***
Вилланель заставляет себя встать, её может порадовать только предстоящая вылазка, может, немного солнца? Завтрак сытный, она открывает новые щитки, выглядят как доспехи, и не сковывают движения. Производители рассчитывали, что подростки будут падать в них с великов и скейтбордов, а теперь это защита от заражённых. Вилланель берёт меньше оружия, чтобы больше принести, нож в ботинок, Глок за пазуху, патронов пока полно, можно не носить с собой оружие ближнего боя. Несколько обойм по карманам, Вилланель отпирает бункер, осматривается и выбирается на поверхность. Лес сухой, и от этого больше шума, она крадётся, и видит зайца вдалеке, если у неё с собой был бы лук, хотя, можно попробовать пристрелить. Нет, Вилланель не тратит на это время, пока есть возможность расхищать маркеты. Сегодня она заходит в соседний маркет с одеждой, здесь ей попадается продавец, заражённый, запутавшийся в вешалках, Вилланель бесстрашно подходит к нему и даёт ему руку в щетке. — На, кусни, бестолковый кусок мяса, что, никак? Пуля разбрасывает тёмные мозги на вешалку с дождевиками. Вилланель интересуют все батарейки, что она находит за кассой, примеряет чёрную бейсболку с логотипом футбольного клуба «Арсенал», и забирает все леденцы из вазы для покупателей. Стоит спросить, какой у Евы размер ноги, тут полно удобной обуви. Пнув дверь, Вилланель вдыхает тяжёлый воздух, дым повсюду, она натягивает бандану на лицо. В аптеке полный хаос, разбитые лекарства, все обезболивающие и бинты уже украдены, Вилланель проводит много времени, чтобы хоть что-то найти, а не брать всё подряд. В маркете, где она была ранее, много кто побывал, вонь невероятная, здесь была перестрелка, всё в крови, зато с награбленным так никто и не ушёл. Вилланель подбирает два наполненных рюкзака и вслух произносит: — Блядь. К её затылку приставлено дуло, вот и всё, как бы осторожна она не была, нашёлся кто-то смышлёней. — Всё взяла, что хотела? Мужской голос, Вилланель уже представила себе телосложение и возраст, какое это имеет значение, если её мозги тоже украсят этот маркет? — Я выживаю, как и ты, полагаю. — Странный период, слабые сдохли, сильные запасаются как могут. Где твоя норка, куда всё таскаешь? — Я повернусь? — Сначала скажу, что я не собираюсь тебя убивать, если ты не намерена этого сделать со мной. Можешь повернуться. Вилланель бросает рюкзаки и медленно поворачивается, сдёрнув бандану с лица. Да, она могла бы испытать удачу, дёрнув руку к своему глоку, но это может плохо закончиться. — Привет, — говорит он, делая шаг назад, но всё ещё удерживая на прицеле. — Привет. Пару минут они друг друга рассматривают. Вилланель нашла его привлекательным: высокий, светлый, с голубыми, грустными глазами и чёткой линией скул, щетиной, а также отличной физической формой. Помимо пушки в руке, на нём весит лук и колчан со стрелами, на одной лямке рюкзак. На его голове бейсболка «Манчестер Юнайтед», и это вызывает улыбку, Вилланель показывает пальцем на свою. — Непримиримые соперники, — хмыкает он, — На самом деле, мне просто понравился цвет, — Он легко убирает козырёк назад. — А я вообще футбол не смотрю. Хмм, это ты их всех уложил здесь? — Нет, я пришёл после, но видел издалека эту заварушку. Теперь здесь будет вонять, а я планировал приходить за макаронами и чипсами. — Да, удобное место. — Поделим? Можем нагрузить тележки и временно перенести всё за дорогу. — Сотрудничать? Ты убьёшь меня. — Мне нравятся твои щитки, не додумался ещё до этого. — Они в том ряду. — Оливер. — Что? — Моё имя, если тебе интересно. — Неинтересно, слушай, если не собираешься убивать меня или насиловать, или ещё что, я, пожалуй, пойду. Оливер опустил пистолет и потёр подбородок. — Да, конечно, иди, бери, что хотела. — Ты чего такой добрый? Новости не читал? — ухмыляется она, потянувшись за добычей. — Мы в центре сюжета. Не знаю, убиваю, не раздумывая, но тебя не захотел. — Потому что я баба? И так сдохну, верно? — Нет, я так не думаю. У тебя Глок в штанах, нож в ботинке, ты