренька себе на спину. Его руки крепко обхватили меня. Какой он тёплый! Хм… Нет, не так. Наверное, это я просто замёрз. Ну ещё бы, по холоду таскаться без куртки! Хм… Надо же, почти как в детстве. Только сейчас на мне ещё надето амуниции килограмм пятнадцать-двадцать. Ну и ладно, я ведь больше не ребенок. Я теперь тренированный солдат, справлюсь. Помню, Ньют так же сидел у меня за спиной, а его голова лежала у меня на плече… Ай! Чего это я опять о нём? Чёрт возьми, нужно уходить скорее. — Джей! — Командир? Вы всё ещё здесь? — Послушай внимательно. Мы с ребятами-добровольцами поедем дальше и отвлечём огонь на себя. Гражданские, пленные и остальные бойцы остаются под твоим началом. — Поедете дальше?! Но это ведь самоубийство! — У нас нет выбора. Уведи всех подальше отсюда и убедись, что вы будете в безопасности, после чего вызови подмогу. Если нам удастся уйти, мы вернёмся за вами. Я рассчитываю на тебя. — Сэр! Есть, сэр! Был рад служить под вашим началом, командир. Простите, не могу нормально отдать честь, багаж мешает. — Эх ты… Ещё совсем ребенок… — тепло посмеялся мужчина, потрепав меня по голове и повесив мне на шею сумку с важными документами, именно теми, ради которых мы и штурмовали здание. После этого он похлопал по плечу мою ношу, в ответ на что незнакомец нервно вздрогнул и сжался. — Береги и ты себя, парнишка. Так это ты почувствовал самолет? Спасибо. Ты сегодня, возможно, спас много жизней. А теперь кру-гом! Бегом марш! Я послушно развернулся, после чего изо всех сил побежал за остальными в лес. За моей спиной заработали моторы, и машины двинулись с места дальше по дороге. Это самоубийственная миссия. Но, к сожалению, необходимая, чтобы отвести внимание от остальных. Как больно терять товарищей, но это война. Если кто-то из них выживет… Пф… Конечно, как же! Хотя… Чудеса случаются, поэтому я буду верить, что мы расстались не навсегда и когда-нибудь свидимся снова. Едва мне удалось скрыться в лесу, как вдруг где-то вдалеке послышались разрывы бомб. Паренёк у меня на спине дернулся скорее от неожиданности, чем от страха, после чего обнял меня крепче. Тревожится. Понятное дело! Но, вынужден признать, держится он просто молодцом. — Эй, шкет, тебя хоть как звать-то? — я сменил бег на шаг, осторожно продираясь сквозь кусты по чужим следам в нужном направлении. — Моё имя? Зачем оно вам? — Ну нужно же знать, благодаря кому мы остались живы. — Я… Нь… Кхм… Нова. — Нова? Пф… Какое странное имя, — тихо рассмеялся я, почему-то почувствовав прилив веселья. В груди это имя отозвалось чем-то знакомым, будто я слышал его когда-то раньше, очень-очень давно. Наверное, просто показалось. — Ну… Полагаю, оно мне подходит… — В самом деле. А меня зовут Джей, просто Джей, как буква. — Джей? — Ага. Многие почему-то считают, что я просто сокращаю своё имя и называют меня то Джейсон, то Джеймс, то Джеймисон, то Джейк, то ещё как-нибудь. А меня зовут просто Джей. — А разве ваше полное имя не одно из этих? — Нет. А где ты жил до того, как тебя пленили? — Иствуд. Маленький городок, хотя больше напоминает захолустную деревеньку. — Иствуд? Ох… Вот, значит, как. — Вы знаете, где это? — Был после трагедии. Судя по оставшимся следам, там творились очень страшные и бесчеловечные вещи. Значит, ты выживший? — Похоже на то. Но когда нас забирали, я не помню никакой резни или ужасов. — Нас? Тебя забрали вместе с родителями? — Что? Нет… У меня нет родителей. Они бросили меня, когда мне было восемь. Хотя… Может и не бросили. Тот человек сказал, что государство нарочно подделало мою смерть, чтобы ставить на мне опыты. — Какие глупости! Зачем им это? Из-за твоей болезни? — Я не знаю… Наверное. Он говорил, что я аномалия, которая не должна существовать. Говорил, что с помощью таких, как я они, возможно, смогут создать лекарство от нашей болезни. — Таких, как ты? Что ты имеешь в виду? — Я должен был умереть ещё восемь лет назад. — Погоди-погоди. Я запутался. Сколько тебе сейчас? — Мне