внимательна к окружению, действуешь осторожно, я готов сделать предположение, что у тебя есть подготовка. — Ты тоже во всё оружие. Вилланель хотела уйти, но внезапно послышался рёв моторов. — Мотоциклы? — пригнулась она. — Да, несколько, чёрт, пошли назад, оставь это. Пригнувшись, они оба переместились в конец маркета и спрятались за стеллажом. Вилланель достала свой Глок. — Я буду стрелять. — Я понял. Моторы заглохли, в маркет зашло несколько человек, это было слышно по шагам и хрусту стекла на полу, они тихо переговаривались, собирались всё здесь подчистить, хохмили. Двое явно направлялись в заднюю часть маркета. Оливер терпел до самого крайнего момента, а затем высунулся и начал пальбу, Вилланель прикрыла с другой стороны. Двое упали сразу, ещё двое получили по пуле вдогонку, с улицы вбежали ещё трое и начали ответную пальбу. Оливер дважды остановил Вилланель и сам застрелил троих. — Кажется, всё, — выдохнул он. — Банды, это самое стрëмное. — Они громкие, и оружие держат впервые, ерунда. Вилланель пнула одного и засадила с размаху нож ему в череп. Вместе они проверили их карманы, зажигалки, ножи, это интересовало обоих. — Небезопасное место. Мне пора, — заключила Вилланель, схватив рюкзаки, предварительно, наполнив свой. — Ты по сладкому тащишься? Это будет лежать дольше всего, бери то, что в вакууме, а ещё овощи и фрукты. — Я разберусь. — Тут дальше по шоссе есть огромный молл, но один я не рискну идти, хочешь? — На этом месте завтра в это же время. Оливер кивнул, брезгливо осматриваясь по сторонам. — Байк себе не хочешь? — Обойдусь, пока, Оливер! Вилланель дотащилась до бункера, довольная добычей и выбросу адреналина. Как ни крути, а жизнь именно к этому её и готовила – к опасности и убийствам. Перетащив всё на кухню, Вилланель открыла две банки супа и поставила подогревать. Рестораны и изыски были уже недостижимы, а вот консервированные продукты будут радовать ещё два-три года. Вилланель пробует суп и он съедобен. Хлеб уже не свежий, но ещё мягкий. Помыв руки, Вилланель раскладывает еду на подносе и относит его Еве. Включив свет, она видит, лишь свёрнутый комок. — Ева? Твой обед. Никакого движения. Вилланель нагнулась и достала нож. Ева не была заражена, чтобы умереть, и нога — это ещё не критично. — Ева? Эй! — Оставь меня. — Фух, — выдохнула Вилланель, убрав нож, — Садись есть. — Не хочу. — Ты заболела? Эй! Вилланель падает на колени и хватает грубо Еву, пытаясь повернуть к себе. — Мне больно, пусти меня! — Хватит капризничать, я сказала, садись есть! — И какая у этого цена? Как ты меня вновь унизишь? Насколько оставишь без света? Я для тебя зверушка? Отпусти меня, я сдохну там, наверху, но под солнцем! — Сегодня пасмурно. — О, да пошла ты! Вилланель ударяет Еву по щеке, хватает за горло и прижимает к стене. — Ты забылась, Ева. Напомнить? Я распоряжаюсь тобой, я не хочу слышать ничего про твою смерть, понятно тебе? Я сама тебя убью, когда мне захочется, но никто другой! Ешь! И я отведу тебя в туалет и душ. Вилланель уходит и без удовольствия съедает свой суп за столом, вернувшись за Евой, она снимает с неё оковы и видит сильное покраснение на запястье, Ева хватается за это место, страдальчески шмыгая носом. — Шагай. — Не могу. Ева неуверенно стоит на одной ноге, и не может поставить вторую. Вилланель верит в эту боль. — Обними меня за шею. — Что? — И со слухом что-то? Ева впервые так близко к лицу Вилланель, хотя собственное лицо уже было между её ног, тот момент всё ещё не поддаётся осмыслению. Обняв за шею, Ева ощущает, как отрывается от пола, Вилланель поднимает её, побуждая обхватить ногами за поясницу, и выносит из помещения. Ева не знает, почему Вилланель не предложила просто своё плечо в качестве поддержки, а взяла на руки, в любом случае, это выглядит как не безразличие, и это так подкупает. Будто, этот человек не всегда будет закрытым и ершистым, а разговоры с ним опасными из-за неоднозначной реакции, есть и другая сторона, о которой Ева не знает. Еву немного трясёт, от слабости, от бесконечных слез, от депрессии, и обречённости. Быть прижатой к человеку сейчас – это нечто притягательное, и обладает такой силой, что, когда Вилланель усаживает на тумбочку, Ева не отпускает её. — Приехали, — сообщает Вилланель, но руки почему-то переместились на талию Евы. Между ними разразилось тягостное молчание, но когда Ева заплакала и плотнее прижалась к Вилланель, та не оттолкнула. Вилланель ощутила укол возбуждения от тёплой, беззащитной женщины, рыдающей на её плече, она даже погладила её по спине, но не хотела поощрять слабость. Ей хотелось её встряхнуть, дать пощёчину и убедить собраться, они ещё живы, их путь не окончен, но если сидеть и ждать смерти, она непременно поторопится. Странно, но Вилланель ощущала, что может так стоять часами, вздымающаяся грудь Евы волновала, неровное дыхание грело, её ладони были горячими, а пальцы скребли низ майки. Но когда Ева прикоснулась губами к шее, Вилланель ошарашенно оттолкнула её, сделав шаг назад. — Поторапливайся тут, — рыкнула она и вылетела за дверь. Ева не поняла, что сделала не так, ей лишь хотелось чуть больше тепла от единственного человека в её новой жизни, разве не этого хотела даже Вилланель? Ева не испытывает её терпение, и всё делает быстро. После чистки зубов, набирает в ладони воду и пьёт её, только потом задумывается, что, возможно, этого делать нельзя. Она с трудом сполоснула себя, обтёрлась полотенцем и надела футболку со штанами, что вчера дала Вилланель, это уже стало её одеждой, приятной и чистой. Перешагнув порог самостоятельно, она увидела, что Вилланель соскочила со стула и направляется к ней. На этот раз она предложила своё плечо, не более. — Я что-то не так сделала? — Да. Не нужно проявлять ко мне нежность, это привязывает. — Что в этом плохого? — Не хочу отвечать за тебя. Не хочу быть эмоционально привязанной к тебе. Молчи и прыгай. — Я могу побыть где-то помимо той комнаты? — Зачем? Ты сытая, чистая, я оставлю тебе свет, сможешь почитать. — Хочу быть рядом с живым человеком. Рядом с тобой. Вилланель резко остановилась, и скинула со своего плеча руку Евы. Без слов, она оставила её на месте, и сделала вид, что у неё много личных дел. Ева допрыгала до дивана и с предвкушением села на него. Обернувшись, она внимательно наблюдала за тем, как Вилланель разбирала три рюкзака. Слюни текли от всего, что она выгружала, хлопья, макароны, джемы, чипсы, даже банки с пивом. Ева поняла, что Вилланель таскает это из какого-то ближайшего маркета, насколько это опасно? Она не одна хочет поживиться, верно? Вопросы она держит за зубами. Вилланель открывает чипсы и жадно хрустит ими. Бросив взгляд на наблюдателя, она нахмурилась, и закончила расставлять всё по ящикам. Её приближение заставило Еву сжаться, но вместо угрозы, она протянула пачку чипсов. — Тебе. Будешь слушать музыку? — Да, — кивнула Ева. — Музыка это источник утешения. Предпочтения? — Твой вкус. Вилланель перебирает пластинки, и ставит «I Monster» альбом Neveroddoreven. Ева медленно ест чипсы по двум причинам, чтобы насладиться, и чтобы не раздражать хрустом Вилланель. — Нравится? — Вкусно. — Я о музыке. — Да, приятная. — Знаешь, всё сейчас похоже на апокалипсис, но кто-то забрал нормальные чипсы, оставив при этом с крабом. Люди ещё выбирают, это смешно. Скоро они же будут жрать всё подряд, может, даже, себе подобных, — Ева скривилась, услышав это, — Я видела зайца в лесу, у меня есть лук и стрелы, может, приберечь консервы на зиму, а сейчас, охотиться? Что думаешь? — Тебя правда интересует, что я думаю? Ты выставишь меня, как только моя нога заживёт. — Если ты захочешь, можешь остаться. — На полу, прикованная, в темноте? — Ты как те люди с чипсами, понятно. — Я благодарна тебе за то, что ты спасла меня и кормишь, я знаю, что от меня никакого толка, вряд ли я поймаю кролика, добуду что-то или буду хоть как-то полезна, так что, если ты захочешь от меня избавиться, я пойму. — Жуй молча, Ева. — Прости. — За что? — Ты хотела поговорить, а я… — Я не хотела говорить, мы