шестнадцать. Или семнадцать… — Шестнадцать?! Шутишь что ли? — Говорю же, я должен был умереть ещё восемь лет назад, или девять, когда мне было восемь. Но что-то пошло не так, и я выжил, а болезнь отступила. — Но я думал, что все люди от неё умирают, не доживая даже до четырнадцати. — Ну… Я ведь и не человек больше. — Это поэтому у тебя такой отличный слух? — Нет… Я просто привык к бомбёжкам и научился определять, когда летит самолёт. Звуковые волны, исходящие от самолёта, не летящего на сверхзвуковой скорости, начинают резонировать с моим телом, и я словно ощущаю зуд изнутри. Не знаю, как описать это чувство простым языком. Я бы мог объяснить это с научной точки зрения, но, боюсь, это затянется надолго, да и вам будет мало что понятно. — Думаю, обойдусь и без описаний. А та тёмная субстанция, когда я тебя подстрелил, была твоей кровью? — Угу. Говорю же, что я больше не человек. Я переродился, ну или что-то вроде того. — А твои странные тату-полосы, что они значат? — Эти? А, это не тату. Это… Что-то вроде трещин, или типа того. Все больные звездной лихорадкой покрываются такими. Это означает, что они умирают. Не думал, что когда-нибудь увижу их снова. — Снова? — Они появились сегодня. Кажется, меня сегодня особенно сильно ударили по голове. М… Наверное, поэтому она так трещит… — То есть, из всего тебя беспокоит головная боль? — Не совсем. Просто она сейчас сильнее всего. Далеко ещё? — Нет, думаю, мы скоро уже нагоним остальных. — Если Вам тяжело, то… — Ты не сможешь идти сам. Пока ты лежишь в покое, рана не будет болеть и кровоточить. Но как только начнешь двигаться активнее, то из-за нагрузки тебе может стать хуже. — Ничего не изменится, если я умру. Да и вам лишний груз ни к чему. — Ты мне брось эти глупости, малец. Это кто тут ещё лишний груз? — Я… Кх-кх-кх… Ой… Простите, я… — Отдыхай уж и молчи, горе ты луковое. Ради кого я тут тогда рискую характеристикой и жизнью? — Но я… кх-кх… чудовище… — Кто тебе сказал такую глупость? — Все говорят… — Так, замолкай давай. Что-то не нравится мне твой кашель, — я легонько тряхнул кашляющего и хрипящего паренька. Да уж, вот так сюрпризец этот юнец! Практически мой ровесник. Но почему его имя звучит таким знакомым? Хм… Не могу вспомнить. Уф… Что-то я устал. Чёрт подери, зачем они ушли так далеко? Ну хотя бы условные отметки оставили. — Стоять! Кто идет?! — Спокойно, Лью, свои. Опусти оружие. — Джей! Хвала богам, ты жив! А командир и ребята с тобой? — Прости, боюсь мы последние. Они уехали и отвлекли на себя огонь. — И Командир? — Да. Перед отъездом он передал управление операцией мне. — Тебе?! Пф… Джефф сойдет с ума от зависти. — На эти детские игры сейчас нет времени. Проводишь к месту, где вы остановились? — Разумеется. Так какой у нас план? — Сперва посмотрим, какой у нас вообще ресурс сил. Сделаем небольшую передышку, проведем разведку, вызовем подмогу и выберемся из этой передряги. — На словах звучит просто. — Только на словах. — Может, тебе помочь? — Возьми сумку командира, будь добр. Она очень увесистая, того гляди, шею мне переломает. — Не переломает. Может, я лучше возьму малого? — М? Нет, — тихо посмеялся я, перехватив свою ношу поудобнее. — Чувствуя, как он меня начал душить, думаю, он против такого предложения. — И что теперь, лейтенант будет потакать прихотям какого-то пиздюка? — Полегче с выражениями. Ничего страшного, я практически не устал, донесу. К тому же, так теплее. Я мягко боднул голову Новы, подавая тому знак, чтобы он ослабил хватку. Вот ведь вцепился, как клещ! Похоже, он не слишком-то жалует чужих. Минуточку. Но ведь я такой же чужак, как и другие. Так почему он доверился мне? И даже разговаривал со мной, а Льюиса сейчас игнорирует в упор, будто бы не замечает. Странный какой-то… Но ему эта странность даже к лицу. Да уж… Удачная находка. Если бы только его особенное чутье можно было внедрить другим солдатам. Тогда бы, наверное, в разы снизилось количество жертв от внезапных бомбёжек.