можем молчать. — Только один вопрос. Воду из-под крана можно пить? — Я дам тебе воду. Вилланель уходит и возвращается с бутылкой, Ева высыпает оставшиеся крошки чипсов в рот и жадно пьёт воду. — Хочешь что-то ещё? — Ты сегодня добрая? — Я тут искала подходящее средство, сейчас покажу. Вилланель приносит несколько тюбиков с примотанными к ним инструкциями, это то, что ей удалось найти в разграбленной аптеке. — Почитай, мне кажется, что-то из этого может помочь твоей ноге восстановиться. Ева впервые подумала, что быстрое выздоровление это путь наружу, куда она не хочет, но и в комнате на цепи она не горит желанием быть. Вилланель ложится, закрывает глаза и слушает музыку, барабаня пальцами по обивке дивана. Ева читает все инструкции, и трогает колено Вилланель. — Вот это подходит мне. Написано, нанести ровным слоем и перебинтовать. Вилланель забирает тюбик и садится, осторожно подогнув её штанину, она выдавливает мазь и распределяет её по всей припухлости лодыжки. — Прохладная, — шипит Ева. — Принесу бинт, не двигайся. Надеюсь, твоя страховка это покроет. Ого, юмор, Ева удивлена, но ещё больше тому, как Вилланель о ней заботится, и боится спрашивать цену. Странно, но ей хочется попробовать ещё раз доставить ей удовольствие. Было что-то в тех минутах, когда Вилланель доверяла себя, позволяя себя ласкать. Нет, это не что-то, это был взрыв, от которого Ева всё ещё отходит. — Можно мне сказать? — с опаской, интересуется Ева, наблюдая за тем, как Вилланель перебинтовывает её ногу, это выглядит так, будто гарантировано поможет. — Говори. — Знакома с таким чувством, как стыд? — Не особо. Тебе стыдно за что-то, Ева? — Да, впервые стоять на коленях перед девушкой и облажаться, мне стыдно. Ты была не права, поместив меня в такую ситуацию. Я не говорю, что нужны свечи и свидания, но немного обстановки, другой подход… — Тут тебе комфортнее? Ты хочешь попробовать ещё? — Я… Эмм… — Тебе неловко в любом месте. Это просто не для тебя. — Может, я могла бы сделать это под пледом? Ну, чтобы ты меня не видела в этот момент. — Почему я спасла именно тебя? Любая бы кувыркалась со мной за бутылку воды и защиту сейчас. — Тебя интересует только женский пол? — Что? Нет, с чего ты взяла? Мне всё равно на пол, от людей мне нужен секс, а на него все способны, ну, кроме тебя. Вилланель натягивает злую улыбку, с желанием наблюдать, как Ева вновь оказывается униженной и жалкой. — Ты такая заноза в заднице, только секс ты и заслуживаешь, к остальному тебя справедливо не подпускают. — Ты о чувствах? Лишняя трата времени, цель всегда одна – спариваться. — Ты мерзкая. — А ты, болтливая, но если заткнуть твой рот моей киской, весьма сносная. Так ты приступишь? Выбора у меня особо нет, может, ты чему-то научишься. Вилланель встаёт, чтобы выключить свет, а не принести плед, под ним душно и жарко, а без света здесь полный мрак. Вынув из рюкзака хемилюминесцентный источник света, она безошибочно возвращается к дивану в темноте, музыка давно стала фоном, но сейчас Вилланель прислушалась к тексту, и замерла. Тягучий голос поёт:Are you shaking? (Ты дрожишь?)
Dehydrating (Обезвоживание)
I’ll caress away the day with you (Я буду ласкать тебя весь день вместе с тобой)
Ева хотела как можно скорее нащупать в темноте тело, в её голове музыка звучала зловеще, это не паника, не страх, а что-то завораживающее. Конец света, она под землёй, в темноте, с мрачной музыкой и девушкой, что хочет от неё определённые вещи: подчинение и удовольствие. Лёгкое колебание воздуха, от того, что Вилланель явно раздевается, её дыхание близко, но ещё не для Евы. Хруст, и яркая полоска зелёного, искусственного света, Вилланель встряхивает его, и он становится ярче. — Я покажу тебе, где я хочу тебя. Ева задрожала всем телом, и не смогла ничего сказать, в свечении она видела молодое, стройное тело, гладкую, упругую кожу, такие же сиськи. Они словно с картины, со скульптуры, идеальной формы, очертания, Вилланель обвела палочкой правую грудь, и Ева к ней потянулась. — Ты должна облизывать. Поверх музыки голос звучал чарующе, она убрала свет в сторону, и Ева коснулась языком низа груди. Вилланель именно в этот момент не пожалела, что разбавила своё одиночество. Хочется верить, что у Евы есть к этому иной интерес, нежели заполучить еду, воду и медикаменты. Вилланель буквально чувствует что-то такое, когда Ева послушно облизывает грудь, не трогая руками, не задевая сосок. Вилланель подносит свет к её лицу, и смотрит в глаза из темноты, проводит пальцами по лбу, касается волос. У Евы прекрасные волосы, густые, чёрные как смоль, непослушные от природы, Вилланель сдерживает стон, обводит светом вторую грудь. Прикрыв глаза, она даёт себе время насладиться, у них есть часы, дни, месяцы! Если не сдохнуть за пределами бункера. Будет обидно, может, у Евы большой потенциал? Прикрыв глаза, Вилланель провела ладонью по своему напряженному телу и запустила руку в бельё, стала нащупывать влажные половые губы, поняла, как обильно течёт, что внутри уже горячо и немного зудит, хочется большего. Еве указано на сосок, в темноте, с пылающим лицом, она присасывается к нему и думает, что в жизни всё же делала это, в младенчестве, женская грудь – это таинство. Ева с упоением посасывает, чувствуя во рту набухшую, твёрдую горошину, прижимая её языком к нёбу. Вилланель отстраняет от себя, и ведёт линию света по своему солнечному сплетению к пупку, Ева видит ярко алый шрам, и свет исчезает. Поцелуи влажных губ следуют по телу вниз, и всё же, она отклоняется от маршрута, тронув когда-то вспоротую кожу языком. Вилланель не позволяла этого, вынув руку из белья, она отталкивает от себя Еву. — Ты непослушная. — Извини, я просто… — Заткнись. Вилланель засовывает палочку за резинку белья, и нападёт на Еву, сжав её горло и прижав к спинке дивана. — Сейчас я проверю, нравится тебе это или нет. Ева напугана, ничего подобного с ней никогда не происходило, чего от неё хочет Вилланель? Так грубо задирая одежду, просовывая руку в бельё, Вилланель с предвкушением, толкает пальцы между ног Евы, и с довольным рычанием, нагибается, касаясь своей щекой, щеки Евы. — Такая скромная, а течёшь как шлюха, я тебя завожу? Что тебе нравится? Тело? Снятое табу? — Не надо, — всхлипывает Ева, её начало пугать поведение хищника, и мысли о том, что он может с ней сделать. — Надо, Ева. Ты же чувствуешь, этот беспорядок в своём белье? — Отпусти. Вилланель рада, что сопротивление присутствует, это значит, она хочет добиться этого в любом случае, Ева её, пусть почувствует то, что может дать. Выдернув руку из белья, Вилланель стягивает с Евы штаны, причиняет боль, не специально, скорее, от нетерпения. — Сними сама! — злится она, — Не вздумай плакать. Ева выполняет приказ, осторожно освобождая свою ногу, Вилланель забирается на диван и садится сзади, положив Еву на свою грудь. — Расставь ноги, — потребовала она, направляя туда палочку. Обе теперь видели, это трение, Вилланель водила предметом по белью, пропитывая его влагой. Из всего помещения, свет был только между ног Евы. — Нравится? Спусти трусики, давай. Еве стыдно и страшно, она цепляет пальцами резинку и тянет бельё вниз. — Умница, Ева, — хвалит Вилланель, целуя в висок, — Дальше я сама. Ева чувствует неровное дыхание Вилланель над своим ухом, спиной ощущает её горячее тело, вздымающуюся грудь. Ева не понимает, она же ласкала её, и чего ей было мало? Почему теперь, она хочет измываться? Палочка становится влажной, путешествуя между половых губ Евы, клитор скользил по ней вверх-вниз. Её тело против воли получало странное наслаждение, скованность в области живота наоборот всё накаливала, ей хотелось упираться ногами в боковую спинку дивана, но ей было слишком больно даже дёрнуть ногой. — Отпусти, прошу тебя, — попросила Ева, и спровоцировала хищника на следующий шаг. Вилланель ввела и протолкнула палочку сквозь сопротивление мышц Евы, а пальцы начали теребить раздразнённую точку наслаждения. Еве хватило и пару минут, чтобы затрястись в глубоком оргазме, что пронизывал её тело, а Вилланель удерживала, не позволяя ему биться. — Я это заберу, — предупреждает Вилланель и вынимает палочку из сочащейся вульвы Евы, — Только не думай, что теперь ты свободна, я решила, тебя нужно трахнуть, и тогда ты подаришь должное наслаждение мне. Ева не может отойти от оргазма, слишком мало сил в ней было. Вилланель укладывает её и забирается сверху. Она ловит странное наслаждение, проводя влажной палочкой между своих половых губ прямо над лицом Евы. — Ты не промахнёшься, высунь язык. Ева хочет подчиняться, что-то в ней щёлкает, и она этого даже жаждет. Пускай это случится, вынув язык, она чувствует, с каким желанием Вилланель к нему пристраивается. — Вылизывай. Давай, работай. Как в последний раз, освободи себя, смелее. Ева старалась, получала замечания, но продолжала, Вилланель не нравилось всё, то, как Ева не сглатывала, как вяло двигала языком, как всхлипывала, она удержала в себе несколько оргазмов, отодвигаясь от Евы в острый момент, а когда терпеть не осталось сил, Вилланель слезла с неё, и бросила палочку на пол. — У меня закончилось терпение. С этими словами Вилланель отошла в сторону, к месту, где стоял проигрыватель, тронула себя между ног и кончила. Убрав иглу с пластинки, воцарилась почти тишина. — Закрой глаза, я включу свет. Ева отвернулась к спинке дивана, продолжив всхлипывать, свет загорелся. Вилланель оделась и встала возле дивана, рассматривая спину и задницу Евы. У неё тонкая талия, и широкие бёдра, маленькие плечи, острые лопатки, Вилланель хотелось бы сейчас её погладить, но это странное желание. Подняв вещи Евы с пола, она кидает их в неё и уходит за пивом. Ева торопится одеться и быть защищённой. Её губы всё ещё дрожат, она так слаба и беззащитна с этого момента, но слезы следует убрать. Взгляд падает на палочку, что стала тусклой, это было красиво, это начиналось красиво! — Иди на место, можешь сама включить свет и почитать. Я хочу побыть одна. — Я не помешаю, я буду тихо сидеть. Вилланель уходит сама и напивается в спальне несколькими банками пива, когда она, на шатающихся ногах, возвращается к дивану, Ева спит. Взяв плед, она двигает её, ложится рядом, накрывая и себя и её пледом, проваливаясь в сон.***
Сколько можно спать, в полной темноте, когда никуда не нужно? Нет работы, нет никаких поводов что-то делать, зачем-то идти, это был самый долгий сон у них двоих. Но они пробудились одновременно, когда как будто сама земля встряхнулась, и жуткий грохот стал слышен даже здесь. Ева вжалась в Вилланель, напугавшись и заплакав. — Бомба, совсем близко, они продолжают зачищать территорию, может, не долетела? Эй, хватит хныкать по любому поводу! Ты в бункере сидишь, пусть они хоть на нас летят. Ева и не думала отпускать, и Вилланель это допустила, пока та не успокоилась. Тихо было уже достаточно долго. — Отпустишь меня пописать? — спросила Вилланель. Был уже полдень следующего дня, Вилланель жарила бекон, вытяжка вытягивала запах, разбив несколько яиц, она вскипятила воду, и насладилась видом такой еды. На этот раз она не положила всё себе, а разделила на двоих. Молча поставила всё на стол, и взглядом пригласила Еву. Та допрыгала до стола и схватила вилку, но тут же положила и подняла взгляд. — Какая у этого цена? — Мне нужно будет уйти. Помоешь посуду, почистишь картошку и пойдёшь на своё место. Будешь ждать меня. — Уйти? Там бомбы взрываются! — Прилетела одна, и что? — Зачем ты выходишь, это не безопасно. — Я тебя спрашиваю? — Ты готова убивать? — Я убила вчера больше людей, чем зараженных, слушай, Ева, там никто не собирается спасать, есть выжившие, и с каждым днём их всё меньше. Я хочу насладиться обычными вещами, которые ещё доступны. Выбрать себе кепку или пожарить бекон. Очень скоро мы перейдем на консервы и вяленое мясо, будем варить крупы. А я хочу попкорна в карамели! И я его себе достану. Мне плевать на риск, если я не вернусь через пару суток, можешь брать что хочешь и бежать, или жить здесь, мне всё равно. — Нужно быть осторожной, вряд ли ты хочешь умереть за пачку попкорна. — А чем ещё заняться в этом мире? Меня всю жизнь учили выживать и убивать, я комфортно себя чувствую, а ты, можешь и дальше трястись. Ева неуверенно берёт вилку, хотя глазами уже давно всё съела. Вилланель не смотрит на неё, и ей стыдно смотреть, после того, что было вчера, Боже, она ласкала это тело! Она кончила сама, и была губами на таких местах, что только при мысли об этом, лицо вспыхивает. Вилланель делает всё, как сказала, кидает грязную посуду, приносит сетку картошки, и начинает собираться. Еве так хочется спросить про ночь, почему она пришла пьяной, спать к ней? Почему не прогнала на место? У неё здесь есть комната, и не одна, с кроватью и все дела, но она предпочла ютиться с ней на диване. Вилланель игнорирует то, как смотрит Ева, будто хочет удержать, но явно понимает, что не имеет право. Вилланель не нравится оставлять Еву не пристёгнутой к стене, она почти уверена в том, что Ева будет всё изучать, всё потрогает, а чтобы избежать непослушания, нужно это разрешить. — Пока меня нет, не трогай мои вещи, умеешь готовить? — Немного. — Готовь из того, что быстро портится. — Ты разрешаешь мне доступ к продуктам? После того, как я сидела голодная? — Рука болит? Могу вернуть тебя на место. — Извини, да, конечно, я приготовлю и картошку почищу, и не буду ничего трогать без тебя, обещаю. Можно только немного воды, и сходить в душ? — Почти курорт. Разрешаю, но это не из-за вчерашнего секса. Я даже не кончила. — Разве? Ты встала и, мне показалось… — Тебе показалось. Вилланель ушла взвинченная, столько уступок, разве Ева заслужила? Приподняв крышку бункера, Вилланель выбирается на улицу и тут же выхватывает из пояса Глок. — Какого хрена, Оливер! Парень стоял, прислонившись к дереву, и глаз не сводил с направленной на Вилланель стрелы. — Ты опоздала. — Как ты нашёл меня! — Я прошёл по твоим следам вчера. Это не сложно. Почему ты опоздала? Вилланель убрала Глок и закрыла дверь, Оливер опустил лук. — Я не собираюсь идти туда, там опасно. — У тебя там кто-то сидит? — Нет. — Тогда, в чем проблема? Мы договорились сходить. — Тебе повторить? Это опасно! — Вчера ты так равнодушно дырявила бошки, я решил, ты человек без эмоций, спокойно относишься к происходящему, можешь справиться с трудностями. — Спасибо за анализ. — Так, кто у тебя там? — Я одна, отвали. — Куда ты? — В маркет. — Он сгорел. — Пойду вдоль трассы, что-нибудь найдётся. — С тобой можно? — Что тебе нужно от меня? — Удвоить шансы на выживание, разве не очевидно? — Я одиночка. — Брось, сколько ты так проживёшь? — Следить за мной – паршивая идея. — Как бы ещё я тебя нашёл? Наше место встречи теперь пепел. Уверяю, мне нет дела до того, какое сладкое местечко ты себе нашла. — Об этом месте никто не должен знать. Если ты сунешься сюда, клянусь, убью не раздумывая. — Тот, кого ты так защищаешь, должно быть очень благодарен тебе.***
Ева не могла нарадоваться свету и такому занятию. Она натёрла сыр, занялась картошкой, она сделает запеканку, это будет вкусно, вот, чем она заслужит место здесь, будет готовить и помалкивать. Мысль о том, что Вилланель не вернётся, и она будет свободной, даже не посещает её. Наоборот, она ловит себя на том, что переживает. Этот взрыв, заражённые, отчаявшиеся люди, там ад. Когда Вилланель возвращается, Ева сидит на своём месте, она не позволила себе ничего лишнего, кроме книги. Она даже не попробовала еду без неё и ничего не трогала. Вилланель заходит и выглядит усталой, всё внутри сжимается от кровавых разводов на её лице. Оставаясь на расстоянии, она кидает апельсин и уходит. Ева крутит сочный фрукт в руке, может, он станет её последним апельсином? А какая у этого цена? Ева прыгает до коридора, видит открытую дверь в ванную комнату, и следует туда. Грязная одежда уже валяется на полу, Вилланель стоит нагая под душем, смывая потоки крови. Пока её глаза закрыты, Ева рассматривает её тело на предмет повреждений, кажется, кровь не её. Вернувшись на своё место, Ева чистит апельсин, ей хочется сохранить каждую дольку в своей памяти, высасывать сок и жевать мякоть так долго, насколько хватает вкуса. Это наслаждение, ногти жёлтые от корочки, Ева вдыхает его запах, она никогда его не забудет. — Ева! Иди сюда! Вилланель ещё ни разу не звала её, может, она сделала что-то не так? Что-то испортила, что-то подвинула? Ева пытается вспомнить, из-за чего Вилланель может быть зла на неё. Допрыгав до гостиной, Ева видит Вилланель в одной белой рубашке, сырые волосы чуть завиваются от природы, её лицо хоть и уставшее, но выглядит такой юной. — Подойди. Перегнись через диван. — Зачем? — Не зли меня ещё больше, Ева. — Что я сделала не так? Ужин готов, я ничего не трогала! Я даже крошки не попробовала! — Верю, ты слышала, что я сказала? Ева обречённо прыгает к дивану и наклоняется. Вилланель дёргает штаны вместе с бельём, и тут же ударяет ладонью. Ева прикусила губу, и сжала пальцами обивку дивана, её даже в детстве не пороли, она не знакома с этим обжигающим ударом по ягодицам. — Никогда не подсматривай за мной. Думаешь, ты тихая? Я чувствую твоё приближение, я знаю, когда ты у меня за спиной. — Прости, я просто… Вилланель ударила ещё раз. — Любопытно тебе было? — Ты не закрыла дверь. — Это моё место, я делаю, что захочу! — Прости! Этого больше не повторится. — Мне нужно бить тебя, чтобы ты знала, где твои границы? — Нет, я прошу прощения. — Подсматривать нехорошо, Ева. Положи мне в тарелку, что ты там приготовила. Ева очень голодна, она ждала возвращения Вилланель, надеялась на еду, но не теперь, когда всё испортила. Вилланель приносит бокал и бутылку вина, откупоривает её и наливает, покрутив, вдыхает и пробует лишь глоток. Её взгляд такой злой, словно случилось что-то ещё, за пределами бункера, но Ева об этом не знает. Она пододвигает тарелку, кладёт вилку и ждёт. Вилланель пробует, и одобрительно кивает. Ева хотела бы услышать приглашение, чтобы присоединиться, но Вилланель молчит, ест и пьёт вино. — Ева? — Да. — Почему ты ещё здесь? — Извини, — опустив взгляд, Ева прыгает прочь от стола. — И не вздумай плакать, ты наказала себя сама. Ева думает об апельсине, его запах остался в помещении и на руках, у неё есть корочки, прохладные, Ева их мнёт. Вилланель… Как много мыслей теперь посвящается ей. У них был секс! Нечто безумное! Ева запомнила так много, и ей неловко от этого быть собой. Она не может заснуть, не может крутиться, нога ноет сильнее к ночи. Она не включала свет, Вилланель не разрешала читать. Она в плену? Да? Это всё же плен? Ева знает, что никто не имеет право её удерживать и всё же, пока она зависит от этой помощи… — Я хотела попкорн, и нашла его. Ева моментально посмотрела в сторону двери, Вилланель стояла в проёме, её силуэт был тёмным, свет был в коридоре. — Ты умеешь добиться своего. — Спасибо за ужин, вкусно. Я оставила тебе. — Когда я могу его съесть? — Когда хочешь, если считаешь, что заслужила. — Нет, не заслужила. Я действительно подсмотрела за тобой, это плохо. Я не пыталась увидеть тебя голой, ничего такого, просто я… Волновалась? Вдруг ты ранена, и тебе нужна помощь. — Вот как. Рассмотрела? Мне нужна помощь? — Чья это была кровь? — Мы с Оливером попали в заварушку, пришлось побиться за этот апельсин. — Оливер, это кто? Ева подумала, что так Вилланель могла назвать свой Глок, ну или арбалет, какого было её удивление, когда она узнала, что это молодой человек. Вилланель скупо, но дала понять, что он хорош в выживании и внешне. — Будешь ревновать? — Он ведь не придёт сюда? — Я думаю над этим. Если для тебя он будет безопасен, я приведу его сюда. — Заботишься о моей безопасности? — Ты словно не мной была сюда принесена. — Да, ты спасла меня, но ты же и развлекаешься со мной, как будто я зверёк в твоей клетке. — Да, ты мой зверёк. Ты ничего с этим не поделаешь. Хочу, чтобы мой зверёк сейчас поел и лёг сытым, но я не принесу тебе сюда, иди на кухню. — Я сегодня много ходила, нога болит. Не пойду. — Что ты предлагаешь Ева, отнести тебя на руках? — Пожалуйста.